Прототип

Андрей Ливадный, 2013

Еще недавно Рауль Ганиев был ведущим архитектором земной колонии на планете Ксеноб. Пустяковый, казалось бы, сбой в работе мозгового импланта превратил интеллигентного архитектора в сверхчеловека, в одиночку расправившегося с группой спецназа, посланной на его уничтожение. А всему виной стал мнемовирус, подхваченный Ганиевым в Святилище Прототипов – месте, где собраны матрицы сознания аборигенов Ксеноба, тысячи лет назад отказавшихся от физических оболочек. Ни сам бывший архитектор, ни те, кто должен был его уничтожить, не догадывались, что это только начало долгой войны за сохранение человеческой расы…

Глава 3

Трассой, ведущей на юг, в последние годы никто не пользовался. Как только они выехали за границу промышленной зоны, в дорожном покрытии появились трещины, часто попадались участки просевшего асфальтобетона.

Разговаривать никому не хотелось. Шустов сосредоточенно вел машину, рядом на пассажирском сиденье устроился Егор Травин, — он молча возился с трофейным нанокомпьютером, отобранным у охранника. Сзади расположились Шепетов и Чижов. Багиров вызвался прикрывать — ему пришлось разместиться в отсеке для арестованных. Дверь он оставил открытой, закрепив ее проволокой.

Дорога уносилась вдаль. Небеса постепенно светлели. Город уже исчез из виду, лишь дымка сгущалась в той стороне, где остался Нью-Строунхольд.

Их прошлая жизнь таяла в утреннем тумане занимающегося осеннего дня.

Антон Багиров тяжело вздохнул. Он словно осиротел.

По обе стороны дороги мелькали кустарниковые заросли, вдали темнели лесные массивы, изредка отблескивала водная гладь небольших озер да извилистых речушек.

Еще недавно сельская местность изобиловала деревушками, поселками, фермами, — они сохранились и сейчас, но стояли заброшенные, словно целая цивилизация с ее вековыми традициями, устоями, культурой и верованиями была уничтожена, канула в прошлое.

Слева от Максима, над приборной панелью неожиданно сформировался голографический монитор. Похоже, Травину удалось получить доступ к кибстеку охранника, и теперь, после беглого просмотра содержимого нанокомпьютера, он полез в сеть. Промелькнула и исчезла заставка, затем сразу же началась передача каких-то данных.

— Ты чего творишь?! Совсем сдурел?! — Чижов подался вперед, его взлохмаченная голова появилась между спинками водительского и пассажирского сидений. — Нас же вычислят!

— Расслабься, Захар. Я знаю, что делаю.

— Нет ну, Макс, хоть ты ему скажи! — Чижов не унимался.

Шустов резко притормозил, объезжая очередную яму в дорожном покрытии.

— Егор, ты и правда, не рискуй понапрасну, — он покосился на монитор, где мелькали, сменяя друг друга какие-то изображения, тексты, схемы.

— Не мешай, — Травин упорно продолжал. — Наше местоположение никто не узнает. Я вошел в сеть через коммуникатор.

— Вот его и обнаружат!

— Пусть. Он у меня дома. Пока трассировку сделают, пока поймут, что к чему, мы уже из зоны действия сети выйдем. Никто даже направление не сможет определить. К тому же я ввел терминирующую команду. У меня на всех устройствах специальные программы установлены.

— Уничтожение данных?

— Ну, типа того, — неохотно ответил Травин.

— А что ты скачиваешь?

— Информацию со своего рабочего компьютера.

— Это настолько важно? — спросил Максим. Ему тоже не нравилась затея Егора.

— Важно. Поверь. И вообще, веди машину.

У Шустова возникло неодолимое желание отпустить руль, схватить нанокомп и разбить его или выкинуть за окно!

— Эй, эй, Макс, ты что творишь? — Травин отпрянул, вжался в дверь. — Нет, ну серьезно, немного осталось скачать!

