Язык змея. История одного некроманта

Андрей Фомичев, 2021

Риндийская империя резко оказалась на грани краха. Дерзкая атака на столицу едва не обезглавила государство, некромант из провинции втирается в доверие осиротевшей императрицы, заняв должность при дворе, предшественник пытается защитить правительницу своеобразными методами, а с севера надвигаются неисчислимые армии хёвдингов, предательски нарушивших условия некогда крепкого союза. Снаружи враг, намеренный выжечь страну дотла, внутри плетутся интриги, разрывающие Риндию на части. Сможет ли страна пережить смуту? Никто не знает. Настали времена, когда доверять нельзя никому, а жизнь человека не представляет ценности. Смерть готова прийти за каждым, будь то правитель или деревенский пахарь. Сезон жатвы вновь открыт. Книга предназначена для широкого круга читателей, в первую очередь подростков и молодежи.

Мат, пусто и очко

Собеседник слегка напрягся. Не всерьёз, чисто формально, из уважения к возрасту.

— Знаешь что? Я просто тебя убью. Прийдя к Императору ты знатно просчитался. Ты, пернатый, дописался в свои тексты.

Император поставил ему шах конём.

— Опрометчиво, — заявил этот мерзавец, чиркая пером по носовому платку, дабы запечатлеть услышанный эпитет. Он поправил ворот серого пиджака и наклонил голову в бок. Перо осталось на столе, пачкая скатерть ярко-красными чернилами.

— Отчего же? Ты, назойливая муха, своей писаниной подрываешь дела государства! Голову с плеч, и говорить не о чем, — очередной ход и шах. Мерзавец отрешённо смотрел сквозь доску, изредка улыбаясь своим мыслям. — Гудвин, чёртов северянин. Все беды от твоего народа.

— Моих сторонников тоже? Тебе ли не знать, что у меня верных людей предостаточно. Верных, в отличии от твоих псов. Убей меня — и народ обретёт мученика. Ну же, утопи страну в крови.

— Страну? Нет, тебя вполне хватит.

— Но на мне это не закончится. Я неплохо дописался в свои тексты. Сыграл на наболевшем народа, который гнёт на тебя спину.

— Ай хитёр засранец, ай да сукин сын!

— Стараюсь, — потупился писатель, закрывая короля пешкой.

— Мат, — Император побил пешку ферзём, тот оказался под защитой слона. Король находился в дальнем углу доски.

— Действительно, мат, твоё высочество.

В руке Гудвина возник револьвер. Дуло смотрело точно промеж императорских глаз. Нестреляный — подумал Император, ещё не успев осознать произошедшее.

— Мат, — согласился правитель, не выказывая беспокойство. Лишь капли пота на лбу выдавали его эмоции.

— Самое забавное, — писатель усмехнулся. — Это мне легко сойдёт с рук. Сошло бы.

Сухой щелчок раздался эхом по залу. Император облегчённо выдохнул и обмяк, едва не съехав на пол.

"На волоске. Всю жизнь на волоске…"

Револьвер остался на столе. Неплохой, надо сказать, с рукоятью слоновой кости, изготовленный под руку владельца и украшенный штампами известных оружейников континента. Дороговато даже для монарха.

На рукояти была выбита голова Мирового Змея, оскалившегося во всю пасть. Император не знал этого символа, ибо род, носящий этот герб давно канул в историю.

— Чего ты хочешь? Пост министра? Земли? Офицерский чин?

— Жить, твоя светлость, — улыбка Гудвина отдавала печалью. — Жить и творить, не более. Знаешь, я шахматы не люблю. Да и не умею в них особо. С детства в домино да карты играть приучен. Э-эх!

Тонкая ладонь, сжатая в кулак, «достойная доброго пианиста» — промелькнуло в голове Императора, поднялась вверх и с грохотом обрушилась на доску, отправив половину фигур прочь с игрового поля.

Те посыпались на пол оглушающим каскадом. Посреди доски оказалась кость домино. Пусто три.

Причём пусто было обращено в сторону Высочества. Из рукава посыпались новые кости. Три кости шесть пусто, и шестёрки смотрели вслед за тройкой. Двадцать одна точка смотрела на Гудвина.

— Очко, друг мой, — писатель улыбнулся на вдохе, словно хотел подсушить желтеющие зубы. — Ты проиграл мне абонемент в столичный бордель.

Из дворца Гудвин вышел словно кот, евший с хозяйского стола. В руках его блестела колода карт, выпущенная по случаю шестидесятого дня рождения Его Высочества.

Отдельно, между указательным и среднем пальцами был зажат золотой туз, рубашка коего была исписана рукой виновника недавнего торжества и отмечена его же печатью — схематичным изображением фигурки короля красным цветом.

Послышались крики:"Его Высочество застрелился! Его Высочество застрелился!"

Победитель упрятал карты в карман пиджака, который, к слову, был велик на пару размеров.

Не желая смущать дворян, стражу и снующую вокруг прислугу, он вновь изобразил каменное лицо, мельком глянул на флюгер, принадлежавший самому крупному в столице борделю и ускорил шаг.

Золотая балерина, застывшая в сложном пируэте, провожала немца похотливой улыбкой.

— Чёрная ночь, — вполголоса запел Гудвин. — Меня ждёт прекрасная ночь.