Клиническая ординаДура

Андрей Шляхов, 2020

Знаете ли вы, что такое клиническая ординатура? Если не знаете, то вам однозначно стоит прочесть эту книгу. Если вам кажется, что знаете, то тем более стоит прочесть – избавитесь от иллюзий. Если же вы когда-то прошли через это, то непременно читайте книгу Андрея Шляхова «Клиническая ординаДура». Будет что вспомнить и с чем сравнить. Молодой врач Александр Пряников приезжает из Тулы в Москву для того, чтобы пройти клиническую ординатуру по кардиологии в одном из лучших вузов страны. Надежды вдребезги разбиваются о реальность. Попытки исправить реальность в лучшую сторону оборачиваются серьезными проблемами не только для юного идеалиста (или, может, лучше сказать «идиота»?), но и для его родителей. У врачебной мафии длинные щупальца… Но не существует щупалец, которые нельзя отрубить. «Тульские пряники – они такие, хочешь зубы об них ломай, хочешь гвозди ими заколачивай», скромно говорит о себе главный герой, граф Монте-Кристо нашего времени. И последнее, что вам нужно знать перед прочтением – в слове «ординаДура» нет опечатки. [i]Книга содержит нецензурную брань[/i]

Глава первая. Тульский пряник

«Ain't no use in preachers preaching

When they don't know what they're teaching

Weakest man be strong as Samson

When you're being held to ransom»^[2]

Procol Harum, «Силен как Самсон»

— Российский университет демократического сотрудничества является одним из самых известных вузов не только в нашей стране, но и во всем мире. Со всех уголков планеты приезжают к нам учиться…

— Если наша планета шар, то какие у нее могут быть уголки? — негромко прокомментировал молодой человек, вольно раскинувшийся на кресле в последнем ряду конференц-зала терапевтического корпуса. — А если диск, то тем более. Уж академику положено знать такие элементарные вещи.

Одна из сидевших впереди женщин обернулась и укоризненно посмотрела на молодого человека. Тот в ответ улыбнулся и подмигнул.

— Вот уже более полувека лучшие умы человечества…

— Засыхают в этих унылых стенах, — продолжал ерничать молодой человек.

— Следуя великим принципам дружбы и сотрудничества…

— Интриг и стукачества…

— Наш университет объединяет представителей разных стран…

— А вы, миль пардон, из какой страны будете? — теперь молодой человек обращался к своему сверстнику, сидевшему справа через одно кресло. — Что-то я раньше вас не видел? Парле ву рюс?

— Парле, парле, — ответил сосед. — Из Тулы я. В ординатуре учиться буду. По кардиологии.

— Какое совпадение! — притворно восхитился собеседник. — Вот так встреча! Представьте, я тоже клинический ординатор первого года и тоже кардиолог! Надо же как свела нас судьба… За это нужно немедленно выпить!

Из внутреннего кармана пиджака, на который небрежно, по-гусарски, был наброшен белый халат, он достал плоскую металлическую фляжку и протянул ее соседу.

— Что это? — растерянно спросил сосед.

— Шестидесятиградусный ром. Бодрит и освежает невероятно. Понюхайте, какой аромат…

Молодой человек привычным движением отвинтил крышечку и сунул фляжку прямо под нос соседу.

— Ну, что скажете?

— Аромат восхитительный, — ответил сосед, — но я не пью по утрам, тем более — на работе.

— Жаль, — молодой человек изобразил на лице огорчение. — Я хотел выпить с вами на брудершафт. А после этого долбаного собрания мы бы продолжили свое знакомство в одном уютном баре неподалеку…

— А разве сегодня не будет никаких занятий? — удивился сосед. — По расписанию у нас должна быть вводная лекция, а после нее — распределение по отделениям.

— Лекций этих у нас впереди тьма-тьмущая, — менторским тоном сказал собеседник, — а первый день ординатуры бывает только раз в жизни и прожить его нужно так, чтобы потом было бы что вспомнить. Два года беспросветного рабства, это же практически вечность… Повторяю свое предложение — дернем на брудершафт?

