За последним порогом. Паутина. Книга 2

Андрей Стоев (2024)

Вторая часть пятой книги «Паутина»

Глава 5

В баронство мы отправились на машине, чем Ленка была страшно недовольна. Пятичасовая поездка не вызвала у неё никакого энтузиазма, к тому же нам пришлось встать очень рано, и мы совершенно не выспались. И сейчас она щедро делилась своим плохим настроением с окружающим миром.

— И почему мы не могли сразу полететь на дирижабле? — раздражённо ворчала она.

Дирижабль должен был ждать нас в Дерпте, где имелся маленький воздушный порт. Собственно, первоначально я планировал ехать с комфортом в салон-вагоне, но потом решил, что лучше поменьше привлекать к себе внимание, и остановился на нашем курьерском дирижабле. Нам ещё не довелось на нём побывать, но я подозреваю, что уровень комфорта там не дотягивает даже до нашей скромной каюты на «Сиськах Фрейи», так что мою взыскательную жену, скорее всего, ждут новые лишения.

— Потому что у нас в Раппине нет причальной мачты, — терпеливо сообщил я прекрасно известный ей факт. — Я понимаю, милая, что ты бывалая воздушница и не любишь путешествовать по земле, но иногда приходится идти против себя.

— Вполне можно обойтись и без мачты!

— Да, я так и представляю, как баронесса карабкается по верёвочной лестнице, демонстрируя ошеломлённым подданным очаровательные виды.

— Какие ещё виды, Кени? — поморщилась она. — Я же не в юбке буду лезть.

Я скептически приподнял бровь, демонстративно рассматривая её модные тесные штаны, достаточно откровенно обрисовывающие фигуру. Ленка презрительно фыркнула и отвернулась.

— К тому же нам там всё равно потребуется машина, — добавил я.

— Можно подумать, мы бы на месте не нашли какую-нибудь машину.

— В Раппине? Разве что военный грузовик. Конечно, не грузовик красит человека, но всё же я думаю, что это неподходящий вариант для визита к епископу Дерптскому.

— Значит, надо построить мачту наконец!

— Это замечательно, что ты вызвалась, милая, — обрадовался я. — Займись этим, я прикажу выделить средства на это строительство из резервного бюджета.

Ленка возмущённо засопела, но промолчала.

— Прекращай капризничать, Лен, я же знаю, что ты просто не выспалась. Дорога пока хорошая — ложись на диван и поспи хотя бы до Пскова.

Она немного подумала, не покапризничать ли ещё, но в конце концов и в самом деле решила вздремнуть. Ну а я погрузился в раздумья. Как-то неожиданно вышло так, что мне приходится балансировать между сильными мира сего. И главная проблема здесь состоит в том, что я-то к сильным мира сего даже близко не отношусь. Причём я совершенно не желал во всё это влезать, но меня незаметно затянуло туда, как неопытного пловца сильным течением. И сейчас мне приходится мучительно размышлять, как учесть интересы всех участников и выплыть пусть и без прибыли, но хотя бы без потерь.

За всеми этими невесёлыми мыслями я и сам не заметил, как задремал. Проснулся я, только когда мы пересекали мост через Вярску^[8]. Ленка тоже зашевелилась.

— Где мы, Кени? — спросила она, зевая и аристократически прикрывая рот ладошкой.

— Уже в баронстве, через полчаса будем в Раппине. Можешь ещё немного поспать.

— Не хочу, — бодро ответила Ленка. — Что у нас планируется в баронстве?

— Мне надо поговорить со старейшинами лесных. Ну и вообще посмотреть, как дела в баронстве. Ну а что касается тебя, то я хочу, чтобы ты проинспектировала баронскую стражу — как учатся, как служат, с чем у них хорошо, а что можно улучшить — в общем, всё.

— Проинспектирую, — согласилась она. — А почему именно со старейшинами?

— Можно в крайнем случае и с Вороном, мне просто не хочется с ним дело иметь. Слишком он хитрый — и дурак при этом. Дятлом его бы звать, а не Вороном, промахнулись лесные с именем.

До самого Раппина мы лениво переговаривались о пустяках. Наконец лимузин, покачиваясь на стыках настила, преодолел мост через Выханду, и перед нами открылся величественный фамильный замок. Величественный по отношению к соседним курятникам, конечно же. Я с удивлением обнаружил, что управляющий ждёт нас у ворот. «Он что, с утра здесь стоит?» — мелькнула мысль, но потом мой взгляд упал на телефонные провода, тянущиеся в замок, и ответ стал очевиден. Ну хоть обошлись без костров на дозорных башнях, всё-таки прогресс — великая вещь.