— Оно того стоит?

— Поверь, это важно!

— Тогда выкладывай! Или ты просто следы заметаешь?!

— Полегче, там! — раздался возглас Багирова. — Макс, ты водить разучился?

— Нет. Извини. Яма большая попалась. Ты коммуникатор у охранника забрал?

— Ну?

— Переключи в режим рации, на прием.

— Зачем?

— Травина послушаешь. Просто сделай.

— Ладно. А что там у вас вообще происходит? — недовольно спросил Антон, потирая ушибленный затылок.

— Сейчас разберемся, — ответил Максим и, не отрывая взгляд от дороги, добавил: — Давай, Егор, просвети, не из-за тебя ли нас всех отдельным приказом к карьеру вывезли?

— Может, и из-за меня, — Травин не стал отнекиваться. — Хотя, вряд ли. Иначе, почему мой рабочий комп не распотрошили? Даже от сети не отключен!

— Ты по делу говори! — Захар Чижов снова подался вперед, пытаясь прочесть данные, мелькающие в объеме голографического монитора. Передача как раз завершилась, последнее, полученное из сети изображение увеличилось. — Что за деревня? — удивился он, рассматривая снимок, запечатлевший кривые, тонущие в грязи улочки, одно-и двухэтажные дома, на заднем плане скверной по качеству фотографии смутно очерчивались корпуса длинных приземистых кирпичных построек, над ними возвышался лес труб, из них валил дым.

— Сколько тебе лет, Захар?

— Двадцать. А что?

— Этот снимок сделан тридцать лет назад. И на нем не «деревня», а наш родной город!

— Да быть такого не может!

— Я тоже поначалу не поверил. Думал, кто-то в графическом редакторе позабавился.

— Ну, а с чего ты вообще взял, что это Нью-Строунхольд?!

— Идентифицировал два исторических здания, — Егор запустил специальную программу, детализировал и укрупнил задний план снимка. Смутные очертания кирпичных построек приобрели вполне узнаваемый вид.

Да это же цеха знаменитого завода братьев Фринцгольф, того самого, где выпускались первые, допотопные вычислительные машины, положившие начало новой эпохе! — Максим, мельком взглянув на снимок, сразу же узнал одну из немногих исторических достопримечательностей, сохранившихся на территории современного мегаполиса. Обработка изображения выделила ряд деталей, первым, что бросалось в глаза, было Святилище Прототипов, расположенное посреди площади, прямо напротив проходной!

— Подделка, — Максим не поверил увиденному. — Егор, откуда вообще взялся снимок?

— Я нашел его в сети. На официальном сайте завода. Подожди, вот он.

Изображение сменилось. Примитивная, по современным меркам, веб-страница содержала несколько фотографий, крупным, броским шрифтом выделялся незамысловатый рекламный слоган «Наши вычислительные машины изменят мир».

Чуть ниже еще одна надпись информировала:

«На постоянную работу требуются Просвещенные. Одержимым просьба не беспокоиться».

— Да чушь полная! Бред! Егор, над тобой просто неумно и зло пошутили, сам не понимаешь? — взъелся Чижов. — Сеть появилась двадцать лет назад! У кого угодно спроси!

— Сеть существовала и раньше, — не обращая внимания на возмущенный тон Чижова, ответил Травин. — Больше того, некоторые старые сервера сохранились до сих пор.

— И они работают? Спустя столько лет? — усомнился Максим. — Откуда ты вообще узнал про старую сеть?

— Случайно. Не все изданные на бумаге книги уничтожили, когда изводили под корень культ Прототипов. Понимаете, информацию на электронных носителях легко подделать. Нашу историю тщательно подчистили, в умы подрастающих поколений внедрили новую идеологию. Это нетрудно сделать, если контролировать сеть. Вот только со старыми печатными книгами все иначе. Можно сжечь их, вырвать страницы, но не изменить, понимаете?

— Не очень, — ответил Чижов.