— Я бы с удовольствием, но сейчас не могу, — твердо отказался сосед. — Извините.

— Вот такие дела, подруга дней моих суровых, — сказал молодой человек своей фляжке. — Ладно, я вас выручу. Ординаторы должны помогать друг другу. Наша сила в единстве и решительности, как учил героический Эрнесто Че Гевара, имя которого раньше носила эта богадельня. Если вы не хотите, то я выпью и за себя, и за вас. Таким образом наш брудершафт состоится без вашего прямого участия. Нет возражений?

Сосед отрицательно покачал головой.

Молодой человек поднес фляжку к губам и сделал хороший глоток. Удовлетворенно зажмурился, причмокнул губами, смакуя вкус, и сказал:

— А теперь за вас!

Второй глоток был еще лучше первого. Поболтав фляжку, молодой человек иронически усмехнулся, и третьим глотком осушил ее.

— Ничего страшного, — сказал он, убирая фляжку обратно в карман пиджака. — В шкафчике у меня еще полбутылки есть. Ну что, брат по разуму, давай знакомиться. Меня зовут Кирилл, а полностью — Кирилл Викторович Жужель, будущая гордость отечественной кардиологии.

— Пряников Александр Михайлович, — представился сосед, пожимая протянутую ему руку. — Тоже мечтаю стать гордостью отечественной кардиологии.

— Я не мечтаю, — сказал Кирилл. — У меня просто нет другого выхода, ведь мой папочка руководит неотложным отделом в Институте клинической кардиологии. Слушай, а ты действительно Пряников? Не прикалываешься? Пряников из Тулы — это феерично. Тульский пряник!

— Не прикалываюсь. Я действительно Пряников из Тулы, как бы смешно это не звучало бы. Могу даже паспорт показать…

— Не надо паспорт! — ответил Кирилл. — Друзьям я привык верить на слово. Тебя, кстати, как сокращенно зовут — Сашей или Шуриком?

— Лучше Сашей, мне так привычнее.

— А я, чтоб ты знал, плохо реагирую на Киру, потому что это женское имя. Если хочешь, то можешь Жужиком звать, у меня это погоняло с детского сада. Или Кириллом. А теперь, друг Саша, поведай мне, каким ветром тебя занесло из Тулы в Москву? Неужто в ваших благословенных краях негде ординатуру по кардиологии пройти?

— Почему же негде? — немного обиженно сказал Пряников. — Есть у нас разные ординатуры. Только мне хотелось сюда. Не просто в Москву, а именно в Российский университет демократического сотрудничества.

— Ясно, у тебя тут блат, — предположил Кирилл.

— Весь блат остался дома, — вздохнул Пряников. — Здесь у меня никого знакомых нет… Кроме тебя, конечно. Меня все уговаривали в Туле остаться, и родители, и друзья, и… одна девушка, но я, как видишь, здесь. Удалось получить единственное целевое место. Что ты на меня так смотришь? Ром в голову ударил?

— Ром, Саша, не ударяет, а бодрит и прочищает мозги. Вот попробуешь и сам поймешь. А смотрю я на тебя так, потому что удивляюсь. На хрена тебе сдался наш универ? Со мной, к примеру, все ясно — я здесь с первого курса торчу, потому что никуда больше папаша меня устроить не смог. Мне проще перекантоваться два года в привычных условиях, где все давно знакомо. Но зачем тебе-то, добрый молодец, понадобился Российский университет дуракаваляния и саботажа?

— Ты меня разыгрываешь, — Пряников понимающе улыбнулся. — Спроси еще, чем крепкий ром лучше молока.

— Это я и без тебя знаю, — усмехнулся Кирилл. — А вот что есть хорошего в нашем универе, я за шесть лет так и не понял.

Сидевшая впереди женщина снова обернулась.

— Между прочим, об этом только что говорил Вячеслав Николаевич! — злобно прошипела она. — Можно было послушать!

