Красный реванш

Андрей Максимушкин, 2006

…Еще недавно под крылом его самолета проплывали афганские горы, а теперь – истерзанная натовскими стервятниками Югославия. Старший лейтенант Сергей Горелов отчетливо понимал, что только ему и его боевым товарищам, советским летчикам, зенитчикам и морякам, по силам защитить братский славянский народ от безжалостной агрессии. И перечеркивали огненные трассы балканское небо, и неслись, кувыркаясь, к земле осколки раскаленного металла, еще недавно бывшие сверхсовременными истребителями – чудом заокеанской техники. Да, этого не случилось в нашей реальности, но если бы в 1991 году нашлись силы, способные остановить казавшийся неизбежным распад великой страны, и сохранился единый могучий Советский Союз…

3

Новый год. 1991 г

На заметенных снегом улицах тускло светили редкие фонари. Легкий морозец пощипывал щеки, было сравнительно людно. Приближался Новый год, и народ как угорелый носился по магазинам, выстаивал километровые очереди в надежде что-нибудь оторвать к празднику или, на худой конец, просто отоварить талоны. В кооперативных палатках продавались мандарины и шампанское, но покупателей было не так уж много — цены кусались.

Арсений Степанович легко выпрыгнул из «уазика» у темного подъезда обшарпанной пятиэтажки. «Все, сержант, на сегодня свободен», — ответил он на немой вопрос, читавшийся в глазах водителя. Выпустив облако сизого дыма, машина с прогазовкой сорвалась с места и, завывая мотором, скрылась под аркой. Несмотря на грядущую инспекцию, настроение у генерала-майора Бугрова было праздничным. И пусть треклятая комиссия выискивает несуществующие недостатки и придирчиво изучает солдатский котел. Ерунда это все. Как говориться, не первый раз замужем. Бугров прекрасно знал, что вся проверка сведется к учебной тревоге, маршу попавшегося под руку столичного генерала полка на полигон и стрельбам. Все это уже проходили. Стрельбы пройдут удачно, смотр военного городка тоже пройдет на «отлично». Дивизия уже две недели усиленно готовилась к «внезапной» проверке. За своих бойцов Бугров был спокоен — не подведут. А после стрельб он повезет комиссию в полном составе отогреваться в «Красный уголок» дивизии. За столом под тосты «За Новый Год!», «За армию!», «За воинское братство!» будет выпито море водки и съедено огромное количество деликатесной закуски. Зам по тылу уже все подготовил и упрятал под замок, дабы расторопные прапора не растащили. Самых устойчивых гостей ожидает банька, а тех, кто ляжет под стол, приведет в чувство медслужба. Эту идею Бугров подметил в одном госпитале. Там перепивших гостей укладывали под капельницу. Бугров вообще любил перенимать хорошие идеи. А наутро комиссия, отпоенная капустным рассолом, будет препровождена на военный аэродром и убудет в Москву, вынося из поездки единую мысль, что генерал-майор Бугров хороший человек, прекрасный командир и дивизия у него в полном порядке. Значит, в Москве Бугрова будут помнить только с хорошей стороны. Праздничного настроения добавлял и тот факт, что супруга умотала в Минск к теще до самого Старого нового года. Да и лоботряс Вовка приедет домой только после праздников, у них в училище начинаются экзамены.

В сетке лежали бутылка «Сибирской», батон ветчины и пакет мандаринов, реквизированные из заготовок для комиссии. Остается только докурить сигарету, пройти тридцать метров до подъезда, подняться на третий этаж и позвонить в дверь. Сегодня пятница, традиционный день дружеской посиделки. Мужики уже перезвонились и решили собраться у Паши Шумилова. Благо у него новый телевизор, японский «Sony», и Марина не ругается, когда друзья задерживаются до ночи и спорят до хрипоты.

