Ключи Марии

Андрей Курков, 2020

События нового романа Андрея Куркова и Юрия Винничука разворачиваются сразу в трех исторических пространствах: Крестовый поход 1111 года, описанный в Хронике рыцаря Ольгерда из Галича, предчувствие и начало Второй мировой войны во Львове и Кракове, а также нынешнее время. Кто такая Дева и почему за ней охотятся вот уже несколько столетий подряд, кем на самом деле является черный археолог Олег, а главное – куда ведут двери, которые можно открыть только ключами Марии? Об этом узнаете на страницах одного из самых ожидаемых романов современной украинской литературы последних лет.

Глава 17

Киев, октябрь 2019. Мания преследования часто переходит в манию величия

— О чем ты хотел поговорить? — напряженно спросила Рина, когда они спустились в бар-подвальчик на Большой Житомирской. — Что, нельзя было дома?

Она непонимающе смотрела на удивительно неприветливого Бисмарка, который молча выпил с ней кофе на кухне, а потом требовательным тоном приказал собираться и идти за ним. Он и сам удивлялся сейчас: как это она так быстро и легко повиновалась ему и пришла сюда, даже не спросив, куда он ее ведет.

«Ни хрена себе! — возмутился мысленно Олег. — Она мой дом уже считает своим!»

— Тебе коньяк? — спросил он, проигнорировав ее вопрос, и тут же заказал у девушки за барной стойки два по пятьдесят «Закарпатского».

Уселись за угловой столик. Этот бар мог показаться уютным только после двух-трех бокалов коньяка. Олег уже заходил сюда пару раз и, надо признать, оба раза ему тут не понравилось. Слишком низкий потолок, слишком мрачные стены, по которым куда-то еще глубже под землю спускаются чугунные трубы канализации, а из них иногда доносится мокрый шелест воды.

Почему он ее сюда привел? Он этого и сам толком не понимал. Может именно потому, что здесь, в этом баре, слишком явно ощущался подвал, помещение казалось тесным и недружелюбным? Как какая-нибудь подвальная камера НКВД или гестапо в советском фильме. Сознательно или подсознательно, но он ее привел сюда на допрос. Или, возможно, он просто хотел отвести ее подальше от дома, и одновременно свой гнев желал выходить-вытоптать, передать через подошвы ботинок асфальту. И ведь на самом деле, сейчас он был сердит скорее по инерции, чем в действительности. Его гнев давно поглотила усталость из-за бессонной ночи, последние два часа которой он все-таки провел на диване под своим одеялом рядом со спящей Риной. Только вот рукам он уже волю не давал.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — продолжая сохранять на лице мрачное, враждебное выражение, спросил он.

— А что я могу сказать? — Рина попробовала коньяк, скривила губки и отодвинула бокал от себя.

— Что, фальсификат? — ехидно спросил он.

— Дешевый коньяк от фальсификата почти не отличается, — спокойно проговорила она. — Да и мне сегодня не хочется пить! Это только когда депрессия догоняет! Так что ты хочешь от меня услышать?

— Ну, например, «Олежка, я жду от тебя ребенка!»

— Мальчик, — удивилась Рина. — Мы же с тобой не любовники!

— О! Точно! — закивал Бисмарк. — Тогда расскажи, что ты делаешь у меня в квартире?

— Ты проявил милосердие и великодушие и пустил меня в трудную минуту пожить у себя дома, — совершенно спокойно произнесла она.

Бисмарк тяжело вздохнул. По крайней мере, она признает, что это его дом!

— А с «братом» Колей ты у меня дома случайно не встречалась? Ну как на свидании?

— «Брат» Коля мне как брат, он тоже не любовник!

— И ребенка ты тоже не ждешь?

— С чего ты взял? — спросила она, прищурившись, словно всматриваясь в его глаза, что могло было оказаться делом не простым из-за скудности освещения.

— Знаешь, я же не совсем дурак! Вчера вечером, когда ложился спать, случайно дотронулся до твоей груди… У тебя молоко!

— Случайно дотронулся до моей груди? — повторила Рина и губы ее расплылись в улыбке. — Больше ты ни до чего случайно не дотрагивался?

— Ты будешь все в шутки переводить? — Бисмарк не сдавался и действительно в его голосе прозвучало искреннее раздражение.

