Вовка-центровой 3

Андрей Шопперт, 2022

Владимир Фомин продолжает играть за московское «Динамо» в футбол и хоккей. Кроме того команда СССР едет на Рождество в Давос (Швейцария) на кубок Шпенглера. А там не за горами и отборочные матчи на чемпионат мира в Бразилии по футболу.

Глава 2

Событие четвёртое

Каждый мужчина состоит из мужа и чина.

Не всякий генерал от природы полный.

Умная женщина подобна Семирамиде.

Козьма Прутков

А что, вполне себе праздник. Сидели на… Как эта конструкция должна называться? Поставлены две табуретки и на них дверь положена, снятая с петель. Это стол. Есть минусов пару. Он низкий. И он не ровный. Дверь, ведь, наборная, в центре и по краям утолщения. А вот сидели. С обеих сторон этого узкого стола стояли по два стула. Больше их просто не было, а едоков пять, включая Фомина. В прихожей пятый был, но весь обшарпанный и кривоногий. Не за праздничный стол же тащить. Потому, с той стороны, где приземлилась молодёжь, на стулья бросили доску, что ещё недавно была частью кровати для Наташи. Не подумали про силу земного притяжения. Девки сели по краям, а в центр на почётное место сунули Вовку. Итог печален. Он чуть не рассчитал высоту этой лавки импровизированной и всеми своими семьюдесятью пятью кило с размаху сел на дюймовую дощечку. Хрясь и Вовка лежит на полу, а на нем две визжащие Аполлоновы. Хорошо хоть в правильном порядке, сначала Наташа, а уж вишенкой на торте Ленка. Даже успел чуть прикоснуться к округлостям. Хотелось бы подольше, но зрители… Поднялся. Мама Тоня оглядела испорченную мебель эксклюзивную и серьёзно так, не по-детски, глянула на министра почти. Генерал-полковник прикинулся ветошью и, поправив волосы, прокашлялся.

— В процессе. На складе старьё одно. Некогда. Ты…

— Аркадий!

— А вот Фомин! — генерал нашёл выход.

— Чего Володя должен сделать? Стол? — не дала слабину Антонина Павловна.

— Володя? — генерал почти просительно глянул на Фомина.

— Баш на баш. — Борзеть, так борзеть.

— Тебе стол нужен? — не понял Аркадий Николаевич.

— Кубок Шпенглера.

— Ну, ты гусь. Сам понимаешь, что если я даже начну этот вопрос решать, то Сам будет принимать окончательное решение. И все…

— Володя принеси другую доску, а то пельмени остынут, — мама Тоня спор на время прекратила.

Фомин сходил за последней доской и на этот раз в центр посадили мелкую. Ели почти молча. Вовка-то привык. У Павла Александровича не забалуешь, мигом ложкой деревянной в лоб отхватишь. Здесь ложки были мельхиоровые, ещё больнее будет, правда, Челенков себе с трудом представлял генерала стучащего тяжеленной ложкой по лбу Ленкиному.

Генерал сидел теперь напротив Вовки и из высокой прозрачной бутылки щедро наливал себе водочки. Детям и женщинам не предлагал. Только праздник, и мама Тоня сама подсуетилась. Где-то добыла бутылку вина. Початую, бумажной пробкой заткнутую. Вовка у Якушина на столе раз видел такое. Портвейн «Агдам» азербайджанский. Пивная коричневая бутылка. Написано, что «Портвейн белый» и 19 оборотов при 8 сахара. Серьёзная вещь. Открыли и стали разливать, даже Вовке и Наташе мама Тоня плеснула по десять граммов в гранёные стаканы. Себе половину набулькала под снисходительную усмешку генерала.

У Аркадия Николаевича «Водка Московская особая». Вовку ещё ругающийся, как три сапожника сразу, отец насчёт качества водки просветил. Основная масса людей пила совсем другую водку. Наиболее популярной и дешёвой водкой сейчас была, так называемая, водка «Сучок». В её основе лежал гидролизный спирт, получаемый из «чёрной патоки» — фактически из древесины, осахаренной при помощи гидролиза. Древесное происхождение используемого для изготовления водки спирта и легло в народное название этого крепкого алкогольного напитка. «Сучок» имел неприятный химический запах, а его употребление провоцировало ярко выраженный перегар. Ну, нанюхался его Фомин в раздевалке «Динамо», а до этого в токарке на заводе в Куйбышеве. Официальное название было «Водка обыкновенная», разливалась она в тару 0,5 литра, пробка была картонная, залитая красным сургучом. Цена водки в СССР в этом пространственно-временном континууме составляла 21 рубль 20 копеек.