— Мы не просто слушали, но и конспектировали, — ответил Кирилл. — Мысленно. Вот закрою глаза и вижу весь текст, как наяву.

Женщина возмущенно фыркнула и отвернулась. Кирилл взглядом указал Пряникову на дальний конец пустого последнего ряда, в котором кроме них никто не сидел. Дальний конец был хорош тем, что три ряда кресел перед ним пустовали — идеальное место для разговоров.

Переходя вдоль ряда, Пряников деликатно пригибался, чтобы его маневр остался незамеченным для сидевших в президиуме. Кирилл же шел, выпрямившись во весь рост, и не особо торопился.

«Мажор, но приятный», подумал о новом знакомом Пряников.

«Чудик, но в целом ничего», подумал о нем Кирилл.

— У нас в Туле ординатура неинтересная, — начал объяснять Пряников, когда Кирилл уселся в соседнее кресло. — Если честно, то просто скучная. Дают палаты, ходишь на обходы, все точно так же, как и на шестом курсе. И преподаватели все знакомые. Они чему могли, тому уже нас научили в студентах…

— Уверяю тебя, что здесь будет то же самое! — перебил Кирилл. — Еще и написанием статей будут грузить не по-детски, потому что кафедра в отношении публикаций очень активная.

— Так это же хорошо! — оживился Пряников. — Я ничего не имею против научной работы. Каждая статья — это новые знания, расширение кругозора. Но это не самое главное. Я ведь почему именно в РУДС хотел ординатуру проходить? Потому что здесь обучаются иностранцы, а уж их-то нужно готовить по-настоящему, так, чтобы после ординатуры они сразу же могли бы работать на уровне опытного врача! Стандарты здесь другие, плюс широкие международные связи. Это же сколько возможностей! А общаясь с иностранными ординаторами и аспирантам я смогу свой английский подтянуть. Столько преимуществ, аж дух захватывает! Странно, что ты этого не понимаешь.

— Не понимаю, — честно признался Кирилл. — Говорю же тебе, здесь все точно так же, как и везде. И даже хуже. Во всяком случае, среди столичных медицинских вузов самым передовым традиционно считается Первый мед, а наш универ — на последнем месте. Есть даже такая поговорка: «Никуда не пролез — вали в РУДС!».

— Свое всегда кажется не очень привлекательным, это естественно, — продолжал гнуть свою линию Пряников. — Вот я с детства считал, что Тула — так себе город. А когда после восьмого класса побывал у маминых родственников в Ромнах, то понял, в каком замечательном городе я живу. Все познается в сравнении. Когда я прочел на сайте университета двенадцать причин по которым нужно учиться именно здесь, я понял — вот мой университет. Да что там университет! Только от того, что я буду проходить ординатуру на кафедре академика Манасеина, по учебникам которого я учился…

— Во-первых, Славик пока еще не академик, а только членкор, — снова перебил Кирилл. — Знаешь пословицу: «каждый академик был членкором, но не каждый членкор будет академиком»? Во-вторых, видишь в президиуме носатую брюнетку в очках, крайнюю справа? Это доцент Сторошкевич Алла Никитична, зав учебной частью кафедры, кличка — Страшила. Это она написала все те учебники, по которым ты учился, а не Славик. Весь кафедральный порядок держится на ней. Шеф же то на симпозиуме, то на конференции, то в министерстве. На месте его почти никогда нет. А Страшила всегда здесь, верная и надежная. Приходит в полвосьмого утра, уходит в десять вечера. Кстати, она — гениальный диагност. Кроме шуток. Доктор Хаус перед ней младенец. В больнице говорят: «Если Сторошкевич диагностировала у мужика внематочную беременность — надо срочно оперировать». Прикинь, какая репутация. Будут проблемы с пациентом — иди к ней, падай в ноги и умоляй помочь. Дам тебе по дружбе ключик к ее каменному сердцу. Надо сказать, что кроме нее никто с этим сложным случаем разобраться не сможет, даже сам Славик. Скажешь эти волшебные слова — она все дела бросит и пойдет твоего гаврика смотреть. Но если там окажется не что-то этакое, — указательным пальцем правой руки Кирилл нарисовал в воздухе спираль, — а банальная пневмония, то ты крупно огребешь за тупизм, имей это в виду и не злоупотребляй. Кстати, дружище, а кто твои родители?

