Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом

Андрей Рейман, 2017

Когда-то Эрдерос принадлежал драконам. Но с приходом в мир эльфов, их процветанию пришел конец. Кровавые усобицы с младшими расами поставили под угрозу существование драконов, и рассеяли последних представителей некогда великой расы по самым отдаленным закоулкам мира. Но на переломе эпох в мир пришел дракон, обладавший невиданными прежде силами и одаренный внешностью человека, дабы иметь шанс жить вдали от грызни с расами мира. А между тем на юге подняло голову новое зло, у которого свои виды на юного дракона. Сумеет ли он обуздать свою сущность и избегнуть коварных ловушек таинственных сил?

Глава II

Солнце еще даже не начало подниматься, но по дороге в Митриум уже шел путник. Это был юноша лет восемнадцати — двадцати, очень высокий, светлокожий и черноволосый. У юноши было ясное красивое лицо. Но его черты были настолько необычны для здешних мест, что врезались в память надолго. Его глаза сияли небесной голубизной из-под густых бровей. Его черные волосы были неаккуратно пострижены ножом над бровями и кое-где кое-где подпалены огнем. Одет он был скромно. Поношенный дорожный плащ, льняные штаны и кожаные сапоги. Йорвин частенько выбирался из селения по поручениям Торвальда. Он охотно брался за доставку заказов на дальние расстояния, тем более, что за нее можно требовать дополнительную монету. Путь его лежал через долину Мохрем, стелившуюся на несколько лиг душистым покрывалом. А с наступлением темноты зажигались тысячи светлячков, подобно спустившимся на землю звездам.

Под утро другого дня Йорвин добрел до перекрестка. В этом перекрестке сходятся две дороги, одна начинается у подножия Серой гряды и идет через Митриум и выходит к заливу Южный Риф. Вторая идет от пустыни Наби — Гешан до тундр Гестории. На перекрестке стоял трактир «Тупой клинок» — трехэтажное здание, напоминавшее пирамиду. На первом этаже непосредственно таверна, на втором — комнаты для ночлега, на третьем — помещения для важных персон.

Йорвин вошел в питейное заведение. Над трактирщиком висел массивный двуручник во весь человеческий рост, и явно не новый, судя по зазубринам на лезвии. На эфесе был выгравирован корень мандрагоры. Этот меч принадлежал трактирщику Тулбору, в прошлом могучему воину, но сейчас состарившемуся и весьма раздобревшему во всех смыслах. Тулбор знал Йорвина и его отца. Торвальд в молодости ковал оружие и обмундирование для Тулбора и прочих клиентов, и этот меч не был исключением, ставший теперь символом Трактира. Они с Торвальдом захаживали сюда, когда дальний заказ вел их по дороге в Митриум и дальше.

— Йорвин, твою кобылу, ты ли это?! — воскликнул толстяк Тулбор. — Сколько лет! Как сам, как батя?

— Спасибо, не хвораю, Торвальд тоже здоров. Ха! Да чтобы Товальду, да заболеть нужно, чтобы все медведи в лесу разом удавились.

— Ха — ха! Надо же вымахал, едва в дверь пролазишь, а ведь когда я тебя видел в последний раз, ты был на пол — головы ниже Торвальда!

— Ты тоже, я вижу, не голодаешь. Ишь, как тебя разнесло! — с улыбкой заметил Йорвин.

— Да — а, — отмахнулся трактирщик. — Это только с виду я такой толстый и счастливый. Налоги меня скоро удавят. Налог за владение питейным заведением, налог за владение постоялым двором, налог за придорожное положение. Везде плати, плати, плати, плати, а делать это все труднее и труднее. Я ведь все-таки один здесь хозяин. А налоги все растут.

Все верно. Трактир находится на территории Митримумского графства, а значит должен платить сеньору налог. Йорвин кивнул и еще раз окинул трактир оценивающим взглядом.

— А не найдется ли у тебя, добрый человек, хлеба для господина Устал — и — Голоден?

— Найдется? Конечно, найдется! Все, что хочешь, найдется, если звонкая монета у клиента… найдется. Хотя для тебя я мог бы сделать скидочку по старой дружбе. Итак?

— Есть у тебя что — нибудь мясное?

— Есть баран свежепожаренный, с корочкой. Пальчики оближешь.

— Тащи быстрее — исходил слюной Йорвин. — И еще браги с лимоном, — добавил он и пошел к столику ждать заказ.

В тот момент, когда он уже расположился за ближайшим к окну столиком, в таверну вошли трое парней эльфийской наружности. Многие деревенские принимают полуэльфов за настоящих эльфов, только по той причине, что никогда не видели настоящих, а имеют лишь смутное представление, опираясь на слухи да байки с домыслами. Полуэльфы — это плод соития эльфийской девы с человеческим мужиком. Такое имело место в далекие времена, когда объединенные силы гномов и людей не могли ничего противопоставить эльфийским боевым магам в развязавшемся конфликте. Потерпев сокрушительное поражение, людям и гномам пришлось выполнять самые унизительные требования победителей, дабы установить хоть шаткий, пусть временный, но мир. Помимо прочего, им пришлось выделить некоторое количество рабской силы, дабы те ублажали самые низменные прихоти эльфийской интеллигенции. Соитие с человеком или гномом считалось у эльфов сексуальным изыском и приравнивалось к другим половым изощрениям. Поэтому совершались они тайно, а если эльфийке случалось неудачно забеременеть после, то все так же тайно или в сопровождении ближайших доверенных слуг эльфийская мать рожала ребенка, от которого немедленно избавлялась, дабы не заклеймить себя позором. Убивать младенцев с эльфийской кровью в венах считалось дурным тоном, так что несчастных детей попросту подкидывали людям. С детства страдая от насмешек и издевательств со стороны людей, полуэльфы вырастали мнительными, жестокими и спесивыми, сбивались в малые группы и наводили ужас на любых потенциальных обидчиков. Имея сходные с эльфами признаки, полуэльфы тем не менее рождаются с неизменным и ярко выраженным случайным уродством. Или с несколькими — как повезет. Это, тем не менее, не лишало их эльфийского долголетия и магического таланта. Полуэльфы вошли в трактир с таким видом, как будто это ОНИ здесь хозяева. Откуда они тут взялись — загадка, и что делают — тоже. Полуэльфы шли, выпятив грудь колесом и чеканя шаг. Выглядело это, надо сказать, ни — ни. Все трое были одинакового невысокого роста, одинаковой, не шибко выдающейся комплекции и даже одеты одинаково безвкусно. Но по одному отличительному признаку у них все же было. У первого были лопоухие уши, что в сочетании с эльфийской остротой кончиков выглядело странно. У второго были карие глаза, приковывавшие к себе взгляд своей неестественной дальностью друг от друга. У третьего губы уж слишком выдавались вперед, как будто он их нарочно выпячивал. У всех с собой были сумки. У губастого же был за спиной огромный мешок, и явно тяжелый. Полуэльфы заказали самое дорогое вино с Верндальских угодий сорокалетней выдержки. Сорок шесть градусов, атрофирует голову и тело с беспощадностью рока.