У Председателя Спорткомитета на столе стояла совсем другая продукция завода «Главликёрводка» — «Московская особая», которую в простонародье называли «белая головка». Это была пол-литровая бутылка, картонная пробка которой заливалась сургучом белого цвета. И бутылка была в экспортном исполнении — прозрачная. Стоимость её составляла в коммерческих магазинах 60 рублей 65 копеек.

Уверенный, что первую антиалкогольную компанию замутил Горбачёв, Челенков столкнулся с тем, что она в это время вовсю ведётся. Везде, где можно и нельзя, висели плакаты с надписями: «Папа приходи домой трезвый!», «Папа не пей!», «Не спирт, а хлеб!». В кабинете Чернышёва были все три. И под ними стояла пустая бутылка из-под пива.

— Вова тебе может в честь праздника побольше? — мама Тоня неуверенно зависла с портвейном над стаканом Фомина.

— Что вы, Антонина Павловна, мне теперь ещё песню писать, — в общем и целом и не хотелось, да и цвет озадачил.

Написано на бутылке «портвейн белый», а он коричневого цвета. Не красный, а именно коричневый. Печень одна. Да и на тренировку завтра с самого утра. А вот на пельмени пора набрасываться, а то не достанется. Чокнулись со звоном стаканов. В серванте раньше рюмки стояли у Аполлоновых, но сервант и комод МВД у бывшего заместителя министра изъял вместе с кроватями и столом. Только и остались те самые этажерки и книжные полки, что генерал на зоне в Красногорске заказал. Теперь рюмки где-то в углу в корзинах вместе с остальным скарбом. А стаканы́ вещь повседневная — оставили.

Пельмени с рубленым мясом, а не молотым. Как-то на базаре Фомин видел специального армянина, что стоял в углу с мясорубкой и прокручивал фарш. К нему очередь из всяких мамаш и домработниц. Купили тут же мяса, и чтобы деткам котлетки намутить, подходят к специально обученному «мясорубу» и подают ему кусочки. После каждого клиента товарищ в белом колпаке и цветастом фартуке прокручивал картофелину. Сервис, мать его.

У Аполлоновых на кухне имелась специальная сечка и корытце деревянное. Надо полагать, мама Тоня с самого утра секла тут начинку для пельменей. Аркадий Николаевич на работе. Спортом рулит, дочери в школе, а домработницу не завели. Как-то спросил об этом Наташу, а она так сморщилась и говорит, что, мол, они с мамой и так справляются, а то и так тесно, а тут ещё чужой человек будет вечно мешаться. Понятно, со слов мамы Тони говорила, но Вовка порадовался, в правильном ключе девочку воспитывают.

Пельмени были вкусными, только слепили и сразу в кастрюлю, а потом маслицем облила мама Тоня и поставила остывать, а когда народ пришёл, то на большой чугунной сковороде поджарила опять на сливочном масле. Корочка светло-коричневая замечательная получилась и всю эту роскошь в блюдечко с саморазведённой горчицей ядрёной тыкать. Мечта. Самое интересное, что Агдам неожиданно оказался очень ароматным, то ли из изюма какого делают, то ли ароматизаторы добавляют. Но вкусно. Вовка даже позволил себе кивнуть головой, когда Антонина Павловна себе вторую налила и над его стаканом вопросительно горлышком поводила.

А Аполлонов старший, после половины бутылки «Особой», наоборот, решительно встал и убрал её со стола на подоконник.

— Смотри Володя, из-за тебя, — прокомментировал, усаживаясь вновь.

— Чего это? — с набитым ртом поинтересовался самой молодой чемпион СССР по канадскому хоккею.

— Про Шпенглера сейчас мне рассказывать будешь. Я Савина пытал. Послушаю и другую сторону, — и взгляд на подоконник осуждающий бросил. Выдохнется.

Событие пятое

Денежные массы до народных почему-то не доходят.

Сергей Иванюк

Деньги — очень полезная штука. Они позволяют не делать того, чего ты не любишь делать, а я не люблю делать почти ничего.

Граучо Маркс

А что Вовка Фомин мог знать о кубке Шпенглера? Не Фёдор Челенков. Ну, разве название. Откуда? Тут про газеты и старые книжки без обложки не соврёшь. Была статья в «Советском Спорте», пару недель назад, что чехи, которые приехали в Москву — обладатели кубка Шпенглера. Всё. Ну, мог он говорить с кем из чехов? Да, нет, все они были на виду, был потом совместный банкет, не фуршет, как порядочные люди за столами сидели, только на нём было чекистов больше, чем хоккеистов, разве рукопожатиями мог обменяться с учителями, а вот информацией о кубке этого самого Шпенглера, тут из области фантастики.

