Готамерон. Том II. Право на сталь

Андрей Цепляев (2024)

Второй том серии, написанной в экспериментальном жанре "домашнего фэнтези". Не у каждой истории есть начало и не всем героям суждено дойти до конца тропы на которую их привела жизнь. Когда на Миркхолд прибывает военный корабль "Звезда Ниппура" с вражескими послами, островитяне небезосновательно видят в этом событии начало конца. После того как поиски пропавшего друга не дают весомых результатов, главные герои теряют надежду. Каждый живет своей жизнью в ожидании перемен и они наступают, едва с вражеского корабля сходит рыцарь-отступник Ингмар, чья история связана с тем, кого ищут герои, а путь ведет туда, откуда дует ветер перемен для всего Миркхолда.

3-й месяц весны, 26 день, Новос

Главная площадь Готфорда была пуста. Здания и башни вокруг тонули в молочной дымке. Ингмар шел под дождем, укрыв седую голову капюшоном. Под ногами чавкала грязь. Тяжелые капли глухо стучали по плащу, висевшему у него на плечах. Барабанили по мостовой и лужам. Темные фигуры людей издали напоминали привидения. Завернувшись в плащи, они скользили мимо пустых прилавков и растворялись в тумане.

Второй день на площади никто не торговал. За едой горожанам приходилось ходить в дома торговцев и бакалейщиков, а за рыбой спускаться в порт. Улицы были пусты. Светильники по ночам не зажигали. Товары с ферм не привозили. Позапрошлым вечером, когда он с Дункаем прибыл на Миркхолд, ураган только набирал силу. Ночью же он выдал все, что имел, к утру скосив половину шалашей в нижнем пределе и разрушив десяток домов в средней четверти.

Пока они ходили по тавернам и расспрашивали людей, за ставнями падали деревья, горели склады и оседали склоны холмов. Таких невиданных разрушений, по словам горожан, на острове не было двенадцать лет. Гром и молнии стихли только прошлым вечером, а под утро и ветер пропал. Остался лишь дождь, плотной стеной поливавший остров.

Остаток пути Ингмар преодолел бегом, а затем поднялся на каменное возвышение с контрфорсами по бокам. В центре его находилась старая застава, состоявшая из десяти жилых строений и двух оборонительных башенок. Ингмар вошел в казармы сквозь арочный проход, за которым начинался обширный двор.

Внутри кипела жизнь. Два десятка новобранцев под руководством сержантов дружно махали деревянными мечами. В стороне еще одна группа выполняла силовые упражнения, рубя вкопанные в землю столбы. Двери всех помещений были открыты. Оттуда во двор и обратно сновали ополченцы со связками оружия. Группы наемных рабочих таскали сундуки, мешки и ящики. Иногда во дворе появлялись люди в кожаных доспехах, похожие на охотников. Один такой стрелок с длинным мачете у пояса даже вступил в перепалку с сержантом, после чего закричал: «Тогда сам их учи!» Все это сопровождалось шумом дождя и ударами мечей по сырому дереву.

В городе все знали, что капитан ополчения набирает рекрутов. Сержанты голосили об этом на каждом углу. Особенно громко вещали в порту, обещая добровольцам пожизненный кров, новую одежду, горячую пищу и холодную сталь. Однако никто из горожан точно не знал, с какой целью наращивают гарнизон. Одни говорили о нападении никтов, другие о рейде на бандитов, третьи считали, что король обязал губернатора собрать подкрепление для обороны Старграда. У Ингмара на этот счет было свое мнение. Такие скоропостижные приготовления он обычно наблюдал перед осадой, и чаще в тех случаях, когда главнокомандующий в последний момент понимал, что противник превосходит его гарнизон числом.

Пройдя через двор, Ингмар открыл дубовую дверь и беспрепятственно вошел в кабинет капитана. В центре полутемного помещения он увидел Вульфгарда в компании низкорослого ополченца. Оба стояли перед дубовым столом, на котором лежали клинки. Рядом возвышался пюпитр с увесистым фолиантом, куда, по закону, должны были вноситься штрафы и нарушения. Вульфгард разглядывал меч. Наглый ополченец, тот самый, который назвался в порту старшим сержантом Марвином, внимательно наблюдал за ним. Капитан щелкнул пальцами по клинку, поморщился и швырнул оружие на стол.

— Мариус хочет, чтобы мы сражались этим хламом?

— Губернатор обещал, что закажет еще.

Марвин умолк, покосившись на стоявшего в дверях Ингмара. Вульфгард тоже его заметил, поглядев исподлобья. В этот раз на нем была длинная хлопковая рубаха с заплатами и кожаные штаны. У пояса висел один лишь кинжал, но даже в таком виде рослый капитан выглядел грозно. Выйдя из-за стола, он приблизился к нему и смерил недобрым взглядом.

— Чего хотел?

— Двойной пропуск, — коротко ответил он.

Вульфгард скрестил руки на груди. На грубом лице старого воина появилась недобрая усмешка. Еще в ратуше Ингмар понял, что капитан его раскрыл, и просто так не забудет. Идти сюда ему не следовало, но и гулять по городу с таким загаром без каких-либо бумаг тоже, поэтому, перед уходом, он предупредил Дункая, чтобы тот в случае исчезновения «дорогого Инвара» без промедления известил Сомбру.

— Я выдал дневные пропуска твоим друзьям, — ответил Вульфгард, пощипывая бакенбарды.

— Я не с ними.

— Хорошо. Но вы приплыли на одном корабле.

Капитан усмехнулся, а затем повернулся и зачем-то кивнул Марвину. Старший сержант отошел в соседнее помещение и вскоре вернулся в сопровождении темнокожего воина. Оба ополченца проследовали к двери и встали у него за спиной.

— Знаешь, зачем король повелел создать компанию «Второй шанс»? — пространно начал капитан. — В юности он верил, что преступнику можно дать этот самый шанс. Негодяи охотно пользовались его милостью и тащили все, что плохо лежит, включая фураж для армии. Тогда королевский совет постановил лишить преступников второго шанса, предоставив им собственный «Второй шанс», но уже в копях Пайнрута. Четыре года каторги для воришки, восемь лет для убийцы, двенадцать лет для изменника.

— И это притом, — дополнил Ингмар, держа руки под плащом, — что максимальный срок жизни каторжника восемь лет.

— Хорошо. Вижу, ты знаком с нашими законами. Теперь угадай, какие преступления сейчас чаще всего совершают в Магории?

Капитан глянул на него из-под косматых бровей. Ингмар молчал, чувствуя на затылке взгляды двух ополченцев. Здоровяк сделал шаг назад и, уткнув кулачищи в бока, произнес:

— Первое — воровство. Второе — неуплата налогов. Третье…

— Дезертирство, — подвел черту Ингмар, смекнув, откуда ветер дует.

— Молодец! Теперь говори, из какого батальона дезертировал ты?

Повернувшись, Ингмар заметил, что ополченцы держатся за рукояти мечей. Вульфгард и сам отошел к столу, где лежала целая куча клинков. Непонятно только, чего они так боялись. Неужели думали, что старый воин вроде него прорубит себе дорогу назад сквозь толпу стражей?

— Ты ошибаешься, капитан, — мягко возразил Ингмар. — Я служил не в батальоне.

— Ага! Значит, ты все-таки служил, а потом прибился к алмерам, — злобно рассмеялся Вульфгард. — Хватит! Прибереги оправдания для судьи. Марвин. Палмир. Отведите его в подвал.