— Если бы ты был врачом, я бы тебе легко все объяснила, но ты же электрик, — Рина пожала плечиками. — Я не думаю, что электрики или археологи разбираются в редких медицинских состояниях!

— В болезнях?

— Нет, в состояниях. Есть болезни, а есть состояния, которые тоже не являются нормой, но особенно жить не мешают и не лечатся. Так вот у меня такое редкое состояние, с подросткового возраста. Молочные железы ведут себя так, как будто я жду ребенка или уже родила. Но при этом месячные приходят и уходят согласно графику. Если надо доказательство, то прошу пару дней подождать!

— А че это за состояние? — раздражение покинуло Олега, уступив место осторожному любопытству.

— Синдром ложного материнства, генетика плюс сильно развитый материнский инстинкт. Другого объяснения нет. Я, кстати, еще ни разу не беременела и абортов не делала, так что других причин этого состояния быть не может.

— Хм, — промычал Олег, осознав, что больше на эту тему ему сказать нечего.

Пригубил коньяк. Задумался.

— Так а кто все-таки тебе этот Коля? — снова поднял на нее глаза.

— Ангел-хранитель. Добрый айтишник. Маменькин сынок. Он меня спас однажды. Я выпившей была, шла по улице, а тут машина рядом остановилась, два мужика выскочили, стали меня внутрь заталкивать. А он с другой стороны улицы перебежал, разбросал их по асфальту, а меня за руку и в один из дворов уволок. Потом домой проводил.

— Герой! — протянул Олег. — И после этого ты ему даешь ключи от чужой квартиры?

— Он за меня волнуется. Я ему все рассказываю, иначе он просто не будет знать, где я и что со мной. У меня мобильники долго не задерживаются! Или теряю, или крадут! Поэтому, чтобы быть уверенным, что со мной все окей, надо меня видеть! И меня, и тех, кто рядом со мной!

Бисмарк смотрел на Рину и пытался понять, что у нее происходит в голове? Каким дивным образом она считает нормальным то, что рассказывает ему? Нет, речь не о мокром соске груди, в медицине он действительно профан! Но вот так объяснить, почему ключ оказался в руках у совершенно постороннего человека?

— Знаешь, а мы можем вернуться? — попросила вдруг она. — У меня немного работы, с документами… На пару часиков. Они дома под диваном. А потом, если хочешь, я обед сделаю!

Обещание обеда скорее умилило Олега, чем обрадовало.

— Дурочка! — подумал он, но улыбнулся Рине поприветливее.

— Ладно! — сказал, поднимаясь из-за столика. — Только я сначала по делам схожу! А к обеду вернусь! Интересно, чем ты меня сможешь накормить?

— Ты компот из морковки пробовал? — игриво спросила она.

Бисмарк спускался на фуникулере на Почтовую площадь, когда в кармане зазвонил мобильник.

— Вы что, на больничном? — строго спросил знакомый женский голос.

— Нет.

— Тогда почему не на рабочем месте? Бокс со счетчиком в трапезной задымился, а вас нет! Я написала директору докладную!

— Спасибо, — не очень-то вслушавшись в сказанное женщиной, проговорил Олег.

— Вы что, издеваетесь? Если через час не будете на работе, уволим по статье!

Олег нажал отбой и спрятал мобильник. Фуникулер остановился и еще пару секунд не открывал двери.

— Может, не выходить и поехать назад? — подумал.

Пассажиры торопливо высыпались из вагона, на противоположной платформе стояли желающие подняться на Владимирскую горку, но седовласая водительница старинного киевского «наклонного трамвая» пока не открывала им дверь. Она смотрела в зеркало заднего вида на голову оставшегося в вагоне пассажира.

— Эй, турист! Выйди, заплати за проезд, тогда и катайся снова! — сказала уставшим, сердитым голосом.

