Забытый этаж

Андрей Фролов, 2013

Глава первая,

в которой сочиняют стихи, а кое-кто из гостей превращается в пассажиров

Осеннее солнце заливало Заботинск жаркими янтарными волнами, лишь отчасти напоминавшими лучи Светоча, за ненадобностью отключенного в поселке механиков почти пять месяцев назад. Как и на большинстве жилых уровней, огромная крыша поляны была частично демонтирована, взорам заботинцев теперь открылись бездонные небеса, и горожане могли наслаждаться чехардой настоящих дней и ночей. Так же у них появилась возможность следить за медленной, но неотвратимой сменой времен года, что спасгородцам было и вовсе в новинку. Кое-где, чтобы не нарушить хрупкие искусственные экосистемы, боящиеся естественного света, сдвигание крыши было противопоказано, но родная поляна героев этой истории в число таких этажей не входила.

Итак, солнечный свет нежно окутывал Заботинск, порождая зыбкое марево над разогретым резино-асфальтовым покрытием улиц, беззаботно отражался от оконных стекол и придавал ярким черепичным крышам воистину праздничный и игрушечный вид.

Солнце клонилось к закату, но у светила оставалось еще несколько часов до того, как оно скроется за высоким периметром поляны. Из школы спешили по домам дети, возвращались с дневных вахт взрослые. Но все они двигались неспешно, наслаждаясь необычным природным теплом, к которому так и не смогли привыкнуть за стремительное Первое Лето, наполненное важными делами и перетряской всех городских устоев.

По тротуару центральной улицы медленно шли трое.

Словно заметив их, солнышко тут же стряхнуло с себя налипшие пряди полупрозрачных облачков. Одарило путников новой порцией лучиков. Его свет приласкал светловолосые макушки, подчеркнул насыщенный желтый оттенок новенькой школьной формы, блеснул в очках мальчика, идущего справа.

Конечно, солнце узнало бредущую по улице троицу, как узнали ее и мы с вами. Негромко болтая и вежливо здороваясь с встречными взрослыми, из школы возвращались знакомые нам близнецы — Дмитрий, Анастасия и Виктор, к которым после известных событий в Заботинске стали относиться со смесью восхищения, осуждения и некоторой опаски. Оно, наверное, и понятно, ибо далеко не все в городе одобряли безответственное поведение детей, минувшей весной нарушивших столько законов Гильдии и послуживших причиной трансформации…

На перекрестке, где гудели и отстреливались вертикальными струями пара массивные грузовые самокаты, школьники остановились, дожидаясь разрешающего сигнала светофора. Под открытым небом шипение самокатной техники казалось гораздо менее тяжелым, чем обычно, и даже чуть-чуть музыкальным. Мальчик в очках машинально повернулся к боковой улице, идущая в центре сестра нахмурилась и покачала головой:

— Витька, мечтатель ты наш… Куда собрался?

Девочка улыбнулась, погладив пшеничную косу, лежащую на плече (с недавнего времени она разлюбила привычный хвостик, научившись заплетать шикарную косу). Вообще, чем старше становились наши герои, тем сильнее они различались между собой, и не только внешне. Но день, когда все трое станут по-настоящему взрослыми и приобретут уникальные индивидуальные черты, был еще очень не близок. А потому сходство тройняшек оставалось заметным, даже несмотря на мелкие различия.

— Забыл, что мы к Рифмователю в гости собирались? — вкрадчиво осведомилась Настя, любовно поглаживая заплетенные волосы и не сводя с мальчика цепкого взгляда.

От сестры, неожиданно проявившей проницательность даже большую, чем родители, не укрылось, что в последнее время Витька стал на удивление задумчив. А еще тих и подавлен, словно бродящий без цели лунатик. И пусть замкнутость брата не отражалась на его домашних обязанностях или школьных отметках, Настя пообещала себе приглядывать за ним внимательнее.

— Ха! — не без злорадства подхватил Димка, тоже заметивший задумчивость близнеца. Он дурашливо раскрутил ранец, который держал за лямки в одной руке. — В раздумьях наш Виктор Петрович пребывает, как пить дать. Ему, Настена, сейчас волю дай, так он по задумчивости тапочки в холодильной камере хранить начнет, а молоко — под кроватью…

— Хи-хи, как смешно, — беззлобно огрызнулся Витька. Легко подпрыгнул, поправляя на плечах ранец. — Просто я начал в уме делать домашнее задание по алгебре. Чтобы не терять времени…

— Ой, вы только посмотрите! — продолжал скалиться Димка, подкрутив жесткий клок волос, зачесанных хаотично и дерзко, почти что в гребень, который (несмотря на робкие протесты учителей) носил по моде Ходящих По Стенам. — Я тебе говорил, братец, что зубрил и заучек никто не любит?

— А я напоминал тебе, братец, — все так же без обиды парировал тот, с иронией разглядывая торчащие патлы близнеца, — что зубрежка и богатый багаж знаний уже неоднократно спасали нам жизнь?

На это Дмитрий ничего не ответил. Ранец в его руке вдруг замер, как резко остановленный маятник хронометра, и мальчик лишь задумчиво почесал нос. Светофор подмигнул выпуклой зеленой линзой; самокаты послушно встали, пыхтя и пропуская пешеходов, и троица пересекла дорогу.

Навстречу попался знакомый урядник, которого на Заботинске величали просто Санычем, в сопровождении нескольких бойцов КорКома. Завидев школьников, взрослые приветливо улыбнулись и шутливо отдали честь.