Наконец, Йорвину подали заказ. Ароматный баран дымился и истекал соком. Приправленный черным и красным перцем, базиликом, петрушкой, куркумой, и политый чем — то фирменным, с любовью от Тулбора. А через минуту официантка принесла на серебряном (или посеребренном), до зеркальности начищенном подносе две пинты ароматной пенящейся браги и удалилась, соблазнительно покачивая бедрами.

Йорвин принялся за еду, а полуэльфы стали вливать в себя стаканы за стаканом, произнося пышные тосты, употребляя какие-то эльфийские слова, которые где-то услышали, и вещая только им понятные и смешные анекдоты. После третьего остроухие стали понемногу теплеть, а после пятого не могли уже ничего кроме как по пять минут смеяться над вырвавшимися, ни селом, ни городом забредшими в их буйные головы словами непонятного содержания.

Поначалу Йорвину было не особо интересно наблюдать за пьяными. Пьяниц и в его селении было более чем достаточно. Но он и знать не знал, что на полуэльфов алкоголь действует куда сильнее, чем на людей, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ни с того, ни с сего, троица повставала со своих мест и принялась двигать мебель. Это было одно из тех явлений, описать которые можно только в прозе. Весь трактир наблюдал за тем, что творилось с круглыми глазами и вытянутыми лицами, не зная, как на это реагировать. Полуэльфы, предположительно, старались зачистить только один угол трактира, толкая столы, и поскальзывались на ровном месте, тыкаясь клювом в стол, и спотыкаясь о стоящие под ногами стулья. Ушастого каким — то троллем понесло к камину, и тот стал трогать угольки в еще полыхающем очаге, систематически отдергивая руку, и говоря «ай». Наконец он выбрал более-менее остывший, и с довольным лицом прямо на стене нарисовал четыре неправильных круга друг в друге, один меньше другого.

— Э-э-эй — эй вы чего это вытворяете? Немедленно сотрите, а то как штрафану! — очнулся Тулбор.

— Ты, хзяин… так не шути… Ик, — заплетающимся языком ответствовал губастый, после чего махнул рукой со сложенными в затейливый жест пальцами в сторону нарисованной мишени. Порожденная разрушительной магией молния врезалась прямо в центральный кружок, чуть не подпалив всю стену, и издала оглушительный хлопок. Тулбор отшатнулся, схватившись за сердце, и осел на заботливо подставленный официанткой стул. Полуэльф кинул жест победителя, кивнул друзьям, схватил стоявшую на стойке бутылку с вином, и залпом осушил ее. Некоторые посетители начали убегать в ужасе с места творения магии. Другие молча серели. Настала очередь другого. На этот раз волшебный снаряд попал чуть левее центрального круга. Губастый попытался поаплодировать своему товарищу, забыв о бутылке в руке. Та выпала из его рук и разбилась. Третий примерялся дольше всех. Видимо, он и набрался приличнее. Наконец замахнулся, чтобы колдануть, но споткнулся об осколки разбитой бутылки. Его молния полетела совсем не в ту степь. Срикошетив от светильника, молния зарядила прямо в кружку с брагой, которую добивал Йорвин. Кружка разбилась, и остатки браги оказались у Йорвина на штанах.

Это был залет. Йорвин посмотрел на виновника сквозь дыру в кружке, указал на нее пальцем, и покачал головой. Далее случилось то, чего ждал весь трактир. Йорвин встал во весь свой одиозный рост и схватил первое, что попалось под руку. А попался поднос. И весьма кстати. Полуэльфы быстро смекнули чем пахнет, несмотря на хмель, и двое из них стали метать в Йорвина взрывные заклинания. Посеребренный поднос служил щитом, и отражал искры в потолок. Губастый полез в свой мешок, и извлек оттуда щит и меч. Боец. Этот не лыком шит. Тем временем Ушастый словил подносом по голове, успокоившись до утра. На подносе осталась приличная вмятина в форме головы, а сам он погнулся, и был уже явно не годен для выполнения своих прямых обязанностей. Используя свою недюжинную силу, Йорвин догнул поднос вдвое, затем вчетверо, и метнул его как диск в широкий лоб глазастому. Точное попадание, предсказуемый эффект. Остался один. Йорвин медлить не стал. Ударом с локтя он обратил щит полуэльфийского выскочки против него самого. Скорость помноженная на силу сработали не в пользу полуэльфа. Его краткий полет в стену закончил вечернюю заварушку, и вернул трактиру тишину. По крайней мере до утра.

— Спасибо Йорвин, ты просто спаситель! — воскликнул Тулбор. — За твои подвиги я снимаю с тебя плату за ночлег и выпивку. Хотя за барана придется уплатить. Уж извини. Бизнес есть бизнес.