— Мне в руки попало старое издание, не относящееся к запретной литературе, — терпеливо пояснил Травин. — Брошюру напечатали тридцать лет назад в типографии братьев Фринцгольф. Называется «Путеводитель по городской сети». Руководство для начинающих пользователей. Там я нашел адреса некоторых давно забытых сайтов, а главное, — протоколы передачи данных. Сейчас они изменились, но мне удалось написать специальную программу, с ее помощью сканировать сеть и соединиться с ее «реликтовыми» участками.

— Зачем кому-то фальсифицировать нашу историю? — скептически спросил Чижов.

— Я не успел разобраться. Только начал. Одно могу сказать точно — двадцать лет назад сеть не «возникла», как ты выразился, она лишь видоизменилась, усовершенствовалась с появлением нового оборудования.

— Короче, ты полез, куда не следует? — встрепенулся молчавший до сих пор Шепетов.

— Да, полез. Нашел старые снимки, вот эту страницу, немного текстов из книги Происхождения Прототипов. Узнал, что Святилища в прошлом пытались изучать, а не уничтожали в психозе!

— Ага. И чего добились? Появления мнемовируса? — Чижов грубо выругался.

Поддерживать разговор в таком тоне Травину совершенно не хотелось. Равно как выставлять на всеобщее обозрение свои находки.

— Думай, что хочешь, мне все равно, — он перешел к списку файлов, бегло просмотрел его и собрался отключить кибстек, но Шустов не позволил.

— Чижов, заглохни пока со своими комментариями! А ты, Егор, не злись. Лучше объясни толково.

— Если честно, то у меня вопросов больше, чем ответов. Откуда Фринцгольфы получили технологию изготовления компьютеров?

— Сами изобрели? — предположил Шепетов.

— Нет. Не могли. Тридцать лет назад они владели несколькими заводами. Производили паровые машины. В ту пору даже двигатель внутреннего сгорания не был изобретен! И вдруг — компьютеры! Это сейчас мы к ним привыкли. А тогда? Самой идеи, концепции электронных вычислительных устройств просто не существовало!

— А это вообще важно? — снова не выдержал Чижов. — Много мы знаем о жизни Просвещенных? Они ведь всем управляют!

— А мы сирые и убогие? — раздраженно спросил у него Травин. — Так тебя понимать?

— Да прекратите уже! Как дети!

— Ладно, — Травин вновь включил кибстек. — Я думаю, что мнемовирус — это цена, которую мы все заплатили за прогресс.

— Кому заплатили? Почему? — у Максима возникали только вопросы.

— Вернее спросить: за что? — уточнил Травин. — И я отвечу: за те самые знания! За технологии, полностью изменившие мир. Обратили внимание на формулировку объявления о найме на работу? Требуются Просвещенные, а Одержимым просьба не беспокоиться.

— Ну да, странно звучит, кто бы спорил! А смысл в чем? — спросил Захар.

— Одержимые появлялись во все времена. Злобные, я бы сказал: сумасшедшие, — ответил ему Максим. — Их обычно изгоняли. Убивать опасались, считали, что нельзя, иначе дух Прототипа, овладевший рассудком, переметнется, — Шустов говорил уверенно, он не раз слышал об этом от отца, да и недавние события никак не шли из головы, вспоминалось перекошенное лицо Миллигана, девочка, так внезапно изменившаяся, буквально на глазах, и рой зловещих огоньков, появившихся на заброшенной ферме после уничтожения Святилища.

— Ага, я понял, куда ты клонишь! Люди и раньше заражались мнемовирусом? Только называли это «одержимостью»?

— Да. Выходит, так.

— А кто же тогда Просвещенные? Тоже больные на всю голову?

— Не знаю, — сухо ответил Максим.

— Нельзя было трогать Святилища, — вступил в спор Шепетов. — Веками все жили спокойно. Я Одержимых видел в детстве. Они иногда к нам захаживали.

