Вракли-3. Записки «пятьюшестьвеника»

Андрей Ставров

Когда в некоторых компаниях меня упрекают в том, что в рассказах о наших многочисленных семейных приключениях я заметно привираю, я отвечаю: мне не надо врать, главное не забыть и вспомнить в нужное время. В этой книге часть того, что я-таки вспомнил…Илл. на обложке: И. Босх. Возвращение блудного сына (Путник) … 1510. Роттердам, муз. Бойманс-ван Бёнингена

2. О сортирах и не только

История открытия мной этого рая носит почти анекдотичный характер. Так случилось, что строительство сортиров стало одной из моих основных специальностей сначала в студенческих стройотрядах, а позже и в шабашных бригадах. Из-за этого мне всегда приходилось выезжать на очередной объект раньше основной части коллектива. Как правило, я и кто-нибудь из друзей, у кого был достаточно длительный отпуск, должны были подготовить место дислокации нашей компании. В это понятие входило: сортир, столовая, т.е. навес с летней кухней, длинным столом и двумя скамьями, сарай для инструмента. На всё давалась неделя и, как правило, этого времени вполне хватало. Каких только сортиров я не строил, и на одно очко, на несколько, даже пару раз грандиозные сооружения на два отделения и десять очков в каждом. Особенно я любил ставить сортиры повыше, с тем, чтобы к ним сооружать лестницу в несколько широких ступеней. И если вдруг, была возможность установить сортир на горке, то я создавал нечто похожее на трибуны у кремлевской стены. Когда позволяло время, мы с приятелем украшали сортир резьбой, к лестнице приделывали затейливые перила, иногда раскрашивали, в общем, делали из него настоящее произведение искусства. Местные дивились, крутили пальцем у виска, но позже в очередной приезд (мы несколько лет разваливали сельское хозяйство в одном совхозе в Архангельской области) обнаруживали во дворах у некоторых хозяев нечто подобное. Искусство в массы — так я называл своё сортирное творчество. Любовь к сортирному строительству не покинула меня после завершения шабашного периода жизни. Оно получило новое развитие, когда мы с женой перешли к оседлому образу существования и стали классическими дачниками. Как говорила моя жена, первыми сооружением на даче должен быть сортир и душ, а затем уже собственно дом. Этот принцип я реализовал, правда, все три объекта появились почти одновременно. Поскольку после завершения строительства оказалось, что потребность в новых сортирах исчезла, то я плавно перешёл от их возведения к их обслуживанию. Т.е. сменил профессию сортирного строителя на профессию ассенизатора. При появлении внучек, помимо ухода за нашим «взрослым» сортиром мне пришлось заняться и результатом их жизнедеятельности. За что получил прозвище какашки-писи-воз-сказочник.

В тот памятный год сортир был построен в Восточной Сибири. В месте одной из многочисленных комсомольских строек советского периода — железной дороги между двумя крупными городами Восточной и Южной Сибири. Почему я не указываю точных координат места, я писал ранее. Хотя в своё время строительство этой дороги гремело на всю страну, комсомол имел к этому сравнительно малое отношение. Строили дорогу в основном заключённые, многочисленные лагеря которых в то время расположились по обе стороны от рельсов. Кроме этого, среди строителей было достаточно много деклассированных элементов, которым в родных местах грозила тюрьма, и единственным спасением было согласиться на весь предполагаемый срок ехать по «комсомольской путевке» на «ударную всесоюзную и т.д.» Что же тут говорить о качестве строительства. Зато нам, шабашникам, плохое качество строительства было и хлебом, и маслом сверху, а при удачном закрытии нарядов на хорошем объекте, приличным куском колбасы. Вот тогда мы с другом приехали за неделю до заезда всего коллектива и занялись привычным делом. Уложились в срок, даже ещё день в запасе оставался. Как известно, завершающим этапом строительства любого объекта было его испытание. Конструктор моста должен был стоять под своим детищем, когда по тому гонят огромные самосвалы, гружённые песком. Я же испытывал сортир путём его прямого использования. Погода стояла чудесная, птички пели, сортир ещё благоухал свежим деревом — уходить не хотелось. В те годы понятия туалетной бумаги в быту советского человека не существовало. Туалетная бумага — это любовно нарезанные листки газеты, нанизанные на гвоздь. У пижонов — бумажные салфетки. У нас же ни газет, ни салфеток не было. В школе, где мы тогда квартировали, в избытке был лишь один вид печатных изданий — журнал «Турист». Использовать его без специальной подготовки — всё равно, что применять мелкую наждачную бумагу. Жаль, что Гаргантюа не пробовал! Итак, прежде чем…, ну, в общем, применить по назначению, страницу надо было долго и тщательно мять. Вот почему, а не только по причине хорошей погоды, я задержался с процессом испытаний. Зависнув над очком и выдрав страницу, я собрался начать её готовить к использованию. Но тут в глаза бросилось фото неописуемо красивого места. Внизу была подпись: Берег Реки недалеко от впадения в неё Притока. На обратной стороне страницы — карта-схема, из которой я с изумлением узнал, что это совсем рядом с сортиром, километров пятьсот по этой самой дороге. Ну, там плюс пару сотен автобусом и пешком, судя по карте ещё около пятидесяти.