— Еще шаг и в подвал отправишься ты!

Ингмар медленно развел руки и приподнял оба края плаща, продемонстрировав широкий пояс. Пламени пары свечей и факела хватило, чтобы сбить с обвинителя всю спесь. Марвин и Палмир обошли его с обеих сторон и тоже уставились на пояс.

Талию стягивал широкий кушак с восемью чехлами. Достав из крайнего чехла черный овальный камень с серебристой звездой, он провел по нему пальцами и взмахнул рукой. К потолку воспарил сгусток энергии, наполнив кабинет серебристым светом.

— Меня зовут Ингмар. Я потомственный рыцарь, воин Белой звезды и сын лорда Колвина из Колтерхилла. Кого вы собрались арестовывать, псы? — уже не опасаясь нападения, громким голосом спросил он.

Вульфгард, Марвин и Палмир во все глаза смотрели на шар, потом перевели взоры на него и одновременно склонили головы.

— Но алмеры… — пробормотал старый воин, нескладно пожав плечами.

— Кто вы такой, капитан, чтоб задавать мне подобные вопросы? Сейчас мне нужны два пропуска, и ваши языки за зубами.

Последовал короткий приказ и ополченцы вышли за дверь. Вульфгард сокрушенно вздохнул и, взяв перо, стал что-то писать за пюпитром.

— Капитан, вы понимаете, что вынудили меня раскрыть себя, да еще в присутствии подчиненных?

— Даю слово, милорд, Марвин и Палмир не из болтливых.

— Очень на это надеюсь. Если меня разоблачат враги короны, головы полетят как птицы по осени. Вы это понимаете, капитан?

Вульфгард быстро подписал два пожелтевших пергамента и протянул их ему. Судя по осунувшемуся лицу и сжатым губам, старый вояка все понимал.

Удовлетворенно кивнув, Ингмар развернулся и направился к двери, благодаря Нисмасса, что представление прошло успешно. Уже у выхода он оглянулся и, отворив дверь, спросил:

— Капитан, как вы узнали, что я магорец? Я, кажется, говорил с акцентом.

— По осанке, милорд. Она выдаст любого всадника. Я ведь и сам воевал. Изъездил вдоль и поперек всю восточную границу от Айринпура до Аккада. Когда правишь лошадью или верблюдом на зыбкой почве, важно сохранять правильную осанку.

— Значит, вы боец. Тогда Готфорд в надежных руках.

— Так точно, милорд…

— Это факт, а не комплимент.

Ингмар специально нахмурился и шагнул за дверь, попутно щелкнув пальцами. Шар под потолком лопнул словно пузырь. Кабинет погрузился в полумрак, а вместе с ним и массивная фигура капитана.

***

Всю дорогу до гостиницы Ингмар шел размашистым шагом, расправив плечи, как и подобает рыцарю. Только оказавшись в питейном зале «Последнего приюта» за закрытой дверью, он позволил себе задрожать. Затем подбежал к окну и осторожно выглянул наружу. В тумане серая громада с башенками казалась заброшенной. На каменном возвышении не было никакого движения. Никто даже не наблюдал за ним оттуда. Значит, Вульфгард ему поверил, по крайней мере, сейчас. Потом, разумеется, возникнут вопросы, но он к тому времени будет уже далеко.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, Ингмар направился в противоположный конец «Спального зала». Так его называла здешняя хозяйка, заботливая женщина по имени Майра. Она же придумала забавное название для гостиницы, а еще постоянно интересовалась все ли хорошо у постояльцев и не нужно ли им принести вина.

В верхнем зале не было отдельных комнат и даже внутренних стен, только ряды столбов с ригелями, на которых держалась крыша. Жесткие кровати стояли в ряд от стены до стены, отгороженные рваными ширмами. Половина из них была пуста. Остальные койки занимали бродячие торговцы и нищие оборванцы, от которых пахло хуже, чем от трупов.

Их места были самыми дорогими в гостинице. Десять золотых за ночь, и еще столько же за подушки, набитые перьями. Дункай сидел у окна, привалившись спиной к стене, и полировал шейлин. Из одежды на нем были черная шелковая рубаха и льняные брэ песочного цвета. Сбоку чадил камин. На столике у окна стоял кувшин с молоком. Заняв кровать напротив, Ингмар откупорил сосуд с нектаром и сделал несколько долгих глотков.

— Как все прошло? — спросил Дункай на фарзи, продолжая сосредоточенно полировать изогнутое лезвие.

— Капитан сдал нам город.

Он улыбнулся, достал из-под плаща два пропуска и положил перед ним. Темноволосый воин даже не взглянул на пожелтевшие пергаменты.

— Когда мы уходим?

— Скоро.

Дункай по обыкновению недовольно засопел, но возражать не стал. За последние дни он сильно изменился. Казалось бы, прошло не так много времени с тех пор, как они поселились в этой развалюхе. Пока бушевал ураган, можно было заниматься чем угодно, но Дункай только и помышлял о том, как покинуть город. Ингмар подозревал, что высокородного алмера просто раздражал сам Готфорд и его обитатели. Не мудрено. Молодая Магория с ее холодными замками и гнилым фахверком меркла в сравнении с золотыми храмами и древними городами Сурана. Любой на его месте ощутил бы неприязнь, попав из сокровищницы в выгребную яму.

Опоясавшись мечом, Ингмар отхлебнул еще один глоток вина и предложил Дункаю пройтись до питейного дома. Алмер ожидаемо отказался. По его мнению, кто-то должен был сторожить вещи. Ингмар глянул на большой кованый сундук, стоявший у окна. Кроме шкатулки, подаренной Сомброй, ничего ценного внутри не было. Все золото и личные вещи они носили при себе. Он это знал, как и то, что Дункай не хочет встречаться с его новым информатором, которого называл «морской крысой».

Оставив угрюмого спутника наедине с клинками, он снова вышел под дождь. Набросив на седую голову капюшон, Ингмар обогнул фронтон гостиницы и спустился в переулок. Каменная лестница на другом конце привела его на узкую улочку. Земля утопала в грязи. Ставни и двери по бокам были закрыты. В воздухе витал привычный для этого предела запах мокрого дерева и гнилых овощей.

Пройдя между серыми домами, он перебрался через глубокую лужу у входа в новый переулок и, не заходя в него, завернул в соседний двор, где стояла таверна. Двухэтажная постройка с покатой крышей была отгорожена от улиц деревянным забором. Питейный дом «Золотой рог», который местные считали одним из лучших в Готфорде, держал некий магорец по имени Васко. Ингмар узнал о нем от Слика, и предложил пирату встретиться там, а заодно попробовать рилоское вино, которое издревле считалось лучшим нектаром королевства.

Попав внутрь, он первым делом стал искать приятеля, и нашел довольно быстро. Энергичный пират и здесь зря времени не терял. Стоя на табурете с кружкой пива в руке, он рассказывал завсегдатаем какую-то историю.

–…вот и решили они поплыть к острову. А волны-то выше башни! Обе шлюпки разом накрыли. Половина пошла на корм рыбам, другие смогли вплавь добраться до отмели и вышли на берег, уставшие, продрогшие, набравшись соленой воды. Кое-как доползли они до леса и уснули в обнимку под кустом, ну точно шлюхи после оргии.

Половина собравшихся громко расхохоталась. Кто-то засвистел. Ингмар отошел к камину и, сложив руки на груди, стал ждать конца байки.