— Зачем? — удивился Травин.

— Чтобы переправиться через пролив. На южный берег.

— И вы помогали? А что там вообще, за проливом? Остров?

— Нет, там большая земля. Хотя врать не стану, сам на другом берегу никогда не бывал.

— Ну, ничего себе! — удивился Чижов. — А я и не слышал даже, что есть еще один материк! И в сети о нем ни байта!

— Ну почему же? — Травин не удержался. — В старой сети как раз упоминания есть. А новую, как я уже сказал, — вычистили. Та земля считалась запретной и проклятой. Верно, Андрей? Ты ведь вырос на побережье?

— Верно.

— Зачем же туда едем? — забеспокоился Чижов. — Приключений искать? Нам их что мало?

— Чем дальше от города, тем лучше, — прервал его Шепетов. — А Одержимые обычно никого не трогали. Приходили по ночам, и прямиком к проливу. У них лишь одно на уме, как на другой берег перебраться. Мы для них на причале лодки оставляли.

— И что? Срабатывало?

— Угу.

— Во, нормально! А как же имущество свое возвращали?

— Течением лодки назад приносило. К пристани, подле Святилища, — охотно пояснил Шепетов. — Так и жили. Пока нас оттуда не выселили, — с грустью добавил он.

— Егор, ты чего замолчал? Пара сомнительных фотографий, старый сайт, и это все?

— Тебе мало?! — неподдельно возмутился Травин. — С остальной информацией я толком еще не успел поработать. Много фрагментированных файлов, которые надо восстанавливать.

— Так все же — Прототипы существуют?! Кто они?! — спросил Чижов.

— Не знаю, Захар! Пытаюсь разобраться, но данных пока действительно мало.

Максим вел машину, прислушивался к разговору, думал. Скептицизм Чижова нетрудно понять. Зачем подделывать историю, дурить людям головы? В чем смысл?

«Не о том думаю!» — резкие, внезапные смены настроения, непонятные внутренние окрики душевного равновесия не добавляли, сбивали с мысли, вносили тревогу, сумятицу, и Шустов с угрюмым видом сосредоточился на дороге, старательно объезжая ямы и выбоины.

Травин отключил кибстек, и разговор угас сам собой.

* * *

К заброшенному рыбацкому поселку добрались лишь вечером.

После пятисот километров пути Максим чувствовал себя предельно уставшим, измотанным.

Вдоль дороги протянулась цепь пологих холмов. Между ними петляла речка, впадающая в залив. Противоположный берег пару раз мелькнул в поле зрения туманной полоской земли.

На оплывшей обочине валялся подгнивший столб. Табличка с названием населенного пункта выцвела, поржавела, буквы едва читались.

— Андрей, а как поселок-то назывался? — спросил Чижов не успев разобрать надпись.

— Укрепрайон-13.

— А что это значит?

— Ну, просто название, — Шепетов пожал плечами. — Старинное.

Дорога пошла под уклон, и вскоре Максим остановил машину на небольшой площади. В разные стороны разбегались кривые улочки. Давно покинутые людьми дома выглядели угрюмо. Темные, покосившиеся, они производили гнетущее впечатление.

— Здесь ты и родился? — спросил Багиров. Он спрыгнул с высокой подножки, настороженно осмотрелся.

— Ну да, — кивнул Шепетов, — вон пятый дом отсюда.

Максим выбрался из кабины, прошелся, разминая ноги.

В безветренной тиши слышался плеск и шелест волн. Шустов никогда раньше не бывал на берегу океана и, несмотря на усталость, пошел к воде.

Обрывистый берег расступался нешироким ущельем, вокруг вставали угловатые скалы, на узкой полоске галечного пляжа темнели перевернутые кверху днищем деревянные лодки, ржавела пара баркасов, на покосившихся шестах понуро висели обрывки сетей.

Максим подошел к воде, присел на корточки.

