Американский брат

Андрей Троицкий, 2015

Вот уже восемь лет американский бизнесмен Томас работает советником в одном из частных московских банков. Со стороны он выглядит успешным человеком. Деньги текут рекой, Томас вращается в обществе богемной публики, эстрадных звезд, королей банковского мира. На самом дела, не все так хорошо. Семейная жизнь по существу разбита: жена ведет в Майами свободный образ жизни, две дочери выросли и стали забывать отца. Но главное, – Томас завяз в сомнительных и опасных денежных операциях, и выбраться из криминального водоворота с каждым днем все трудней. Пора думать не о деньгах, а о спасении жизни. Хорошо, что рядом младший брат Джон, человек серьезный, на которого можно положиться в трудную минуту. Он обязательно поможет… Если это вообще возможно.

Глава 11

В Москве самолет приземлился без опоздания, Джон прошел паспортный контроль, сел в такси и добрался до квартиры. Он принял душ и позвонил адвокату Олегу Моисееву. За те несколько дней его отсутствия кое-что изменилось. Свидание с братом, назначенное на четверг, перенесли на завтра, на десять утра, — хорошо, что Джон прилетел вовремя, не опоздал. Надо будет выехать пораньше, часов в пять утра. Закончив разговор, он сел у телевизора, минут пять он наблюдал, как один важный чиновник что-то говорит по бумажке, затем задремал, а когда открыл глаза было уже темно. На экране какая-то женщина, одетая в платье с блестками, пела грустную песню про луну. Джон перекусил галетами и холодным пивом, сел на диван и снова заснул, до утра.

Еще не рассвело, когда Моисеев позвонил, Джон спустился вниз и устроился на заднем сидении"Мерседеса". Рядом развалился юрист, который несмотря на ранний час много и громко говорил, стараясь выглядеть энергичным и полным оптимизма.

— Ну, рассказывай, как там Америка?

— Все так же. Чего ей сделается…

На полдороге пошел крупный снег, залеплявший лобовое стекло. Водитель, не проронивший и десятка слов, скорость не снизил, лишь подался вперед и мертвой хваткой вцепился в руль. Моисеев, поглубже натянул меховую шапку, задремал и проснулся, когда по правой стороне потянулась кирпичная стена с нитками колючей проволоки. Остановились возле каких-то приземистых построек, окна на первом этаже светились. Здесь снег сделался еще гуще. На крыльце здания и на тротуаре в полумраке раннего утра молча стояли люди, похожие на темных призраков, в основном женщины в шерстяных платках и мешковатых пальто, облепленных снежными хлопьями.

Моисеев подхватил портфель и пропал, но скоро появился, сказал, что все в порядке, только надо подождать. В своем кожаном пальто и шапке из соболя он, покуривая, нарезал круги вокруг машины. Элегантный и модный, среди угрюмых мужиков и теток в мешковатых пальто, он выглядел существом с другой планеты. Джон стоял в сторонке и ждал. Моисеев снова пропал, прибежал обратно с пропусками.

— Двоим нельзя посещать подследственного, но я обо всем договорился, — он потер указательным пальцем о большой, будто считал деньги. — Все вопросы снял. В пропуске указано, что ты помощник адвоката.

Он схватил Джона под локоть и потащил к крыльцу. На вахте, где дежурили люди в военной форме, предъявили документы и расписались в толстом журнале. Появился еще один офицер, приказал следовать за ним и потащил бесконечным лабиринтом хорошо освещенных узких коридоров, перегороженных решетками. У каждой перегородки, перед каждой новой дверью, приходилось останавливаться и предъявлять документы дежурному офицеру. Оказались еще в одном коридоре, лейтенант остановился перед одной из дверей, обитой листами железа, с табличкой"следственный кабинет", открыл замок своим ключом.

Бетонные стены внутри покрашены зеленой краской, три жестких стула, табуретка и письменный стол. Над дверью горит лампочка, спрятанная решеткой, а вторая лампочка в железном отражателе свешивается с потолка. Офицер велел ждать и ушел.

* * *

Через полчаса два контролера в военной форме привели Томаса. Джон подумал, что брат изменился. Лицо вытянутое и бледное с всосанными щеками, спина по-стариковски сутулая. Брат был одет в спортивный костюм, под которым толстый свитер, но все равно казался худым. Джон поднялся навстречу, они обнялись, Джон поймал себя на мысли, что едва-едва, с большим трудом сдерживает слезы. Он похлопал Томаса по спине и сказал, что ездил на родину видел маму, вытащил письмо от Перл.

Адвокат достал из портфеля папку с бумагами:

— Ты тут наслаждаешься отдыхом, а бизнес ждать не может. Босс просил расписаться вот здесь и здесь… Короче, везде, где стоят галочки.

Убрав эту порцию документов, он вытащил новую папку.

— Как мама? — спросил Том, закончив с бумагами.

— Все хорошо, — сказал Джон. — Ну, скоро сам ее увидишь, все узнаешь.

— Ты видел Луис?

— Да, конечно, — улыбнулся Джон. — Она шикарно выглядит. Будто сошла с обложки"Космополитен". Только очень расстроена, что у тебя неприятности. Она хотела все бросить или лететь сюда вместе со мной. Едва отговорил. Зачем тебе женские слезы?