— А утром солнце! Жара! Бури будто бы и не было. Развели костер, стали жарить пойманную рыбу. Даже выловили бочонок с вином. Ну, сидят они, завтракают, набрались изрядно, а один из тех, кто рыбачил, вдруг и говорит, что надо бы ему по нужде. Отошел, снял штаны, да как заорет! — Слик остановился, сделал глоток из кружки, а затем и сам заголосил: — У меня в жопе змея! Помогите! Помогите!

В холле послышались сдавленные смешки, но громко уже никто не смеялся. Все, затаив дыхание, слушали, что будет дальше. Слик и сам перестал улыбаться, наклонившись к слушателям.

— Да только не змея это была, парни, — картавым голосом произнес ряженый пират. — Сами знаете, какая дрянь на мелководье водится. Забрался к нему в дыру печеночник, которого у нас еще вермином называют. Забрался, и стал обустраивать пещерку на свой лад. Что делать — никто не знает. Алхимика-то под рукой нет. — Слик расхохотался, настраивая публику на прежнее веселье. — Тогда капитан достает нож и кладет его в огонь, попутно вспоминая, что его прадед, дескать, был алхимиком, хотя какая в том польза, хрен его знает. Ну, горе-рыбак понял к чему все идет и стал кричать, что у него все в порядке, да только капитану плевать. Так набрался, что только прадеда и помнит. Схватили его моряки, и уложили на спину. Дальше сами знаете. Бедняга орал так, что вся рыба у берега на глубину подалась.

— Выжил? — донесся из холла чей-то голос.

— А то! — усмехнулся Слик. — Не зря же у капитана прадед алхимиком был. Только с тех пор шире шагал и садился редко. В дозорные пошел.

Таверна зашаталась от смеха. Горожане дружно подняли кружки за здоровье рассказчика. Кто-то бросил ему пару монет. Наблюдая за ними, Ингмар невольно вспомнил детство, когда он с пажами и братом Грегором убегал из Колтерхилла в соседнее селенье. В таверне они напивались, дрались с местными мальчишками, а потом все вместе слушали у костра истории пилигримов. За четырнадцать лет он отвык от подобных гуляний и постепенно стал смотреть на них с пренебрежением. То, что жители Магории называли отдыхом после тяжелого дня, в городах пустыни считалось преступлением. В питейных домах Сурана развязных посиделок не устраивали. За порядком и тишиной там следила пальмовая стража, а постояльцы чаще выпивали холодные компоты или настойки из цветов кактуса. Массовые попойки алмеры устраивали редко, и делали это вдали от городов, но когда это все-таки случалось, гуляла вся пустыня.

Оба мира, в которых ему довелось побывать, жили по разным законам, но были населены одинаковыми людьми с общим прошлым и, что еще важнее, единой верой в будущее, в котором не было войны. Если бы только появился задорный оратор, подобный Слику, который смог бы свести оба народа, и объяснить им, что власти хотят только их вожди, кровопролитию пришел бы конец.

Погрузившись в мечты о вечном мире, Ингмар опомнился только когда подошел сам рассказчик. В распущенной рубахе, с расстегнутым жилетом и хмельной улыбкой, ряженый пират плюхнулся рядом, с грохотом поставив на стол две кружки ароматного вина.

— Вот. Как договорились. Рилоский нектар. Хвала Нисмассу и покойному лорду Рилосу за этот дар, — прокомментировал он, сделав долгий глоток. — Между прочим, с тебя тридцать золотых, великий рыцарь. Мне эта кают-компания не по карману.

Ингмар расстался с указанной суммой и, посмотрев по сторонам, шепотом спросил:

— Слушай, Бак, а твой капитан не будет против, что ты рассказываешь о нем такие байки?

— А якорь не будет против, если его бросят за борт? — расхохотался Слик, заглянув носом в кружку. — Старины Сидди здесь нет. Да и не байки это. Тот бедолага правда задницей вермина поймал.

— И твой живорез-капитан его от смерти спас? — продолжал Ингмар, медленно потягивая вино. — Убийца и грабитель. Морской призрак с волосами цвета серебра и проржавевшей от крови саблей, отправивший по доске в последний путь сотню моряков. Мы сейчас с тобой говорим об одном и том же человеке, Бак? О Черном Сидди?

— Не мути воду, рыцарь, — отмахнулся Слик, почесав волосатую грудь. — Сидди не так уж плох. Да, он жадный, как дракон, и такой же бешенный, но людей своих бережет. Уж я-то знаю. Другой на его месте плюнул бы на парня и не стал ковыряться у него в заднице.

Ингмар промолчал. Слик осушил половину кружки, а затем перешел к делу, вернее подвел под ним черту. Ингмар примерно этого и ожидал. Воры, которые могли им помочь в поисках Айнхарта и Тейлидела, палец о палец не ударили. Трое взяли золото, и как в воду канули. Четвертый вор, совсем дряхлый и немощный, все-таки пришел в указанное место, и сообщил, что на Миркхолд в то лето постоянно приплывали рыцари, а про Тейлидела он ничего не слышал. Пятый, завидев Слика, вовсе дал деру.

Положив подбородок на ободок кружки, Ингмар стал глядеть в пустоту, погружаясь в шум голосов, пока из раздумий его не вырвал ободряющий голос Слика.

— Не унывай, великий рыцарь. На то ты и великий, чтоб побежать.

— Почему ты все время зовешь меня великим рыцарем? — пробубнил Ингмар, глядя на изрезанную ножами столешницу. — Старый рыцарь звучит вернее. Старый и мягкий, как это вино…

— Эй! Только не падай теперь духом. Ладно? Говорят, что старых моряков не бывает. Я готов поверить, что старых рыцарей тоже. — Слик наклонился к нему и прошептал: — Есть у меня знакомый пират. Зовут его Карлос. Лихим был головорезом. Таких нынче мало. Первый абордаж застал еще в колыбели. Жить не мог без грабежей и приключений; а какой веселый был… За сорок лет скопил такое состояние, что и королю не снилось. Потом случилась беда. Его судно затонуло. Причем на пир к рыбам пошли все, кроме Карлоса. С тех пор пираты считают, что он проклят, и в плавание с ним не идут, даже за огромные деньги. Ты представь. У Карлоса по всему южному побережью Сурана клады зарыты, вот только радости от этих богатств ему никакой. Следующего абордажа он не увидит. Сейчас ему за шестьдесят. Живет на диком острове. Парни его часто навещают, еду привозят, про клады интересуются, а он только и делает, что бутылку сосет, рвет рот, да повеситься грозится.

— И причем здесь я, Бак?

— Карлос уже покойник. Это ясно, но не потому, что старик, а потому, что у него больше нет цели в жизни. Хватит у тебя совести сказать то же самое про себя?

Ингмар качнул головой, вернувшись в вертикальное положение, но глаз от столешницы не отвел. История его не впечатлила, и Слик это понял.

— Дружище, поверь, я сделал все, что мог. Здесь у меня мало связей, чтобы копнуть глубже.

— Ты сделал больше, Бак, — тихо произнес Ингмар, поглядев на свое отражение в кружке. — Нисмасс мне свидетель, я бы не узнал о ворах Готфорда и половины из того, что рассказал мне ты.

— И какой у вас план?

— Соберем вещи и уйдем из города. Может быть, крестьяне и охотники что-то знают.

— А если нет?

— Попытаем удачу с Ходдом. Другого выхода не вижу.