— Здравствуйте, почтенный, — приветствовал я управляющего.

— Ваша милость барон, ваша милость баронесса, — поклонился Фальк. — С приездом! Обед вас ждёт, позвольте проводить.

— А и пообедаем, — охотно согласился я, и Ленка тоже оживилась.

Есть всё-таки своя прелесть в простых сельских обедах в стиле Молоховец^[9], как наши предки едали. Ну, в тех, где шесть перемен блюд и кулебяки о четырёх углах. Жаль только, здоровья нужно много для таких обедов — измельчали потомки, что ни говори. Наконец мы доползли до десерта.

— Благодарю, почтенный Леннарт, — с признательностью кивнул я управляющему. — А расскажите-ка нам что в баронстве делается. Какие достижения, какие проблемы?

— Да в общем-то, никаких проблем, ваша милость, — степенно ответствовал управляющий. — Все работы идут по плану, в бюджет в целом укладываемся.

— В целом?

— Где-то небольшой перерасход, а где-то и экономия выходит. В среднем укладываемся, если по итогу и разойдёмся в какую-то сторону, то совсем ненамного.

— Отрадно это слышать, почтенный, — одобрительно заметил я. — Как там лесные? Хлопот не доставляют?

— Сидят тихо, ваша милость. Немного торгуют с крестьянами, а так и носа из своего леса не показывают.

— Из моего леса, — уточнил я. — А чем торгуют?

— Железо покупают простое — ножи, топоры, гвозди. А в основном продукты, главным образом молочные. У них там в лесу коров нет, крестьяне говорят, они олених доят. Ну может, и врут.

— Олених? — поразился я. — Оригинально. Надеюсь, оленихи не возражают. А что про нашу новую стражу скажете? Как она работает?

— Замечательно, вот прямо замечательно, — оживился Фальк. — Оказывается, есть у нас в баронстве преступники, есть! Точнее сказать, были. Крестьяне, как выяснилось, просто не жаловались, потому что считали, что это бесполезно. А сейчас все видят, что в баронстве есть закон. Старый Кай Песонен за здоровье вашей милости каждый день молитвы возносит.

— Он, судя по всему, очень томился бездельем, — согласно кивнул я, — и вот, наконец, нашёл себя.

— Именно так, ваша милость, — подтвердил управляющий, — именно нашёл себя. Новую тюрьму содержит идеально, не у всякой хозяйки такой порядок в доме.

— Как с преступниками поступаете?

— Как положено, выборные судьи дела разбирают. Решают по имперским уложениям да по заповедям господним. Глаз за глаз, и всё в таком духе. Убийц вешаем, воров на первый раз в тюрьму, а на второй тоже на виселицу. Ну вообще по обстоятельствам, конечно, смотрим.

— Что, и убийства были? — порядком изумился я. Это здорово расходилось с моим представлением о баронстве, как о глухой дыре, где никогда ничего не происходит.

— Два было, оба из ревности. Один жену убил, другой соседа. Повесили, конечно. Вот кстати говоря, раз уж мы про преступников заговорили. Случилось у нас тут сложное дело, а наши выборные всё же люди простые, вряд ли смогут правильно рассудить. Здесь надо бы баронским судом решить.

— Ну рассказывайте, почтенный, что за сложное дело такое, — поощряюще кивнул ему я.

— Контрабандисты, ваша милость.

— Опять от лесных возили? — у меня резко испортилось настроение.

— Никак нет, ваша милость. Скупали у крестьян молочные продукты — сметану, сливки, творог, — и вывозили в Дерпт и дальше, до самой Риги. Стража как начала это дела распутывать, обнаружила семнадцать тайных хуторов с молочными фермами. Ну как тайных — все соседи знали, конечно, но молчали. А скорее всего, тоже тайком участвовали — деревня налоги платит, но там коров, считай, и нет. Все коровы на хуторе, а мы про него и не знаем. То есть выгодно всем — фермы налог не платят, поэтому цены низкие держат, а скупщики тоже без пошлины вывозят. Всем сплошная выгода, один только барон в убытке.

Ну надо же — контрабанда сметаны и сливок, прямо по заветам кота Матроскина! Такое, наверное, только в Ливонии возможно. Представляю, какие щёки наели эти негодяи на баронской сметанке.