Настя и Димка улыбнулись в ответ, поздоровавшись, и только Витя продолжал смотреть под ноги, будто боялся споткнуться. Уже ступив на противоположный тротуар, он с грустью обернулся направо, где знакомая с малолетства улица уводила к родному двухэтажному дому, покрытому жизнерадостной красной черепицей…

Да-да, вы совершенно верно догадались — после известных нам событий Петру Петровичу и Юлии Николаевне вернули их прежний дом № 119. Причем, насколько дети поняли по обрывкам разговоров, семейству даже предлагали резкое улучшение жилищных условий. Но папа близнецов был человеком достаточно скромным. А потому от подарка сотрудников Ратуши мягко отказался, довольствовавшись повышением по службе и почетной должностью в новом Комитете. Так тройняшки и их родители и вернулись в тот самый дом, в котором когда-то Смотритель по имени… впрочем, полагаю вам и так все это известно.

Продолжим же наблюдать за нашими героями вместе с осенним солнцем, выглядывающим из-за высокой железной стены вокруг Заботинска. И отметим, что дети действительно направились не домой, а в центр поляны. Туда, где возвышались изящная Ратуша и другие административные здания, а между ними дремал пересохший пруд, бывшее обиталище механических карпов.

Перед опустевшим водоемом, как мы можем вспомнить, величественной скалой поднимался к небу четырехметровый монумент Труженикам: отважным строителям Спасгорода, когда-то создавшим «Ковчег № 4» и укрывшим потомков от болезни, переносимой на крыльях птиц. Однако здесь я предлагаю на секунду задержаться. Потому что с нашего прошлого визита на месте сбора всех школьников Заботинска произошли кое-какие перемены.

Заключались они в том, что рядом со скульптурной группой, изображавшей ученых и инженеров в противогазах и герметичных костюмах, совсем недавно появился новый памятник — высокая, метров двадцать, шестигранная стела, обшитая листами жести, по которым бежал богатый рельефный узор. Узор не был абстрактным, а обладал конкретным спиральным сюжетом, главными персонажами которого стали статные мужчины и женщины в летных комбинезонах и очках.

У самого подножия граненого шипа они были изображены сгорбленными, угнетенными и подавленными. Чуть дальше вверх и по спирали они распрямляли плечи и седлали воздушные паруса, с помощью которых обуздывали вольный ветер. Если зритель продолжал и дальше двигаться вокруг стелы, то ему становилось заметно, как воздухоплаватели помогают обычным спасгородцам спастись от гнета Гильдии; как строят свои хрупкие лагеря на поверхности города; как преисполняются отваги и благородной злости за судьбу рабов, заточенных внутри многоэтажной башни.

В конце выпуклой графической истории, почти на самой верхушке окованного металлом столба, застыло изображение финальной битвы — там Ходящие По Стенам (да-да, героями полотна были именно они) вступали в бой с неопрятными толстяками, в которых пытливый ум мог бы распознать коварных Смотрителей — недавних диктаторов Спасгорода. На вершине стелы замерли трое Ходящих. Подняв и перекрестив руки, они тянули к небу забытый и заново обретенный символ Возрождения: меч, пастушеский посох и свечу на фоне рыцарского щита и воодушевляющего девиза.

Памятник освободителям установили чуть больше месяца назад. Причем внезапно, что стало сюрпризом как для высокопоставленных членов КорКома, так и для большинства обычных заботинцев. Кусочки пустотелой стелы делали украдкой, силами энтузиастов, после окончания положенных рабочих смен, проводя в цехах одну бессонную ночь за другой. А затем молниеносно собрали за одно утро, восславив подвиг отважных мятежников, вызвав восхищение жителей поселка и спровоцировав поток туристов с других полян, тоже захотевших взглянуть на дар Ходящим По Стенам и зажечь крохотную свечку у подножия.

Вот и сейчас здесь толпился народ, медленным хороводом прогуливаясь вокруг памятника и негромко комментируя сюжетное панно. Постамент двадцатиметровой колонны пылал от сотен зажженных лампад.

Однако далеко не все в городе были впечатлены появлением Штыка Свободы, потому что… Впрочем, об этом я расскажу позже.

Итак, школьники вышли на шумную центральную площадь, огибая ее по периметру и стараясь не углубляться в толпу. Та гудела, смеялась и бурлила — спасгородцы никак не могли нарадоваться настоящему солнцу. Их щеки лоснились от кремов, уберегавших кожу от загара (весьма болезненного для тех, кто всю жизнь провел под искусственными лучами Светоча). Их плечи были расправлены, души преисполнены счастья и покоя. Взрослых, освобожденных от гнета Сонника — машины по корректировке снов и желаний, — можно было понять, ведь в город пришли перемены. И пусть продуктовые запасы ковчега по-прежнему распространялись бережно и расчетливо, цены на еду значительно уменьшились, а надежда на скорое благоденствие не покидала горожан.

Но сказать, что наша троица одинаково радовалась происходящему, не смог бы никто. Настя нервно кусала губу, с опаской поглядывая на эмблему Возрождения (вероятно, девочка заново переживала ужас, через который ей пришлось пройти на вершине города); Витька на памятник не смотрел принципиально, хмурясь все сильнее.

А вот Дима жизнерадостно насвистывал, направо и налево здороваясь со знакомыми и то и дело принимая подарки-угощения от лоточников, торговавших печеной снедью. К слову, за последнее время мальчик заметно округлился лицом. Потому что просто не мог отказать себе в удовольствии слопать коврижку, и когда юных героев Возрождения баловали гостинцами, ел за троих…

Дети обогнули пересохший пруд, затем монумент Труженикам и Штык. И уже были готовы свернуть на проспект Учителей, как вдруг из толпы им наперерез устремилась фигура.

Высокая, но сгорбленная, она казалась болезненной и устрашающей. Сальные пряди седых волос прикрывали лысину мужчины, усеянную старческими рыжеватыми пятнами. Одежда — непостижимого фасона драный плащ — выглядела истрепавшейся и давно не стиранной. На груди, поясе и запястьях старика побрякивали безделушки, в основном состоявшие из неработающих микросхем и деталей бытовой электроники. На шее темнел черный пластиковый обод, замкнутый специальным замком с багровым зрачком мигающего диода.

