Подарок сиддха

Андрей Золотов

Кто бы мог подумать, что очередная поездка в Индию превратится в череду невероятных приключений; что чудом удастся избежать смерти, вырвавшись из рук черного тантрика и демоничных существ, а затем обрести дар, который невозможно представить даже в самых фантастических снах.Увы, темные силы не могут успокоиться. Даже когда ты оказываешься в триллионах километров от Земли и живешь, как бог, покой внезапно нарушается и опять приходится готовиться к битве. Хорошо, что рядом – верные друзья.

Глава 3

Проснулся я за полчаса до установленного на будильнике времени из-за шума за окном. Там, на кондиционере, взгромоздились две обезьяны и периодически недовольно кричали.

— Эх, как бы сейчас пригодились петарды, — подумал я.

В отличие от коров, обезьяны в Индии порой ведут себя крайне нагло и злобно — могут запросто вырвать пакет с едой из рук, стянуть с головы кепку, или очки, а если будешь сопротивляться, то оцарапают, или даже укусят. В прошлый мой приезд, стая этих бестий ворвалась в соседнюю гостиницу и перевернула там все вверх дном. Вот к чему приводит безнаказанность. Индийцы считают обезьяний род сородичами Ханумана (обезьяноподобного сына Бога Ветра, известного своей преданностью Рамачандре — седьмому аватару Вишну), а потому не предпринимают никакого насилия в отношении их.

Повалявшись еще немного, помечтав на разные темы, я поднялся, умылся и принялся разбирать свою тяжелую сумку на колесиках. Вытащив все вещички, я выгрузил на стол 15 пакетов с гречкой — презент для Аваниша, очень любившего блюда из этой крупы. Странно: несмотря на то, что родиной гречки принято считать Индию, ни в Ришикеше, ни в близлежащих городах — Харидваре и Дехрадуне, в ту пору она не продавалась. Еще Аваниш очень любил чернику, но в мае на Урале ее еще не было, поэтому угостить его этими ягодами не представлялось возможным.

Мне тоже нравилась черника: я ел ее с медом, творожными сырками, конфетами «коровка», сгущенкой. Но, все же, манго я любил больше. Здесь их было завались.

Когда мы с Прадипом ездили на мотоцикле в храм Шивы, путь пролегал через лес, и я видел кучу больших, усыпанных манго деревьев, которые можно было просто, бесплатно рвать и есть до опупения. А какой из манго сок! О, это что-то райское. В Ришикеше большой бокал свежевыжатого сока манго стоил всего 50 рупий и я иной раз просто опивался им.

Какая красота — жить в теплом климате: изобилие фруктов; дом отапливать всю зиму не надо; дорогостоящая зимняя одежда ни к чему; не простужаешься; не жрешь от холода, как свинтус; можно находиться на улице весь день без проблем.

Конечно, сильная жара тоже экстремальная штука, но, как говорится, «жар костей не ломит», поэтому тепло всяко лучше, чем дубак.

Раздался сигнал будильника на телефоне: двадцать минут шестого. Облачившись в индийскую одежду — курту и брюки, я отправился к Майе убедиться в том, что она бодрствует и собирается к выходу в свет.

Она открыла дверь и увидев меня в новом облачении, воскликнула: «Ты прям как настоящий индиец!»

А я, глядя на нее, потерял дар речи. На Майе было одето шелковое сари, сочетавшее в себе светло бежевый и небесно-голубой цвета с серебристо-белым тонким узором, и в нем она выглядела настоящей принцессой. Если бы еще ее голову украсить диадемой с бриллиантами, а тонкую, изящную шею — ожерельем с теми же минералами, то я бы выглядел рядом с ней как слуга, которому дозволено разве что скатывать и раскатывать коврики, по которым она шествует по земле.

— Тебе нравится? — спросила она, наблюдая мое замешательство.

— С ума сойти! Ты точно прекрасная нимфа из сказки, — вымолвил я, не в силах оторвать от нее глаз.

Майя слегка смутилась, но было видно, что она любит восхищать и принимать комплименты, как любая нормальная женщина.

— Еще минут пять, — сказала она.

— Хорошо.

Вернувшись к себе в номер, я уселся на стул и, переведя дух от увиденного, позвонил другу. Я сообщил ему о своем благополучном прибытии и знакомстве с очаровательной девушкой.

— Вот видите, — сказал Аваниш, — судьба опять вам намекает на то, что пора жениться.

— Нет, я никогда не женюсь. Да и она, кстати, вообще не думает о замужестве.