— Отец заведует неврологическим отделением в областной больнице, а мама — начмед в детской инфекционной, — с затаенной гордостью ответил Пряников. — По отцовской линии у нас в роду пять поколений врачей, я — шестой.

— Ух ты! — восхитился Кирилл, на этот раз искренне. — А чего же тебя, с таким-то анамнезом, в кардиологию занесло? Что в невропатологи не пошел или в инфекционисты?

— Кардиология мне нравится больше, чем что-то другое, — слегка смущенно ответил Пряников. — Особенно — неотложная. Надеюсь, что после ординатуры, буду работать в кардиореанимации.

— Ты решительно уникум! — констатировал Кирилл. — Приперся из Тулы в нашу богадельню, ждешь от ординатуры чего-то невероятного и собираешься работать в кардиореанимации! Ну, Пряник, ты даешь! Жжешь напалмом!

— А что тут такого? — Пряников удивленно посмотрел на собеседника. — Неужели сидеть в поликлинике на приеме интереснее? У тебя же самого отец неотложной кардиологией занимается.

— Одно дело руководить отделом в институте и совсем другое — вламывать на дежурствах, — резонно заметил Кирилл. — У отца карьера так сложилась, по неотложной линии, но лично я хочу для себя другого.

— Чего же?

— О, на этот вопрос так сразу и не ответишь, — усмехнулся Кирилл. — Опять же, собрание уже заканчивается. Вот если ты все же решишься составить мне компанию, то за кружкой пива я выложу тебе все, что лежит у меня на душе. А заодно познакомлю тебя с самыми достойными людьми современности, которым выпала нелегкая планида проходить ординатуру в нашем университете. Решайтесь, сударь! Сегодня ничего интересного не будет, только нудная лекция и распределение рабов по плантациям. Я тебе сразу скажу, что все ординаторы-кардиологи отправляются в кардиологическое отделение, которым заведует доцент Максим Семенович Цаплин. Вон он сидит в президиуме рядом со Страшилой. Максимка даст каждому по палате и прочтет в своем кабинете лекцию на тему «Наша служба и опасна, и трудна». Затем он поведет ординаторов первого года в кардиореанимацию, которой заведует другой доцент Мукул Пракашевич Рам по прозвищу Маленький Мук. Его здесь нет, он не любит собраний и всегда находит отговорку, чтобы на них не присутствовать…

— Мукул Пракашевич? — переспросил Пряников. — Он индус?

— Самый натуральный, — подтвердил Кирилл. — Приехал учиться, женился на москвичке, сменил гражданство. У индусов, чтоб ты знал, все зависит от касты. Брамины и кшатрии возвращаются домой, а представители низших каст норовят остаться на чужбине, где им никто не будет колоть глаза их низким статусом. Мукул из какой-то самой низшей касты, чуть ли не из неприкасаемых, на которых браминам даже смотреть западло, не говоря о большем. Здесь ему куда лучше, чем дома — доцент, завотделением, уважаемый человек, жена в мэрии работает. Он вообще-то хороший мужик, но очень вспыльчивый. Впрочем, достается от него преимущественно сотрудникам, к студентам и ординаторам Мукул относится по-человечески.

— А все остальные — не по-человечески? — уточнил Пряников.