— Понятно. И на том спасибо. Да и вот что еще. Отправь кого-нибудь в ближайший дозор. Пусть пришлют конвой. Насколько мне известно, применение магии в общественных местах — это статья, — Тулбор согласно кивнул.

— Лупись оно конем, выглядит, как будто обмочился! — Ругался Йорвин, выходя во двор. Пол — ночи он замывал в бочке свои штаны, липкие от браги. А потому лег поздно, а когда встал, дебоширов уже забрали.

Йорвина разбудило солнце, добравшееся до его головы, и по — летнему настырно припекавшее. Штаны высохли, настроение было отличное, можно было продолжать дорогу. Йорвин спустился в трактир, расплатился с хозяином за барана, сделал ручкой официантке и ушел.

На улице было тепло и пели птички. Один из постояльцев готовил повозку в путь. Невысокий, широкоплечий мужчина с рыжей бородой, толстыми мускулистыми руками и широкими ладонями. Гном взваливал последний, железно громыхавший тюк в повозку. Йорвин смекнул, что на повозке доехать до города побыстрее будет, да и поприятнее. В добавок, Йорвин знал, как завоевать уважение гнома, а заодно и похвастаться.

— Приветствую коллегу! — улыбнулся он. Его собеседник едва доставал ему до пояса. Чтобы посмотреть в лицо Йорвину, ему пришлось так выгнуть короткую шею, что она аж захрустела. — Я вижу вы отправляетесь в…

— В Митриум. А вы тоже занимаетесь работой по металлу?

— Зарабатываю на хлеб. Кую мечи, топоры, кольчуги. Лучшие в этих краях!

— Прощенья прóшу! — поднял палец гном так, как будто Йорвин затеял шутить о бородах. — Всему цивилизованному миру известно, нигде нет человека, чье мастерство сравнилось бы с мастерством подгорных оружейников.

— Возможно, ваши мастера в совершенстве владеют искусством изготовления огнестрельного оружия, но мои работы без всякой скромности можно назвать лучшим ХОЛОДНЫМ оружием. Оцените, — Йорвин достал свой кинжал, который он сковал уже два года назад, и протянул гному. Тот принял оружие, как будто то был не кинжал мастера — кузнеца, а кусок бесполезного железа, но как только он вынул его из ножен, его брови медленно поползли вверх. Гном повертел клинок на ладони, поцарапал им палец, почесался и воскликнул:

— Во имя бороды Голдрафа, царя гномов, да не споткнется он об нее никогда! Это лучший клинок, который я видел в последние пятьдесят лет! Равновесие идеальное, клинок ложится в руку как родной, а лезвие способно разрубить волосинку, пущенную по ветру! Болдрин, сын Олдрима к твоим услугам! — произнес гном и с торжеством на лице вернул Йорвину кинжал. Если гном называет незнакомому человеку свое имя — быть железной дружбе. А если гном первым назвал имя своего отца, можно считать, что он чуть ли не в ноги готов падать. А гномы-то народец гордый.

— Йорвин, сын… Торвальда, — неуверенно произнес Йорвин. — Да и вот что еще, уважаемый, не подбросите меня до города?

— С радостью, мастер Йорвин, — ответил Болдрин. — Полезайте.

Всю дорогу до Митриума гном жужжал про свою родню, обитавшую в подземной глубине. Про то, как по достижению тридцати лет родители отправили его на рудники. Люди не представляют, как можно свое дитя отправлять на каторгу. Туда они отправляли лишь самых отпетых ублюдков и мерзавцев, но у гномов это был обязательный обряд посвящения в мужчины. Каждый юноша — гном, по достижению тридцати лет отправлялся на обязательные рудниковые работы, где прибывал три года. Оттуда он возвращался мускулистым и бородатым мужчиной. Потом Болдрин рассказывал о том, как он выбрался из-под горы в ближайшее людское государство торговать тем, чем богат его народ, а именно агрегатами, которые гномы называют"мушкетами". Оснащать мельницы паровыми механизмами, которые работают быстрее ветра, позволяя мельнику заготавливать больше муки. Он сооружает также"паровые жнецы", которые помогают без особых усилий собрать урожай, обеспечивая человеку спокойную зиму и широкую улыбку на лице. Разумеется, такое стоит недешево, и некоторые деревни собирают все ценности с брата, лишь бы хватило. В общем, Болдрин был в зените успеха. И неизвестно, каковой была бы его жизнь, не покинь он родину.

Йорвин слушал его вполуха. Мерная тряска повозки нагнала на него дрему, и он провалился в сон с мыслью, что неплохо было бы оснастить Холрен чудесами гномовской инженерии.

Йорвину приснилось, что он оказался в комнате как две капли воды похожую на гостиную его и Торвальда дома. Только в этой комнате не было ни окон, ни дверей. Вместо мебели в центре стоял небольшой столик и стул, а на столике — свеча и тарелка. Йорвин сел на стул, зевнул, прикрыв ладонью рот, и с удивлением обнаружил на ладони свой зуб. Он положил его на тарелку, и вытащил второй потом третий. И так, пока во рту не осталось зубов вообще, а на тарелке лежали тридцать два зуба. И вдруг зубы провалились и утонули в тарелке, и Йорвин заметил, что зубы снова на месте. И это снова повторилось, потом еще и еще. И наконец, когда Йорвин уже сбился со счета утонувшим в пустой тарелке и вновь вернувшимся в рот зубам, как на тарелке стали появляться уже вовсе не человеческие зубы. Это были клыки свирепого хищника. У Йорвина по позвоночнику прошел озноб. Он вскрикнул и вскочил, опрокинув стул. Он решил, что проломит стену, но выберется из этой страшной комнаты. И только он об этом подумал, как сон закончился.

Йорвин дернулся и проснулся весь в холодном поту. Оглянулся и понял, что это не более, чем сон, хотя такие сны еще не снились ему никогда. Хлопающий глазами и отдувающийся великан привлек внимание Болдрина.

— Что? Кошмар что ли? Бывает. Мы уже, кстати, недалеко от Митриума.