Страницу с фото и картой я сохранил и спрятал в рюкзак. Начались обычные трудовые будни, но мысль о заветной странице из головы не выходила. На счастье, я имел длительный отпуск и после завершения нашей шабашной кампании планировал где-нибудь поболтаться. Для этого я ещё из дому взял палатку, спальный мешок, ружьё (тогда с этим было просто) и прочие туристские принадлежности. Теперь «где-нибудь» обрело реальные географические очертания. И на следующий день после окончания работ, грандиозной пьянки в честь удачного закрытия нарядов и получения более чем неплохой зарплаты, меня почти в бессознательном состоянии засунули в поезд. В котором я следующим утром очнулся на конечной станции. Потом автобусом через перевал, потом на небольшом теплоходе с водомётным двигателем вверх по Реке до последнего на этом пути населённого пункта. Далее теплоход идти не мог в силу сплошных порогов и бурного течения. Оказалось, что та самая карта-схема также далека от действительности как развитой социализм от реалий нашей жизни. Кое-что весьма приблизительно, но…

С уверенностью, что меня ждет лёгкая прогулка, я закупил в магазинчике немного продуктов и бодро двинул вдоль притока, впадающего в Реку в паре километров выше по течению. Не буду описывать мои мытарства по этой самой, будь она проклята, карте! Скажу лишь, что блуждал я почти десять дней и с огромным трудом, наконец, выбрался в места, где встретил признаки человеческого жилья. Как оказалось, это крошечная деревенька, последний населённый пункт аж до самой границы. Которая была на расстоянии почти в триста километров и, благодаря которой, вся эта территория была погранзоной. Куда, естественно, требовался пропуск. Которого у меня, что также естественно, не было. Но это всё я узнал гораздо позже. В деревеньке жили сплошь охотники-староверы с семьями. Народ гостеприимный и отзывчивый, но относящийся к чужакам настороженно. Красота мест меня околдовала. Ничего подобного я не встречал в своей жизни, хотя до этого бывал и на Севере и на Дальнем Востоке. Но феноменальное сочетание АБСОЛЮТНО нетронутой тайги, неописуемо красивой реки, текущей в сравнительно узкой долине, скалы, горы, от небольших у берега и постепенно переходящих в снежные вершины, каменистые россыпи по северному берегу, узкие каньоны, да всего не перечесть. Изобилие рыбы, непуганой дичи, грибов, ягод. И практически полное отсутствие гнуса! Но и это было не главное. Люди. Староверы, жившие так, как их предки, с той разницей, что на лодках они ходили по реке не с шестом, а на моторах, пользовались современным инструментом, но ни радио, ни, тем более телевидения, не знали и знать не желали. Электричества не было, только небольшой дизель-генератор, который запускался раз в неделю, когда жены охотников устраивали генеральную стирку. Да, толк в механизмах мужики знали, и стиральные машины были у всех. Но и это еще не всё. Выше по течению вдали от властей и чужого глаза были разбросаны немногочисленные скиты, в которых жили отшельники. Те вообще не знали благ цивилизации, и их образ жизни не менялся столетиями. Немало времени ушло у нас, чтобы подружиться со всеми обитателями этого рая, чтобы завоевать доверие и стать своими, желанными гостями, чтобы иметь возможность хоть на месяц окунуться с головой в совершенно иной мир. Жена и сын, прикипевшие к этим местам, частенько задавали мне один и тот же вопрос: — А что, если бы тогда вместо журнала «Турист» у тебя оказалась туалетная бумага, Ответа я так и не нашёл…