Зашвырнув щелчком окурок в сугроб, Бугров направился в подъезд. В подъезде воняло мочой, тусклая лампочка на первом этаже высвечивала неприглядную действительность советского жилищно-коммунального хозяйства, в виде обшарпанных дверей, скрученных спиралью перил и сакраментальных надписей на стенах с четырьмя ошибками в слове из трех букв. На втором этаже света вообще не было, но зато присутствовала компания молодежи допризывного возраста. Бренчали на гитаре. При виде Бугрова, а главное, его форменной шинели, ребята поздоровались. Наметанный глаз генерала уловил блеск бутылки, скрывшейся за спинами.

Ладно, сами такими были. Да сейчас и время хреновое — молодежи податься некуда. Закружили им голову перспективами и бросили. Комсомол совсем от дела отбился, все комсорги и активисты, те, что поумнее, с азартом кинулись возрождать кооперативное движение, остальные с горящими глазами и пеной у рта разоблачают грехи Сталина и Брежнева, как будто Хрущ был умнее или нынешний что-нибудь делает полезное. А о молодежи позабыли, некогда им с молодежью возиться, надо политический и финансовый капиталец собирать. Плюшкины, блин. Строгов рассказывал, у них был случай: в Ровно поймали банду натуральных бандеровцев. Это ж надо до такого докатиться! Еще два-три года при Горби, и увидим на улицах настоящих фашистов в эсэсовской форме.

Паша Шумилов оказался дома. В своих любимых плюшевых тапочках и заношенном трико с пузырями на коленях. Посмотрели бы сейчас студенты на своего преподавателя новомодной «Экономической теории», легко цитировавшего Макса Вебера, Адама Смита и Карла Маркса.

— Привет, заходи, генерал! Ты сегодня первый.

— Здорово, профессор! Как твои студиозы?

— Нормально, что с ними будет? Усиленно готовятся к Новому Году.

— Марина, это тебе — при этих словах Арсений извлек из авоськи пакет с мандаринами и с полупоклоном протянул выглянувшей в прихожую Пашиной жене.

— Ой, спасибо, Сеня. Да проходи, не стой на пороге. А Павел сегодня коньяк притащил, настоящий грузинский, целых три бутылки.

— Что, экзамен принимал? — понимающе подмигнул Бугров.

— Нет, зачет, — недовольно поморщился Шумилов. — Сынок директора хозторга, редкостный дебил. И тянуть одно мученье, и заваливать бесполезно: папаша с нашим ректором дружит.

— Здравствуйте, Арсений Степанович, — в прихожей возникла юная непоседа в коротком халатике до колен. — Мама, это нам?

— Вам, вам, — улыбнулся Бугров, — и тебе, и маме, и сестренке.

— А это нам, — добавил он полушепотом, когда дамы удалились в комнату, доставая поллитровку.

— Да не прячь, не прячь, — довольно расхохотался Паша, — у нас можно.

— Думаешь? — с сомнением произнес Бугров.

— Естественно, о чем речь! Совсем ты одичал на своей службе. Давай раздевайся и проходи.

Через пару минут друзья уже расположились в зале перед новеньким телевизором.

— Паша, убери этого урода — Арсений недовольно ткнул в сторону экрана, с которого увлеченно вещал Президент СССР.

— Не хочешь, не надо. — Шумилов махнул пультом, переключая канал.

— О, так лучше. Лучше Листьев, чем Горби.

— Нет, «Поле чудес» пусть смотрят в «Стране дураков», — перебил его Павел, щелкая пультом. На третьем канале шел старый «Мюнхгаузен», который всех и примирил.

— А чем тебе Горбунок не нравится? Вроде, правильно говорит.

— В том-то и дело, что он только говорит. Я сегодня был в 114-м полку, так у них замполит с самого утра сидит над новой речью Горби и пытается выжать из нее что-нибудь доступное для политинформации.

— И что?

— Да в том-то и дело, что ничего! Одни общие фразы! Сплошная вода, ничего конкретного!

Генерала перебила трель дверного звонка, и Павел пошел открывать. Вскоре из прихожей донеслись радостные возгласы. Пришли Володя Строгов и Сергей Анютин.

— Ну вот, честная компания в сборе, — пробасил Бугров, довольно потирая руки.

