Звезды останутся здесь…

Андрей Николаевич Иванов

Если в твоих руках окажется машина времени, устоишь ли ты перед соблазном отправиться в прошлое, чтобы спасти кумира своей молодости?

Глава 2

Спрятав телефон в нижний ящик стола, недели две я постоянно думал о случившемся, но потом другие дела и заботы отодвинули это событие на задний план. А вскоре вовсе забыл про загадочный мобильник. И вспомнил только через месяц, когда случайно наткнулся на него.

Я осторожно взял вещицу в руки, дисплей тускло поблескивал в лучах заходящего солнца.

Палец сам нашел кнопку включения телефона и нажал её. Черный дисплей вспыхнул. Индикатор батареи показывал две палочки.

— Надо подзарядить, — подумал я и вспомнил, что выбросил зарядку от старого телефона.

Я открыл телефонную книгу и всмотрелся в номера. Что они означали? Какому оператору принадлежали?

В исходящих было два номера: «23-55-31-12-19-87», «2014».

Я выбрал первый. Телефон не отреагировал. Выбрал второй — тоже самое. Мне все почудилось, не иначе.

А что если это не обычный телефон, а машина времени? И я оказываюсь в том году, который соответствует набранному номеру.

Набрав «23-55-31-12-19-87», я переместился в 1987 год. А когда набрал «2014», телефон вернул меня в 2014 год.

Мне довелось прочесть уйму книг о перемещениях во времени, но одно дело читать, а другое испытать это на себе.

Я решил прогуляться перед сном, а заодно пропустить пару бокалов холодного пива в любимом баре.

Телефон привычно оказался в заднем кармане джинсов.

Час назад прошел дождь и, судя по тучам на небе, собирался пойти еще, на улице было достаточно прохладно, поэтому я решил, что легкая спортивная курточка не будет лишней.

Шагая в сторону бара, я постоянно возвращался к своей догадке.

В моей голове словно спорили два человека. Один утверждал, что путешествие во времени возможно, а другой твердил, что это плод больного воображения.

Чувствуя, что мой мозг сейчас взорвется от этих противоречий, я включил телефон и выбрал следующий номер «23-55-31-12-19-88». Вспоминая прошлый звонок, я был готов к неприятным ощущениям, но боль пришла неожиданно. Вскрикнув, я закрыл глаза.

Приятная прохлада летнего вечера сменилось пронизывающим до костей ледяным ветром.

Открыв глаза, я обругал себя ослом за то, что не догадался взять на прогулку шубу и валенки.

Все было так же как в прошлый раз, так, да не так. Все было по-другому.

Снега было больше, деревья стали повыше. Пятиэтажка, стоявшая рядом, изменилась. Она как бы обветшала, краска на стенах поблекла и выцвела.

Я стоял напротив ярко освещенного окна. Сквозь занавеску мелькали фигуры людей. Из форточки доносилась песня «Старый лес» в исполнении Андрея Разина.

На экране мобильника высветилась какая-то дичь: Суббота 31 декабря 1988 года, 23 часа 55 минут.

Что за дичь? Или я действительно попал в прошлое? Сомнений почти не осталось. В одно мгновение я перенесся в декабрь 1988 года, и через пять минут наступит Новый 1989 год. Год, в котором мне исполнилось семнадцать лет.

Во всех окнах дома горел яркий свет, люди в квартирах веселились, провожая уходящий год, и готовились встретить новый. Они не могли знать и даже не догадывались, что совсем скоро их жизнь круто изменится. На смену спокойным восьмидесятым придут лихие девяностые. Советский Союз взорвется гражданской войной и осколки могучей державы даже в двадцать первом веке будут вести войны из-за территорий и национальных разногласий.

Стихшая музыка прервала мои размышления, я подошел к окну и заглянул внутрь.

В углу просторной комнаты стоит высокая, под потолок елка. Рядом с елкой — большой цветной телевизор. На экране какой-то лысый мужик беззвучно раскрывал рот и что-то говорил, улыбаясь при этом.