Соленый воздух нес особенные, незнакомые, тревожащие обоняние запахи. Линию прибоя четко обозначал неровный пружинистый вал из бурых высохших водорослей. Кое-где желтели выброшенные на берег стволы деревьев с ободранной корой.

— Нравится? — Шепетов подошел к воде, взглянул в даль.

Максим лишь пожал плечами. Особенного восторга он не испытывал, в окружающем чувствовался покой и… настороженность, словно все могло измениться в один миг.

— Здесь всегда так тихо? — спросил он.

— В это время года, вечерами, — да, — охотно ответил Шепетов.

Максим взглянул на туманную полоску чужого берега. Солнце уже коснулось линии горизонта, окрасило водную гладь в бронзовые оттенки заката.

— Бывал на том берегу?

— Нет.

— Что, ни разу? Почему? — удивился Шустов. — Неужели не любопытно, что там?

— Когда хорошая погода, в бинокль можно разглядеть макушки леса над линией скал, — ответил Андрей. — Туда переправлялись только Одержимые, я же говорил.

— И? — Максим вопросительно обернулся.

— Никто никогда не возвращался. Наши рыбаки из поселка тоже пропадали, но редко.

— Искали?

— Мы — нет.

— Почему? — удивился Максим.

— Традиции. Запрет, — лаконично и неохотно пояснил Шепетов. — Тот берег действительно всегда считался проклятым. И это не шутки, Макс. Примерно посередине залива проходит граница. Незримая линия, понимаешь? Кто ее пересек — пропал.

— Ты серьезно? А почему так происходит?

— Слушай, я понятия не имею! — Андрей начал нервничать. — Хочешь, верь, хочешь, нет, но существовал запрет. Никто нам ничего не объяснял, не пытался обосновать, просто взрослые говорили: «Нельзя». Я своими глазами видел, как лодки, случайно попавшие «за черту», уходили к противоположному берегу. Этого нам было достаточно, чтобы верить и не задавать вопросов.

— То есть жили в страхе? — уточнил Максим.

— Нет! Ты не понимаешь! — с досадой и даже обидой ответил Андрей. — Здесь, — он неопределенным жестом обвел окрестности, — безопасно. Никогда и ни с кем беды не приключалось. Даже во время первой эпидемии мнемовируса мы жили относительно спокойно, пока не появились военные!

— А Святилище?

— Его взорвали. Патрули пытались береговую линию блокировать, Одержимых отлавливали, только без толку. В те дни народ сюда толпами валил. Люди с обрыва в залив бросались, кто не расшибался насмерть, к тому берегу плыл. Знаешь, Макс, думаю, Травин прав. Нет разницы в названиях. Мнемовирус, одержимость Прототипом, дело-то не в терминах! Люди себя одинаково ведут. Только раньше Одержимых по пальцам можно было пересчитать, а теперь — массовые психозы. Насмотрелся я, и в детстве, и сейчас, — он кинул в воду камушек. — Пошли, Макс, скоро темнеть начнет. Не нашего ума это дело. Не поймем.

Шустов спорить не стал, но задумался. На протяжении всего пути, от промышленной окраины Нью-Строунхольда до этой рыбацкой деревушки, он, бросая взгляд по сторонам, никак не мог отделаться от ощущения, что машина движется по совершенно чужим, неизведанным землям. О существовании второго материка он даже не догадывался. Почему в школе, а затем в училище ни на одном из уроков не упоминалось о земле, лежащей за проливом? Что еще мы не знаем? О чем старательно умалчивают учебники и образовательные программы?

Он хмурился, вспоминая, — в центре внимания всегда находился город, словно за его чертой не существовало ничего?

Да так и есть! С появлением синтетических продуктов нужда в сельском хозяйстве отпала. Все небольшие поселения эвакуировали еще десять лет назад. Получается, крохи истинных знаний о недавнем прошлом сохранились только в памяти моего поколения и тех, кто постарше?