Всю дорогу до Митриума Йорвин не мог отойти от пережитого потрясения. Никогда прежде сны не занимали его голову дольше времени сна. Но этот сон не был обычным. Он был столь неоднозначным, сколь его шрам, столь же таинственным, сколь его детство.

До города доехали к ночи. Тут их с гномом пути разошлись. Болдрин направился по городской окраине, а Йорвин в сторону центра. В город стража пустила их без вопросов. Йорвин кует им мечи и кольчуги, неоднократно хваленые капитаном стражи. На распутье Йорвин простился с гномом.

— Ну, доброго пути тебе, мастер Йорвин.

— Ни руды, ни алмаза вам, мастер Болдрин, — продекламировал Йорвин старую гномскую поговорку.

— В горн! — рутинно, но с выражением ответствовал гном, тронул коня и засвистел какой-то гномий мотив.

Повозка Болдрина исчезла за углом, и Йорвин отправился на поиски места встречи с заказчиком. Им был монах Сиртама. Монахи — таинственный народ. Таинственный отчасти потому, что мало у кого хватает смелости или наглости просто подойти и спросить монаха, что он тут шляется, или имя, место жительства, почему не на работе. Ибо известно совершенно точно; монахи — превосходные бойцы. Они владеют тайным боевым искусством Таг-Табо и в ближнем бою им нет равных. Ты только — было замахиваешься, чтобы атаковать, как обнаруживаешь свои руки — ноги связанными морскими узлами у себя за спиной. Тем не менее, никто никогда не видел, чтобы драка с монахом кончалась летальным исходом (разумеется, не со стороны монаха) потому, что эти парни по своим религиозным убеждениям не могут позволить себе убийство. Монахи очень часто появляются тогда, когда их не ждешь там, где ты их не ждешь, чинят разгром и исчезают как чихом сдутые. Но на сей раз у Йорвна с монахом по имени Сиртама была назначена деловая встреча.

В самом городе Йорвин бывал редко. В частности, в этой части, как горожане его называют, Желоб, он был впервые. Это были типичные трущобы, которые населяли, в основном, разномастные отбросы общества. Воры, бандиты, аферисты и жулики плодились здесь гуще, чем тараканы в местных домах и пригород для них — лучший притон, чтобы залечь. Но нельзя сказать, что тут живут лишь отморозки. Честные, но не очень успешные ремесленники здесь тоже водятся. Но работают они в деловом районе. В общем, Желоб — это темное место на карте города. Место дешевое, но некомфортабельное, и никаких гарантий безопасности.

Йорвин шел по улице и озирался, недоумевая, зачем Сиртама назначил встречу именно здесь. Неужели не мог он найти место поспокойнее, и почему бы ему вообще не приехать за своим заказом самому. Желоб производил впечатление крайне отталкивающее. Покосившиеся от старости и почерневшие от погоды и прочих неприятных факторов лачуги, бараки и двух — трехэтажные кирпичные хибары были понатыканы без всякого строя. Но между ними шла вполне широкая дорога, на которой, не теснясь, могла бы проехать повозка. Вдоль дороги шлялись местные пьяницы, бродяги. Калеки сидели на порогах, и смотрели волком вслед проходящему чужаку. Со всех сторон временами раздавался лай и скулеж паршивых псов. В ноздри била вонь нечистот из выгребных ям. Дым печей и каминов не поднимался, а наоборот, опускался, растеливаясь по земле, и клубясь под ногами.

Наконец, перед Йорвином возникла вывеска трактира"Мрачное небо". Сие строение не выделялось на фоне прочих ничем, кроме как было чуть покрупнее. Это было такое же рубленое здание, посеревшее от времени и прочих факторов, двухэтажное, с маленькими окнами и на первом, и на втором этажах, и навесом над входом. Внутри пахло жареными грибами и пивом.

Йорвин вошел, наклонив голову, так как дверь была довольно низкой, и даже человек среднего роста, мог бы достать макушкой до косяка, если бы встал на цыпочки. Было видно, что хозяин возводил строение сам, сэкономив на профессиональной рабочей силе. Скорее всего, он возводил его с помощью сыновей, племянников и прочих родственников.

Хозяин таверны был низенького роста, особенно по сравнению с гигантом Йорвином, который возвышался над ним как гора, худой неимоверно, коротко подстриженный и пепельноволосый, с щенячьим взглядом, на котором остались отпечатки долгой и непростой жизни. В общем, полная противоположность своему коллеге, Тулбору.

— Вечер добрый, молодой человек, — Начал трактирщик вежливо, но в его сухом голосе чувствовалась настороженность. И ведь кто был бы не насторожен, если бы в его заведение ввалился чужак угрожающей наружности, наверняка способный раскидать десяток крепких молодцев голыми руками.

— Добрый, — Мрачно ответил Йорвин, которого дорога до трактира лишила последних капель хорошего настроения. Отчего выражение его лица представляло собой невесть что. — Я тут одного человека ищу. Не останавливался ли здесь некто Сиртама?

Брови трактирщика сошлись. В его голове роились весьма противоречивые мысли. С одной стороны нельзя выдавать клиента неизвестно кому. Это запрещает кодекс порядочного трактирщика, вдруг это убийца? С другой стороны, монах в состоянии оборониться. А может выставить его? А если заартачится, полезет с кулаками? Зубов не соберу, всю жизнь на лекарства работать буду… если повезет. Такие примерно мысли копошились у него в голове, в то время как Йорвин их считывал с лица собеседника.

— Нет, я не убийца, не надо на меня так смотреть. Я просто странствующий торговец, а он — мой странствующий покупатель, — Йорвин попробовал сделать что — то вроде миролюбивой улыбки. Надо сказать, получилось не очень.

Брови трактирщика начали расходиться. Его немало удивило сходство своего лица с легким чтивом.

— Я не знаю, куда ушел уважаемый Сиртама, но он не расплатился за еду и постель, и вдобавок, при нем не было вещей.