Батюшки! Да это же Горбачев Михаил Сергеевич собственной персоной поздравлял советский народ.

Горбачев исчез с экрана, вместо него появились кремлевские куранты, главные часы страны.

Я мельком осмотрел людей, собравшихся за столом. Средний возраст компании примерно был 25—30 лет. Самый старший мужчина лет тридцати пяти был облачен в модную пятнистую джинсовую рубашку и такие же точно джинсы. В годы моей молодости такая ткань называлась «варенкой». Я сходу окрестил его «джинсовым», Он по-хозяйски вертел в руках бутылку шампанского и старался открыть её до двенадцатого удара курантов. Толстые короткие пальцы плохо слушались хозяина и никак не могли справиться с пробкой.

Красивая дама, сидевшая рядом, что-то шептала ему на ухо и страшно округляла глаза. Несомненно, это была его жена. Только жены могут так выразительно смотреть на провинившихся мужей. Я-то знаю.

Женщина не пожалела косметики и выглядела как индеец племени сиу, ступивший на тропу войны. В 2014 году подобный макияж выглядел бы смешно или глупо. А в конце восьмидесятых это было модно. Очень модно. Помню, как все мои одноклассницы так раскрашивали свои лица, что на школьных вечерах их невозможно было узнать.

Джинсовый, наконец-то, справился с непослушной пробкой и выстрелил ею в потолок. Сидевшие за столом встали и протянули руки, подставляя бокалы под золотистую струю этого самого новогоднего напитка. Выпили и принялись обнимать и целовать друг друга.

Потом снова налили и снова выпили. Я стоял чуть ли не по колено в снегу и, не чувствуя холода, как завороженный смотрел в окно. Там, за стеклом шла, давно забытая жизнь времен моей юности.

Тут сидевший ближе всех к окну молодой человек в строгом костюме с галстуком и в тонких модных очках разглядел в оконном проеме мой силуэт и, что-то крикнув, указал на меня пальцем. Все тут же вскочив со своих мест, бросились к двери.

— Сейчас побьют! — мелькнула в голове мысль. Я огляделся в поисках путей отступления, но было поздно. Меня окружили, но вопреки ожиданиям, бить не стали, а подхватив под руки, втащили в квартиру, где усадили за стол. Джинсовый сунул мне в руку бокал с шампанским.

— С Новым Годом! — крикнул он и выпил. Его примеру последовали остальные.

Я сделал три глотка и почувствовал забытый вкус настоящего «Советского шампанского».

Этого просто не могло быть. Я, наверно, вижу сон.

— Эй, не спи!

Я открыл глаза, передо мной стоял тот самый бдительный очкарик. Пиджак его был расстегнут, узел галстука отпущен. Карие глаза за стеклами очков блестели.

— Я не сплю, просто давно настоящего шампанского не пил.

Очкарик внимательно оглядел меня.

— Классные у тебя джинсы, — с завистью сказал он, — и курточка модная. Только для зимы тонковата. Долго не погуляешь.

Шампанское ударило мне в голову, и я не, подумав, брякнул:

— У нас же сейчас лето…

И прикусил язык

— То-то, я смотрю, какой-то ты не такой, — сказал мой собеседник и еще раз оглядел меня.

Я ждал, что он сейчас закричит — «Лови шпиона!», но забыл, что попал в самый конец существования великой советской державы, когда по стране широко шагали перестройка, гласность и новое мышление.

Музыку сделали громче, начались танцы.

— Ты что, из Америки? — закричал очкарик склонившись к моему уху.

— Почему из Америки?

— Как почему, если у вас лето, а у нас зима, значит, ты живешь в южном полушарии, в Америке.

Он подумал и неуверенно добавил: — Ну, или в Африке, хотя на африканца ты не похож.

— Давай выпьем! — предложил я, чтобы отвлечь его от опасных размышлений.

— Давай!