Сказ о военном топографе

Андрей Сальников, 2022

Жизнь любознательного деревенского юноши меняется, когда он знакомится с приезжим стариком. С его помощью паренёк из уездного писаря становится военным топографом, отправляется на Кавказ и вместе с осетином и двумя казаками совершает восхождение на священную для местного населения гору. Об этом опасном приключении и о внезапной угрозе, которой никто не ждал по возвращении с горы, читатель сможет узнать из стилизованной под сказ исторической повести.

Помысел

Послали как-то военного топографа в Осетию составить карту долины одной горной, что на границе с Грузией находится. Задачу эту в штабе не хлопотной сочли, а потому сэкономить решили. В отряд его топографический вошли лишь два казака для помощи да лошадь худая для транспорта. Погоревал он немного, да что поделаешь — служба же, не поспоришь. Зато от дефицита казаков в его экспедиции разрешили ему не спешить и провести весь сезон полевой в долине той горной.

Запрягли казаки лошадку тощую, погрузили в повозку всю поклажу тяжёлую, и экспедиция малочисленная в путь дальний двинулась. Невелика была быстрота отряда топографического, в темпе клячи захудалой идти пришлось, но топографу военному, как оказалось, только прок от этого был. Уходил он вперёд от товарищей на несколько вёрст, поправки делал уточняющие в картах имеющихся, а потом садился на камень, остальных поджидая, и любовался на гору огромную, что предстала пред ними вскоре. «Вот бы взобраться нам на неё при случае подходящем, ребятушки!» — говорил военный топограф восторженно. А казаки смотрели вдаль, морщась на громадину необъятную, ухмылялись и думали: «Вот чудак-человек! И какой интерес на неё без толку взбираться?»

Шли они так от рассвета раннего и до заката позднего несколько дней. Как темнело, лагерем становились, а на утро дальше двигались. И добрались наконец до селения маленького, что чуть выше входа в ущелье расположилось. Вошли в него компанией скромной, а там нет никого. Удивились казаки, распрягли животину уставшую, отпустили её на простор пастись — заслужила же труженица. Сами стоят смирно в тишине гнетущей, прислушиваются. «Неужто помер весь люд?» — сказал один казак. «Аль в засаду попрятался?» — добавил второй. А в кустах у дороги тем временем шевельнулось что-то, оба казака и охнули разом. Взяли они резко ружья на изготовку, а топограф военный говорит им преспокойненько: «Ну, что ж вы, ребятушки, люд местный пугаете. Уберите ружья-то!» Послушались казаки старшого своего, опустили ружья стволами вниз, хоть и боязно стоять беззащитными было. Из кустов в тот же миг как выскочит кто-то да как завопит на всю улицу, да как побежит прочь от них. Оказалось, мальчонка чумазый годков четырёх, на чертёнка похожий, под кусток по нужде ходил, а они, изверги окаянные, спугнули его. Теперь вот зад голый да пятки сверкающие созерцали бессовестно. Так развеселил он тогда казаков видом своим срамным, что один из них наземь свалился и по склону покатился, за живот держась. Как не зашибся — одному Богу известно.

Услыхал местный люд смех задорный, осмелел и стал из домишек убогих выходить на улицу да на пришельцев глазеть робко. Русских-то видывали они, давно уж в составе Империи горцы были, но, как и в прежние времена, к чужакам с опаской относились.

Решил военный топограф лагерь разбить чуть выше села, чтоб не пугать народ местный своим видом служебным, и приказал казакам вещи перетаскивать. Но вдруг к гостям заезжим старейшина подошёл, повинился перед ними за осторожность избыточную и предложил в селе расположиться в лачужке небольшой, но ухоженной. Приглашение старца приняли в экспедиции радостно, разместились в тепле и уюте да за дела топографические принялись.

Мальчуган, что на чертёнка похожим был, осмелел вскоре и за казаками по пятам шастать стал неотрывно. Так привязался к ним, что, когда в горы уходить приходилось на съёмку топографическую, не отставал ни на шаг. Пришлось на хитрость пойти — опасно же несмышлёнышу по склонам крутым бродить. Стали они каждый вечер свистульки для него вырезать, а утром, когда уходить собирались, мальцу отдавали и велели в селе оставаться мамок и деток развлекать звонким свистом.

Так прожила экспедиция с горцами ладно и дружно целых два месяца. Работы топографические раньше срока исполнили добросовестно да к концу сезона полевого две недели свободных выгадали. Казаки на солнышке целыми днями нежились, от скуки мальцу-сорванцу фигурки диковинные вырезали из дерева, а топограф военный по склонам окрестным в раздумьях расхаживал да на гору высокую непрестанно поглядывал.

Однажды не спалось ему что-то. Знал топограф военный, что у народов горных вершины многие запретными значились, даже поколотить могли за то, что на гору чужую без спросу позарился. Пошёл он в думах своих при свете луны да звёзд мерцающих прогуляться и от села поодаль огонёк увидал средь кромешной тьмы. Приблизился к свету ближе. Оказалось, старейшина у костра сидит, тоже не спит. Посмотрел он на топографа внимательно, прутиком, которым угольки в костре ворошил, на пенёк указал рядышком. Подождал, пока гость поудобней усядется и произнёс заботливо: «Вижу, думы терзают тебя неустанно, служивый». Улыбнулся в ответ старику проницательному военный топограф и покивал, выражая согласие. Старейшина щепок в костёр подбросил горсточку, пошевелил угольки прутиком и продолжил доброжелательно: «Коль ответ дать смогу, не стыдись, спрашивай».

Отбросил топограф излишнюю скромность да спросил старика напрямик: «А на гору ту белую поднимался ли кто, уважаемый?» Взглянул тот на собеседника искоса, глаз строго прищурил, потом улыбнулся и сказал ласково: «Осетины её Урсхо́х величают, а грузины Мки́нвари кличут». Удивился военный топограф названиям заковыристым, достал из кармана нагрудного блокнот с карандашиком и сделал заметочку почерком каллиграфическим. Подметил старец интерес служивого и продолжил размеренно: «Горцы с той стороны горы поговаривали, будто бывали там люди. Но не верится мне, лишь боги и духи способны там жить. А коль захочется кому потягаться с ними силою, так право его! Двое, вон, в минувшем году вознамерились на гору влезть, да еле ноги унесли чуть живыми». Топограф военный от слов таких чуть с пенька не свалился наземь: «А где отыскать храбрецов этих, дедушка?» Взглянул старик в глаза его бегающие и ответил: «И у тех двоих в очах чертенята бегали до того, как на гору пойти. Глупцы они спесивые, а не храбрецы! — Бросил он прутик свой в костёр догорающий, аж искры в небо столбом взмыли. Встал с пенька своего и добавил, в темноту уходя: — Один в долину убёг. Где искать его, я не знаю. Другой на отшибе селения живёт, нелюдимым сделался».

Конец ознакомительного фрагмента.