А ведь прав Егор: нашу настоящую историю вскоре изведут, как извели культ Прототипов.

Почему же раньше об этом не задумывался?

«Некогда было. Да и незачем, — честно ответил себе Максим, отгоняя тяжелые мысли. — Не нужны они. Не мне разгадывать тайны прошлого. Выжить бы, а там посмотрим».

* * *

Дом Шепетовых хоть и потемнел от времени, но оказался просторным, крепким. Стены, пол, потолок — все из дерева. Скрипучая лестница вела на второй этаж.

— Ого! — Чижов вошел, осмотрелся. — Семья у тебя большая была, да, Андрюха?

— Нет. Дом давно построен. Ему уж век, если не больше. А я был единственным ребенком в семье.

— Просторно тут. И комнат много. А родители твои? В городе?

— Умерли они, — скупо ответил Шепетов. — Наверху спальни, — он старательно уходил от тяжелых тем. — Выбирайте, кому какая понравится.

— Еды у нас нет, — сглотнув, произнес Травин. — А желудок сводит!

— До утра потерпишь, — ответил Шепетов.

— А что утром? Магазин откроется? — неуклюже пошутил Антон Багиров.

— Рыбы наловлю. С рассветом, — Андрей выглядел подавленным, растерянным. Максим его понимал. Тяжелое свидание выдалось. Родные стены, воспоминания…

— Воды сейчас из колодца принесу, — добавил Шепетов. — В общем, устраивайтесь.

— Машину куда загнать? — спросил Шустов. — На площади оставлять не хочу, мало ли что?

— В сарай. Пойдем, покажу.

Стемнело быстро. Краски заката угасли стремительно, в небе появились первые звезды. Максим, не зажигая фар, перегнал машину, вслед за Андреем вернулся в дом.

— Охрану выставлять будем? — с порога спросил он.

— Зачем? В округе пусто, сам же видел, — откликнулся Чижов.

— Вот ты первым и будешь дежурить, — Багиров похлопал его по плечу. — Выспался в машине? Автомат возьми. А ты, Максим, отдыхай. Мы тут с радиостанцией разбираемся. Егор говорит, с ее помощью можно частоты военных ловить. Хоть в курсе будем, что в городе происходит.

— Ладно, — Шустов действительно едва держался на ногах. — Если что, будите.

Он поднялся по скрипучей лестнице, толкнул первую дверь. Небольшое помещение тонуло в сумраке. В небе высыпали звезды, взошла луна, ее неяркий свет дробился в частом переплете оконной рамы, ложился на пол желтоватыми пятнами.

В затхлом воздухе кружили пылинки. Хотелось открыть окно, впустить ночную прохладу, но Максим лишь вскользь подумал об этом, а делать ничего не стал, лег на жесткую кровать, повернулся набок и тут же провалился в глубокий сон.

* * *

Его разбудил отдаленный рокот.

Максим резко сел, еще не соображая, что происходит? Сумрак, запахи нежилого помещения, тонкий дребезжащий звон, бледное пятно лунного света на полу.

Холодный пот по спине. Нервы на пределе.

Он встал, подошел к окну. Стекла в рассохшейся раме мелко вибрировали. С чего бы? Ветер поднялся?

На улице глубокая ночь, в доме тишина. Отдаленный гул, похожий на рокот двигателя, доносился со стороны пролива.

Максим схватил оружие, выскочил из комнаты.

На столе в общем зале стояла громоздкая радиостанция. Ее панель неярко светилась, из динамиков слышалось потрескивание помех, сквозь которые прорывались едва различимые голоса.

— Третий понял, ложусь на курс…

— Одиннадцатый диспетчеру, к взлету готов.

— Восемнадцатый, загрузка завершена. Все системы проверены.

Антон Багиров спал за столом. Максим растормошил его.

— Ты чего? — он сонно приподнял голову. — Опять кошмары?

— Нет. Звук странный разбудил. Будто гул со стороны пролива. — Кто из наших снаружи?