— Карл! — прошептала Настя, поморщившись и потянувшись к левому запястью.

— Нужно было идти в обход… — замогильным голосом констатировал Витя, поправляя очки. — Знали ведь, что он любит возле Штыка околачиваться…

Здесь я позволю себе еще одно небольшое отступление и вкратце расскажу про человека, встреченного школьниками на главной площади Заботинска. Да, это действительно был Карл, тот самый Карл — престарелый Смотритель Гильдии, когда-то увлекший Петра Петровича (а за ним и его непоседливых отпрысков) на одну из нижних полян города и давший старт цепочке страшных и увлекательных событий.

После сражения в Лаборатории, предшествующего глобальной перестройке Спасгорода, его тоже собирались судить по всей строгости. Предъявили обвинение, конфисковали имущество, посадили в тюрьму. Но затем выяснилось, что события на верхней поляне так сильно ударили по рассудку пожилого мужчины, что тот не выдержал и сломался…

Сначала ученые КорКома посчитали, что старший Смотритель умело разыгрывает помешательство, чтобы избежать наиболее жесткого приговора. Но после серии тестов они убедились, что старик действительно повредился рассудком. Кроме того, за бывшего Смотрителя, вполне безобидного в своем сумасшествии, вступились члены многочисленной семьи и врачи. И тогда Карла отпустили, ограничив его свободу особенным устройством на шее.

С тех пор свихнувшийся старикан, постоянно сбегая от санитаров, почти все время проводил на улицах, где беззлобно докучал спасгородцам историями о величии Гильдии (по его мнению, несправедливо оболганной). А еще он вдруг начал коллекционировать сломанные детали микросхем, украшая ими свой жалкий гардероб.

И пусть кое-кто справедливо полагал, что Карл делает это в память о Мглистом Механике, одном из самых ужасных слуг Конклава, большинство предпочитали верить, что старик тоскует об утраченных талантах великого инженера, способного настраивать процессоры Лифтов.

Ошейник, снять который могли только руководители Комитета, позволял запеленговать блаженного в любой точке обновленного города. А еще власти, выпустившие Карла на волю, не забыли, что он может попытаться отомстить нескольким заботинцам, запустившим роковой для Гильдии протокол (в конце концов, когда-то он даже стрелял в Петра Петровича из пистолета). Поэтому Вите, Насте и Димке выдали охранные браслеты, снимать которые им было настрого запрещено. Управляя с этих браслетов ошейником безумца, дети могли в любой момент активировать несмертельные заряды тока (если бы экс-Смотритель попробовал напасть), а также подать сигнал тревоги…

— Подойдет ближе, — продолжала нервно шептать девочка, держа палец на кнопке разрядника, — я его сразу взгрею…

Однако Карл, несмотря на сдвиг в мозгах, хорошо понимал, что близнецы способны причинить ему боль. А потому весьма прилежно сохранял дистанцию, предписанную судом Координационного Комитета.

— Амбулатория, коллаборационизм, загнутые штуковины, — посматривая на троицу с лихорадочным блеском в глазах, забубнил старик. — Только Гильдия сохраняла равновесие… Турбулентность и стоны… Кто присмотрит за Комитетом бунтарей? Кто охраняет тех, кто охраняет вас? Зачем преступили закон?

— Знаешь-ка чего, дядя, — забросив ранец на плечо, Димка фыркнул и выступил вперед, привычно загораживая родных. — Шел бы ты отсюда, а? Ведь бо-бо будет… сам знаешь, что это такое! — И он демонстративно задрал левый рукав школьной куртки, обнажая браслет с пультом дистанционного шокера.

— Не нужно бо-бо… — Карл, усевшись на резино-асфальтовый тротуар, обиженно насупился и взялся перебирать ожерелье из разномастных деталек. Ласково погладил осколок наиболее хитроумной шестеренки, в один из краев которой был вмонтирован красивый ярко-зеленый хрусталик. — Ржавые решетки, магия существует, хищный червяк придет кусать за ноги. Дисперсионная геометрия!

— Пойдемте, ребята! — Витя, старательно не поворачиваясь к Штыку Свободы лицом, потянул остальных за рукава курток. — Нечего на психа время тратить…

И первым зашагал к проспекту Учителей, даже не взглянув на жалкого безумного бродяжку, когда-то державшего в своих руках власть над всем городом. Настя и Дима двинулись следом, и последний все же не удержался.

— А знаете, у меня иногда возникает желание его шарахнуть, — неохотно, но честно сознался он. И тут же добавил, наткнувшись на искренне возмущенный взгляд сестры: — Да ты что, Настюха! Не просто же так, а чтобы прибор проверить… Как вспомню, что гад в папку стрельнул, так…

— Карл получил свое, — хмуро, но рассудительно оборвал его брат. — И я даже не знаю, что лучше — сидеть в тюрьме, но сохранять ясность ума, или остаться на свободе, но не отдавать себе отчета в действиях и словах.

— Никто не готов! — донеслось им вслед хриплое карканье бывшего Смотрителя, поглаживавшего перегоревшие микросхемы. — Этого вы не предусмотрели!..

— А мне его жалко, — тяжело вздохнув, произнесла Настя, не удержавшись, и обернулась на старого врага. Вокруг него собралось несколько туристов, бросавших бедолаге подаяние. — Вот до чего доводят жадность и желание безраздельной власти. Только все равно не по себе, когда он нам дорогу перебегает…

Они замолчали, подавленные неожиданной встречей, и какое-то время сонно брели по проспекту, погруженные в свои мысли. Потратили пару минут, наблюдая, как на соседнем перекрестке бригада строителей завершает аккуратный демонтаж полой вертикальной трубы. Почти разобранный по кирпичикам фрагмент шахты когда-то принадлежал Лифту по имени Шесть Гаек, оставшемуся жить на поляне Фермы. Теперь, когда необходимость в шахтах отпала, спасгородцы планировали выстроить на их месте что-то более полезное…

Вскоре Димка опять начал насвистывать (немного фальшиво и неестественно). Витя по-прежнему отрешенно смотрел перед собой, а их сестра ежилась, словно на поляне стало холодно.