— И в самом деле безобразие, — согласился я. — Ну что ж, рассудим.

Негодяи, однако, оказались на удивление худыми — видно, не впрок пошли краденые сливки.

— Попались, злодеи, — ласково поздоровался с ними я. — Как говорится, сколько верёвочке ни виться… Вот и вам тоже конец пришёл.

Злодеи рухнули на колени и взмолились, обращаясь почему-то к Ленке:

— Пощадите, ваша милость! Мы люди маленькие, что нам приказали, то мы и делали!

Им, похоже, уже объяснили, кто здесь ангел кротости, а кто головы отрывает. В общем-то, так и планировалось, но всё же немного обидно быть пугалом.

Ленка от этих мольб слегка растерялась и зашептала мне на ухо:

— Что мне говорить?

— Ничего, просто делай доброе лицо, — шепнул я ей в ответ. — Изредка шепчи мне на ухо что-нибудь, вроде как просишь о чём-то.

— Ты слишком добра к этим прохвостам, дорогая, — громко заявил я нахмурившись. — У них же на мордах написано, что они закоренелые преступники и не желают раскаиваться.

Преступники начали наперебой уверять меня, что они-то как раз горячо желают раскаяться.

— Значит, говорите, что сожалеете о своих преступлениях, — с сомнением сказал я. — Возможно, я вам и поверю, если вы искренне ответите на мои вопросы. Но учтите — хоть один намёк на ложь, и вы немедленно идёте на виселицу, и на заступничество баронессы можете даже не надеяться. Вам понятно?

Несчастные закивали так яростно, что я слегка испугался, как бы у них не оторвались головы. В результате краткого допроса выяснилось, что это выгодное дельце затеял рижский купец Юрген Хольц, который держал оптовую торговлю молочными продуктами, а пойманные преступники были младшими приказчиками, которые, собственно, и вывозили закупленный товар.

— Так вы, наверное, не только у нас закупаете? — полюбопытствовал я.

— В основном у вас, другие пошлинами обкладывают.

— Ну да, мы-то не обкладываем, — саркастически заметил я. — Сколько с вас Нейгаузен берёт?

Собеседник замялся, видимо, это было коммерческой тайной. Я вопросительно поднял бровь и посмотрел на Кая Песонена, стоявшего сзади арестованных.

— Десятую от стоимости товара, — торопливо сказал второй.

— Неплохо он с вас имеет, — хмыкнул я. — А что берёт мать Тереза из Ольденторна?

На это раз замялись оба, наконец тот, что послабее, нерешительно ответил:

— Преподобной много требуется на разные богоугодные дела…

Насколько я понимаю, с высокого христианского на наш простой языческий это переводится как «жадная тварь». По всей видимости, она даже твёрдый процент не устанавливает, а дерёт, сколько удастся содрать.

— Ладно, Христос с ними, с богоугодными делами, не мне в такие высокие материи лезть, — великодушно махнул рукой я. — Я выслушал суть дела и вынес такое решение: раз уж за вас просит сама баронесса, вас я отпускаю без наказания…

Арестанты выглядели так, как будто готовы упасть в обморок от счастья.

–… Купцу же Юргену Хольцу надлежит выплатить разумный штраф, который назначит ему мой управляющий Леннарт Фальк. В дальнейшем я дарую ему право вывозить закупленный товар беспошлинно, однако при условии, что он будет подавать подробные декларации, сколько, чего, и за какую цену закуплено. Будут проводиться регулярные проверки, и если выяснится, что данные подаются неверные, право на беспошлинную торговлю может быть отозвано. Да если он посмеет меня обманывать, то я, пожалуй, опять пошлю в Ригу своих парней, а потом буду иметь дело с его наследником. Надеюсь, этот ваш Хольц понимает намёки. Почтенный Леннарт, сметану и прочее, что они там назакупали, мы конфискуем. Пристройте это куда-нибудь — в школу передайте, в лечебницу, малоимущим раздайте. На этом всё, уводите их, почтенный Кай, и верните им их грузовик, пусть едут к своему купцу.

Когда Кай увёл счастливых приказчиков, Фальк осторожно меня спросил:

— Извините, ваша милость, но может стоило бы хоть пять процентов с них брать?