Ударив кулаком по столу, Слик шепотом чертыхнулся и встал с места. Глянув на него, он буркнул, что собирается устроить допрос какому-то скряге-ростовщику с глупым именем, который, по его мнению, знал все про всех. На том и простились. Ингмар посидел за столом еще немного, допил драгоценное вино и вернулся в гостиницу.

Дункай встретил его на том же месте, в той же позе, с тем же клинком в руках. Уловив выжидающий взгляд алмера, Ингмар только плечами пожал. Послышалось знакомое сопение.

— Надо было сразу яйца отсечь этой морской крысе, — после короткого молчания, заключил Дункай. — Как долго мы еще будем здесь торчать?

— Ты так хочешь уйти? — спросил Ингмар, снимая мокрый плащ и вешая его на гвоздь у камина. — Считаешь, что за городом у нас больше шансов?

Он вновь расстегнул ремень, бросив меч на кровать, а затем снял и кушак с болами. Оставшись в рубахе и штанах, как простой крестьянин, Ингмар стянул сапоги и завалился на жесткое ложе. Дункай посмотрел на него и покачал головой.

— Нет, дорогой Инвар. У нас шансов ровно столько же, сколько у беззубого льва в бою со стаей шакалов. — Сказав это, алмер посмотрел на закрытые ставни, и Ингмар понял, что он говорит о жителях города. — Здесь мы ничего не найдем. На фермы идти тоже нет смысла. Я хочу подняться в Лес мирквихттов и встретиться с главарем воров.

— С Ходдом? Почему ты думаешь, что он нам поможет?

— Если нет, то я его убью.

Алмер произнес это с такой небрежностью, словно говорил о забое скота. Может Сарит Гаан и считался одним из лучших воинов пустыни, способных на лету разрубить горошину или отбить стрелу лезвием клинка, только это ему все равно не поможет, если между ним и Ходдом будет стоять толпа головорезов.

— Куда ты, туда и я, Сарит Гаан. Мы дали слово помогать друг другу, а если потребуется, отдать жизнь друг за друга, — согласился Ингмар. — Если тебя настигнет болезнь, стрела или клинок, я отыщу Тейлидела и вызову его на бой.

— Если раньше погибнешь ты, Амин Асан, я найду Айнхарта и убью некроманта, — ответил Дункай.

— Именно поэтому нам нельзя умирать.

Ингмар достал из-под подушки кожаный конверт, изнутри обшитый оленьим мехом, и осмотрел его со всех сторон.

— У тебя столько же шансов убить чародея, сколько у меня найти Тейлидела. Я этого ублюдка в глаза не видел, и сам едва ли его отыщу, а ты не одолеешь некроманта без моей магии.

— Это слова труса, Амин Асан. Ты снова стал рыцарем?

— По-твоему, все рыцари трусы?

— Да. Особенно гамеланцы. Только трус пойдет в бой, с ног до головы обложившись железом.

— Не вижу в этом трусости, — сухо отозвался Ингмар, для которого гамеланцы были и оставались лучшими воинами в мире. — Слуги ордена следуют кодексу Андера-Талоса. Он дает им силы сражаться в доспехах даже под палящим солнцем. Делает их бесстрашными в бою и воодушевляет других воинов.

Алмер вскочил с кровати и быстро оделся. Закинув обе косы за спину, он смерил его пренебрежительным взглядом и наотрез покачал головой:

— Этот кодекс делает их предсказуемыми и медлительными. Первый визор Сомбра убил много стальных воинов. Он часто говорил, что сражение с ними напоминало бой львов с черепахами. Оставайся лучше львом, Амин Асан.

Опираясь на кривой клинок, будто на трость, алмер зашагал к лестнице. Ингмар слушал его удаляющуюся поступь, попутно развязывая шнуровку конверта. Вскоре на ладонь легло овальное зеркальце в латунной оправе. Острые края волшебной вещицы были прижаты к вогнутому ложу шестью зубцами. На обратной стороне выгравированы растительные узоры, сведенные к центру, где в углублении темнел граненый кусок черного кварца.

Зеркала в их время были редкостью. В богатых домах Магории женщины использовали смотрильни — начищенные до блеска листы металла, а девицам попроще хватало отражения в бочке. Напольных зеркал, некогда популярных у меандрийцев, сохранилось немного, и все они стояли во дворцах Владычества Суран, а маленькие, вроде этого, чаще использовали ведьмы. В Магории зеркала покупали редко. Существовало поверье, что смотрящий в них человек способен потерять разум, поменявшись местами с собственным отражением, поэтому многие люди боялись к ним даже приближаться.

Ингмар посмотрел в зеркальце и улыбнулся. Если это и впрямь так, то все женщины в пустыне сотни лет назад поголовно лишились разума. Разумеется, в этих безделушках не было ничего мистического. Техника изготовления чистых зеркал была утеряна тысячу лет назад, и включала в себя не волшебство, а кропотливый и опасный труд сотен людей. Однако то единственное зеркало, которое он держал при себе — было исключением.

Старый некромант Променон, которого он встретил в Ниппуре, утверждал, что оно было создано не для созерцания, а для истребления зла и отражения заклятий. С обратной стороны, среди узоров, были выгравированы три слова на меандрийском языке. Так называемое «повеление», а в их понимании просто заклинание, с помощью которого можно было пробудить силу артефакта.

— Сальвиум эст виктум, — по слогам произнес он, почувствовав, как предмет задрожал у него в руках. Значения этих слов он не понимал. Заклинание некромант перевел на фарзи и записал на пергаменте, который он теперь носил в конверте.

Перевернув зеркало, Ингмар осмотрел загоревшее лицо, которое раньше было бледным, как моровой гриб, и седые волосы, высушенные пустынным солнцем. Глядя в зеленые глаза, смотревшие на него из глубин зерцала, он вспомнил, как покинул Кременгольское герцогство и ушел за Белую тропу, как воевал среди гамеланцев, как сразил своего первого никта и стал рыцарем под крылом лорда Мэддокса. Многие годы он жил в седле, пока приказы короля не привели его в крепость Холдварг. Именно там, у подножия Монферонских гор шестнадцать лет назад он впервые увидел своего врага, и в последний раз заговорил с Айнхартом.

Сейчас на имени этого лорда лежала печать позора, но отступником в рядах святого воинства Айнхарт пробыл недолго. В отличие от других перебежчиков и дезертиров, капитул предпочел просто забыть о его существовании. Связанно это было с большим числом побед, которые совершил гамеланец. Он познакомился с ним еще в те годы, когда Айнхарт был сквайром, занесенным непонятно каким ветром в отряд Белой звезды. Из числа других высокородных новобранцев его выделял великолепный клинок, один из древних, которому меандрийцы дали нерушимое имя «Леронский палач». С ним он прошел через множество битв, обойдя весь северо-восток Дунлага. Их отряд перебрасывали из одной провинции в другую. В начале войны они сражались с никтами, затем помогали королевским батальонам расправляться с бандами наемников, потом подавляли крестьянские мятежи.

В горниле сражений был выкован стальной характер Айнхарта. Как в красивом романе он стал рыцарем на поле боя, преклонив колено под собственным мечом, держать который выпала честь ему. Все это время они называли друг друга братьями, подобно вихтфордам, скрепив свой союз кровью. Были равны всегда, даже когда Айнхарт надел доспехи гамеланца. К закату своей военной карьеры он даже принял на себя командование Белой звездой, и целый год оборонял рудники Клана Семицвета от никтов. Солдаты и даже вихтфорды охотно шли за ним, а спасенные северяне молились, как на святого. Нисмасс даровал Айнхарту множество талантов и лишь один недостаток, погубивший все, — гордыню.