— Какую рифму загадаем? — чтобы сбросить неловкое оцепенение, охватившее всех троих, как можно беззаботнее осведомился Дима. — Давайте «колбарцинизм», а?

— У Карла подслушал? — безрадостно усмехнулся второй мальчик. — Только правильно говорить — коллаборационизм. Это такое умышленное сотрудничество с врагом, по сути — предательство или измена. Плохое слово. Давайте лучше «лампада»?

— Я за «лампаду», — признала Настя. — Это ты, Витька, хорошо придумал, можно красиво зарифмовать.

Ребята добрались до окраины поселка, отгороженного от границ поляны просторным кольцом Пустыря. Кое-где его пересекали новенькие самокатные трассы, уходящие в новооткрывшиеся ворота внешней стены и дальше — к соседним примыкающим ярусам Спасгорода. Но в этом секторе, уже хорошо знакомом нашим героям, никаких особенных новшеств не наблюдалось.

— Пусть будет «лампада», — согласился Димка, дернув плечом и чуть не уронив ранец. — Но тогда давайте усложним и добавим еще что-нибудь необычное. Например, «бдыщ»!

— Нет такого слова, балбес.

— А вот и есть. Пусть помучается, а? Чтобы не сильно быстро справился. Можно, да?

В итоге против странного «бдыщ» никто возражать не стал, и все двинулись через Пустырь, направляясь к одному из Лифтов, спрятанных во внешней стене. И вы будете совершенно правы, если предположите, что этим разумным механизмом оказался тот самый Лифт Высокого класса, с которого когда-то все началось…

Вероятно, пришло время для еще одного отступления, на этот раз — рассказа про Рифмователя, в гости к которому и направлялись близнецы. Как уважаемый читатель уже знает, после Дня Трансформации Спасгорода Лифты отправились на покой. Но это не означает, что они отключились, были утилизированы и навсегда выпали из жизни населявших город людей. Оставшись на тех полянах, где их застал протокол «Возрождение», они превратились в живые музеи. В них спасгородцы теперь водили экскурсии, а нередко ходили и просто так, проведать старых знакомых и узнать, не нужно ли заказать ремонт.

В такой музей превратился и Лифт Высокого класса, на котором троица совершила свое первое путешествие на закрытые Гильдией территории. После того как Смотрителей постигли крах и расформирование, многие спящие Лифты были отремонтированы: процессоры откалиброваны заново, а подавленные личности и характеры восстановлены. Именно в тот революционный период и выяснилось, что до переделки Конклавом заботинский ЛВК носил имя Рифмователя и был весьма недурен в стихотворном изложении мыслей. Правда, восстановление процессора не прошло для него бесследно, но об этом вы узнаете чуть позже…

А пока продолжим наблюдать за ребятами.

С тех пор как они пробрались в кабину Рифмователя следом за Петром Петровичем, Пустырь изменился незначительно. Все так же возвышались повсюду пустые контейнеры и фанерные ящики, излюбленное место игр дошколят; все так же зияло дырами упругое покрытие пола, под которым виднелось ржавое железо.

После того как на открытый Заботинск стали выпадать настоящие дожди, все ценное взрослые утащили в цеха и на склады, и теперь на Пустыре доживали свой век только самые бесполезные вещи. Однако мрачное очарование пустынного кольца продолжало жить — если не вокруг поселка, то в сердцах наших героев. А потому шаги их сделались осторожными, а Димка время от времени оглядывался через плечо, словно за ними могли следить…

— Только давайте быстрее, — попросил он, стараясь держаться непринужденно. — Ну, там «привет», «как дела», «вот тебе новое задание», «молодчина, ты как всегда находчив», «увидимся». И домой сразу, добро?

Витя нахмурился, обернувшись к брату, а Настя сдержала улыбку.

— Ты чего-то опасаешься? — настороженно осведомился Виктор, осматривая безлюдный Пустырь.

— Да не-ет, — тонко протянула девочка, — видать, наш Ромео к ненаглядной своей спешит. Опять свиданка, да, Димочка?

Мальчик потупился, а уши его вдруг покраснели. Он фыркнул в ответ на предположение сестры и легкомысленно отмахнулся, снова чуть не уронив ранец:

— Вот еще удумала! — Но при этом Димка не спешил встречаться с родными взглядом. И продолжал краснеть. — Вовсе не свидание. Просто хоккей сегодня в шесть… Да и родители потеряют…

Однако теперь, сообразив что к чему, улыбнулся и Витька. То, что брат уже несколько месяцев гуляет с Летягой Младшей, девчонкой из Ходящих По Стенам (с которой они познакомились во время выхода на поверхность города), уже давно не было секретом.

— Ой, а я и забыл, — хихикнул он, поправляя очки. — Что, Димка, свадьбу-то уже назначили?

— Дурак ты, Витек, и не лечишься, — обиженно буркнул тот, поджимая губы. — И ты, Настюха, туда же… И вообще, Ходящие мне новую модель планера показать обещали…

— Да ладно тебе. — Настя попыталась дружелюбно потрепать брата по плечу, но тот раздраженно увернулся от прикосновения. — Испытывать симпатию к девочке совсем не стыдно. Хочешь, попрошу маму с тобой об этом поговорить? Чего сразу завелся?

— Не надо никого просить! И ничего я не завелся. Чем выдумывать, лучше открывайте скорее…

Все трое добрались до края дисковидной поляны и теперь стояли перед толстой внешней стеной, на разнородной поверхности которой угадывались прорезные линии входа в скрытый Лифт. Чтобы оборвать неловкий разговор и хоть чем-то занять руки, Дмитрий сам нащупал панель протокольного доступа. Надавил на пластину, выдвинул щиток пульта…

Наверное, вы удивлены, как дети, в прошлом испытавшие немало проблем при протокольных вызовах Шарады, Компетенции или Патриция, готовились с такой легкостью вступить в диалог с кабиной без сопровождения взрослых?