— Главное, дружная компания, — в тон ему ответил Анютин, доставая из-под пальто бутылку «Русской». — Черт побери! Два часа стоял, пока талон отоварил.

— Так ты же, вроде, директор?! Неужели не мог добыть себе пару ящиков?

— У меня, дружище, только бетон и плиты. Хочешь, машину панелей хоть завтра пригоню?

— Спасибо, я дачу уже построил, — поднял руки вверх Шумилов. — А как ты будешь Новый Год встречать? Или безалкогольный праздник устроишь?

— Спасибо за совет, ты очень добрый, меня за такое профсоюз живьем в бетон замурует. На следующей неделе жду две машины с крымским вином. Без праздника завод не останется.

— Так и живем, — улыбнулся Строгов, аккуратно задвигая в угол авоську.

— Ну и чем нас ЧК порадует? — зыркнул на авоську Бугров.

— Чем, чем, балычком и корейкой из праздничного заказа, — поднял вверх честные небесной синевы глаза Володя, извлекая из сумки под общий хохот бутылку «Столичной».

— Ребята, давайте быстро на кухню. Пельмени через пять минут будут готовы. — Марина успела заметить скрывшуюся в сапоге бутылку, но вида не подала. Пусть мужики отдыхают, время сейчас такое сложное. Да и компания у Паши хорошая. Нормальные ребята, и все семейные, не то что у Машки муж — через день на рогах приходит. Пашины друзья если и пьют, то редко и культурно, без мордобоя.

— Ну, давайте за Новое мышление, ускорение и Перестройку, чтоб ей пусто было! — провозгласил Строгов, убирая под стол пустую бутылку из-под «Столичной» к сиротливо жавшейся там опустошенной коньячной. Вечеринка была в самом разгаре. Марина уже удалилась к телевизору, оставив мужиков вариться в собственном соку. О хоккее поговорили, новости обсудили, где встречаться в Новый год, уже договорились. Разговор плавно перетек на политику.

— Зря ты так, Володя, — заметил Шумилов, нанизывая на вилку соленый груздь. — Без Перестройки мы бы развалились.

— А с ней еще быстрее.

— Ну, я понимаю: еще есть отдельные проблемы и недоработки на местах.

— Да, да, но мы уверенно и целеустремленно движемся вперед, — в тон Шумилову добавил Анютин. — Прямо, прямо и прямо в пропасть. Павел, ты же умный человек!

— Шучу я, Сергей. Самого достала эта порнография.

— Мужики, представляете! Я на прошлой неделе впервые столкнулся с рэкетом.

— Ну и как? Понравилось?

— Приперлись ко мне в кабинет два амбала: так и сяк. Будешь платить за «крышу», иначе возникнут проблемы. А я что! Я ничего. Вежливо, тактично пообещал подумать, да и позвонил знакомым ментам. Быстро разобрались. Эти шкафы еще извиняться приходили.

— Б. дь, совсем оборзели, козлы, — мрачно буркнул Строгов. — Надо было мне позвонить.

— Да ладно, Володя. Марчук устроил им экскурсию по КПЗ с разносторонней развлекательной программой. Надолго запомнят, уроды.

— Я понимаю, у кооператоров денег куры не клюют. А с тебя-то что брать? Ты же на госпредприятии работаешь? — поинтересовался Арсений.

— Они чуют, что в стране бардак, вот и стремятся урвать кусок пожирнее, — заметил Шумилов, поднимая рюмку. — Ну, за коммунизм!

— Да, товарищи, за коммунизм и за Союз без Горби! — поддержал тост Бугров.

— Куда мы катимся? — продолжил Сергей, прожевав кусок балыка. — В Закавказье война, в Прибалтике нацисты распоясались, у нас уже на мыло талоны ввели, коррупция, воровство. Чем все это закончится?

— А ничем — саркастически усмехнулся Бугров. — Наше дорогое советское правительство растаскивает страну по карманам, а шушера помельче четко улавливает: «Процесс пошел». Ты заметил? В газетах уже появились идеи разделить все поровну.