Аркадий Николаевич, хоть и приговорил половинку белоголовки, вполне себе чётко артикулировал слова, и вопросы грамотные задавал, начал с такого.

— В 1949 году — в чехословацком городке Шпиндлерув-Млыне будут проходить VIII Международные зимние студенческие игры, как думаешь — выиграем? — Аполлонов потянулся за папиросой в коробочке зелёной Герцеговина Флор, но, уже взяв, положил на место, подёргал щекой, — Ладно потерплю, знаю, не любишь. А батя у тебе дымил?

Вовка в бардаке кабинета, который сейчас с изъятием мебели у генерала напоминал о Мамаевом побоище, устроился в уголке на стопке книг и чувствовал себя зажатым. Генерал не дурак, а он уже десяток раз прокалывался — демонстрируя умения и знания, коих иметь шестнадцатилетнему пацану не полагалось.

— Курил, но мать его в коридор отправляла или тоже в форточку дымить. У вас ведь дочь маленькая, можете спровоцировать бронхит или астму курением при ней. — Вовка посмотрел на скривившегося собеседника и решил тему срочно сменить, — У нас только одни соперники, всё тот же чешский ЛТЦ (Прага). Остальные, раз их чехи обыгрывают с двухзначным счётом нам не соперники.

— Это мне и Савин Сергей Александрович — начальник отдела футбола и хоккея спорткомитета сказал. Я тебя, как игрока, спрашиваю, ты же играл с чехами. Выиграем? Ты, пойми Володя, что даже второе место — это будет Самим расценено как поражение. То же самое и твой Кубок Шпенглера в Давосе швейцарском. Там опять будут чехи. Может, рано? Потренируемся ещё. Два чемпионата ещё только провели, куда спешить?

— Аркадий Николаевич, мне шестнадцать лет. У меня юношеский максимализм в заднице играет. Мне хочется с ЛТЦ этим силами померяться. Клубом, любым, нам у них не выиграть. А вот сборной вполне. Конечно, можно финт ушами сделать, призвать всех в армию на две недели, ну или на месяц и объявить всё это командой ЦДКА или, чтобы Василию Сталину потрафить — «ВВС МВО». Правда, боюсь, он назад может и не отдать людей. Если будет в команде первое звено ЦДКА, первое звено «Спартака» и наше первое звено, только вместо Чернышёва я, то мы с чехами справимся. Плюс приедем уже в настоящей форме. Это серьёзный козырь. Ну и тут ещё сыгранность звеньев имеет значение. Нужно тогда не тройки, а пятёрки из этих трёх команд брать. Как раз регламентом семнадцать человек разрешено. Плюсом два вратаря. Третьяков и Харий Меллупс из Динамо (Риги). Чернышёв тренером и тренер должен быть только один. Человек должен понимать, что только он один за всё отвечает и только с него спросят.

Генерал, слушая Вовку, забыл об обещании не курить, и задымил, опомнился и через корзины и стопки книг пошёл к форточке. Там прямо кричали в неё обнаглевшие воробьи.

Когда открыл её Аполлонов, то ворвались прямо эти звуки в кабинет и, отразившись от стен и потолка, напомнили людям глупым, что всё, кончилась зима, и пора о лете думать.

— Супер команда. Всё, как Васька хочет. На Рождество католическое говоришь? Ладно, дожить надо. Слушай Володя, а на самом деле сделай стол, богом прошу. На складе рухлядь одна, даже стыдно в дом везти, а новые только к концу месяца обещают. Надоело как на фронте жить. С дверью этой.

— А что, в магазине нет мебели? Я в коммерческий заходил, там стулья очень красивые видел. Резные.

— Прав Якушин, ты словно в каком-то другом мире живёшь, как в Америке. Я один работаю, две с небольшим тысячи получаю. Четверых человек кормить одевать надо. Еле-еле концы с концами сводим. А там один стул полтысячи стоит. Так сделаешь стол?

— Конечно, Аркадий Николаевич. Лакировать нужно? — для приёма редких гостей у Челенкова был стол в угол задвинут, у которого две половинки, как крылья поднимались. Прикрутил к ним ножки и готов стол, а не нежен такой большой, сложил опять крылья. Одна минута. Такой и сделает Аполлонову, если дядя Паша поможет.

— Лакировать? Если ровно получится.

Стоять. Бояться.