На это было две причины. Первая (и главная) состояла в том, что отныне Лифты не представляли такой угрозы, как раньше, потому что просто не могли завезти случайных пассажиров в потенциально-опасную зону. А вторая причина заключалась в том, что после сражения на Лаборатории наших героев торжественно наградили: подарили по универсальной ключ-карте, позволявшей устанавливать контакт с процессором без длительных секретных протоколов, известных только узкопрофильным специалистам.

Димка подарок взрослых встретил троекратным «ура!» и уже неоднократно наведывался в гости к немногословному Озорнику и еще более немногословному Ворчуну. Настя ключу тоже обрадовалась и в конце весны посетила Компетенцию (хотя было не совсем ясно, хотела девочка проведать сварливый всезнающий Лифт или подтянуть знания перед экзаменом по физиологии растений). А вот Витя дар комитетчиков принял без особого восторга, ограничившись формальным «спасибо». Впрочем, из всей троицы именно он никогда не расставался с этим пластиковым доказательством заслуг перед городом…

— Ну так что, протокол начинать кто-нибудь собирается? — все еще недовольный вмешательством в свою личную жизнь, резко спросил Дима. — У меня ключ в ранце, под учебниками, доставать долго…

— А я свой дома оставила. — Сестра виновато пожала плечами, но на всякий случай пощупала на груди под одеждой. — Ага, точно оставила. Витя?

— «Витя-Витя»… — Мальчик невесело усмехнулся, потянув за цепочку и вынимая из-за ворота продолговатый перфорированный прямоугольник. — Как же вы так с бесценным даром КорКома?

Димка скорчил ему рожицу, а Настя нахмурилась:

— Что с тобой, братик?

— Да ничего…

Было видно, что на душе у Виктора что-то накипает. Что-то, еще не готовое выплеснуться честным и обидным ответом. Но уже заметное, горячее… Девочка решила вернуться к этой теме при более благоприятных обстоятельствах: то, как один из братьев реагировал на общественное признание заслуг «заботинской троицы», начинало тревожить ее все сильнее…

— Протокол «Альфа», доступ уровня «Багратион», — вставив ключ-карту в специальную прорезь, привычной скороговоркой оттарабанил Витя в микрофон планшета. — Просыпайся, Рифмователь, к тебе гости.

Лифт, до этого момента, казалось, пребывавший в дреме, тут же ожил. Из стены над его дверью выдвинулся шнур гибкой амбикамеры, вокруг входа зажглось несколько серебристых светодиодов. По планшету пробежала шустрая цепочка из цифр и аббревиатур, подтверждавших принятие высшего протокола в обход обязательных процедур.

— Хоть дрему ты мою прервал, гостям я рад, героев ждал! — продекламировал сильный мужской голос из динамиков, настроенных (согласно характеру Лифта) на профиль «молодой и предупредительный». — Входите, друзья, входите!

И Рифмователь гостеприимно распахнул двери, через порог которых троица когда-то украдкой прошмыгнула за отцом и его мрачным спутником. Димка приветливо улыбнулся (коварно предвкушая, как приятель Лифт будет вплетать в стих его неудобное словечко), а Витя и Настя помахали в объектив.

Внутри кабина, если вы помните, была красива и уютна: просторный круглый холл с изящной мебелью и коврами, ажурный балкон вдоль изогнутой стены, темное дерево ступеней винтовой лестницы, хрусталь светильников и великолепная климатическая система. Лампы разлапистой люстры были выполнены в виде свечей, отчего казалось, что под потолком горит настоящее живое пламя.

Сейчас, конечно, богатой мебели стало поменьше — еще в начале лета, стараясь максимально рационализировать новую систему городского управления, посланники КорКома вынесли из Рифмователя большинство предметов роскоши, передав их в детские дома и театры. Но и оставшейся обстановки хватало, чтобы посетители Лифта чувствовали себя комфортно.

— Привет, Рифмователь! — Дима, разуваясь на ходу и сбрасывая ранец на ковер, по-хозяйски запрыгнул на самый большой диван, стоящий в центре. — Готов к новому испытанию?

— Здравствуй, Рифмователь, — поздоровались остальные, проходя внутрь и рассаживаясь в кресла. — Пусть никогда не ржавеют твои шестеренки.

Створки плавно сомкнулись, скрыв унылые виды Пустыря и превратив кабину в миниатюрный герметичный дворец…

Разумеется, первое время после пробуждения Лифта ребятам было неуютно приходить в царские покои, насильно вручившие им билет на Реакторную Станцию. Но постепенно страх ушел. Обшитые лаковыми панелями стены перестали вызывать дурные воспоминания, и троица даже подружилась с их крайне интересным обладателем.

— Любой каприз, любое слово я в ткань стихов вплету толково, — безупречно проговаривая слова и выдерживая интонационные паузы как настоящий артист, ответил Лифт. А затем поинтересовался: — Легко ли протекает ваша жизнь, юные друзья?

— Спасибо, все хорошо, — ответил Витя, хотя по его лицу нельзя было сказать, что мальчик всецело доволен своим существованием. — Школа, уроки, домашние задания, тесты, факультативы… Папа все время в Комитете, приходит поздно. Мама перевелась на дневную работу.

— Услышанное тем примечательно, что замечательно! — порадовался за гостей Лифт Высокого класса. — Могу я предложить очередную партию в шахматы? Трое на одного, машина против человека! Нужно ум тренировать, чтоб невзгоды побеждать.

— Ой… — Брат и сестра обменялись быстрыми заговорщицкими взглядами. — Мы бы с радостью, но сегодня у нас не так много времени. — И почти хором добавили, давясь от распирающего смеха: — Новый планер обещали показать… и вообще!