Блестяще. Еще и ждать его тут. Негодование Йорвина сменилось раздражением. И вдобавок, он уже проголодался. Поняв, что сию минуту он клиента не увидит, решил перекусить и заказал хлеб с маслом. Кусков шесть — семь, не надо обжираться. И кваса кружку — другую.

Йорвин сел за столик, который счел наименее грязным. Трактирщик, в отличие от расторопного Тулбора, работал без официантки, а потому некоторую неухоженность можно было простить. Через несколько минут заказ принесли, и Йорвин принялся его уничтожать. Когда кружок с хлебом и кружки опустели, жизнь наладилась. Можно было и подождать.

И тут только Йорвин заметил шумную компашку в углу и принялся ее изучать. Гул за столиками перерастал в настоящий гвалт и улюлюканье. Хозяин посмотрел в ту сторону, и пожал плечом, дескать, пускай, так и надо, все оплачено. Йорвин понял — наемники. Наверняка вернулись с какой — нибудь охоты на хищное зверье, посягавшее на кур в каком — нибудь хуторе.

И вот они устроили поединок по рукоборству на выпивку. Типичный досуг наемников. Один из них был изрядно крупнее своих товарищей, и клал их почти как детей. Очередной побежденный буян встал из-за столов и долбанул несколько раз по стене кулаком, дабы выпустить пар. И тут заметил Йорвина, и хищно улыбнулся. Подойдя к кузнецу, он начал:

— Дружище, ты выглядишь так, будто можешь за себя постоять, не станешь моим компанионом? Надо забороть вон того здорового жлоба. Он спьяну вякнул, будто отдаст свою выручку тому, кто его победит в рукоборстве. Только он внатуре силен. Поверь, я знаю. Но ведь ты тоже не лыком шит, я прав? Завали ентого борова, и мы честно поделим его деньги.

Причин протестовать у Йорвина не было. Он ничего не терял, но это был прекрасный способ убить время.

— Ребят! — возопил новый компаньон Йорвина, — К нам только что пришел мой двоюродный брат, Авгор. И он говорит, что положит Родана как два пальца! Подыграй мне, — Шепнул он углом рта Йорвину. Тот скорчил жестокое выражение лица и кивнул.

Йорвин нечасто встречал людей крупнее и сильнее себя, но этот Родан был именно из таких. Йорвин смотрел ему в подбородок. То был исполин, чьи руки были толщиной с молодое деревце, и, несомненно, могли его сломать без каких-либо дополнительных приспособлений. Родан был не дурак поесть, судя по массивной подушке на брюхе. Его голова была начисто выбрита, но на лице были коротенькие усы и бородка.

— Так ты брательник Ирче? Тады, поглядим, так ли ты силен, как он о тебе вещает, — Прогремел он, поднявшись.

Йорвин собрал волосы в хвост, похрустел пальцами, спиной, шеей, и сел за столик напротив Родана. Тот предпочел не тратить время на это.

Два дюжих детины схватились руками, один из соратников Родана взял на себя роль судьи и начал отсчет.

— Три, два… один…

И как только он опустил руку, начался поединок. Как таран встречается с воротами крепости, так встретились две силы, каждой из которых за глаза хватит, чтобы гнуть подковы, ломать кости и вышибать дубовые двери.

Йорвин перестал чувствовать себя таким уж сильным с этих пор, но и его оппонент понял, что перед ним в кои-то веки по — настоящему достойный противник, и внушивший ему идею похвастать своей силой хмельной дух стал быстро рассеиваться, как бы трусливо сбегая. Их поединок длился уже пять минут, и тут силы Йорвина начали иссякать, хотя залитое потом, красное лицо его соперника говорило и о его измотанности. И вот исполин Родан стал брать верх. Оглушительный галдеж, не смолкавший на протяжении почти шести минут перерос в рев водопада. А дальше случилось то, что каждый из видевших понял по-разному. Йорвин встретился глазом с Роданом. Другой глаз залило потом, его пришлось закрыть. И вдруг таинственная сила его шрама вновь дала о себе знать. Родан, чье лицо было красным как раскаленная сталь, вдруг стало мертвенно-бледным, все волоски на его бороденке встали дыбом, его глаза стали круглее монет в его кошельке. Позже он признается, что так и не понял, чего испугался, и расскажет, будто сперепугу ему показалось, что глаз его соперника по рукоборству, устремленный на него был совсем не человеческий. То был глаз невиданного чудовища, которое спит и видит, как бы высосать из кого-нибудь душу. Богатырь Родан Непобедимый, лицо отряда наемников был в тот день повержен неизвестно кем по имени Авгор, в котором, как некоторые скажут проснулось демоническое начало. Другие скажут, что в его меркантильном сердце открылось второе дыхание, и, якобы, ради денег он мог в тот момент забороть кого угодно.

Оба рукоборца тяжело дышали. У обоих были круглые глаза. У Родана от пережитого ужаса, горечи поражения и утраченных денег. А Йорвина мучили вопросы: КАК? Как он мог вдруг победить, если его поражение казалось вполне закономерным и неминуемым. КАКОВА природа таинственной силы, что проявляется в нем все чаще? И ЧТО он такое? Наверняка не обычный человек. Йорвин очнулся от раздумий и обратился к Родану:

— Ты проиграл, мужик, раскошеливайся.

— Ты не мог меня забороть, ты колдун. Обойдешься, я не веду дел с шельмами и магами. — недружелюбно уперся Родан.

— Ты продул и должен мне денег. Лопатник открыл, я сказал! — Йорвин начал закипать. Окружающие предпочли не вмешиваться в их спор. Новоявленный победитель в состоянии справиться сам.

— Хм… катись ты колбасой, кость лобковая!

