ОТ ДУШИ НА

Андрей Немоляев

ВНИМАНИЕ! Данную книгу рекомендуется раскрывать в очередях и в транспорте, оставлять на скамейках и подоконниках. Не давайте возможности скуке и безразличию овладевать находящимися вокруг вас людьми. Делитесь. Эта книга «ОТ ДУШИ НА» для всех, кому есть 18.

Шекспировка

Заблудиться на дорогах Ульяновской области, конечно, стыдно. Особенно если в машине навигатор, в кармане смартфон. Да и что там, этой области то… Хотя нет, пожалуй, область-то как раз не маленькая. Побольше Крыма будет или там какой Бельгии, к примеру. Но всё равно, россиянин я и язык, стало быть, знаю. Честно признаться и дороги многие, тоже знаю.

Но вот беда какая. Все дороги сегодня, как назло, ведут в какую-то деревню Шекспировка. Я и так пробовал её объезжать, и эдак, никак. Даже пытался обратно вернуться. Всё равно приезжал в Шекспировку. Все электронные помощники, как сговорились, выводят меня на эту Шекспировку. Ладно бы ещё город какой или посёлок большой, а то ведь один дом всего. И тот, за высоким чёрным забором. Подъезжая к нему в четвёртый раз, я уже понимал, что придётся знакомиться с его обитателями. Бензин на нуле, телефон связь не ловит. Один выход, просить помощи.

Ну я и постучал. Тишина. Я силёнок-то добавил, хозяева видать глуховаты.

Слышу шаги. К забору кто-то вышел.

— Зачем стучишь ты сил не сберегая,

В мои уставшие врата?

Собачьего, давно не слышал, лая?

Иль порицания людского: а-та-та?

Приветствие было смешным, так мне показалось вначале. Особенно это: а-та-та. Но сказано басом и как-то с угрозой в голосе, что ли.

— Заблудился я, хозяин. Устал и бензин на нуле. Холодно в машине. Не поможете топливом? Или переночевать пустите!

— Ты не известен мне, о новый друг,

Внезапно прибывший под вечер,

Войти сюда, лишь ближний круг

Имеет право, ибо — вече.

— Так что же мне делать? Я же замёрзну у ваших ворот. И уехать не могу. Дайте хотя бы позвонить, а то мой телефон не работает.

— Ты милый друг иди себе

К утру до города дойдёшь.

Бензина нету здесь нигде,

Возможно, там его найдёшь.

— А коли силы больше нет,

Деревне нашей дай обет.

Сложи приветственный сонет,

Тогда заслужишь ты обед.

— Не понял, хозяин. Я что должен сделать? В город идти вообще не вариант, заблужусь. Стихи что ли прочитать, чтоб ты пустил меня на ночлег?

— Всё правильно ты понял друг.

Приветствуй рифмой сочинённой,

На вече, приглашённым в круг,

Войдёшь ты в дом благословлённый.

Послышались шаги, удаляющиеся от забора. Чтобы вы сделали на моём месте? Стучать и ругаться? Что-то мне подсказывало, что делать этого не стоит. Тогда точно не пустят меня в дом, любители поэзии. А на дворе апрель. Апрель, в средней полосе, я вам скажу… Корочкой льда покрыт. Ночью можно и дуба дать, как говорится.

Решил попробовать стишок сочинить. Залез в машину, взял ручку и бумагу. Начал мысли набрасывать. И так не клеится и эдак. Никак четверостишие не получается. Начали замерзать ноги. Наконец, через полчаса было готово два четверостишия. Я очень надеялся, что это похоже на сонет. Ну, на какой-нибудь маленький сонетик. Потому как, руки мои, уже писать не могли, закоченели.

Я снова постучал в ворота. Открывать мне не спешили. Однако я не стал опять лупить по воротам, а спокойно дожидался, когда у хозяина появится время меня выслушать.

— Ну что молчишь, в врата глазами косишь,

Надумал речь произнести?