— Аркадий Николаевич, а что если мне открыть артель по производству эксклюзивной мебели? Вот такой, как кровать Наташе и стол я вам хочу особый сделать, — Вовка сначала произнёс, а потом понял, кому говорит. Хотя…

— Артель. Там же сам должен будишь работать. Слов нет, вещь получилась уникальная. Уверен, раскупят в один миг. Даже ни в какие магазины возить не надо. Прям от верстака заберут. Да ещё и драку устроят. А с хоккеем и футболом что? Забросишь? — Аполлонов загасил папиросу в пепельнице хрустальной и прикрыл форточку, объявляя воробьиный концерт оконченным.

— Нет, конечно. Но ведь можно технологом там работать или дизайнером.

— Володя, ты не шпион? И не смотришься на шестнадцать лет. Вон выше меня. Что такое дизайнер? Слово не наше совсем. — Аркадий Николаевич прислушался, за стеной чего-то девочки кричали.

— Ещё вот песню писать, — услышав слово «война» вспомнил Вовка.

— Что за дизайнер?

— Художник. Проектировщик. Конструктор.

— Ясно. И ты хочешь, чтобы я тебе помог? Нет, даже если краем коснусь, и потом вскроется, то голова слетит вместе с фуражкой. Хотя. Дам я тебе одну фамилию и адресок. Инвалид один живёт. Он в МВД завхозом был одно время. Потом в командировку в Берлин отправили, а он на мине подорвался. Без ноги остался. Тот ещё жук был, всё, что хочешь, из-под земли достанет. Не знаю, там ли ещё живёт, но адрес завтра узнаю. Старый. Захочешь, найдёшь. Так ты не ответил Володя, что с футболом?

— С футболом всё плохо, Аркадий Николаевич. Меня Якушин в команду основную не возьмёт, а если возьмёт, то будет под свою манеру игры ломать. Я так не хочу.

— Смешной ты. В сорок пятом чемпион страны в сорок шестом и сорок седьмом серебро. Чем тебе плохо? Куда дальше-то, чемпионом мира стать?

— Точно. Чемпионом мира. Нам нужно ехать в 1950 году на чемпионат мира в Бразилию, в Рио-де-Жанейро, И я хочу стать чемпионом мира. И это зависит только от вас. Нужно срочно заявить нашу сборную в отборочные игры. Пока не поздно. Нужно создавать сборную и для этого нужно играть товарищеские международные матчи. Может даже снова сборной в Англию ехать. На этот раз собирать деньги на восстановления Петергофа разрушенного немцами. Или даже снова на восстановление Сталинграда. Фотографии Черчиллю показать. Да они и сами захотят реванш взять.

— А ты знаешь Фомин, сколько стоит перелёт в Бразилию? Сколько будет стоить подготовка команды. Думаешь, государству денег больше не на что тратить? — Конечно, Фомин знал, что СССР предложат принять участие в чемпионате мира в 1950 году. И СССР откажется, из — за финансовых проблем, как и все до единой социалистические страны. Разве что Югославия полетит и даже пройдёт довольно легко отборочную сетку. Вообще об этом чемпионате можно целую книгу написать, там столько интриг и отказов даже уже в финале. Один только отказ Индии от участия в финальной стадии чего стоят. Индийцы не поедут из-за того, что перед самым чемпионатом ФИФА примет правила запрещающие играть в футбол босиком. А индийцы именно так и играли.

Вообще, в результате всех отказов и споров чемпионат получился очень слабым и занять на нём призовое место вполне по силам тем игрокам, которые сейчас играют в чемпионате СССР. Ещё бы им чуть больше практики. И эти две вещи можно совместить. Заработать денег и набраться опыта международных встреч. Для этого нужно выступить в нескольких коммерческих матчах или турнирах, таких как вояж команды лейтенантов в Англию. Есть Испания не пострадавшая от войны, есть Италия с их фанатами, есть Франция. Да та же богатенькая Швейцария.

Вовка, как мог, рассказал этот план Аполлонову.

— Да, Фомин, ты прямо Остап Бендер. Так и фонтанируешь идеями. Взять тебя на работу в Спорткомитет в отдел по, как ты выражаешься, коммерческим турнирам. Деньги будешь для государства зарабатывать. Нет. Подрасти. Успеешь. Я с грамотными людьми твои фонтаны и загибы пообсуждаю. Тебя, понятно, называть не буду. С тебя формы хватит и так всё ещё некоторые товарищи в комитете вопросы задают, откуда мальчик в шестнадцать лет таких вещей напридумывал. Тут только молнией, что тебе в башку попала, и можно отбрехаться.

— Точно во всём молния виновата.

— Ладно, Володя, вон девки драку опять начали. Иди, успокой их. И пиши свою песню про войну. Не подведи Наташу. Она в тебя верит, чуть не молится на тебя. Карточку ей подари.

— А вы не верите?

— Верю, Иначе бы и не сидел тут с тобой. Да, про стол не забудь.