— Откуда вы знаете?

— Она сама об этом сказала.

— Хорошо. Я приглашаю вас с вашей знакомой в гости. Можете завтра?

— Можем. Спасибо за приглашение.

— Если я заеду за вами в одиннадцать, это нормально?

— Да, в самый раз.

Мы договорились о месте встречи и попрощались.

— Андрей, я готова, — послышался у открытой двери голос Майи.

— Отлично, идем.

Только мы спустились по лестнице, и попались на глаза Прадипу, он мгновенно застыл, как вкопанный, будто бы увидел супругу Шивы — Парвати. У него был такой смешной вид, какой бывает у ребенка, когда тот сталкивается с чем-то совершенно необычным и выпучивает глаза от удивления.

— Аччи! — изрек он, глядя на Майю и покачивая в восхищении головой.

Майя сложила руки в намасте и опустила голову.

«Представляю, что сейчас будет на Ганга арати», — подумал я.

Мы вышли на улицу. Еще вовсю светило Солнце и даже не верилось, что через какие-то два с половиной часа здесь будет царить ночная темнота.

Я привык к коротким зимним суткам в России, но летом бродить в потемках уже в восемь вечера — это казалось весьма противоестественным и иногда доставляло неудобство.

— Аваниш приглашает нас в гости, — сказал я.

— Когда?

— Завтра в одиннадцать. Это не нарушит твоих планов?

— Нет, все нормально. Я с утра схожу в йога центр, узнаю расписание занятий, и, думаю, часам к девяти уже точно освобожусь.

— Если ты не против, я составлю тебе компанию. Мы сходим в ашрам, потом можно искупаться в Ганге и позавтракать вот здесь, — я показал Майе на вход в соседнюю гостиницу, где располагался ресторан.

— Это было бы классно! Давай так и сделаем.

— Надо тогда купить тебе сари попроще и подешевле для таких целей; женщинам без одежды купаться нельзя, а такое дорогое сари мочить в воде жалко.

— Как без одежды? А купальник?

— Купальник одеждой не считается. Тут даже кое-где таблички на берегу висят — «Holy place. No bikini» (Святое место. Никакого бикини).

— Вот это да.

— Такие обычаи. Мы как-то с той женщиной, о которой я тебе рассказывал, ушли вверх по течению с глаз долой, чтобы она могла искупаться в купальнике. Вокруг лес, никого нет. Мы разделись, залезли в воду, и тут, откуда ни возьмись, нарисовались полицейские — стоят, пялятся на нас. Она вышла, оделась. Полицаи ничего не предъявили, но было неприятно. Окунуться получилось, а вот позагорать — нет.

— Ну ладно, ничего страшного: в сари, так в сари. А эти лавочки во сколько закрываются, там можно его купить?

— Они допоздна работают, у них как раз после Ганга арати наплыв покупателей; почти вся толпа возвращается по домам да гостиницам через них. Но вот сари, я честно говоря, не помню. Мужской одежды много, а сари что-то не видел.

— Так у меня же есть длинная юбка. Ее не жалко. Я одену ее и блузку. Пойдет?

— Конечно пойдет.

— Ну вот и отлично.

— Давай, пожалуй, пройдем через ашрам «Пармарт Никетан», там очень красиво — предложил я.

Мы оставили безлюдный проулок слева и направились к ашраму. В отличие от улицы, на которой находилась наша гостиница, здесь уже бродил народ и попадались торговцы овощами и фруктами. Было прикольно наблюдать, как местные женщины, взглянув на Майю, делали нарочито невозмутимый и безразличный вид, хотя чувствовалось, как внутри них поднимается зависть — обычная женская реакция на ту, которая превосходит тебя по красоте. Мужчины тоже старались казаться сдержанными и целомудренными, но я очень хорошо видел, как в их черных глазах вспыхивал огонь страстного желания.

Несмотря на то, что Индия считается колыбелью ведической культуры, которая подразумевает защиту женщин и сексуальную сдержанность мужчин, на деле все обстоит далеко не так. Каждый год в Индии совершаются десятки тысяч изнасилований, и на сегодняшний день страна признана одной из самых опасных для женщин.

В общем, обилие храмов, религиозной символики, набожность индийцев не гарантирует безопасности, и женщине всегда необходимо проявлять бдительность и разумную осторожность.