Дмитрий вспыхнул, кулаком погрозив сразу обоим. А тактичный Рифмователь хоть и не совсем понял шутку, предпочел спешно сгладить возникшее напряжение:

— Не страшно, сыграем в другой раз! — Из стены с мягким шипением выдвинулась белоснежная бочка холодильной камеры. — Тогда хоть угоститесь, прошу! Вчера здесь прошло заседание заботинского Общества любителей поэзии. Мои собратья по искусству принесли с собой свежайшую выпечку, качество которой все еще на высоте.

Камера открылась со звонким щелчком, явив взорам десяток пирожных и добрую треть пышного торта. Витька вежливо отказался, Настя поблагодарила и взяла самый крохотный эклер. Димка же, как был, босиком, с радостным воплем рванул к угощениям, наложил себе целую тарелку сладостей и сразу же забыл о подначках родных.

— Шпаибо, — пробурчал он с набитым ртом, возвращаясь на диван и улыбаясь в амбикамеры на стенах. — Итька, удь дугом, елай айку, аха?

Виктор, укоризненно покачав головой, все же вылез из удобного глубокого кресла и отправился в кухонную зону кабины заваривать чай. Звякнул чашками, украдкой осматриваясь — не пропало ли еще что-то из мебели или бытовой утвари.

— Скажи, Рифмователь, а как твои дела? — включая электрический чайник, словно невзначай осведомился мальчик, подняв голову к ближайшему микрофону. — Может, все-таки папе сказать, чтобы бригаду отправил?

— Да-да, Рифмователь, пожалуйста! Мы так за тебя волнуемся… — поддержала брата Настя, откусывая кусочек пирожного.

— Лукавить перед вами я не в силах, но к сердцу попрошу не принимать. — Камеры с жужжанием повернулись к ребятам, а из-под балкона задорно подмигнул серебристый огонек. — Биенье тока все сильнее в моих жилах, недуг прискорбный начинает отступать.

Дима что-то радостно проугукал, все еще жуя, а Витя и сестра недоверчиво переглянулись. Дело в том, что с момента недавней перекалибровки Лифт Высокого класса постигла… Скажем так — его постигла странная болезнь. Непредсказуемая, дающая о себе знать лишь временами, но от этого не менее неприятная.

В сознании разумного транспортного механизма поселилась еще одна сущность (у людей бы подобное назвали раздвоением личности), склочная и неприятная, которую сам Рифмователь именовал Сумраком. Узнав о ней, механики из отдела настройки процессоров только почесали в затылках. Пробубнили что-то про «модуляцию базисного эха» и удалились, заявив, что ничего не могут сделать, не навредив поэтическому таланту Лифта…

Так они теперь и уживались — дружелюбный жизнерадостный стихоплет и его тайное альтернативное проявление — мрачное, неприветливое и даже грубое. Ребята уже несколько раз порывались вызвать Рифмователю спецбригаду элитных техников из числа подчиненных Петра Петровича, но больной постоянно отказывался, раз за разом все настойчивее уверяя, что «недуг прискорбный отступает».

— Давайте-ка лучше послушаем, — примирительно предложил Лифт, заметив растерянность на лицах детей и ловко меняя тему, — что сегодня уготовано мне вашим прытким разумом?

Витя вздохнул, в очередной раз отмечая, как много человеческого вложили в процессоры кабин их древние создатели (вам ведь наверняка знакома ситуация, когда друг болеет, но упорно отказывается идти к врачу — дескать, само пройдет?). Но мальчик все же налил заварившийся напиток, раздал чашки брату и сестре и повернулся к микрофону.

— На этот раз будет загадано слово «лампада», — торжественно произнес он и скривился, заметив довольную улыбку перемазанного кремом Димки. — А еще необычное слово «бдыщ». Если ты не против, конечно.

— Вот как! — воскликнул Рифмователь, включаясь в традиционную игру, которую они с близнецами вели уже несколько месяцев. — И вправду необычное словечко… Я не буду против! Дима, это ты выдумал, не так ли?

Димка засмеялся и фыркнул, отчего на ковер полетели крошки торта. Но честно закивал и принялся облизывать пальцы. Настя, совсем по-маминому вздохнув, взяла салфетку и стала собирать крошки. Рифмователь же, получив новое задание, на какое-то время задумался и замолчал, даже не двигая амбикамерами.

Гости попивали чай, наслаждаясь уютной тишиной, но через несколько минут Лифт снова подал голос. Его динамики выдвинулись из стен, а затем из них полился густой, хорошо поставленный голос механизма, знающего цену своему ораторскому искусству:

— Сказать, что сделали они, не хватит и баллады:

Сквозь мрак, сквозь страх, сквозь бдыщ и бам

Они врагам всем — по носам!

И вот под памятным Штыком горят ковром лампады…

А в город солнца свет пришел,

И счастье каждый в нем обрел!

Рифмователь замолчал, как артист, наслаждающийся произведенным эффектом. Настя со смехом захлопала в ладоши, Димка поднял к камере оттопыренный большой палец. Но Витя вдруг нахмурился, приподняв очки и потирая переносицу.

— Здорово, — многозначительно сказал он и натянуто улыбнулся. — Да только зачем снова про нас-то? Ты, Рифмователь, с любым словом справишься. Но почему тема каждый раз почти одна и та же?

— Потому что вы герои, — честно ответил Лифт, мигнув сразу десятком диодов встроенной бытовой техники. — Вы сделали то, что было не под силу нескольким поколениям взрослых спасгородцев. Совершили предначертанное.

— А мне нравится ощущать себя героем, — вставил Димка, пальцем счищая сладкий крем с опустевшей тарелки. — Сейчас, конечно, меньше с расспросами лезут. Ну и шумиха улеглась. Но заботинцы нас помнят. И не только они.