Этого было более чем через край. Хоть у Йорвина и был спокойный нрав, но такого отношения он не терпел. Он с крайне мрачным видом кивнул, и сделал вид, что уходит без денег, но это был обманный маневр. Он только готовился нанести удар, и ему нужно было пространство для разгона кулака. Резко развернувшись, Йорвин без предупреждения нанес Родану сокрушительный удар в челюсть. Удар был столь силен, что нечестный борец рухнул навзничь вместе со стулом и ударился головой о стену. Словив такую зуботычину, да еще и сильно ударившись затылком, великан лишился чувств. Йорвин стал обыскивать тело, и вскоре извлек из кармана пузатый мешочек с монетами. Открыв его, Йорвин увидел гонорар наемника, весь серебром. Весьма довольный собой, Йорвин сунул несколько монет Ирче, стоявшему выпучив глаза и открыв рот, и вернулся на свое место. Спать ему не хотелось, и он решил, что дождется Сиртаму, сидя за столом… и подпершись локтем. А часы тянулись и тянулись…

— День добрый, — прозвучал в трактире спокойный суховатый голос. — Да именно день, так как уже давно не утро.

Йорвин поднял голову, и с удивлением обнаружил, что продрых прямо на столике часов пятнадцать, нащупав у себя на щеке рубец от долгого лежания на твердой деревяшке. За его столиком сидел человек, чей возраст почти невозможно определить. Можно лишь сказать, что он колеблется от тридцати до шестидесяти. У этого человека были серебристые волосы, чуть подлиннее, чем у трактирщика. Его глаза были зеленого цвета. В этих глазах читался опыт долгих странствий. Лицо его, ясное и добродушное, внушало какое-то безотчетное доверие. Прямой и спокойный взгляд, видавшего виды человека, мог успокоить любые бури в душе. Одет он был в просторное серое кимоно и такого же цвета шаровары. На ногах его были обычные суконные башмаки, весьма поношенные.

— Прошу меня извинить за мою задержку. Я слушал музыку вселенной почти трое суток, находясь в храме Всех Богов, и выйти из состояния транса я смог буквально несколько часов назад, столь она прекрасна.

— Да что вы, — качнул головой Йорвин, еще не до конца проснувшись. Он уже собрался высказать монаху все о его храмах и трансах, но вспомнил простую субординацию продавца с покупателем"клиент всегда прав", и притух. А Сиртама продолжил:

— Знаете, я люблю тихие места, где меньше всего народу; смутьянов, сплетников и ханжей я особенно не люблю. А это место выглядит тихим. Да и совсем недорогим, — Йорвин про себя усмехнулся. — Но ближе к делу, будьте любезны, покажите мне то, зачем мы встретились.

Йорвин полез в сумку и извлек свой денный и нощный труд. Он протянул монаху безупречно выделанный посох из вековечного дуба с серебряным набалдашником на конце.

— Посох — трансформер со стальным стержнем и серебряным набалдашником, — стал объяснять Йорвин, — Все строго как на вашем чертеже. Поворачиваете кольцо посередине, и посох превращается в тойшен. Монах принял работу мастера и стал с любопытством ее разглядывать. Было достаточно легонько повернуть кольцо посередине посоха, как он становился двумя жезлами, соединенными стальной цепью. На конце одного из жезлов находился тяжелый серебряный шарик размером с яблоко, легко ломающий вражьи кости любой крепости, находясь в умелых руках, или калечащий своего криворукого, художилого владетеля.

— Не думайте пожалуйста, что кольцо слишком легко повернуть. В бою это вас не подведет, а скорее, выручит. Я ручаюсь.

Сиртама перестал разглядывать обнову и протянул руку Йорвину. Тот пожал ее.

— Мой поклон мастеру Торвальду, — молвил монах, встав. Про то, что Торвальд приложил руку к изготовлению этого оружия не больше, чем эльф к чистке каналов, Йорвин решил скромно умолчать, — Так, сколько вы просите за свою работу?

— Двадцать серебряных нециев авансом, значит, сорок золотых тиллиев, — Монах кивнул, и положил перед Йорвином мешочек золота. Пока Йорвин пересчитывал плату, заказчик испарился.

Не видя смысла дольше задерживаться в этом заведении, Йорвин направился в обратном направлении. И снова налет радости за успешно выполненное дело и денежное вознаграждение был смыт с лица юноши убожеством и отвратностью этого района. Отовсюду веяло запахом выгребных ям, пополнившихся продуктами прошедшей ночи. Йорвин недоумевал, как люди могут жить в таком убожестве, уподобляясь свиньям.

"БУМС"

Разум Йорвина погас прежде, чем он успел понять, что его чем — то ударили по затылку. Но удар, по счастью, был не слишком силен, и уже вскоре Йорвин обнаружил, что его куда — то тащат за ноги. Ушибленное место заныло как только он открыл глаза. Его тащили двое каких — то отморозков глубже в подворотню. Сейчас, наверное, будут грабить. Ничего удивительного в этом не было. Веслоухий деревенщина из дальнего хутора в крупном городе сияет поярче, чем полыхающее чучело Зимки в праздник Солнцеворота. Пока Йорвин пытался собрать осколки сознания, разбойники переговаривались.

— Блин, какого хрена он весит целую гору? Я уже замонался его переть!

— Заткнись! Задолбал канючить. Вон виш, уже и урода етого разбудил своим нытьем.

Йорвин мог бы поклясться, что голоса ему знакомы. Развить свои догадки ему не дали. Один из грабителей подошел и от души заехал Йорвину в глаз кулачищем. Юноша вновь очнулся когда его обступила целая рота негодяев. Отморозки затащили его глубоко в подворотню под навес, возле которого их дожидались… именно те наемники из трактира.

Навес был широк, а под ним находилась дверь в подвал. Один из наемников открыл дверь и отошел в сторону, пропуская своего командира. Из подвала вышел человек высокого роста, но чрезвычайно худой, почти скелет. Кожа бледная до невозможности. Под глазами пролегли черные тени. Пальцы его были длинные и тонкие, с длинными острыми ногтями. А глаза его… Глаза его были черны как ночь, и выглядело это столь жутко, что у любого человека пошел бы холод по спине. Несомненно, субъект этот был самым настоящим вампиром. Вампир заговорил:

— Тот самый, который ободрал Родана давешним вечером. Опрометчиво и нахально с твоей стороны.