Моя предыдущая знакомая однажды поехала посмотреть какую-то достопримечательность и возвращалась уже затемно на «тук-туке»¹. Так этот «тук-тукер» повез ее черт знает куда; возил и возил кругами, а потом прямо предложил заняться сексом. Когда она пригрозила ему, что начнет кричать и звать полицию, он мигом утихомирился и за несколько минут довез ее до места назначения.

Через минуту мы с Майей вошли на территорию ашрама. Комплекс поражал своим великолепием. Окраска здания, растянувшегося по всем сторонам света как форт, состояла из бледно-розового, темно-розового, бежевого цветов, что выглядело очень гармонично и умиротворяюще.

Вся обширная большая внутренняя территория, пересеченная выложенными плиткой дорожками, утопала в зелени и цветах. Над центральным проходом, ведущим к набережной Ганги, возвышались несколько красивых, украшенных узорами арок. Тут и там располагались небольшие беседки с изваяниями богов. На фоне солнечного голубого неба эта обитель выглядела как прекрасный островок духовного мира посреди грубой материальной цивилизации.

— Как здесь красиво! — восторженно воскликнула Майя.

— Это точно. Я как-то пытался сюда перебраться из гостиницы, но, почему-то мне отказали. Вообще, здесь около тысячи комнат для проживания с очень даже приличными условиями, и иностранцев тут куча. Чем я им не понравился, ума не приложу? Просто отказали и все, без всяких объяснений. Наверное, я напомнил им своим видом какого-нибудь известного злодея. Здесь, кстати, тоже есть курсы йоги.

— Может быть, надо было заранее с ними списываться: они, наверное, не всех принимают; есть какие-то требования, — высказала предположение Майя.

— Возможно. Ну да ладно, зато в гостинице сам себе хозяин и не надо придерживаться никакого расписания. К тому же, думаю, что цены на проживание здесь такие же, как в нашей гостинице.

— Я бы тут пожила, — сказала Майя, — но только не в этот раз.

Полюбовавшись духовной обителью, мы вышли к набережной Ганги, где уже собирался народ. Здесь тоже все было очень богато и красиво отстроено.

Справа от нас возвышалась высокая квадратная башня с большими часами, слева — в углублении из рукотворных валунов, располагалась пятиметровая статуя Ханумана с разорванной грудью. Периодически, на его окровавленной груди открывались красные створки и внутри можно было фигурки Рамы и его супруги Ситы — героев известного эпоса «Рамаяна».

Длинная боковая стена была украшена барельефом со сценами из этого древнего произведения, написанного мудрецом Валмики.

Впереди, между двумя храмами, возвышалась массивная арка с расположенной сверху запряженной тройкой коней колесницей и двумя воинами в ней. Не уточнял, но, судя по всему, это были Кришна и его преданный друг Арджуна.

И, конечно, главной достопримечательностью этого места, по моему мнению, было большое изваяние Шивы, покоящееся на полукруглом мосту прямо над текущими водами реки.

Милостивый ко всем падшим Господь, предстает здесь молодым мужчиной с красивым, атлетически сложенным телом. Он сидит со скрещеными ногами в медитации, глаза его закрыты. На прекрасном лице — легкая улыбка и умиротворение.

Надо сказать, что это далеко не первая статуя Шивы: во время сильных разливов Ганги, несколько предыдущих изваяний было снесено ее бурными водами. В прошлый мой приезд, статуя была другая.

— Нам обязательно разуваться? — спросила Майя, увидев, что все люди снимают обувь.

— Да.

— А мы потом босыми домой не пойдем?

— Не знаю. Вообще, сколько раз я был на этом мероприятии, ни разу на мои вахруши никто не покушался.

Мы разулись и пошли по теплому мраморному полу, а затем спустились по ступенькам к самой воде. В Ришикеше река еще очень чистая, настолько чистая, что можно даже пить из нее. Нет, вода не прозрачная, но здесь еще нет стоков из больших городов, лежащих вниз по течению, плавающих трупов и всевозможного мусора.

— В следующий раз возьму фотоаппарат, — сказала Майя, — здесь столько всего чудесного.

— Да, тут есть что запечатлеть на память.

Ступеньки, на которых мы стояли, служили одновременно и местом для сидения. Тут и там вокруг нас уже расположились люди: все новые и новые зрители занимали места на набережной и по всему полукругу моста возле статуи Шивы. Среди толпы было много приезжих, причем не только из разных уголков Индии, но также их разных стран: Италии, Франции, Германии, Англии, Америки, Китая, Японии. Россия была представлена здесь в нашем лице, а также небольшой группой русских кришнаитов, находившихся метрах в двадцати от нас.