— Да, и строем с песнями маршировать к светлому прогрессивному будущему всего человечества, к капитализму. Я, положим, формовочный пресс заныкаю. Павел откроет частный ВУЗ или — еще лучше звучит — колледж. А ты что будешь делать? Танк в свой гараж загонишь?

— Зачем танк. У меня целая дивизия. Будет плохо, так форсированным маршем рванем на Москву, Кремль брать. Солярка пока что имеется.

— Не остановят? — ехидно поинтересовался Шумилов.

— Нет, некому будет, — безапелляционно отрезал Арсений. — Еще немного такой сволочной жизни, и армия взбунтуется. Я разговаривал с офицерами из 217-го танкового полка. Их из Германии вывели прямо в чистое поле. В палатках живут. Сволочи! Нельзя так над людьми издеваться.

— А все их дома фрицам остались, — добавил он устало. — И наш миротворец ставропольский все армейское имущество им за спасибо подарил.

— Не знаю, как ты, а я уже сейчас вижу, что у Горбункова масса ошибок. Все идет к развалу. Помнишь 17-й год? — заметил Павел. — Поверьте старому интеллигенту, я редко ошибаюсь.

— Какой ты старый, всего-то 38, — улыбнулся Анютин, разливая водку.

— И какой ты интеллигент? — добавил Бугров. — Ты же умный человек.

— Эх, блин, Сталин плохой, Сталин сякой, а при Сталине лучше было, во всяком случае талоны на мыло не вводили, и заводы строили, и хлеб свой ели. А сейчас уже за границей покупаем.

— Я разговаривал с одним своим знакомым из Подольска. Он говорит: они разработали ЭВМ лучше IBMовской, так до сих пор не могут запустить в производство. У него такое ощущение, что им специально мешают, специально не дают работать.

— Может, она только на словах лучше?

— Нет, Володя, полгода тестировали, сравнивали. Наша лучше. Только покупать предпочитают на Западе за валюту.

— Предательство — оно и есть предательство. Говорят, на Западе жизнь лучше, что у них колбасы сто сортов, что мы, кроме ракет, ничего делать не умеем, что черножопых бесплатно кормим. А сами с каждым днем страну разворовывают, смотреть больно.

— Эх, Серега, давай еще по одной!

— Давай.

Молча выпили, закусили. Каждый думал о чем-то своем.

— А ведь все мы здесь коммунисты, — нарушил молчание Бугров. — Может, хватит по кухням жаться, как недосиденты? Пора и делом доказать, что не зря наши отцы и деды Союз строили.

— Надо, давно пора. Честно говоря, в обкоме есть недовольные сегодняшним бардаком, я могу с ними поговорить, — добавил Анютин, в его глазах блеснула искра, на лице появилось мечтательное выражение, словно он уже арестовывал Горбункова.

— Мужики, а на самом деле пора… — Шумилов цветасто выматерился. — Пора кое-кого из ЦК и Политбюро на осину взгромоздить.

— И не только из ЦК. В Совете Народных Депутатов падаль расплодилась. Всю «Межрегиональную группу» пора по этапу на Колыму отправить, да и… — с жаром добавил Сергей Анютин и остановился на полуслове, уставившись на хитро улыбающегося Строгова.

— А что вы на меня так смотрите? Раз сказали «А», надо и «Б» говорить.

— А не заложишь? Ради очередной медали, — тихо поинтересовался Шумилов.

— Нет, ты, Паша, меня оскорбляешь. Я, к твоему сведению, всю жизнь в контрразведке проработал. Я и сейчас готов шпионов ловить, да только в Кремль не пускают. Придется с вами на танке въезжать.

— Ну что? Согласны? — добавил он, убирая со стола полупустую бутылку. — Только хочу заранее предупредить: большинство заговоров провалились из-за пьяной болтовни…

Так начинаются великие дела. Никто из них и не подозревал, в какую историю они вляпались. Даже многоопытный Строгов не догадывался, что он еще не раз проклянет сегодняшний вечер и свой язык.