Иль жалость проявить попросишь,

И снедь тебе сюда снести?

Не слышал я, как хозяин к воротам подошёл. Я от неожиданности бумажку со стихами своими выронил, а она от ветерка под ворота нырнула, на его сторону.

— Написал я сонет. Маленький, но написал. Он на бумажке, а она под ворота улетела. Я так-то не всё помню. Может сами прочитаете?

Хозяин вытолкнул бумажку наружу.

— Сия писулька почерком корявым

Тобой сонетом названа?

А ну-ка вслух прочти, кудрявый,

Пока не улетела в лес она!

Ну да, не каллиграфический у меня почерк. Но я его понимаю и мне достаточно. Обидно стало. Мало того, что у ворот час держат, так ещё и в невежестве обвинять надумали. Если сейчас не откроет, вышибу его ворота, нафиг, на последнем литре бензина. И со злостью прочитал свой литературный труд:

— Привет мужик, из-за забора!

Ты на ночлег меня пусти,

Прими сонет, мой миг позора,

За скудность фраз меня прости.

Душой и телом заблудиться,

В окрестностях имения твоего,

Мне суждено, дай кров, еду, воды напиться

И путь скажи до дому моего.

Ворота тихо распахнулись, и я увидел молодого мужчину, лет тридцати пяти, с красивой острой бородкой. Она, бородка, сразу бросалась в глаза. Ещё на лице была улыбка, чёрные глаза тоже улыбались. Хозяин развёл в сторону руки и произнёс:

— Ну что ж скрывал ты, о мой друг

Что силою стиха владеешь?

Добро пожаловать в наш круг!

Пойдём со мной, нутро согреешь.

— Да я, как-то и сам не знал. Видимо очень замёрз и со страха, придумал. А что, правда хороший сонет вышел?

Хозяин не отвечал, а молча шёл передо мной к дому. Наконец, мы поднялись на высокое крыльцо, и мужчина распахнул передо мной дверь. Мы зашли.

— Здесь сени, друг, вода и мыло

Сухое полотенце есть,

С дороги ты, что б чисто было

И чтоб за стол на вече сесть.

Он показал мне на умывальник. Я с удовольствием последовал его совету и уже через минуту мы вместе вошли в дом. Передо мной предстала интересная картина.

В большом зале, посередине, был установлен здоровенный дубовый стол. За столом сидело человек тридцать. Все — мужчины. Возраста разного, от двадцати до шестидесяти, полагаю. Все отменно одеты. В момент, когда мы вошли, они все разом перестали жевать и посмотрели на меня. Вы, наверное, скажете, что я трус… Затряслись поджилки-то. Вроде как ничего страшного я не увидел. Ну сидит тридцать человек за большим столом, заставленным блюдами с пищей. Ну едят, молча, даже не чавкают и тут… Тридцать пар глаз уставились на меня… Да. Наверное, я трус…

— Решил друзья, в наш круг, сегодня,

Заблудшего поэта пригласить,

Прошу принять, ведь он нам ровня,

Дать кров ему и накормить.

Это мужик, открывший мне ворота, представил меня собравшимся, стало быть.

Все тридцать лиц одновременно начали улыбаться. Вам было когда-нибудь страшно, от того, что смотрящий на вас улыбается. А тридцать смотрящих? Мне было. Захотелось добежать до машины и уехать отсюда подальше, пока не кончится бензин. Но в этот момент, из-за стола встал мужчина лет сорока, очень прилично одетый. Костюм тройка, платочек в кармашке. Симпатичный такой мужчина. В то время, как остальные принялись жевать дальше, он обратился ко мне:

— Приветствуем заблудшего поэта,

За стол, на вече усадить,

Тебя желаем, и при этом,

Штрафную чарку требуем налить!