— Чижов.

— Его еще не сменили?

Багиров взглянул на кибстек.

— Рано. Полтора часа прошло, — он услышал обрывок переговоров, подстроил частоту. — Спасибо, что растолкал. Сморило меня.

— Я выйду, прогуляюсь.

— Как хочешь, дело твое. Коммуникатор держи включенным, мало ли что, ладно?

* * *

— Не спится? — Захар Чижов скучал на крыльце.

— Гул слышал?

— Ну да. Со стороны пролива. А ты чего всполошился? Погудело и стихло.

— Мне показалось — двигатель.

— Не, Макс, это спросонья. Точно тебе говорю, на звук двигателя совсем не похоже.

— Я все же проверю, — Шустов понимал, что уже не уснет, а коротать ночные часы, вслушиваясь в треск помех, вылавливая на их фоне фразы радиопереговоров, гадать, что же происходит в городе, ему не хотелось.

Улицы рыбацкого поселка заливал неяркий лунный свет.

Шустов, стараясь держаться в тени домов, направился к бухте. Легкий ветерок нес с той стороны запомнившиеся с вечера запахи, тишина стояла звонкая, оглушающая. Для Максима она подсознательно ассоциировалась с чувством тревоги. В городе всегда что-то шумит: с улицы доносятся голоса прохожих, проезжают машины, в квартире шелестят вентиляторы системы очистки воздуха, где-то у соседей играет музыка или бормочет сферовизор. Сознание привыкает к фоновым звукам, как к некоему успокаивающему шепоту…

Он вышел к площади, замер, прячась за углом дома, затем короткой перебежкой пересек открытое пространство, проскользнул задворками какой-то приземистой постройки, оказался около ущелья, ведущего вниз, к берегу.

Тишина вдруг лопнула. Снова раздался протяжный отчетливый гул, земля под ногами передала легкую вибрацию.

Максим добежал до обрыва, лег на живот, замер, всматриваясь, прислушиваясь.

Берег выглядел совершенно пустынным. По глади воды, искажая серебристую дорожку лунного света, изредка перекатывались пологие волны, — они зарождались где-то далеко, в океане, с шелестом накатывались на узкую полоску галечного пляжа, ударялись о скалы.

Снова раздался отчетливый протяжный гул.

Максим сориентировался, присмотрелся.

Гудели камни. Массивные глыбы известняка громоздились на берегу, образуя подобие грота, волны ударяли в его низкий свод, высекали вибрирующий, медленно затухающий звук.

«Хорошо один пошел, — промелькнула мысль. — Сейчас бы меня на смех подняли за ложную тревогу».

Он обежал взглядом сумеречные контуры скал и неожиданно заметил рой огоньков, вьющихся вдалеке, над мысом.

Святилище Прототипов? Нетронутое?! — дрожь пробежала по спине. — Но ведь Андрюха Шепетов ясно сказал: его взорвали еще во время первой эпидемии мнемовируса! — Максим привстал, машинально отряхнул одежду, до рези в глазах всматриваясь в очертания мыса. Характерных мегалитов отсюда не разглядеть, слишком далеко, да и рой зловещих огоньков выглядел, как мятущееся над землей, меняющее форму световое пятно.

«Может, просто воображение разыгралось? Говорят, у страха глаза велики. Давай, переполоши всех, а окажется — лунный свет бликует», — голос рассудка за последнее время все чаще звучал с какой-то непонятной издевкой, словно принадлежал кому-то другому, оценивающему порывы Шустова со стороны.

«Ладно. Сам схожу, проверю», — подумал Максим.

* * *

Едва приметная тропка вилась среди скал по краю обрыва.

Шустов совершенно не так представлял себе побережье. В детстве родители обещали ему когда-нибудь съездить к океану, всей семьей, но так и не собрались. Зато Максим запомнил иллюстрации из книжки, которую любил листать, рассматривая яркие фотографии отлогих песчаных пляжей, бесконечной водной глади, сливающейся у горизонта с лазурью неба.