Мы с Майей сели прямо у самой воды. Выше расположились молодые воспитанники ашрама, облаченные в желтые одежды. Они заиграли на фисгармонии, мриданге и караталах и принялись петь вступительный бхаджан².

На алтаре развели огонь, вокруг него стали рассаживаться брахманы иособо уважаемые гости.

Буквально через пять минут, все ряды ступенек уже были заняты и нам даже пришлось немного потесниться — народу сегодня было очень много.

Действо развернулось в полную силу, подобно начавшемуся в театре спектаклю, когда зал уже полон и все внимание приковано к сцене, к актерам, к их игре.

Мелодия бхаджана была очень приятной и гармоничной, так и хотелось начать подпевать молодым брахмачари, но слов я не знал.

Вскоре юноши утихли, а на смену им пришел женский голос — некая пожилая матаджи в очках запела мантры. Здесь прозвучала и Мритьюнджая мантра, обращенная к Господу Шиве и Харе Кришна мантра. Народ, и я в том числе, стали подпевать.

Я периодически оборачивался, и тут мое внимание привлекла одна женщина, сидевшая слева чуть позади меня. Она настолько выделялась среди других, что я не мог оторваться от созерцания ее внешности. Благо, что глаза женщины были закрыты.

Я почему-то сразу решил, что это преданная Господа Шивы, или Дурги.

На вид ей было около сорока лет; она была облачена в черно-бирюзовое сари; на ушах висели серьги из золота, а запястья украшали несколько разных браслетов.

Фигура женщины выглядела просто монументальной и напоминала статую божества. Лицо с правильными и выразительными чертами было исполнено благородства, достоинства и спокойствия. Сложив ладони в намасте, она была погружена в звуки мантр, и казалось — ничто на свете не способно нарушить ее концентрации.

Я физически чувствовал ее величие и какую-то необычайную невидимую энергию, распространявшуюся вокруг.

Майя тоже обратила внимание на эту женщину и уже мы оба, чуть не свернув головы, с интересом рассматривали ее.

Внезапно, женщина открыла глаза и посмотрела на нас. Когда наши взгляды встретились, я просто оцепенел. Через несколько секунд, она вновь сомкнула веки, превратившись в живую статую.

Очухавшись, я повернулся к Майе. Она посмотрела на меня ошалевшим взглядом и промолвила: «Это кто?»

— Не знаю. Она такая….! Возможно, это настоящая преданная Шивы, или Дурги и получила их личные благословения и покровительство.

— Я бы хотела узнать эту тайну; первый раз вижу такую необычную женщину, — сказала Майя.

— Я тоже, но познакомиться у меня вряд ли хватит духу.

— И у меня. Мне почему-то кажется, что она и английского-то не знает.

— Вполне вероятно. А может даже и хинди не знает. В Индии существует много языков и некоторые имеют такую же существенную разницу, как, например татарский с русским. Страна вроде одна, а черта с два поймешь друг друга.

В это время, в сопровождении учеников и последователей, на церемонию прибыл настоятель ашрама — Свами Чидананд Махарадж. Это был пожилой мужчина с весьма густой, местами седой шевелюрой, пышной бородой и внимательным взглядом.

Он произнес коротенькое приветствие-наставление и, спустившись к жертвенному огню, принял участие в агнихотре. Ему подали специальную длиннющую деревянную ложку, которой он стал зачерпывать топленое масло и лить его в огонь. Вслед за каждой порцией масла, туда же летели горсти семян злаков и присутствующие громко вскрикивали: «Сваха! Сваха!»

Когда процедура закончилась, Свами поднялся по ступенькам и, заняв видное место, запел бхаджан. Его голос был высоким, напоминавшим немного голос греческого певца Демиса Руссоса. Потом пели взрослые брахманы; мелодии сменяли одна другую.

Потихоньку смеркалось. Воспитанники ашрама принесли многочисленные лампады и принялись их зажигать от горевшего на алтаре пламени. Затем они стали обходить толпу, чтобы каждый мог получить благо от священного огня — прикоснувшись сперва ладонями к нему, а затем к своему лбу. Мы с Майей тоже получили свою порцию, а затем поспешили приобрести у снующих в толпе детишек маленькие плавающие лампадки.

Это были небольшие корзиночки из листьев, где были уложены оранжевые бутоны каких-то цветов, благовония и кусочек горючего вещества, которое надо было поджечь перед тем, как опустить эту плавающую лампадку в реку. Данный ритуал считался подношением Ганге. Кроме того, пуская светящуюся лодочку по волнам, можно было загадать какое-нибудь желание. Что мы и сделали.