— Сейчас купец только у нас закупает. Оттого у нас и новые фермы появляются, потому что хороший спрос есть. Обложим его пошлиной — он к соседям уйдёт. Пусть лучше наши крестьяне богатеют, мы своё налогом с них возьмём, они-то никуда не денутся. И вообще, с тех, кто покупает товар у наших подданных, мы пошлин брать не будем. И штраф, кстати, с купца возьмите символический, просто чтобы порядок напомнить. Я думаю, пяти тысяч пфеннигов будет достаточно.

— Наверное, вы правы, ваша милость, — со вздохом согласился управляющий.

— Да не беспокойтесь вы, почтенный, — успокоил его я. — Мы уже совсем скоро начнём в прибыль выходить. И кредиты вернём. Нам сейчас важнее основы будущего богатства заложить, а не пытаться урвать что-то со всех, с кого можно.

* * *

Мы шли к лесу уже знакомой тропинкой, увлечённые беседой.

— Что расскажешь про стражу, Лен?

— Посмотрела я на них. Там всё печально, Кени. К нашим-то ратникам вопросов нет, а вот новички, которых мы из местных набрали… Парни рассказывали — еле-еле отучили их зажмуриваться перед выстрелом.

— Крестьянские дети, третьи сыновья, которым деваться больше некуда, — кивнул я. — Я, в общем-то, от них никаких чудес и не ждал. Главный вопрос: когда мы сможем отозвать наших дружинников и всё взвалить на местных?

— Знаешь, Кени, у меня такое ощущение, что никогда.

— Никогда — не ответ, — вздохнул я. — Мы платим нашим ратникам боевые за то, что они служат в здешней страже и учат местных, но даже так они не согласятся сидеть здесь годами. Вообще не представляю, что здесь делать — может, искать четырнадцатилетних сирот и отдавать их в школу Лазовича? Сколько мороки с этим баронством — я уже проклял себя за то, что выдавил его из папы. Жадный всегда дурак — напоминай мне об этом почаще, Лен.

За разговором я и не заметил, как мы подошли к кустам.

— Эй ты, за шиповником, — громко сказал я, посмотрев в сторону группы раскидистых кустов, усыпанных крупными оранжевыми ягодами, — позови Росомаху или Бобра, а лучше обоих. И давай побыстрее.

Из-за кустов послышалось тихое, но вполне различимое возмущённое фырканье, но комментариев не последовало, а затем огонёк, излучающий чувство негодования, начал быстро удаляться.

— Не устаю поражаться этому лесу, — заметил я, усаживаясь на удобное брёвнышко. — Везде деревья уже голые, а здесь всё зеленеет, как в июле.

— Здорово в таком лесу жить, наверное, — завистливо вздохнула Ленка, умащиваясь рядом.

— Насчёт этого не уверен, — хмыкнул я. — Ванная в ручейке и туалет под кустом даже в волшебном лесу удовольствие сомнительное.

— Нет в тебе романтики, Кени.

— Нет, — печально согласился я. — Зато у меня есть жена, в которой романтики как раз хватает на нас двоих.

Мы сидели и ждали молча, наслаждаясь запахом летнего леса, таким необычным посреди глубокой осени. Через полчаса мы наконец почувствовали приближение нескольких сознаний.

— Интересно, Кени — эмоций они почти не излучают, а мы их чувствуем, — с лёгким удивлением отметила Ленка.

— Я тоже заметил, что мы в последнее время стали как-то иначе чувствовать, — подтвердил я. — Надо бы как-нибудь спокойно разобраться, что же мы умеем.

Тут из-за кустов показалась группа лесных, и разговор сам собой отложился до лучших времён. Росомаха, Бобёр и неизменный Ворон — впрочем, я был уверен, что без него не обойдётся, так что совершенно не удивился.

— Зачем вы нас вызвали? — хмурясь потребовал ответа Росомаха. Рядом хмурился Бобёр, а Ворон скромно держался чуть позади и помалкивал. Я с интересом заметил, что хмуриться-то старейшины хмурились, но никаких отрицательных чувств не испытывали, зато в эмоциях прослеживалось лёгкое любопытство. Наверное, скучно им в лесу, а тут выпал случай поболтать с новыми людьми.

— Затем, чтобы поговорить, — рассудительно сказал я. — Разве это не очевидно?

— От нас разговаривает Ворон.

— Почтенный Ворон несколько утратил моё доверие, — с сожалением объяснил я. — Поэтому я хочу, чтобы все наши договорённости подтверждались старейшинами племени Вербы — во всяком случае, до тех пор, пока доверие не восстановится.