Бисмарк нехотя вышел на ступенчатую платформу. Назло седовласой водительнице решил не возвращаться наверх. Вместо этого присел в кафе на Сагайдачного и позвонил Адику. Сообщил ему об угрозах увольнения с работы. «Не нервничай! Я же тебе вчера сказал — надо увольняться! Я думаю, они тебя просто не любят, — рассмеялся Адик на другом конце линии. — Да и сам подумай: за что тебя любить? Особенно, если ты не ходишь на работу? Пойди и сам напиши заявление!» «Я пойду, а они меня арестуют! Помнишь про это замыкание, которого не было? А теперь еще какой-то бокс задымился! Я думаю, это ловушка!» — возразил Олег. Голос Адика стал смешливым. — Есть только одна контора, которая могла бы тобой заинтересоваться, если бы там узнали о ночных раскопках. Но если б она тобой заинтересовалась, ты бы уже сидел у них в гостях и рассказывал про меня и про свой жизненный путь! А так ты сидишь себе на Подоле и делишься со мной манией преследования! В этих случаях всегда надо задаться вопросом: «Я что, такой крутой, что за мною все следят и гонятся?» Проблема в том, что мания преследования часто переходит в манию величия! Поэтому успокойся, выпей коньяка, пойди к кому-то из списочных археологов, а под конец рабочего дня зайди в Софию в отдел кадров и оставь заявление об уходе! Понял?»

Все, что сказал Адик, в этот раз показалось Олегу логичным и справедливым. Он достал список археологов. Подумал, что он и так собирался сейчас на Межигорскую. Не только потому, что этот адрес был самым близким, но и из-за схожести бывшего места проживания Клейнода Виталия Петровича с местом расположения общественной организации «Институт-архив», которая бомбила странными письмами то ли живого, то ли умершего Георгия Польского. Клейнод проживал на Межигорской, 24, кв. 4, а офис «Института-архива» значился по тому же адресу и отличался только номером квартиры.

Дверь четвертой квартиры открыл дряхлый старик в шерстяных спортивных штанах синего цвета и в старом коричневом пиджаке поверх черного гольфа.

— Вы Виталий Петрович? — спросил его Бисмарк.

— Нет, что вы, — тот замотал головой. — Папа умер! Уже два года прошло!

— Тогда вы, наверное, Игорь? — вспомнил Олег имя, стоявшее под всеми одинаковыми письмами, отправленными Польскому.

— Да, Игорь Витальевич! — кивнул старик.

— К вам можно? Я пишу книгу про историю украинской археологии. Меня очень интересует ваш папа, — голос Бисмарка зазвучал так убедительно, что он сам, казалось, был этому удивлен. Особенно отметив, как внимательно слушает его и смотрит на него хозяин квартиры номер четыре.

— Да, да! — старик посторонился, пропуская гостя внутрь.

В квартире пахло отсыревшими книгами.

— Не разувайтесь! Проходите! — сказал Олегу сын археолога. — У меня тут не убрано.

«Не убрано» — звучало слишком высокопарно для квартиры, в которой, казалось, последний раз убирали лет десять назад.

«Тут пахнет, как после потопа!» — гость остановился в комнате, осматриваясь по сторонам.

— Вон кресло, садитесь! — указал рукой старик. — А я сейчас форточку открою. Действительно душновато!

Два кресла, тяжелые, бардового цвета, если и были моложе этого старого здания, то не намного. Между креслами стоял журнальный столик, а за ним — древний пластинчатый электронагреватель. По расположению пустой чайной чашки на столике Олег определил кресло хозяина и сел напротив. Дотронулся рукой до обогревателя и чуть не обжегся.

— Я вам ничего не предлагаю, — присаживаясь, проговорил старик. — Нечего предлагать, пенсия через неделю!

— Так может, я схожу, что-нибудь вам куплю? — Бисмарк доброжелательно глянул в глаза старика. Лицо его оживилось.

— Что, в самом деле? — не поверил тот своим ушам. — Магазин тут рядом, на углу! Я был бы благодарен!

Олег поднялся на ноги.

— Поесть? — уточнил он. — Или выпить?

— И выпить тоже, — на лице Игоря Витальевича Клейнода проявилась удивленная улыбка. — Раз уж вы так добры, то я сегодня на благотворительный фуршет для бездомных и бедных не пойду! Тем более, что там от коллег по бедности часто дурно пахнет!

— Хорошо, я сейчас! — Олег отправился к выходу.

— Вы дверь не захлопывайте, а только прикройте! Чтобы я снова не вставал! — крикнул ему в спину старик.