Буратино и спички. Короткие рассказы для тех, кому не спится по ночам

Андрей Мошанов

Этот сборник коротких юмористических рассказов для тех, у кого сегодня кризис середины жизни. Правда он наступает у всех в разное время, в зависимости от той скорости, с которой живёт человек. Легко читается в течение одного авиаперелета и оставляет читателя в состоянии легкого похмелья от встречи со своим прошлым и настоящим. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3

Ножик

Истина в вине, говорили древние, но я уверен, что им просто повезло, потому что они не пробовали ту дешёвую красулю, которую продавали на разлив в ларьке около нашей остановки. Мой дед любил пропустить пару стаканчиков в течении дня. Вино било не только в башку, но и в желудок и он подолгу сидел в нужнике с папиросой Беломор. Зайти туда после него было просто невозможно в течении нескольких часов. Все домашние, зажмурившись от страшной вони и задерживая дыхание, проносились ракетой мимо нужника и крепко хлопали входной дверью в дом, когда входили или выходили на улицу, как бы давая волю чувствам и физически наслаждаясь возможностью вздохнуть всёй грудью.

Вскоре в сенях около дверей в нужник появилась надпись оставленная неизвестным автором «я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», но вычислили меня довольно быстро.

Последние годы дед перестал цапаться с бабушкой, много листал газету «Правда», увлёкся животноводством, завёл кроликов и часто брал меня пострелять из мелкашки в тир, который стоял прямо на входе в Кòровский парк. Я естественным образом считал, что этот парк как-то связан с сельским хозяйством и всегда верил, что где-то здесь, в его глубине должны гулять коровы. Я всё искал их глазами за железными прутьями его ограды, но моё разочарование было полным, когда Кор оказался всего лишь Клубом Октябрьской революции. О ней я знал не больше чем все живущие около вокзала: что это было примерно как взрыв сверхновой звезды. То есть, был вселенский вакуум, всемирный мрак, потом взрыв, исчезли мамонты, из разлива вышел Ленин, выстрелила Аврора, случилась революция и всё, началась новая жизнь: отдал по возможностям, получи по потребностям, а про разницу вопросов не задавай.

В отсутствии какой-либо связи с животноводством, в парке оказалась танцплощадка и парашютная вышка, по субботам играл оркестр! Люди ходили парами, культурно отдыхали, мужчины курили тот же Беломор и пили тo же самое вино, но запах был другим, торжественнее, что ли…

В привокзалье деда знали все, и стоило ему вынырнуть из нашего переулка на первую улицу ведущую к Кору, как он тут же обрастал знакомыми, знакомыми знакомых, друзьями друзей, и вся наша разношёрстная компания, состоявшая из людей разного возраста и разной степени трезвости, заваливалась в тир. Мне давали сделать свои пять-десять выстрелов и инициатива переходила к ним. Большинство из них были фронтовики, а один, который всегда побеждал всех в этом противостоянии с железными утками и шарами (не смотря на сбитые прицелы), был вообще без одной руки. Меня награждали мороженным «Пломбир», оно не известно откуда возникало, и у меня надолго появлялось ощущение того безмятежного счастья, которое на некоторое время замедлило мой приход в настоящий мир с его реальными товарно-денежными отношениями. Счастье даже временное это страшный инструмент он обезоруживает расслабляет и отвлекает от первопричин примерно так как это произошло с китайцами которых англо-саксы подсадили на опиум а то бы они давно начали восстанавливать свой шелковый путь из Пекина в Париж а так удалось сдержать желтую заразу как говорила наша соседка тетя Валя работавшая санитаркой в венерическом диспансере после открытия в нашем городе вьетнамского рынка.

Перевозбужденный общением с большими мужиками, я убегал обратно, на свою территорию счастья в поисках новых приключений и оставлял их завершить свой день несколькими традиционными кругами по площади и прилегающим к ней точкам общепита.

Дед никогда много не рассказывал о войне, и я только знал, что он был сильно ранен и выжил, и ещё получил две медали. В нагрудном кармане гимнастерки он всегда носил широкую стальную железяку (на всякий случай!), которая и спасла его однажды. «Сам сделал — страшно было. Oчень», — признался он мне как-то. Только поэтому пуля не попала в сердце, а скользнула вниз и вынесла два последних ребра, пол-желудка и часть селезёнки. Я видел эту зияющую во весь его бок впадину раз в неделю, когда мы все ходили в железнодорожную баню, где он с особой заботой тер её мыльной мочалкой и очень аккуратно прикладывал к ней в парной свой веник.