Став гамеланцем, он мечтал лишь об одном — занять место в капитуле ордена. Присутствие на высшем совете гарантировало ему место при дворе, земли и богатства. Используя свое влияние и опыт, Айнхарт даже планировал стать генералом и переломить ход войны с помощью новых тактических маневров, которые с успехом применял в Форстмарде. Однако титул лорда и слава победителя не гарантировали воину членство в совете ордена. Он подал несколько прошений, и все они были отклонены по одной причине. Род Айнхарта был небогат. Домен, доставшийся ему от отца, походил скорее на пустошь Ашлау, старая крепость Нортхарт напоминала руины, а манор целиком составлял полдюжины ферм и несколько рыбацких деревень. Продай он все до последнего камня, включая собственный клинок, все равно не смог бы внести в казну необходимую сумму и снарядить должное количество ратников.

Осознав это, Айнхарт перестал сражаться, и все чаще держал Белую звезду в резерве. Его тщеславные планы обратились в прах и покрылись слоем грязи, которой, по словам гамеланца, были измазаны руки королевских бюрократов, отклонявших его прошения. Кончилось все тем, что их отряд расформировали, а рыцарями заткнули бреши в гарнизонах по всей Магории. Его с Айнхартом отправили в Холдварг — мощную военную крепость на границе Монфеланского герцогства. Неприступный форпост был построен четыреста лет назад по приказу Ребара Святого для обороны западных рубежей королевства. Два года подряд они занимались этой самой «обороной» — захватывали мелкие селения алмеров и совершали рейды на золотые шахты близ Аккада и Марун Тара. Во время одного из таких налетов Айнхарт и встретил своего будущего учителя.

О том, что его кровный брат по ночам уходит в горы и слушает проповеди какого-то старика, он узнал летом 440 года, во время их последнего постоя в Холдварге; но к тому времени было уже поздно. Айнхарт прошел обряд переинициации, а вместе с ним и два других гамеланца из их старого отряда. Ночью, когда он последовал за ним по тайному ходу и потребовал объяснений, они разговаривали в последний раз. Айнхарт сказал, что не держит зла на короля и не будет презирать Нисмасса, но и служение им считает пустым делом. Затем он обнял его на прощание и с гордостью шепнул, что ему уготовано особое место в армии Ниргала.

Ингмар долгие годы пытался понять, что это могло означать. Если Айнхарт планировал стать предводителем армии Колмара или повести никтов на Старград, то Магория давно бы о нем услышала. Вместо этого лорд и оба гамеланца бесследно исчезли. Что они делали все эти годы и почему в итоге приплыли на Миркхолд, он не знал.

В ту ночь ему так и не удалось понять, кто совратил его кровного брата. Прокравшись по лесу следом за отступником, он увидел виновника всех бед. Некромант стоял на затянутой вереском площадке с двумя другими гамеланцами по бокам. В лунном свете его морщинистое лицо напоминало снег. Бородка и усы были аккуратно подстрижены. На глазах лежала тень от капюшона. Кем он был, и чего хотел, — неизвестно. Простой люд любил повторять слова нисмантов, мол, зло существует ради зла, и не имеет четких целей. Он в это не верил. У старого чародея был какой-то план, и его кровный брат играл в нем важную роль.

Вернувшись в казармы, он так и не смог заснуть, остаток ночи переворачиваясь с боку на бок, словно мясо на вертеле, а на рассвете решил все рассказать коменданту. Былые заслуги Айнхарта меркли в сравнении с его предательством, и умолчать о подобном преступлении рыцарь просто не имел права.

С тяжелым сердцем он направился в кабинет коменданта, но обвинять кровного брата в отступничестве ему не пришлось. Незадолго до рассвета из соседней деревни пришли крестьяне с вестью о том, что был осквернен алтарь Нисмасса, а его смотритель лишился зрения и слуха. Сначала батраки обвиняли ведьм из Хагвилла, но потом кто-то обмолвился, что местный пастух видел у святыни гамеланцев. Ему в свою очередь оставалось только указать на пустую кровать Айнхарта, а коменданту провести перекличку, и отправить имена дезертиров магистру Гарамонду в Борфордский замок.

Через неделю лорда Айнхарта, ветерана Бастера и молодого Анселла объявили отступниками. Остальных боевых товарищей Айнхарта из Белой звезды взяли под надзор. Особенно пристрастно допросили его, в итоге запретив с кем бы то ни было обсуждать предателя и самовольно покидать пределы крепости.

Будучи в те годы убежденным роялистом, Ингмар повиновался. Айнхарта вскоре повторно обвинили, на этот на всю Магорию, но, учитывая его авторитет и славу, ограничились клеймом дезертира, а об отступничестве стали говорить все реже. В сущности, королевский совет и магистр отпустили еретика, попутно обманув его братьев по ордену. С той ночи он все чаще стал об этом думать, много наблюдал и делал выводы, пока не пришел к заключению, что кодекс Андера-Талоса стал лазейкой сродни «Огненному писанию». Гамеланцы и рыцари по-прежнему его соблюдали, но, попав в щекотливую ситуацию, делали все, чтобы обойти. Примерно также вели себя простые воины, исполняя приказы и соблюдая дисциплину, а затем грабя и насилуя подальше от глаз капитанов.

Благодаря отступничеству Айнхарта и лжи лорда Гарамонда, всего за несколько месяцев гамеланцы и рыцари у него на глазах превратились в обыкновенных солдат. Зато он сам — Ингмар Безконечный вырос над собой и стал настоящим рыцарем. С тех пор кодекс был для него важнее любого приказа, и именно ему он следовал четырнадцать лет, пока искал кровного брата.

На лестнице вновь раздались шаги, сопровождаемые постукиванием меча об пол. Дункай вернулся, и не один. Вместе с ним шла обворожительная горожанка. Ее длинные русые волосы были собраны на затылке в причудливый узел, и украшены разноцветными лентами. Платье светло-коричневого цвета было вышито тонкими голубыми линиями, сведенными под грудью в узор, напоминавший кувшинку. Даже кожа на руках и лице выглядела опрятной.

Таких девиц Ингмар чаще видел в гаремах пустынных наместников, где их одевали в шелка и ухаживали, как за редкими цветами. Эта женщина вполне могла сойти за наложницу, если бы не была подданной королевства Магория, которые в большинстве своем носили темные наряды, и за чистотой тела следили редко.

Алмер принял мокрый плащ из рук гостьи и жестом предложил ей занять место у камина.

— Доброе утро, господин Ингмар, — произнесла та в поклоне, и уселась на грубо сколоченный стул. — Меня зовут Астрид. Знакомый человек сказал мне, что вы интересуетесь гамеланцами, прибывшими в город много лет назад.

Дункай с интересом посмотрел на нее, а затем удостоил его многозначительным взглядом. Весь вчерашний день они только и делали, что шлялись по тавернам, оставляя в одних золото, в других распуская слухи, а кое-где и выбивая зубы горожанам, не любившим темнокожих гостей. Мыслимо ли, чтоб семена, которые они посеяли недавно, так быстро дали всходы, и могло же так случиться, что к ним на огонь заглянула женщина, имя которой носило затонувшее судно? Ингмар, привыкший считаться с мнением богов, и здесь углядел руку Нисмасса.

— Вы вдова? — в лоб спросил он, чем немало смутил гостью.

— Да. Откуда вы…

— Ваш муж был капитаном торгового судна?