Настя настороженно молчала, не спеша включаться в этот непростой разговор. А Витя резко обернулся к брату, нацелив на него палец:

— Серьезно? Думаешь, поэтому наших лиц нет на Штыке Свободы? Том самом, под которым лампады горят ковром… Там только взрослые — Ходящие, словно они в одиночку свергли Смотрителей и разбудили Анализатор!

— Подумаешь, — легкомысленно отмахнулся Дима. — Мне и без того хорошо…

— А я считаю, что это несправедливо!

— Мальчики, не ссорьтесь, пожалуйста, — наконец не вытерпела Настя, ухватившись за шнурок школьной куртки. — Вить, давай дома об этом поговорим, хорошо? Димка, перестань его провоцировать…

— А чего он вообще?..

— Да просто ты не понимаешь ничегошеньки!..

— Каждый получает по заслугам, — из динамиков Лифта вдруг раздался сухой скрежещущий голос, от которого по коже побежали мурашки. — Да. Социальная справедливость, вот как это называется. Если бы вы погибли в Лаборатории, остались бы виноватыми. Но победу, особенно такую яркую и значимую, взрослые никогда не отдадут каким-то там школьникам…

Дети замерли на своих местах, испуганно обернувшись на объективы камер. Они уже слышали этот голос раньше, и всякий раз он не сулил беседе ничего хорошего. Сумрак, одно упоминание о котором причиняло Рифмователю душевную боль (если, разумеется, у Лифтов вообще есть душа), некстати выбрался на поверхность, оттеснив соседа по процессору. Витя, побледнев, но сориентировавшись раньше остальных, деловито поправил очки:

— Уважаемый Сумрак, не могли бы вы оставить нас и вернуть слово Рифмователю?

— А не мог бы ты, маленький гордец, признать, что сражение выиграли мятежники? — вопросом на вопрос ответила ему сущность, населявшая электронные мозги кабины. — Вы уже не сопливые детишки! Так что пора привыкать к суровой правде жизни. Несправедливой жизни, прошу заметить…

— Рифмователь! — Настя вскочила на ноги, запрокидывая голову, отчего коса шлепнула ее по спине. — Я знаю, ты меня слышишь. Сражайся. Не позволяй этому наглецу перехватывать управление!

— Ой, посмотрите-ка на эту отважную умницу, — теперь Сумрак говорил едко, вкладывая по грамму желчи в каждое слово. — А ты меня спросила, девочка? Может, это я тут старший, а ваш ненаглядный Рифмователь мешает мне нормально существовать?

— Если ты не уберешься прочь, — вздохнув, с нажимом произнес Дмитрий, — уже сегодня вечером сюда прибудут лучшие техники города…

— О, будешь сражаться со мной, как с мутантом псевдополян? — гадко хихикнул Лифт, а светильники на стенах убавили накал. — Нашли себе нового врага? Вы должны знать — я имею такое же право на жизнь, как ты, или Рифмователь, или эта истеричная девчонка!

— Сражайся, Рифмователь! — не обращая внимания на оскорбления кабины, продолжала взывать Настя, вцепившись в завязки капюшона. — Ты сможешь его одолеть, если захочешь!

— Значит, когда от Лифтов ничего не зависит, нам можно угрожать? — злобно пробормотал Сумрак. — Шантажировать нас? Кичиться своим высоким положением? Нашлись герои, тоже мне…

Димка устало сполз с дивана. Его настроение окончательно испортилось, и мальчик отправился собирать раскиданные по холлу ботинки. Однако Витя не хотел уступать в споре с модуляцией базисного эха.

— К вашему сведению, да! — вспылил он, сжимая кулаки. — Мы и правда герои! Даже если мои… наши заслуги остались недооценены. Даже если о нашем подвиге не знает большая часть горожан. Мы многое сделали для Спасгорода, и вам прекрасно известен этот факт!

— Да-да, конечно же, маленький спаситель, мечтай-мечтай… — Если бы у Лифта было лицо, сейчас бы оно скривилось в презрительной гримасе. — Вы обыкновенные малолетние нарушители устоев и законов, в награду получившие бесполезные ключи от всех Лифтов!

Витька захлебнулся от негодования. Набрал побольше воздуха перед очередной тирадой, но Сумрак его опередил, срезав сухо и надменно:

— Вам подарили игрушки, настоящую силу которых знают лишь избранные. — И добавил, наводя амбикамеры на всю троицу: — Потому что детям всей правды знать не положено!

— Что же вы такое говорите? — расстроившись вслед за братом, прошептала Настя. — Витька, пойдем отсюда. Этому Лифту срочно нужна помощь…

— Пожалуйста, не надо, — пробился в динамиках слабый голос Рифмователя. — Замолчи, Сумрак. Уходи, прошу…

Однако Витя вдруг замер, будто прислушиваясь к чему-то интересному, и на уговоры сестры внимания не обратил. Затем вынул из-за пазухи ключ-карту, разглядывая устройство так, словно видел впервые. Крутанулся на пятках, задумчиво направившись к внутреннему планшету протокольного доступа.

— Что вы имеете в виду? — спросил мальчик у Сумрака, заставив Настю и Димку удивленно замереть на месте. Они никак не ожидали, что брат вступит в полноценный диалог с безумной альтернативой Рифмователя. — Универсальные ключ-карты обладают дополнительными функциями?

Тогда Лифт рассмеялся.

Не задорно и легко, как обычно бывает при встрече старых знакомых… Тонко, злорадно и неприятно. Девочку от этого скрежещущего смеха бросило в дрожь, а Димка уронил ботинок, который собирался натянуть.

— Вы, мнящие себя спасителями человечества, ничего не знаете про Багряный Протокол? — вкрадчиво осведомились динамики кабины, а светильники и люстра совсем потускнели. — Так я и думал. Никто в городе, кроме избранных Лифтов и Смотрителей, не знает этой тайны…

Настя медленно, как во сне, повернулась к братьям. Девочка шестым чувством (со временем оно проявляло себя все сильнее) ощущала, что добром этот странный разговор с расслоившейся личностью не закончится. Но Витя, заинтригованный и поглощенный новой загадкой, уже стоял возле пульта управления кабиной.