Джон рассказал, что пришел в восторг от нового дома на побережье и пожил бы там хоть месяц, — тем более Луис очень настойчиво приглашала, — но надо было возвращаться. Затем он коротко обрисовал трогательную встречу с Перл и добавил, что она тоже хотела мчаться к папочке, но… Кажется, Том поверил. Хотя черт его знает. Он не простак какой-нибудь, он человек наблюдательный, мозги быстро работают. Но говорить сейчас правду, пересказывать разговор с Луис и Перл, — это выше человеческих сил.

— Я даже с приятелем Перл подружился, — улыбнулся Джон, вспоминая Дика и следы инъекций, похожие на комариные укусы, на внешней стороне его ладоней. — Чертовски приятный парень. У тебя еще будет возможность…

Он хотел сказать"набить ему морду", но сказал:

–…тоже с ним подружиться. Вы понравитесь друг другу. Словом, дома дружная семья ждет тебя. Считает дни до встречи.

— Да уж, скорей бы. Мне тут стало надоедать.

— В камере возникли проблемы? — спросил Моисеев.

— Нет, со мной в ожидании суда сидят приличные люди, — Том улыбнулся. — Три грабителя, два убийцы, мошенник, насильник… Они тихие. Но людей слишком много. Четырнадцать лбов в одной комнате. То есть камере. Понимаешь… И все курят. Кроме меня. И некоторые больны.

— Потерпи, теперь уже недолго, — сказал Джон. — Этот дурной анекдот скоро кончится.

— Итак, к делу, — Моисеев снял очки и стал похож на вареного рака с выпученными глазами. — Защита делает упор на то, что в ресторане ты защищал женщину от пьяных субъектов. В зале играла музыка, к вашему столику подошел пьяный мужчина и пригласил даму танцевать. Когда та отказалась, стал тянуть ее за руку. Томас встал сделал мужчине внушение. Грубиян пригрозил расправой, но ушел. Затем, когда вы закончили ужин, тот самый человек поджидал вас внизу, чтобы выяснить отношения… Он был пьян, рядом с вашим обидчиком, сжимая кулаки, стоял второй мужчина…

Моисеев объяснил, что следует отвечать на вопросы обвинителя и судьи. История простая и совершенно ясная. Томас не нападал, а защищался сам и защищал женщину. Он был безоружен. Он не хотел причинить противнику травмы, но лишь немного не рассчитал силы.

— Судья отпустит тебя в зале, — сказал Моисеев. — Ну, если, конечно он не полный идиот и немного знает законы. Все, наше время уже вышло. Я передал через офицера посылку. Там еда и сигареты. Раздашь их блатным из камеры. Здесь пользуются авторитетам те люди, кому приносят хорошие посылки.

Они поднялись.

— Подожди, — Джон тронул брата за плечо. — Ты в прошлый раз говорил, что отсюда можно позвонить на волю?

— Куда угодно. В любой город, в любую страну. Минута — два доллара. А денег в тюрьме нет почти ни у кого.

— Не надо никому звонить, — заволновался Моисеев. — Что вы как дети, честное слово… Нельзя нарушать режим. Иначе контролеры устроят неприятности. Томас окажется не на воле, а в тюремной больнице с переломами рук и ног.

— Я просто спросил, — Джон пожал плечами. — Нет, значит, нет. Ну, пора прощаться, братишка…

Она встали, юрист пожал руку Томаса. Украдкой Джон выудил из кармана белый скомканный платок, будто собрался высморкаться или заплакать, — и всхлипнул. Что ж, когда показываешь фокус, внимание зрителей сосредоточено на платке или шляпе фокусника, — о свободной руке зрители забывают.

Джон одной рукой порывисто обнял брата, другой — вложив в его горячую ладонь крошечный сверок заклеенный тонкой пленкой: короткое письмо на папиросной бумаге и три стодолларовые купюры, скатанные трубочкой и согнутые втрое. Томас отступил назад, провел ладонью по лицу, сунув письмо и деньги за щеку. Трогательная сцена. Моисеев, следивший за платком, сам чуть было не заплакал за компанию.

Когда вышли из кабинета, Джон оглянулся. Он видел длинный коридор под сводчатым старинным потолком, фигуру брата. Томас шагал, держа руки за спиной, с двух сторон люди в военной форме. Неожиданно он замедлил шаг, оглянулся, встретился взглядом с братом. Контролер толкнул Тома в спину, между лопаток.

Вышли и сели в машину, облепленную снегом. Джон думал, что вообще-то Моисеев хороший парень, настолько хороший, что даже не верится, что он адвокат. Хорошие парни не могут, не имеют права быть адвокатами. Тем не менее… Они завернули в дорогой ресторан, в старинном здании, куда обычно привозили на обед иностранных туристов. Сейчас из-за непогоды в зале не было никого. Они сидели за столом, покрытым белой скатертью, смотрели в окно. Почему-то было грустно и не хотелось говорить. Валил снег, за его завесой светилось белое поле, уходящее в бесконечность, и белая церковь под золотым куполом, похожая на горящую свечку.