— Поживешь — увидишь, — ушел от прямого ответа Кирилл. — Не стану окончательно разбивать твои иллюзии, а то ты меня, чего доброго, возненавидишь. Да и бесполезно все это. Человек ничего не понимает, пока его жизнь носом в лужу не ткнет… Ну так что, сваливаем на посиделки? Какую палату тебе дали узнаешь завтра утром, во время обхода заведующего. А вводную лекцию я тебе в баре прочту. Кстати, весьма вероятно, что к нам присоединится Нарендра Кумар Чопра, ординатор второго года. В общении с ним ты невероятно подтянешь свой инглиш, а заодно и русиш. Лично я такого знатока матерщины больше не встречал…

— Я бы с огромной радостью, но не могу, — Пряников по-восточному прижал к груди обе ладони. — Может в другой раз? Или, хотя бы, вечером? Мне в четыре часа надо по поводу общежития переговорить, а потом я буду свободен. Скажи мне свой номер, я позвоню, как освобожусь.

Вместо ответа Кирилл протянул Пряникову визитную карточку. На плотной шершавой бумаге золотыми завитушечными буквами было написано «Жужель Кирилл Викторович, эсквайр». Далее шли два телефонных номера, мобильный и домашний, адрес электронной почты и скайповский логин.

— Ты что — англичанин? — спросил Пряников, всматриваясь в лицо собеседника.

Кирилл был скорее похож на скандинава, чем на англичанина. Узкое лицо, прямой нос, который чуточку не дорос до того, чтобы называться длинным, пронзительно голубые глаза, высокие скулы, твердый, немного тяжеловатый подбородок.

— Чистокровный русак, — улыбнулся Кирилл, — Рязань косопузая. «Эсквайр» — это дразнилка для папаши. Когда я напечатал себе визитки только с именем и координатами, папаша сказал, что одно лишь имя — это слишком мало для визитной карточки. Намекнул мне, что я пока еще никто. Старик у меня вообще-то ничего, немного отсталый, правда, но иногда его пробивает на поучения и назидания. Я психанул, выбросил старые визитки и напечатал новые, с эсквайром. Когда меня спрашивают, что это такое, я делаю умное лицо и отвечаю: «Ну, это пониже президента, но гораздо выше премьер-министра». Дураки впечатляются, а мне весело. Я вообще весельчак, если ты успел заметить.

Пряникову пришлось написать свой телефонный номер на листочке, вырванном из блокнота. «Завтра же закажу визитки», мысленно пообещал себе он и практически сразу же забыл об этом обещании.

Взяв листочек, Кирилл сразу же вбил номер Пряникова в свой телефон.

— Это чтобы ответить на звонок, — пояснил он. — Не знаю, как у вас, а у нас в Москве незнакомым абонентам отвечать не принято. Рекламщики и аферисты всех конкретно задолбали. Ладно, звони, Пряник, не пропадай. И постарайся уже сегодня избавиться от всех своих иллюзий. Так будет лучше, поверь мне. Чем короче кризис, тем меньше последствий.

— Я сам разберусь от чего мне избавляться, а от чего — нет, ладно? — сказал Пряников, вежливо и, одновременно, твердо. — Такой уж у меня недостаток — привык своим умом жить.

— Я думал, что ты чудик, а ты, оказывается, Железный Пряник! — хмыкнул Кирилл. — Молодец, уважаю.

— Тульские пряники — они такие, — в тон ему ответил Пряников. — Хочешь зубы об них ломай, хочешь — гвозди ими заколачивай.

Далеко не всегда фамилия подходит человеку, но Пряникову в этом смысле повезло. Его лицо походило на пряник, только не на прямоугольный тульский, а на классический круглый. Пухлые щеки, глазки-пуговки, курносый нос, ямочки на щеках, пухлые губы то и дело растягиваются в улыбке. И вообще весь он был какой-то уютный, словно сытый кот.

«На вид — котик няшный, а на деле — тиранозавр саблезубый» скажет о Пряникове доцент Сторошкевич.

Но до этого еще далеко. Почти девять месяцев — целая вечность. И вообще саблезубых тиранозавров никогда не существовало. Это всего лишь порождение болезненной фантазии одинокой женщины, до предела измученной своей женской невостребованностью.

Примечания

2

«Нет смысла в проповедях,

Если проповедники не знают сами, чему они учат.

Самый слабый будет силен, как Самсон,

Если он окажется заложником» (англ.).

Здесь и далее все иноязычные тексты даны в переводе автора.