Колодец времени. Совершенно ненаучно-фантастическая история про путешествие Толика Смешнягина в 1980 год

Андрей Портнягин-Омич

Об утерянном, казалось-бы, навсегда. Но если верить во что-то очень и очень сильно, то вера твоя способна совершить чудо! И перенести в прошлое или будущее. Где ещё живые родители. Где выше чести самурая только смерть!

ГЛАВА 8. В которой самураи летают с косами наперевес

30 июня 1980 года Какуко Нахераку проснулся рано, как обычно, затемно.

Едва начинало светать, он приходил в свой сад камней, садился в позу «лотоса», ложил руки на колени и бесконечно смотрел на Восток. Родившийся в Стране Восходящего Солнца, он мог часами наблюдать за рождением нового дня, от первых лучиков до состояния пылающего огнем дракона.

Вот и в то утро, Какуко, получив свою порцию ультрафиолетового облучения, как обычно сходил на работу, как обычно доработал до обеда и пришёл домой, как обычно съел свою рисовую кашу с лепёшкой и зелёным чаем и, как обычно засобирался в обратный путь. Но вспомнил, что сегодня обещал занести местному фельдшеру выкованную специально для него косу, взял её, сказал: «Однакося… пойду…» — Вышел во двор и, не сделав и пары шагов, уверенно провалился в колодец, совершенно непостижимым образом образовавшийся на дорожке от дома самурая. Какуко Нахераку, как был в деревянных сандалях на толстой подошве, в коричневом халате, напоминавшем кимоно и с косой в руках, так и ушёл под землю, успев правда, выматериться по-русски, пока летел.

Какуко Нахераку, потомственный самурай в девятом поколеннии, вот уже тридцать четыре года жил на чужбине, в этой непонятной варварской стране. Он командовал артиллерийским орудием в Квантунской армии во Вторую Мировую войну и сдерживал атаки русских в Манчжурии. Война подходила к концу, Япония проигрывала и лучшей участью для самурая в проигранной войне, было погибнуть в бою с мечом в руках.

Как воин клана Нахераку, Какуко всегда носил меч при себе. Катана — японский самурайский меч, знак чести, оружие истинного воина, передавался по наследству из поколения в поколение и Какуко был девятым, удостоившихся чести владеть им.

Последние секунды того боя Какуко наблюдал как кадры чёрно-белой, очень заторможенной кинохроники.

Снаряд летел прямо на орудие, летел так медленно, что Какуко успел понять, что шансов на спасение, никаких, успел расгладить на себе форму, успел прочистить горло и скомандовать: «Ложись!..», успел достать меч из ножен, возможно успел-бы даже и побриться, но луч солнца предательски ослепил его и Какуко на мгновене потерялся в пространстве и во времеи, поэтому-то и не до конца досмотрел, как взрывом гаубицу, врытую в землю, потому что команование не планировало отступать, подняло в воздух вместе с землей, поставило на дуло, скрутило чудовищной силой и отбросило на несколько метров, и не заметил гигантскую волну рыжей земли, словно цунами, накрывающую его с головой, словно пуховым одеялом.

Но не тут-то было! Какуко Нахераку даже не сильно-то и пострадал, его только кантузило. Земляной вал сыграл роль буфера, принявшего все осколки на себя и лишь присыпав его землицей китайской.

Очнулся он в лагерном лазарете для пленных японцев. Хотел тут-же сделать себе харакири, но меча под рукой не оказалось.

Это был позор!

Дни в лагере тянулись медленно, и, что-бы не умереть от скуки, как обычный смертный, Какуко пристроился в кузницу, заодно решив постичь секреты этого мастерства, с тем, чтобы однажды выковать себе новый меч, если не удастся вернуть фамильный, перебраться в Японию и сделать себе харакири, навсегда смыв пятно позора со своего честного имени.

В 1956 году японцев освободили из плена и депортировали на родину. Но некоторые остались и среди них был и Какуко. Помотавшись по лагерям и поселениям, он осел на острове Сахалин, в небольшом рабацком посёлке, пошёл работать в рыболовецкую артель-колхоз кузнецом.

С русскими отношения не сложились, ибо он их презирал и не понимал, как эти варвары, не просыхающие от пьянства, работающие не за деньги, а за какие-то мифические трудодни на непонятный абстрактный колхоз, запросто гноившие тонны улова на берегу, не уважающие ни старших, ни начальство, не верящие в Богов, и без их помощи сумевшие победить непобедимую армию Божественного Микадо?!Всё это не укладывалось в его упорядоченной тысячелетиями голове.

Русские тоже его ненавидели. За порядок в доме, за чистую одежду, за то, что при встрече он всегда кланяется, за фантастический сад камней, который они постоянно разоряли из вредности, но он терпеливо восстанавливал, и каждый день, вне зависимости от времени года, погоды и самочуствия, проводил в своем саду, неподвижно сидя на корточках и глядя в одну, ему видимую точку.

Местные никогда не называли его по имени, а только «япошка» и Какуко смирился с этим и даже научился произносить на ломаном то-ли русском, то-ли нерусском,«Йяпоска». Постепенно Какуко научился понимать этот сложный язык и даже говорить на нём с ужасным акцентом.

Мирная жизнь брала своё. Выросло поколение, не видевшее войны, к япошке привыкли и перестали относиться как к экзотике и при встрече больше не тыкали пальцем. А он всё дольше и дольше сидел в своём саду, вспоминая крошечные чистенькие домики далёкой родины, цветущую сакуру и огромные глаза юной Мумико, которые она не смела поднять, чтобы взглянуть на красавца-офицера Императорских артиллерийских войск, и, лишь одна мысль согревала его сердце, что однажды он отыщет свой меч и вернется в Японию, чтобы совершить свой последний в жизни ритуал. Он ни о чём не пожалеет тогда! Но для этого необходимо было вернуть«катану»!

Устроившись работать кузнецом в колхоз-артель, Какуко, в свободное от основной работы время, переодевался в белое, без единого пятнышка кимоно, становясь катана-кадзи, кузнецом по изготовлению катан, и пытался выковать себе новое оружие. Это было не только трудное в плане призводства и технологии занятие, иначе катаны ковали-бы на каждом углу, но на самом деле, мастерство изготовления настоящих боевых мечей передавались из поколения в поколение потомственными кадзи, от отца к сыну и умирало вместе с ними, если не было наследника-мальчика. Доверить производство катаны постороннему, было равносильно измене и каралось смертью. Поэтому, настоящие самурайские мечи были уникальным оружием, многослойные, но тонкие, лёгкие, но очень прочные, не уступавшие, а то и превосходившие по прочноти Дамассую сталь, очень острые и смертельно опасные. Некоторые мечи изготавливались десятилетиямии и ценились очень дорого!

Какуко пытался выковать меч, но всё, чего он смог добиться, это делать подобие гоблинских мечей из «Властелина колец» — огромных, тяжёлых, ужасных на вид. Таким оружием харакири сделать неозможно! Маленького хоббита загонять, и то проблематично, а уж о харакири и думать было нечего!

Был ещё один момент. Изготовление и хранение холодного оружия в СССР являлось уголовнонаказуемым преступлением и каралось строго, поэтому Какуко маскировал свою деятельность, под изготовление «литовок» для сенокоса.

Косы получались великолепными и шли на «Ура!».