Время пролетело незаметно, и вот уже церемония стала подходить к концу. Часы показывали восемь вечера, на землю опустилась ночная темнота. Все вокруг стало выглядеть еще более необычно и сказочно. Откуда ни возьмись, появился какой-то полубонаженный садху с огромным трезубцем, похожим на театральный реквизит из папье-маше и стал раздавать свои благословения направо — налево. Мы с Майей не пошли к нему, так как было видно, что это не настоящий святой, а приглашенный актер, призванный добавить колорита. Люди стали подниматься со своих мест и покидать набережную. Мы последовали их примеру.

Обычно, после Ганга арати, все направлялись к площадке, где располагалась статуя Ханумана, чтобы сделать фото на память.

Как только Майя и я достигли этого места, нас тут же облепили молодые индусы. Им очень хотелось сфотографироваться вместе с нами, и невозможно было отказать им в таком удовольствии. Сначала мы сфоткались вместе с группой сикхов в тюрбанах; затем несколько семей пожелали запечатлеть себя вместе с нами; следом пошли отдельные люди разного возраста и пола, а завершилось все очень смуглым молодым мужчиной в очках, облаченном в оранжевые одежды монаха.

Честно говоря, у меня закрались сомнения по поводу его монашества — для монаха он был слишком привязчив и болтлив.

Он тут же пожелал познакомиться и засыпал нас своими вопросами: откуда мы, зачем приехали, где работаем, чем увлекаемся.

Создалось такое впечатление, будто его силой принудили к садхане, продержали три года в пещере, а сейчас он вырвался на свободу и никак не может наговориться.

Звали этого странного монаха Пракаш. Родом он был из штата Тамилнад и попал сюда по наставлению отца, который велел ему пожить пару месяцев монашеской жизнью в ашраме Свами Чидананда.

Оказалось, что Пракаш заядлый компьютерщик, музыкант-гитарист и любитель поболтать.

Отец ограничил его в средствах до такой степени, что он не мог никуда сходить, а был вынужден довольствоваться только тем, что предлагал ашрам — не очень изысканным питанием и занятием всевозможными духовными дисциплинами.

Это Пракашу не нравилось. К тому же, он был весьма негативно настроен к Свами — почему-то считал его мошеником, так что тут он явно находился не в своей тарелке.

Но, горе-монах не посмел ослушаться отца и был вынужден терпеть свое временное заключение.

Совершенно очарованный красотой Майи, он фотографировал ее на свой старенький телефон, пока там не сел аккумулятор.

Я предложил ему вместе поужинать в ресторане: хотелось расспросить его о каких-нибудь интересных местах в Индии, куда бы нам было полезно съездить.

Пракаш посетовал на отсутствие финансов, но после моего заявления о том, что все расходы я беру на себя, согласился без малейших колебаний.

На этот раз мы решили посетить другой ресторан: он располагался на втором этаже торговых рядов и был сделан в форме открытой беседки из бамбука; отсюда открывался великолепный вид на Гангу и окрестности.

Здесь готовили вкуснейший напиток из мяты, лайма и сладкого сиропа, а также прекрасные фруктовые салаты. Но самым коронным блюдом, на мой взгляд, был фирменный томатный суп. Такого вкусного томатного супа я не встречал больше нигде.

Именно его я и заказал, невозможно было отказать себе в таком удовольствии. Майя ограничилась фруктовым салатом с йогуртом, а Пракаш тоже взял томатный суп и, впридачу, роти и рис — ему хотелось покушать поплотнее.

Про достопримечательности он ничего поведать не смог, а узнав, что я сочиняю песни, так завис в музыкальной теме, что переключить его на что-то другое не представлялось возможным.

Мы просидели в ресторане около сорока минут, и я уже начал беспокоиться о том, что Пракаш не останет от нас до самых дверей гостиницы, как вдруг он сказал: «Извините, мне уже пора идти».

— Жаль, так приятно было пообщаться, — сказал я, вспомнив сцену с Винни Пухом и Пятачком в доме Кролика.

— Вы завтра придете на Ганга арати? — спросил Пракаш.

— Вряд ли, завтра нас пригласили в гости. Наверное, только послезавтра.

Попрощавшись, Пракаш покинул нас, а мы, взяв еще по кружечке масала чая, стали наблюдать прекрасный ночной пейзаж.

Примечания

1

Пассажирский мотороллер

2

Разновидность религиозного песнопения.