По праздникам у нас любила собираться родня, праздновали шумно, съедали огромное количество пельменей с водкой и сразу после этого принимались рассказывать свои любимые истории. Каждый рассказывал свою, не обращая никакого внимания на то, что все уже давно знали её наизусть. Я благодарен деду за то, что он бесчисленными повторениями своей любимой истории прочно впечатал в мой мозг своё кредо «на всякий случай».

Приближался его юбилей, по-моему 65 лет, в магазинах было не на что посмотреть — только зайти и прослезиться — но мой отец достал где-то складной ножик. Где он его взял никому было неизвестно. Моему любопытству не было предела и я, выследив где его хранят, стал кружить вокруг того места, постепенно сужая круги как акула вокруг жертвы,. Уже через пару дней я держал его на ладони, наслаждаясь его законченным видом как у шедевра мирового искусства. На ручке была накатка сеточкой, а лезвие открывалось с волнующим кликом и блестело как посеребрённая луна. Ещё через пару дней я тихо носил его в кармане по несколько часов в день, просто, чтобы ощущать и наслаждаться его солидным весом и нереальной ценностью, и всегда клал на место.

Мои нервы не выдержали за два дня до праздника, когда мне позарез стало нужно проковырять отверстие для пальца в каком то обрезке доски, которой отводилась роль винтовки. Из нее я собирался помочь Гойко Митичу из фильма Чингачгук Большой Змей разобраться с пьяницами-ирокезами шатающимися по нашему переулку. Я мог бы попробовать просверлить то отверстие, но не знал, где лежит коловорот, да и работа с ним требовала своего умения. Тогда я решил, что такая вещь, как этот ножик, уж точно сделает свое дело.

Я очертил карандашом маленький круг на этой доске и, загнав ножик остриём в место предполагаемого курка, начал раскачивать его из стороны в сторону и поддевать частички древесины. Страшных хруст заставил содрогнуться меня от ужаса, сталь острия не выдержала и обломилась, оставив самый кончик в доске, а душа моя как оборвавшийся лифт камнем пролетела прямо в пятки.

Это был п****ц — именно тот слово, которое я много раз слышал в тире в тот момент, когда очередная мишень покорялась однорукому снайперу.

Это очень ёмкое и многозначное понятие, которое незаслуженно не входило в школьную программу изучения русского языка, было настолько глубинным и гипер-философским, что полностью понять его в моём возрасте было невозможно даже если часами глядеть на жертвенную обреченность железной уточки-мишени.

Но сегодня, в этот черный день календаря, я сильно продвинулся вперед к пониманию его полного смысла. Более того, я добавил к нему ощущение конца света заполнившее меня всего целиком. Такого конца света, что даже выражение моих ошалевших от ужаса глаз не могли в полной мере отразить ту трагическую гамму чувств охватившую меня.

Это был самый чёрный период в моей жизни. Не проходило и дня, чтобы я не был в чем-то виноват. Родителей вызывали в школу, соседи жаловались, я ломал или портил всё, что попадалось мне в руки. Я был просто как царь Мидас с точностью до наоборот. Тот превращал всё к чему прикасался в золото, а я похоже всё превращал в….

Кстати, о говне! Моих родителей совсем недавно отчехвостили в школе. Очередной скандал только-только утих. Я был один единственный, кто не прошел диспансеризацию и не сдал спичечный коробок со своим калом школьной медсестре.

— Ты куда его дел??? — спрашивала мама — ведь ты его ещё утром нёс в школу!

— Принёс и сдал. Это они его потеряли, — буркнул я, совершенно смутившись и желая только одного — умереть с этой страшной тайной как разведчик Бонионис в каком-то фильме про войну.

Получилось так, что надо было его подписать, а я забыл. Медичка, женщина приземлённая, без малейших признаков интеллигентности и даже без мужа, начала перебирать коробки с фамилиями и выкрикивать их вслух:

— Петров, Сергеева, Коновалов, Смирнова…

Тут она увидела мой и спрашивает:

— А это чьё говно?