— Не говори мне, кто я, и я не скажу, куда тебе идти, — ответил Йорвин, чем немало разозлил вампира. Тот одной рукой схватил Йорвина за ворот рубахи и поднял над землей.

— Сопли длинны мне дерзить, мальчишка! — прошипел тот, после чего швырнул юношу в груду гнилых досок как мешок с соломой, — Обыскать его.

Тут прихвостни кровососа вытащили Йорвина из груды мусора и стали урабатывать его ногами, как можно. После чего вывернули все карманы и выпотрошили сумку. Когда дело дошло до выручки, по толпе прокатились довольное ржание и свист. Таких"везучих"дней, как этот на памяти Йорвина еще не было ни разу.

— Вот уже девяносто лет я живу в Митриуме, и почти столько же командую отрядом рубак. Состав, конечно, уже не раз сменился. Да, я, как ты понял, вампир. Паразит, кровосос и все такое. Такой взгляд, я видал уже сотни сотен раз. Но ответь мне вот, что. Что было бы здесь, не будь меня? Население Митриума — более трехсот тысяч душ, и это при моем сожительстве. Хотя, твое мнение меня не интересует, ведь жить то тебе осталось всего ничего. В среднем мужчине почти полтора галлона крови, которые я могу выпить за десять секунд. На тебя же уйдет двенадцать — тринадцать. И от тебя останется лишь сморщенный трупик, который я повешу на стену у себя дома, — облизнувшись, добавил вампир. И никакая сила не спасла бы Йорвина от кошмарнейшей смерти, какую только можно представить, если бы в этот момент один из наемников не свалился мешком на землю. Все синхронно повернули головы и увидели монаха, крутящего тойшен в руке, и явно настроенного на драку.

Не дожидаясь, пока массовый синдром лупоглазки пройдет, Йорвин вдарил стоящему справа громиле локтем в пах, а затем добил апперкотом. Лоб слева получил головой в челюсть и отправился спать. И тут в потасовку вступил Сиртама. Новое оружие монаха работало так, будто всегда принадлежало ему. Молниеносно раздавая синяки, переломы и выбитые зубы, Сиртама не забывал работать ногами и крутился как взбесившийся волчок, что делало его еще более неприступным. Йорвин помогал ему, раздавая увесистые помордники налево и направо, и совсем забыл о вампире. А не стоило.

Все также оставаясь в тени, он дождался момента и схватил Йорвина армейским захватом сзади. Еще несколько секунд, и для Йорвина все бы закончилось, каким бы уникальным он ни был. Шум драки заглушил крик морнаха"Крутанись!". Поняв все в буквальном смысле на лету, Йорвин сделал как велел Сиртама на девяносто градусов. Сиртама, парящий над изрядно поредевшей толпой негодяев засадил вампиру пяткой прямо в висок. Вместе с Йорвином они пролетели шагов десять, вылетев за пределы навеса на освещенную солнцем землю. Тут вампиру стало не до чего. Он заорал так истошно, насколько это вообще возможно. Его тело задымилось и покрылось пузырями, лопавшимися и превращающимися в страшные ожоги. Волосы отваливались от головы вместе с кусками кожи, из глаз брызнул гной. Вампир орал и катался по земле в агонии, пока ему было чем кататься и орать. В конце концов, от него остался лишь скелет в дымящейся луже слизи.

Лишенные головы мерзавцы уже не могли дать заметного отпора, и вскоре, большинство легли на обе. Остатки разбежались, скуля и поджав хвосты.

— Как вы вовремя, Сиртама. Я у вас в долгу, — произнес Йорвин, поднявшись и отряхнувшись, переводя дыхание.

— Хорошие дела, как и хорошие люди, не имеют цены и не должны оплачиваться, — Сиртама не только не запыхался, но даже ничуть не вспотел. — Думаю, дальше вы как — нибудь без меня.

Сиртама вновь растворился в воздухе, а Йорвин принялся обыскивать стонущие тела своих грабителей и отбирать у них изъятое, не забывая, конечно, по возможности, собирать штрафы за наглый наезд.

А за городской стеной бушевали сильные северные ветры. Погода за что-то была расстроена и зла на наземных жителей, не в пример вчерашнему погожему дню. А ближе к закатному времени и вовсе налетели тяжелые тучи и хлынул ливень. Йорвин умудрился промокнуть даже в своем непромокаемом кожаном плаще с капюшоном. Настроение было крайне мрачное. В голову лезли нехорошие предчувствия и мысли. Йорвин даже не стал задерживаться в"Тупом клинке", а направился домой на полном ходу. Добрался, тем не менее, к ночи, но погода не исправилась. Сперва, его встретил запах дыма, перебивавший запах дождя. Логика подсказывала, что ничего хорошего это не сулит. Логика оказалась права. Затем его встретили огни, мерцавшие меж стволов сосен. Йорвин просто знал, что дела очень плохи, и не стал лезть на рожон. Он решил обойти по опушке, и сперва все как следует разнюхать, а потом решать, что делать дальше. Так он и сделал. И первое, что он увидел, было огромное скопище чудовищ в полтора человеческих роста, прямиком из ада. Зубастые хари, покрытые оспинами и коростами горбатые спины, с торчащими костяными шипами и осклизлые когтистые лапы с клешнями были столь отвратны, что на них невозможно было смотреть без рвотного позыва. Среди этих отборных уродов была лишь одна человеческая фигура. Видать, их хозяин, судя по тому, как они трепещут перед ним. Этот человек, закутанный в темный балахон с капюшоном, махал руками и ругался, раздавая тычки своим слугам, а за их спиной горела яростным огнем родная деревня Йорвина.