— Как вы…

— И судно это утонуло двенадцать лет назад близ Доран Тара.

— Вы что, колдуны? Я порядочная женщина! — предупредила та, недвусмысленно дав понять, что в ее воображении колдуны обходят стороной порядочных людей.

Белокурая горожанка вскочила со стула и попятилась. Ингмар понял, что перегнул палку, и поднялся следом. Дункай тоже не зевал. С ловкостью льва алмер прыгнул ей навстречу и преградил женщине дорогу жутким серповидным мечом.

— Дункай! — выпалил Ингмар, схватив его за руку.

— А что? Это просто баба, — произнес тот на фарзи и, пожав плечами, бросил шейлин на кровать. — Чего она так всполошилась? Сама же пришла, куница безмозглая.

— Что вам от меня нужно? Я беззащитная вдова! — не унималась Астрид, отступая к камину. — Не троньте или я позову стражу! Предупреждаю, мой дядя уважаемый человек. Он знает капитана Вульфгарда…

— Мы хорошо вам заплатим, — коротко произнес Ингмар, и поток слов иссяк как по волшебству.

К их обоюдному изумлению Астрид выпрямилась и, как ни в чем не бывало, уселась обратно. Сложив руки перед собой, она глубоко вздохнула и обратила на них кроткий взгляд.

— Сто золотых монет. Таков был уговор?

— Даю слово, вы получите деньги. Не бойтесь нас, Астрид. Человек, которого мы ищем, много значил для меня. Быть может вы моя последняя надежда.

— Что ж, это многое меняет, — кокетливо улыбнулась горожанка, наматывая на пальчик красную ленточку, выпавшую из клубка волос. — Сто пятьдесят золотых, и я раскрою вам все свои тайны.

— Шлюха, — тихо фыркнул Дункай, скрестив руки на груди.

Астрид умолкла, обратив на него два голубых глаза, больших и чистых, как у ребенка. Дункай в ответ приподнял правую бровь, окатив горожанку пренебрежительным взглядом. Отношение алмера к предприимчивой девице было вполне оправданным. Прожив четырнадцать лет в Суране, Ингмар и сам успел понять, какие качества в женщинах воспитывали жители песков, а какие выбивали кнутом.

— Сто пятьдесят золотых, и ты сейчас же расскажешь нам все, что знаешь, — твердым голосом произнес он, для верности взяв изогнутый меч и положив его на колени.

Уловив опасное движение, Астрид торопливо закивала.

— Я ничего не знаю о тех гамеланцах, но могу указать на человека, с которым они вели дела.

Встав со стула, она грациозно упорхнула туда, где лежал ее плащ. Ингмар поднялся следом. От него не ускользнула победоносная улыбка, заигравшая на красивом личике. Чертовка считала себя незаменимой, и вместе с тем была доверчива, как дитя. Ей и в голову не могло прийти, что визит к двум воинам мог закончиться для нее не прогулкой по городу, а разбитым лицом и порванным платьем за каким-нибудь портовым сараем.

Собрав оружие и надев плащи, они вышли из гостиницы и последовали за горожанкой. В третий раз за утро очутившись под дождем, Ингмар невольно поежился. Утопая в грязи, он слушал, как ливень барабанит по крышам домов, и смотрел по сторонам, держась за рукоять шейлина.

Преодолев несколько длинных улочек и питейный дом Васко, они попали в сквер с клумбами и карликовыми соснами. Далее горожанка повела их окольными путями, через огороды и канавы с деревянными мостиками, пока не показалось подножие Кременгольского холма. Обогнув его с востока, они вскоре вышли на храмовую площадь. В дальнем ее конце возвышалась мраморная ротонда с деревянной крышей. Справа тянулась цветистая насыпь с разрушенной кирпичной стеной на вершине, вдоль которой стояли дома.

Не выходя на площадь, Астрид повернула вправо и юркнула под арку, за которой была еще одна улица. Преодолев ее, они попали в затопленный арочный тоннель, проведенный сквозь насыпь, а затем по крутым ступеням поднялись на вершину холма.

Осмотрев мощеную площадку, Ингмар понял, что стоит у входа на улицу мастеров. Неподалеку начиналась широкая лестница, уводившая в сторону нижнего предела. Впереди, в одном из огородов, стояла увитая плющом пушечная башня, которую горожане называли «Зеленой». У ее подножия ютилась двухэтажная лаборатория местного алхимика с грязной табличкой над дверью. Дальше, за черным полотном из крыш, стелились трущобы, а за ним темнела водная гладь, на которой виднелись очертания продолговатого корпуса «Звезды Ниппура». Корабли поменьше, стоявшие у входа в лагуну, и вовсе терялись в дымке, издалека напоминая черные пятна в луже белой краски.

— Ваша милость? Вот этот дом, — раздался за спиной вкрадчивый голосок Астрид. — Там живет кузнец. К нему в ту ночь приходили гамеланцы.

— Ты сейчас нам правду говоришь? — спросил он, вполоборота глядя на ветхую кузницу.

— Посмотрите туда. — Астрид подняла изящный пальчик, увенчанный блестящим гранатовым кольцом, и указала на соседнее строение. — Это мастерская моего дяди. Я живу там.

— Причем тут твой дядя?

— Это он видел гамеланцев. Окна его спальни выходят на двор кузницы. Он в ту ночь сидел у верстака и наблюдал за ними из окна.

Дункай подошел к ней и пристально посмотрел в глаза.

— Тогда на кой черт нам ты? — медленно произнес алмер.

— Что он сказал?

— Он хочет потолковать с твоим дядей, — объяснил Ингмар. — Думаю, он прав. Отведи нас к нему или не получишь ничего.

— Ну вот. Мы так не договаривались! — возмутилась горожанка, надув губки. — Его нет дома. Он и мой брат вчера вечером уехали за какими-то деревяшками.

Ингмар молчал. Дункай тоже. Оба с вызовом смотрели на белокурую спутницу. С капюшонов по плащам струились ручейки воды. Слышно было, как дождь барабанит по крышам и листве в огородах.

— Правда, правда! Я клянусь, — повысила голос Астрид, не выдержав молчания. — В доме никого! Я покажу, если не верите.

— Что именно видел твой дядя? — по слогам произнес Ингмар, достав из-под плаща мошну. — Как выглядели гамеланцы? С ними был дряхлый старик? Что они делали в кузнице посреди ночи?

— Не было с ними никакого старика. Дядя Вудберт сказал, что они помогали Гройсу ковать что-то. Наверное, меч или какую-то другую железяку. Я во всех этих ремеслах не разбираюсь.

— Как долго они здесь пробыли?

— До рассвета.

— И все ковали?

— Да. Работали, как одержимые. Дядя сказал, что Гройс к утру едва мог ходить от усталости.

— Кузнеца зовут Гройс?

— Да. Хватит меня терзать! Сами его спросите.

Астрид жадно облизнулась, глядя на золото. Ингмар бросил ей кошель с монетами. Разумеется, та его не поймала. Подобрав добычу, голубоглазая горожанка собралась было бежать, но затем поворотилась и жалостливо протянула:

— Только не выдавайте меня. Пожалуйста. Соседи и так уже говорят, что моим языком можно армии вязать.

— Мы не скажем.

Раскланявшись, Астрид побежала вдоль плетеной изгороди, и вскоре скрылась за дверью мастерской. Ингмар не стал тянуть и подошел к дому кузнеца, несколько раз постучав сапогом по дубовой преграде. Удары заглушил бой дождя. Никто не открыл. Тогда он постучал сильнее. Вскоре окошко на двери распахнулось.