— Моё, — с трудом выдавил я и покраснел. Все прыснули от смеха. Зачем она так!? А ведь там стояли все девочки из нашего «А» класса и Наташа из «Б» класса тоже…

— Твоё тогда подписывай, — рявкнула она и сунула мне его обратно в руки.

Я схватил коробок, выбежал за дверь медкабинета и, желая как можно быстрее закончить этот позор, быстро написал поперек коробка «это МОЁ говно» и поспешил скрыться, бросив его в общий поднос.

Ума не приложу почему его потеряли в областной поликлинике, но дед сразу сказал родителям:

— Было бы из за чего так растраиваться, одним говном больше, одним меньше, нагуляет уже к утру! Коробков правда пустых нет, но и это не беда! Найдём!

Но маму и отца тогда это сильно разволновало. Их как раз в те дни увещевали вступать в партию и они как-то болезненно относились ко всему, что могло бы помешать им соответствовать. Думаю, что история с говном могла сыграть свою роковую роль, но впрочем не уверен, хотя я точно знаю, что дед защитил меня не спроста, он наверное чувствовал свою причастность к моему очередному кризису непонимания в школе и постарался сгладить эту эскалацию.

На прошлой неделe я выполнял домашнюю работу по русскому языку, бабушка-медсестра ночевала в райцентре у сестры и спрашивать пришлось деда, который, отвечая на мой вопрос, перепутал аорту с уретрой. Ему это было, конечно, простительно, ведь он был в больнице всего один раз в жизни — после ранения на фронте и то пролежал там несколько месяцев в полном беспамятстве. Так или иначе, в моей домашней письменной работе появилась фраза «первомайская демонстрация медленно двигалась по главной уретре нашего города, приближаясь к трибуне, на которой стояли руководители области и партии». Но это уже отдельный п***ц, о котором даже и говорить-то не очень хочется…

Вобщем, я сложил ножик и тихо вернул его на место….

Драмы в детстве отличаются от взрослых трагедий разной степенью безысходности. Когда ты мал, ты всегда надеешься на чудо, что вот-вот приедет волшебник в очках Гарри Поттера, Дед Мороз, Старик Хоттабыч, кто угодно и всё поправит, но с возрастом эта надежда истончается, хотя и пропадает всегда последней. Чудес во взрослой жизни не бывает, если только ты не подстраховался и не сделал чего-нибудь «на всякий случай». А если нет, то такие как этот злой п***ц всегда подкрадываются незаметно и бьют в самый поддых.

Я не знал что делать. Я пытался задержать время силой мысли и смотрел на стрелки часов по несколько минут не отрываясь, но они всё-равно двигались, а день праздника даже не собирался задерживаться. Oн просто настал и никого не спросил. Перед самым застольем мы подошли к деду дарить наш подарок первыми. Отец перемигнулся с дедом, протянул мне ножик и сказал:

— Давай, дари!

Я обомлел и не мог двинуться с места. Дед взял у меня из рук подарок, обнял нас всех, положил его в карман не открывая его, и сказал:

— Спасибо, родные! Ножик это вещь!

Все пошли за стол пить водку, есть пельмени и капусту, а я сидел как каменное изваяние, не зная, что ожидать дальше. Взрослые время от времени выходили во двор покурить и через какое-то время дед увлек меня сильной рукой во двор и повёл к сарайке.

— Пойдём, научу тебя крутить коловорот, на всякий случай! — сказал он и хитро подмигнул, — может пригодится когда-нибудь!

А вечером, когда разошлись гости, он дал мне свой ножик, чтобы я смог доделать приклад моего ружья. Ножик излучал спокойный серый свет на закатном солнце и прекрасно резал мягкое дерево своим лезвием, которое по прежнему заканчивалось остриём. Может быть он стал чуть-чуть короче, но это было совсем незаметно и не важно, тем более, что пора было открывать сезон охоты на пьяниц-ирокезов, которые давно паслись около нашего ларька и уже начали чувствовать себя вольготно и безнаказанно, когда ссали прямо наш забор поверх прилегающих к нему кустов.

По телевизору сказали, что у каждого человека должна быть активная жизненная позиция, и я понял, кто если не я?