Тысяча мыслей, острых как бритвы пронзили разум Йорвина:"КТО?","ЗА ЧТО?","ВСЕ ЛИ ПОГИБЛИ?","И ЧТО ДАЛЬШЕ?". И оттого, что на вопросы эти у него не было ответа, становилось только хуже. От потрясения, потеряв чувство реальности, Йорвин наступил на сухую сосновую ветку, которая не замедлила громко хрустнуть у него под сапогом. У чудовищ, видимо, был отличный слух и Йорвин сдал себя с потрохами. Двое демонов отправились на звук к тому месту, где стоял Йорвин. Бежать не было смысла, стоять — тем более. Йорвин выхватил кинжал и ринулся навстречу рогатым чудовищам. Те этого явно не ожидали, а оттого опешили на секунду. Но этого было достаточно. Первому демону Йорвин нанес рубящий удар по шее, второму — колющий под ребро. Тот умер за несколько секунд. Первый же был еще жив, но из шеи ручьями текла желто-зеленая кровь. Будь у Йорвина настоящий меч, висела бы голова демона на ветке.

— Фесс кезо! Убаросас мацисая! — Взревел демонолог. Йорвин уже бежал ему навстречу с острым желанием прикончить. В его голове всплывали уроки его отца, что нужно делать, если врагов много, а у тебя есть только кинжальчик. Но добежать он не успел. С обеих сторон на него набросилась толпа чудищ, и Йорвин оказался на дне горы тел, не в силах пошевелиться. От невыносимого смрада не было мочи вдохнуть, и тут в Йорвине проснулась первобытная злость, затмившая разум. Все его существо горело и требовало крови ублюдков, уничтоживших его близких, и поломавших ему жизнь. И тот огонь разгорался все сильнее и сильнее, красный туман застлал взор.

Гора демонических тел загудела и задымилась. Послышались вопли боли и страха. Монстры расформировали кучу. Под ней уже не было крупного юноши с кинжалом в руке. На его месте полыхал огонь. Огонь этот был столь ярким, что освещал все вокруг не хуже солнца. Столь жарким, что никто не мог приблизиться к нему ближе, чем на десять шагов. Пожар увеличивался в размерах с каждой секундой. Изнутри этого пламени слышались крики, перераставшие в рев. Тут даже на агатовом лице колдуна в капюшоне застыла маска удивления и страха, а на лбу выступил холодный пот.

И вдруг горящее нечто с ужасающим грохотом взорвалось. Рвануло так, что все в радиусе шести ярдов разлетелось в разные стороны. А в радиусе трех — загорелось. На месте эпицентра взрыва уже не было Йорвина. Вместо него там стояло громадное существо ужасающей наружности. Оно было ростом в двадцать футов, все покрыто чешуей темного цвета, которая отражая свет огня, приобретала темно-бордовый оттенок. Верхняя половина его тела имела строение очень похожее на человеческое. Только когти были длины бритвы, и, наверняка, такие же острые. Рогатая голова скалила плотоядного вида зубы, и глаза светились первобытной яростью и жаждой убийства. Нижняя половина, по — видимому, принадлежала огромной рептилии. Когти, способные крошить камень и шипастый хвост стоили того, чтобы бояться их до теплых луж под ногами. Были у этого существа и крылья, но были они еще не развиты и тонки, чтобы выдержать их владельца в воздухе.

Естественно, колдун не на шутку опешил, и едва сдержал приступ паники, но прохрипел — таки:

— Хапп.. Тазуцц, — демоны и бесы тоже струсили не на шутку, и угощаться когтями и хвостом никто не хотел. Но подчиняться заклинателю их призывала древняя магия, и они не могли ей противиться.

Избрав первую жертву, монстр нанес удар твари в челюсть, и бес отправился в полет, выделывая смешные кульбиты в воздухе. и приземлился на пепелище цирюльни Азимо. Гигант довольно рыкнул, и сделал ручкой, дескать, следующий, или следующие, мне все равно. Ждать долго не пришлось, и на руинах деревни свершилось то, что можно назвать лишь резней. Гигантская полурептилия дала волю своей ярости и жестокости. Монстр рвал демонов надвое, натрое и далее. Во все стороны летели лапы, клешни, копыта, хвосты, кишки, и фонтанами брызгала гнусная кровь. Лесной зверь бежал прочь на лиги от места резни, столь громкими и страшными были вопли убиенных.

Вскоре, все было кончено. Стоять остались лишь колдун в черной мантии с капюшоном и существо, которое совсем недавно было Йорвином. Демонолог был близок к панике. Бледность его лица была заметна даже в отсвете начинавших затухать пожарищ.

— Сиев… Сиев ап Кассбектым, — пролепетал некогда суровый владыка адского карательного отряда — Иэ кхонзо…

— Гр-р-р, — прорычал в ответ человекоподобный ящер, схватил колдуна за плечо и одним взмахом когтистой руки лишил его нижней половины туловища. Верхнюю же выкинул в огонь ближайшего спаленного дома.

Вот теперь все было действительно кончено. Чешуйчатый гигант глубоко и тяжело вздохнул, и, сделав шаг, припал на одно колено, будто тяготимый собственным весом. Силы явно покидали его. Он с трудом поднялся, и, пошатнувшись побрел в сторону небольшого озерца с мягкой и почему — то всегда теплой, даже зимой, водой. Крылатый монстр упал на четвереньки на обрывистом бережку, попытался снова встать, но лишенный сил, рухнул в темную воду. На рассвете можно было бы заметить бессознательное тело рослого юноши со спокойным, казалось бы, свободным от всех земных тревог, лицом, плавающее на поверхности, но не тонущее. Дождь давно кончился, потушив пожар перед тем, как удалиться. Над местами, ранее известными как селение Холрен воцарилась тишина.

Тишина. С нее все началось, и она же переживет все сущее. Подведет итоги всемирной жизни, осудит ее и вынесет приговор. И после Абсолютного Конца лишь тишина доживет до рождения чего — то нового, чему даже бессмертные не в состоянии найти названия.