Посадили меня за стол. Протянули кружку. Пришлось выпить. Не обижать же друзей — поэтов, стихами о том, что я не пьющий. Напиток вкусный. Не то мёд, не то клюква. По телу сразу побежала благодать. Ко мне, в тарелку, руки стали накладывать куски мяса, овощи, большую лепёшку. О, да это мои руки. Хорошее место мне дали. До всего дотягиваются. Только вот, что-то соображаю я уже не очень хорошо, захмелел маленько. Сижу жую, смотрю по сторонам.

Приличные вокруг люди. Рты салфетками вытирают, локти на столы не кладут, не чавкают. Впрочем, я уже это отмечал. И не разговаривают. Совсем. Правда иногда, периодически, один из них встаёт и речь толкает. Потом все дружно выпивают и опять жевать. Чудно мне показалось, что тридцать один мужик за столом никак еду осилить не могут. Её сколько не бери, а она всё есть. Самобранка у них что ли? Я улыбнулся.

Напротив, мужчина в бабочке встал, откашлялся и выступил:

— Позвольте мне, поднять бокал,

За друга нашего, Уилли,

За всё спасибо, что создал

За глыбы, камни среди пыли.

За твой талант благодарим

Мы Господа, открывши души

Тебя лелеем, помним, чтим,

Твой вечный труд ласкает уши.

Я, конечно, был выпивши… Но понял, что собрание-то по поводу их друга, Уилли. Видимо, на поминки я попал. Ну, ничего. Главное поем, а может ещё и спать уложат.

Были ещё речи. Думаю, что выступили все, или по крайней мере, многие. Но ничего этого, я уже не вспомню… Сморило меня. Отключился я, не помню как.

Проснулся утром в кровати. Одежда моя аккуратно на стульчик сложена. Я? Я никогда так не складываю одежду. Я её свободно кладу, как ей хочется… Носки на перекладине стула висят? Вот это сервис! В комнате никого. Минимум мебели. Я оделся и вышел в зал. Со стола всё было убрано. Не было ничего, говорившем о вчерашнем событии. Я тихонько вышел в сени. Никого. Вышел во двор. Никого. Ворота открыты.

Я с крыльца уже понял, что чудеса не закончились. Кто-то мою ласточку помыл. И сделал это прилежно и с усердием. Помыли даже там, куда я вообще не лазил никогда. Вот это приём! Душевные люди, эти поэты. Я вставил ключ в замок зажигания. Дотяну ли до трассы на остатках топлива? Но чудеса продолжались. Прибор показывал полный бак.

Ну что тут сказать. Уехать, не поблагодарив, я не мог. Поэтому сделал три круга по усадьбе. Не было никого. Я в деревне один. Видимо, все ушли на работы или ещё куда. Я взял в машине ещё какую-то бумажку и написал поэтам прощание.

— Беду, всем вече, осознав мою

Меня не зная, искупали в изобилии

За кров и хлеб благодарю,

И пусть спокойно спит Уилли.

Я наколол её на гвоздь у двери и покинул деревню. Нужная дорога нашлась сразу и уже через час я был дома. Пришлось всё рассказать жене. Конечно, это выглядело подозрительно. Часто ваш муж пропадает на ночь, а утром приходит и заваливает вас стихами? Вот и у моей, не часто. Она поверила, конечно. Но как говорится, доверяй, но… Полезла в сеть. Нет говорит, в области, никакой Шекспировки!

Я настроился на скандал. Пришлось везти жену в Шекспировку, показывать дом.

Скандал всё же был. Ни один электронный гаджет Шекспировку не показывал. И как я не старался найти дорогу, ни одна к деревне ни приводила.

И вдруг, жена нашла в сети информацию, что вчера, двадцать четвёртого апреля, был день рождения Шекспира!

«Так вот о каком Уилли они стихи читали», подумалось мне…

По всему выходит, Шекспировка, только раз в году появляется. На следующий год опять поеду. Надо же жене правоту доказать. Если кто захочет, пишите заранее сонеты, и двадцать четвёртого апреля приезжайте в Ульяновскую область. Навигаторы обязательно возьмите, они подскажут дорогу.