Старейшины нахмурились уже всерьёз, а у Ворона лицо сделалось таким кислым, будто он съел лимон. Всё-таки одичали они в своём лесу — ну куда это годится, чтобы у вождя племени все чувства были написаны на лице?

— Не надо этих «почтенных», — сменил тему Росомаха. — У нас так не принято. Называйте просто по имени.

— Ну раз у нас такая дружба, то разрешаю называть нас просто «барон» и «баронесса», — согласился я. — Но разумеется, только в приватном разговоре. При посторонних исключительно «господин барон» и «госпожа баронесса». Или «ваша милость».

— С чего бы нам так вас величать?

— С того, что мы являемся владетелями земли, на которой вы живёте. С того, что вы приносили нам присягу верности. И с того, что мы не можем позволить вам обращаться к нам неуважительно в присутствии наших подданных. Могу ещё что-нибудь добавить, но думаю, этих причин более чем достаточно.

Лесные помрачнели, и в эмоциях уже явно прослеживалось раздражение. Ничего, пусть привыкают.

— Здесь не Рифеи, почтенные. Здесь у каждой кочки есть владетель, и если вы хотите жить в этих краях, вам придётся так или иначе встроиться в здешнее общество и соблюдать принятые нормы.

— Так о чём вы хотите поговорить, барон? — недовольно поморщившись, решил прекратить неприятное обсуждение Росомаха.

— Мне тут рассказали, что вы олених доите…

— Мы всех доим, — с некоторым удивлением от предложенной темы ответил тот.

— Звучит угрожающе, — хмыкнул я, — я даже немного встревожился. Но я, собственно, к чему это спрашиваю — может, вам коров привезти?

— Не надо нам коров, — вздохнул Росомаха. — Некому у нас за ними ухаживать. И кормов для коров у нас нет.

— А, понимаю. Для сена луга нужны. Или кукурузу^[10] выращивать под силос.

— Нам проще у крестьян покупать.

— Ну проще, так проще, — пожал плечами я. — Деньги вам неплохие идут с ваших огородов, так что можете себе позволить. Но если что-то нужно из того, что у крестьян не купить, обращайтесь.

— И цена, конечно, будет соответствующей? — язвительно осведомился Ворон.

Ну вот — раскрыл рот только для того, чтобы сказать глупость. Я демонстративно закатил глаза.

— Цена будет минимальной, Ворон. Я дворянин, а не торговец, и свои доходы получаю не с торговли, а с налогов подданных.

Заявление немного спорное, если вспомнить ту же зеленную лавку, но я предпочёл не вдаваться в нюансы, чтобы не усложнять.

— Действительно, есть у нас нужда, барон, — неохотно сказал Росомаха. — Нам необходимо электричество.

— Электричество? — поразился я. Мы с Ленкой переглянулись в полном изумлении.

— Электричество? — повторила она.

— Что вас так удивляет? — не понял Росомаха.

— Зачем вам электричество? — с недоумением спросил я.

— Для освещения, для отопления, — интонации у него были, как при разговоре с маленьким ребёнком. — Бытовую технику мы используем, инструменты электрические. Позже нам кое-какие станки потребуются, для них тоже электричество нужно. Что не так?

— Как-то плохо я себе представляю электрические фонари в волшебном лесу. Скорее в голову приходят какие-нибудь разноцветные волшебные фонарики.

— Откуда вы такую чушь взяли, барон? — сморщил нос тот. — Мы, по-вашему, кто — дикари, которые в шкурах бегают? У нас, правда, не всякое оборудование работает, но мы многое используем.

— А ваши в Рифеях тоже электричеством пользуются? — пришёл мне в голову вопрос. — Где они его берут?

— У вашего князя покупают, где же ещё? Ещё маленькие гидрогенераторы ставим на ручьях, но это только летом, да и вообще толку от них немного.

— А станки вам для чего?

— Наше племя раньше на паучьем шёлке специализировалось, вот его и хотим опять делать.

Я, конечно же, знал паучий шёлк — редкую и очень дорогую материю. Ленка заказывала пару платьев из паучьего шёлка, и даже для нас цена кусалась.

— А он в самом деле пауками производится? — полюбопытствовал я.

— Помилуйте, барон — зачем нам в своём лесу столько пауков? — усмехнулся Росомаха. — И где мы наловим столько мух, чтобы их прокормить? Это специальным образом обработанные волокна — и это вся информация, которую я могу вам сообщить.

