Мойте руки перед бедой

Андрей Эдуардович Бронников, 2020

В сумасшедшем доме – бунт. Пациенты называют его «Революцией цветных пилюль». Здесь все, как в жизни: подставной лидер, хаос, последующая диктатура и советник извне. Ну просто точная копия того, что недавно происходило и, не дай бог, произойдет завтра в мире. Но все равно, это ведь игра, «художественная самодеятельность», фантазии несчастных, больных людей – скажете вы. Дурдом, одним словом. Возможно. Но исторические отступления в романе заставляют задуматься. С документальной точностью в них изложены драматические эпизоды из жизни Вождя мирового пролетариата Владимира Ленина. Непривычный для нас. Неузнаваемый. Другой. Кому выпало мученической смертью искупить грехи и ошибки…

7

НИИ психического здоровья, палата Свистунова

Время тянулось медленно, но приятно. Казалось «dolce far niente» — сладкое ничегонеделание — обрело осязаемые формы и поселилось здесь навеки. Покой и безмятежность, по-прежнему, главенствовали в пределах одного помещения. Под мерный храп пьяного Полковника обитатели палаты занимались каждый свои делом. Сергей Ильич навзничь лежал на кровати, и с его, мокрого после душа, трико на пол капала вода, образуя лужицу, которая подозрительно напоминала плоды здоровой работы почек. Впрочем, возможно, так оно и было.

Мертвецки пьяный мужчина перевернулся на живот, и струя мочи зажурчала прямо на пол. Сергей Ильич облегчённо застонал. Обитатели не обратили на это событие ни малейшего внимания. Во-первых, уже привыкли, а во-вторых, точно знали, что Полковник после того, как очнется от сна, сам уберёт за собой. Подобные эксцессы, а таковое случалось далеко не впервой, обычно приносили страдания только его верному приятелю таракану Аркадию. Вот и сейчас он попал под вонючие брызги и теперь обиженно вытирался лапками, отбежав на безопасное расстояние. Затем Аркадий тяжело вздохнул и удалился в темноту ближнего угла. Таракан безмолвствовал, да и не мог ничего сказать, хотя ему было что, сообщить обитателям палаты. Он предчувствовал беду.

Сергей Ильич, уткнувшись носом в подушку, глухо прокричал: «Золотая лестница без педрил» и снова захрапел. Несмотря на кажущуюся беспечность, жизнь Аркадия нельзя было назвать благополучной. Каждодневный риск попасть под ноги своих старших сожителей по палате, угнетал таракана. Еды тоже, порой, не хватало. Те крохи, что перепадали ему со стола Сергея, частенько оказывались несъедобными. Всё вкусное тот съедал сам. Больше всего оставалось спирта. Поначалу Аркадий не любил эту вонючую жидкость, но потом пристрастился, однако алкоголиком не стал и лишь изредка в одиночестве напивался от тоски.

Несколько раз он пытался изменить свою жизнь. Однажды, сильно обидевшись, сбежал в соседнюю палату, но быстро вернулся. Там были другие тараканы, которые своим его так и не признали.

Сегодня Аркадий в очередной раз переживал душевный кризис. Он отчистился от полковничьей мокроты и засеменил в сторону нового обитателя, который по-прежнему сидел возле окна и читал книгу. Сердобольный Тимофей Иванович склонился над несчастным насекомым и, чуть подталкивая того мизинцем, направил к плинтусу. Таракан заполз в щель и замер. Это темное и тёплое место ему нравилось. Здесь было значительно безопаснее.

Семёну Семёновичу не спалось. Обычно время после завтрака и до обеда он проводил в сладкой дрёме, но сейчас тревожное чувство подняло его с постели. Свистунов прислушался к неясному шуму где-то в лабиринтах полутёмных коридоров лечебницы. Семён привычно сунул жилистые ноги в дерматиновые тапочки и направился к столу. Там плеснул в стакан из гранёного графина теплой воды и залпом выпил.

В палате вновь воцарилась полная тишина. Даже Полковник перестал храпеть. Шум за дверями стал явственнее, но вновь никто не придал этому значения. Толстяк Бося забормотал нечто невразумительное из своего угла. Судя, по отдельным словам, он бубнил какие-то философские тексты. Где уникум вербальности мог их услышать, осталось загадкой.