— Хватит! — тусклый голос Рифмователя снова пробился через смех Сумрака. Преодолевая сопротивление соседа, он едва слышно продекламировал сквозь помехи и шум: — Есть тайны на свете, что трогать не смей — к могиле ведут те дороги; и если проснется серебряный змей, беда будет ждать на пороге…

На этом фраза оборвалась, словно Сумрак каким-то невидимым усилием окончательно загнал поэта в темницу цифровой души. Лифт мигнул диодами, но теперь их серебристое сияние не было радостным — оно казалось призрачным и неживым.

— Что такое Багряный Протокол? — строго спросил Виктор, не обращая внимания на предупреждающие взгляды остальных. — Ты Лифт, хоть и психованный. А значит, обязан подчиняться по уровню «Багратион», поэтому я приказываю тебе ответить на мой вопрос!

— Это будущее Спасгорода, — покорно ответил Сумрак, откровенно забавлявшийся беседой. — Его завтрашний день. Его наследие.

— Прекратите молоть чушь! — возмутилась Настя, понимая, что пришло время решительно вмешаться. — Вы оба! Будущее Спасгорода заключено в его трансформации и последующей колонизации поверхности. Очищенной от болезни, свободной и щедрой!

— Хи-хи-хи. Глупые детишки… — снова проскрежетали динамики, отчего не по себе сделалось даже любознательному Витьке.

— Что такое Багряный Протокол? — все же переспросил он, стараясь говорить грозно и повелительно. Щеки его покраснели. — Отвечай по всей форме, без метафор!

— Любопытный, значит? — совершенно не спеша выполнять официальный приказ, продолжал издеваться Лифт. — Хочешь все-все знать… А не пожалеешь?

— Витя, не нужно с ним спорить, пожалуйста, — с придыханием попросила сестра. — Димка, собирайся быстрее! Мы уходим.

Димку упрашивать было не нужно — мальчик поспешно застегивал липучки на высоких голенищах ботинок. В кабине стало неуютно, сумрачно и тревожно.

— А если и так! — с вызовом бросил Виктор в потолок, не обращая внимания на волнение брата и сестры. — Я отдал тебе приказ! Выполняй!

— Так вставь свой чудесный ключ в планшет и задай вопрос по всей форме, — вкрадчиво и совершенно серьезно предложил Сумрак, заставив девочку застонать.

— Витенька, прекрати! — взмолилась она, бочком направляясь к дверям.

— Тсс… — отмахнулся брат, уже охваченный лихорадкой азарта. — Не мешай…

— Сумрак, прекратить голосовой контакт! — не сдавалась Настя, взывая к потолочным микрофонам. — О неподчинении этому приказу узнает наш отец! А ты в курсе, что он механик первого разряда…

Однако, по правде говоря, угроза звучала неубедительно. Как я уже упоминал, многие талантливые Смотрители в настоящее время находились под следствием и были отстранены от работы. А задействованные КорКомом механики за несколько месяцев так и не научились контролировать аномалию, поселившуюся в процессоре Лифта…

— Рифмователь, если ты меня слышишь — приказываю немедленно открыть кабину!

Настя уже сто раз пожалела, что забыла ключ-карту дома. Димка, прочитав ее мысли, торопливо рылся в школьном ранце, пытаясь отыскать свой универсальный пропуск под учебниками. А склонившийся над планшетом Витька, забыв обо всем на свете, уже угодил в расставленную безумцем западню…

После известных событий полугодовой давности девочка пришла к выводу, что все люди делятся на две категории. Первая сама ищет приключений: рискует понапрасну, пытается привнести в свою жизнь больше адреналина, драйва, эмоций и острых ощущений. Вторую часть спасгородцев приключения находят сами — подхватывают своим буйным течением и волокут вперед, не позволяя даже оглянуться.

Наблюдая за тем, как брат вставляет ключ-карту в планшет Рифмователя-Сумрака, Настя мысленно ругала день, когда они втроем угодили во вторую категорию, позволив вплести свои судьбы в картину будущего всего города…

— Активировать Багряный Протокол, — негромко произнес Виктор в микрофоны планшета, утопив карту в пульте и кладя руки на тумблеры. — Ознакомительный режим, информацию — на центральный дисплей.

— Отменить последнюю команду! — тут же выкрикнула сестра, а Димка застыл, так и не нащупав устройство в недрах ранца. — Рифмователь, Сумрак, я приказываю…

— Начинаю активацию Багряного Протокола, — послушно, но с неприятным прохладным смешком отчеканил Лифт, запросто проигнорировав все неподкрепленные ключом команды. — Ознакомительный режим нефункционален. Провожу порядок действий согласно уровню «Багратион» с полным подчинением оператору.

Димка вскрикнул, поспешно вскакивая на ноги. Настя рванулась к Витьке. А тот отступил от планшетов на шаг, приоткрыв рот и уставившись на пульт управления так, словно сейчас должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, волшебное и доступное только посвященным…

Это, в принципе, и произошло.

Только вот случившемуся не обрадовался ни один из заботинцев, запертых в кабине Лифта Высокого класса.

Свет еще раз моргнул.

Лифт вздрогнул, и гости Рифмователя впервые за несколько месяцев услышали звук, который в Спасгороде многие считали утраченным навек, — где-то под полом вдруг заработали моторы. Раздался скрежет, с каким распахиваются старые проржавевшие ворота. Подвески светильников с перезвоном покачнулись. По планшету пробежала незнакомая комбинация темно-красных цифр и букв. И ребята испытали знакомое с младенчества ощущение, в которое еще долго не могли поверить, — кабина начала опускаться.