Если задуматься, то всё правильно, так и должно быть. Наверное, меня сильно сбило с толку разное фэнтези, которое создало представление об эльфах, как о воздушных существах, которые занимаются в основном тем, что поют прекрасными голосами. Ну и едят свой лембас, которого уходит так мало, что его и выпекать-то нужно лишь изредка. А ведь общество, базирующееся на кустарном производстве, не может нормально развиваться — оно ещё способно прокормить само себя, но излишков на учёных, художников, музыкантов и прочую непроизводящую публику уже не остаётся. Ну а маленькая группа с кустарным производством просто неизбежно выродится до уровня дикарей.

Отсюда вытекает несложный вывод — лесные неспособны существовать автономно, а вынуждены так или иначе встраиваться в общество. И как только они встроятся, они никуда уже не денутся — примерно, как обычный человек не бросит квартиру, семью и работу, и не уйдёт рубить себе хижину в глухой тайге. Ну, кто-то, может, и уйдёт, как вот люди Ворона от князя ушли, но такие случаи редкость. Остальные лесные сидят у князя под крылом и никуда не собираются. А ещё один важный вывод состоит в том, что если я привяжу к себе лесных экономическими связями, то это будет гораздо надёжнее любых договорённостей с Вороном или старейшинами.

— Электричества в баронстве нет, — покачал я головой. — На будущее мы думаем поставить электростанцию на торфе, но это далёкие планы. В настоящее время мы покупаем электричество в Дерпте. Недалеко от Ахья у нас стоит высоковольтная подстанция, от неё можно сделать линию к вам. Но вам в лесу всё равно надо ставить трансформатор, потому что заводить в лес придётся напряжение промышленного стандарта. Если у вас нет своих электриков, думайте, как создать в лесу нормальные условия для рабочих, которые этот трансформатор будут ставить и обслуживать.

— Так вы сделаете для нас линию?

— С чего бы вдруг? — удивился я. — Вы слишком много слушаете Ворона. Он почему-то решил, что может меня доить, как олениху, и выжимать из меня деньги в обмен на какие-то мутные обещания. Так вот, он ошибается. Свою линию вы построите на свои деньги, и содержать её будете тоже на свои. Мы можем только поговорить о займе, но опять же, не рассчитывайте получить деньги просто так. Будет договор с твёрдыми обязательствами и штрафными санкциями.

А ещё я подумал, что если у них в баронстве будет дорогостоящее недвижимое имущество в виде линии электропередачи, им гораздо сложнее будет опять куда-нибудь сорваться.

— Но я уверен, что мы решим все проблемы, — жизнерадостно добавил я, разглядывая помрачневшие лица собеседников. — Подготовьте свои расчёты — сколько энергии вам требуется сейчас и сколько потребуется в будущем. Ну а я пришлю наших специалистов, которые уже и обсудят конкретные моменты. Я сам, например, сейчас даже не могу сказать, есть ли у нас на подстанции свободные мощности, или придётся её расширять.

— Подготовим, — вздохнул Росомаха.

— Давайте теперь поговорим насчёт алхимии, — предложил я. — Какие у вас успехи на этом направлении?

— Пока работаем над этим, — степенно начал тот, — но дело можно заметно ускорить…

— Денег не дам, — прервал его я. — Я же сказал, что не стоит пытаться меня подоить, что вам тут непонятно? Мне вообще ваша алхимия не особо интересна. Будет она завтра или через десять лет — для меня большой разницы нет. Я просто хочу получить представление о сроках, чтобы как-то планировать свои действия.

— Года через три-четыре сможем сделать немного простых эликсиров, — после некоторого колебания и переглядывания Росомаха всё-таки решился ответить честно. — У нас было слишком мало семян, для расширения плантаций нужно время. Более полный набор сможем производить лет через восемь–десять, когда подойдут многолетние растения.

— Вот это больше похоже на правду, — с удовлетворением кивнул я. — А то Ворон мне всё какие-то сказки рассказывал.

Примечания

8

Вярска — речка, соединяющая маленькое озеро Ырсава с Псковским озером.

9

Елена Молоховец — автор знаменитой кулинарной книги 1861 г., по праву считается классиком русской кулинарной литературы. Некоторые рецепты и рекомендации оттуда способны вогнать современного человека в полное изумление.

10

Кукуруза происходит из Америки. В мире Кеннера торговля с Америкой не особо активна, но всё же существует, так что в Европе хорошо известны и кукуруза, и помидоры, и картофель.