Только сейчас он невольно задумался над давними детскими воспоминаниями. Начальное образование он получил дома, учился по старым книгам, но трагические события перевернули жизнь, перечеркнули прошлое, он и не заметил, как многие понятия исчезли из лексикона. Такие, например, как «география»…

Он замедлил шаг, все чаще оглядываясь по сторонам, вороша память. Нет, он никогда не слышал о втором материке. О нем не упоминалось и в старых учебниках. Так что же за земля лежит по ту сторону пролива?

Осматриваясь, Максим начал невольно подмечать некоторые, необычные особенности рельефа. Водное пространство постепенно сужалось, в свете луны теперь виднелись очертания обоих скалистых берегов. Трудно было не заметить, что они повторяют контуры друг друга, словно когда-то являлись единым целым?

Что же тут произошло в далеком прошлом? Землетрясение, вызвавшее разлом земной коры? Так образовался пролив?

«Надо спросить у Андрея. Может, он что-то слышал, когда жил тут?» — подумал Максим, прячась за скалой.

Поселок уже исчез из виду. Легкий ветерок по-прежнему нес запахи океана, изредка слышался уже знакомый, доносящийся издалека гул, зато Святилище Прототипов заметно приблизилось, бледное пятно света разделилось на отдельные сгустки сияния, — сотни блуждающих огоньков роились над каменистой площадкой!

Вес оружия совершенно не успокаивал. Максим никогда прежде не видел такого скопления таинственных огней. Сколько ж их тут?!

Он затаился в укрытии, осторожно наблюдая. Святилище, как и сказал Шепетов, носило следы разрушений. Лишь два из девяти мегалитов возвышались над каменистой площадкой, остальные валялись поодаль, опрокинутые взрывом.

Место поклонения ограждал невысокий, сложенный из плитняка вал, на краю обращенного к воде обрыва Максим заметил арку. Присмотревшись, он различил вырезанную в скалах каменную лестницу, ведущую вниз, к обветшалой деревянной пристани.

Он окинул взглядом бухту и невольно вздрогнул от неожиданности.

На фоне лунной дорожки, протянувшейся по водной глади, промелькнул силуэт баркаса. Точно такие он видел ржавеющими на берегу! Максим прислушался, но не уловил характерного тарахтения двигателя. Разве что рыболовецкое судно переоборудовали, установили на нем водородный движок?

Нет, наверное, показалось…

Надо убираться отсюда. И остальных предупредить. Максим не хотел рисковать. Святилище действующее, невзирая на разрушения. И крайне необычное, учитывая количество блуждающих огней.

Надо держаться от него подальше. Что способен сотворить с человеком один такой «светлячок», Шустов видел воочию. Образ стрелявшей в него семилетней девочки до сих пор стыл в рассудке.

Он начал медленно отползать, когда услышал глухой удар. Взглянув вниз, Максим невольно замер. К причалу швартовался баркас! В нем было тесно от людей!

Приплыли с того берега?!

Рука непроизвольно коснулась коммуникатора.

— Антон? Слышишь меня? — шепотом спросил он.

В ответ раздался лишь шорох помех. Скалы блокировали связь, но он попытался снова, теперь на другом канале:

— Чижов? Багиров? Шепетов? Хоть кто-то меня слышит?

В тревожной ночной тишине раздался отчетливый звук шагов. Люди молча поднимались по каменной лестнице, проходили через арку, разбредались по площадке. Блуждающие огоньки тянулись к ним тающими во тьме огненными росчерками, начинали кружить, освещая бледные землистые лица, выхватывая из сумрака и другие подробности: одежда людей давно превратилась в лохмотья, потухшие взгляды, вялые движения вызвали жалость к ним, а крохотные огоньки все вились вокруг, на миг исчезали, появлялись вновь.

Конец ознакомительного фрагмента.