— Убирайтесь, хаджары! — послышался из темноты грубый голос. — Здесь не обслуживают врагов короля. Их здесь убивают!

Дункай приподнял брови и ухмыльнулся.

— Смелый кузнец попался.

— Или глупый, — ответил Ингмар, забарабанив в дверь сильнее прежнего. — Открывай, Гройс! Я рыцарь короля. Хочу задать тебе несколько вопросов. Выгляни еще раз. Смотри, что у меня есть.

Окошко открылось вновь. Ингмар к тому времени держал в руке болу истребления нежити. Без усилий попасть в чужой могли только нисманты и гамеланцы. Им достаточно было просто носить свое облачение. На худой конец в качестве пропуска годились и болы. Он все рассчитал правильно, но бесхитростный трюк, сработавший в казармах, с треском провалился. Черный камень с серебристым черепом не произвел на Гройса никакого впечатления.

— Я воевал с никтами пять проклятых лет! На поле боя такого добра навалом.

Дверца на окошке закрылась.

— Кузнец умный, — констатировал Дункай, и ухмылка постепенно превратилась в улыбку.

Ингмар в растерянности посмотрел на дверь кузни. Гройс, в отличие от Вульфгарда, оказался крепким, как кусок кладенцовой руды, и словам не верил. На острове эти болы были единственным доказательством его высокого положения. Конечно, он мог снова пустить волшебный светлячок, вот только Гройса такая простая магия скорее рассмешила бы. С семью другими болами дела обстояли не лучше. Мощь боевых заклятий он мог продемонстрировать только на нежити или никтах, а резать себя для показного исцеления было глупо и опасно.

— Гройс, мы не враги тебе, — произнес Ингмар в окошко. — Пятнадцать лет назад ты принял в своем доме троих гамеланцев, которых вел старик. Мне все равно, был ли ты с ними в сговоре или они нашли тебя сами. Вас всех жестоко обманули. Этот старик очень опасный некромант. Если тебе дорога жизнь родных и близких, ты нам не откажешь. Ежели ты один и не желаешь заботиться о других, подумай, хотя бы о собственной душе.

Дождь усилился. Капли громче забарабанили по капюшону. Ингмар поежился и посмотрел на Дункая. Темное лицо алмера казалось непроницаемым. О том вечере на корабле, когда он дрожал от холода, можно было забыть. Воин быстро свыкся с непогодой и уже не замечал типичных для Магории неудобств, вроде грязи и дождя, которых не было в его родной пустыне.

— Входите…

Раздался гулкий удар. Гройс снял засов и открыл дверь. Ингмар и Дункай вошли в уютное помещение, напоминавшее трюм корабля. Изнутри стены кузни были обшиты сосновыми досками. Темную прихожую от комнаты отделяла кирпичная стена, за которой доносился треск поленьев и чей-то приглушенный храп. Кузнец стоял в проходе, вооруженный топором с широким лезвием и длинной рукоятью, каким пользовались мясники.

— Внутрь я вас не пущу, — объяснил хозяин, на всякий случай, положив оружие на плечо.

— Мы не причиним вам вреда, — вполголоса произнес Ингмар, откинув капюшон. — Ты живешь не один? Жена дома?

— Говори громко, рыцарь. В дождь мой ученик спит как убитый.

Ингмар кивнул, глядя на хозяина. Гройс оказался невысоким, но плотным и мускулистым мужчиной лет сорока. Его пышные русые волосы и борода в темноте казались еще гуще. Поверх испачканной копотью рубахи он носил коричневый фартук из дубленой кожи. Рукава были закатаны достаточно коротко, чтобы все могли видеть шрамы и ожоги, часть которых храбрый кузнец получил в бою.

— Как вы узнали о некроманте и отступниках? Я никому не рассказывал.

— Даже если не хочешь выносить сор из дома, за тебя это сделают соседи, — осторожно заметил Ингмар, стараясь, чтобы его слова не прозвучали как укор. — Астрид тебя выдала, за пригоршню золотых. У этой женщины воистину змеиный язык.

Борода Гройса зашевелилась, словно в ней жило какое-то существо. Кузнец нахмурился и посмотрел на гостей с негодованием.

— Астрид выросла в горном клане. В молодости она даже мечом владела. Если бы жена ее дяди не надоумила мать выдать дочь за богатого капитана, она бы вовек не надела платье.

Ингмар решил не портить отношения и признал, что поторопился с выводами, но Гройс не стал его слушать:

— Что вам известно про тех отступников?

— Один из них был моим кровным братом и лидером Белой звезды. Его звали Айнхарт.

— Белой звезды? — низким голосом переспросил кузнец. — Я слышал о северном отряде, когда был на постое под Криндэйлом. Не знаю, кем был твой друг и его спутники до отречения, и как доблестно они сражались в рядах звезды. В ту ночь я видел лишь самовлюбленного ублюдка, готового убить старика за неосторожное слово, и двух подхалимов, лебезивших перед некромантом.

Гройс вкратце описал встречу с гамеланцами и чародеем. Так Ингмар наконец узнал, как выглядел неуловимый некромант и каким характером обладал. Оказалось, что для слуги Ниргала старик вел себя чересчур миролюбиво, а цель его визита на Миркхолд и вовсе казалась бессмысленной. По утверждению Гройса, в ту ночь чародей принес с собой заготовку для меча. Это был редкий и тугоплавкий металл, который получали из черной руды. Горняки-разведчики называли ее «черной» не только за цвет, но и за то, что с ней было много возни при обработке. На Гамелане ее уже пятьсот лет никто не добывал, в первую очередь благодаря открытию более прочной и чистой кладенцовой руды. Огромные залежи этого бесполезного металла располагались в Хладной гавани, кузнецы которой иногда ковали из нее самые простые инструменты для нищих и крестьян.

История показалась Ингмару неубедительной. Действительно, странно, зачем гамеланцам потребовалось дважды пересекать пустыню и переплывать Старое море ради ковки дешевого клинка, который можно было сделать в любом городе Сурана.

Затем Гройс описал разговор с чародеем и рассказал, как он первый раз в жизни чуть не уснул за наковальней.

— На заре они ушли. Больше я их не видел.

Ингмар слушал внимательно, переспрашивая то, что казалось ему необычным. Когда кузнец замолчал, он уже имел в голове образ врага, и примерно знал, на что тот был способен.

— Значит, некромант умеет читать мысли? — спросил он его, задумчиво теребя подбородок.

— Мое имя он мог узнать, но все остальное выведать было непросто. Разве чародеи не способны на такое?

— Способны, — согласился Ингмар, сверля взглядом пол. — А когда ты увидел гамеланцев и вспомнил о мече, который тебе подарил лорд Волквин, ты думал только о мече или о дарителе тоже?

— Я уж и не помню.

— А фраза о том, что твое имя у него на ладони? Он, правда, сказал это дважды? Первый раз, когда вошел в дом, второй — пока ты ковал меч.

— Нет, не так. Он сказал, что имя всякого у него ладони, — поправил Гройс. — Что с того? Просто выражение.

— Это не выражение, а девиз, — ответил Ингмар, смахнув капли влаги с дрожащих бровей. — Ключники часто так говорили. Да и не ладонь это, а «ладон» — поле зрения.

Ни Дункай, ни тем более Гройс, его не поняли, но оба посмотрели в ожидании объяснений.

— Некромант не просто читал твои мысли, — произнес он, пытаясь подобрать верные слова. — Старик заглянул в твое прошлое через мысли о мече и выяснил, о ком ты думал, когда получал его. В данном случае извлек из твоей памяти имя лорда, который подарил тебе меч.

— То есть он узнал о том, что я думал в прошлом? Разве такое возможно?

— Да, но на это способен не каждый чародей. Ключники считали, что разум человека — это запертый сундук. Открыв его, они получали доступ к новому сундуку, и так далее. Потому их так и прозвали. Чем выше ранг, тем больше сундуков ключник мог отпереть, и тем больше мог узнать о человеке. Если некромант один из них, то это объясняет его неуловимость.

— Что с того, рыцарь, — простодушно отозвался кузнец, пожав могучими плечами. — Зло есть зло. Мне все равно, что оно умеет.

— Ты сказал, что Айнхарт хотел пойти в какую-то долину, — уточнил Ингмар, глядя на Дункая.

Алмер все это время провел возле двери, облокотившись об дубовую преграду. Лицо его, как и прежде, напоминало каменную маску. Принимать участие в разговоре он не собирался, но слушал внимательно.

— Да. Они искали опытного кузнеца. Кроме города его можно найти только в долине, ну или в Майнриме, по ту сторону Рудных гор; но туда просто так люди не ходят.

— Что за долина? Она далеко?

— Полдня пути пешком, если не знаете горных троп. Галопом по дороге можно и за пару часов доскакать. Это обыкновенный лен под управлением Лендлорда.

— С тех пор как чародей ушел, в долине не происходило ничего странного?

Гройс задумался, поглядел в потолок, почесал бороду и пожал плечами.

— Два раза случалась засуха. Пять лет назад на остров налетели жуки-огнекрылы и сожрали урожай. — Кузнец еще немного помолчал и развел руки в стороны. — Никакого колдовства не было, если ты об этом.

— Или ты просто не знаешь.

— За город я ручаюсь. В глуши… не знаю. Крестьяне и охотники постоянно сказывают всякие глупости о призраках и демонах. Одни байки про кеновию чего стоят.

Хозяин кузницы усмехнулся, по-видимому, вспомнив одну из таких историй, но потом дернулся, словно его кто-то укусил.

— Подожди-ка! В начале месяца на ферме Годвина случилась беда. Говорят, дочь мельника за ночь лишилась всех зубов. Кто-то вытащил их у нее изо рта, пока та спала.

Дункай зашевелился. Ингмар оглянулся на спутника, поймав его настороженный взгляд. За прошедший год они научились понимать друг друга без слов, и сейчас в глазах алмера было предупреждение.

— Говорят, в ту ночь с батраками выпивал какой-то колдун. Возможно, это его работа.

— Как он выглядел?

— Как старик, — лениво отозвался Гройс. — Конечно, барон во всем обвинил его, а старухи вспомнили Лионеллу.

— Кого?

— Мертвую ведьму. Сто лет назад пастушата обвинили крестьянку в колдовстве. Наемники сломали ей шею, а тело бросили в затопленную шахту. С тех пор Лионелла рыщет по ночам в поисках тех детей и отрывает головы всем, кто младше десяти. Очередная глупая сказка.

«Никты когда-то тоже жили в сказках», — про себя произнес Ингмар, а затем ответил: — Спасибо. Мы проверим ферму Годвина.

Он шагнул навстречу кузнецу. Гройс крепче стиснул рукоять топора, но, увидев протянутую руку, смягчился.

— Старик, которого ты видел в ту ночь, необычный некромант. Три сильных воина подчинились его воле как дети. Я потратил четырнадцать лет, чтобы узнать о нем хоть что-то, но так и не смог подобраться близко. Неизвестно, на что еще он способен.

— Нисмасс тебе в помощь, рыцарь, если ты до сих пор ему служишь. — Сказав это, Гройс покосился на Дункая. — Твой хаджар немой или он не разумеет по-нашему?

— Хаджарами в пустыне зовут военачальников, — тактично пояснил Ингмар. — Мой друг благородный воин из Ниппура. Он понимает каждое слово, и знает им цену, с рождения поклоняется Ниргалу, и уже много лет сражается с нашим королем. Тем не менее, даже он поклялся помочь мне остановить чародея.

— Какой ему в том прок?

— Некроманты Ниппура ничего не знают об этом старике. Он призрак даже среди своих, и вполне может оказаться ренегатом, причинив вред как магорцам, так и алмерам.

Ингмар посмотрел на спутника. Едва ли Дункаю было приятно слышать подобное. У них был договор, державшийся на честном слове. Никаких клятв они не приносили. Без данного слова алмер и пальцем не тронул бы адепта темной веры.

К счастью, на упрямого кузнеца слова произвели впечатление. Пощипывая бороду, Гройс забарабанил пальцами по рукояти топора и с тревогой спросил:

— И ты считаешь, что этот человек все еще на острове?

— Он мог остаться здесь или уплыть на Южные острова. Это ничего не меняет.

— Пятнадцать лет прошло.

— Некроманты живут долго. Не нам судить об их планах, но мы можем предугадать их поступки. Как ты думаешь, Гройс, почему чародей стер твоему отцу память, но не сделал то же самое с твоей?

Борода кузнеца вновь ожила. По лицу было видно, что он и сам не раз об этом размышлял.

— Наверное, хотел, чтоб я помнил о своей работе. Это был необычный заказ. Да и меня, с его слов, выбрали неслучайно. Он мог заговорить тот клинок или попытаться со временем сделать еще один. Боюсь, что однажды увижу этот меч вновь.

— Правильно боишься. Вот только рано или поздно ты у себя на пороге не клинок увидишь, а своего старого нанимателя. — Ингмар заметил, как пальцы Гройса сильнее прежнего вцепились в рукоять, и добавил: — Существует один способ победить зло — встретиться с ним лицом к лицу. Человек, знающий остров, был бы нам полезен.

— Помогать вам — верная смерть!

— Ты поможешь людям, — поправил Ингмар, вложив в слова все красноречие, каким обладал. — Я знал герцога Волквина. Двадцать два года назад мы выбили никтов с рудников Джемсвилла. Он всю жизнь провел в битвах, ценил сталь выше золота и не подарил бы клинок простому ополченцу. Ты великий воин, Гройс, и можешь принести больше пользы с мечом в руках, а не с молотом.

Лицо кузнеца вновь посуровело. Пальцы разжались. Он сделал шаг навстречу и с вызовом глянул на него.

— Мой покойный отец относился к смерти серьезно, но и жизнью не брезговал. Перед тем как его сожгла красная потница, он передал мне свой последний секрет и сказал, что хочет видеть в этой кузнице одного мастера. Меня. Если город окажется в опасности я встану на его защиту, но до того дня от кузнеца будет больше пользы у наковальни.

— Я лишь хотел сказать…

— Ищи наемников в другом месте, рыцарь.

Гройс кивком указал на Дункая. Смуглый алмер все это время подпирал спиной дверь, но теперь резко выпрямился и скрестил руки на груди.

— Я рассказал все, что знаю.

Заскрипела входная дверь. Дункай надел капюшон и вышел наружу. Ингмар последовал за ним, но у выхода остановился и спросил:

— Имя старика тебе известно? Хотя, сомневаюсь, что он вам представился.

— Нет, но ему помог представиться твой друг-гамеланец. Я никогда не забуду это имя.

Положив топор на сундук под окном, Гройс посмотрел на него и произнес одно единственное слово:

— Бангладор.