Пацанячьи истории. Вафлерша

Андрей Юрьевич Ненароков (2024)

Первая книга серии, вторая книга "Видеосалон", третья — "Приватизация". Конец 80-х — начало 90-х годов, Советский Союз доживает последние годы. Молодые люди, вступающие во взрослую жизнь, уже не живут заветами В. И. Ленина. Они хотят секса, богатства и власти. Кто из них сумеет этого добиться, покажет время.

Глава 2

Авоськи с блоками сигарет были спрятаны в гараже деда Гудымова. Захватив бутылку шампанского, пацаны направились к общежитию, решив искать счастья на женской половине.

— Идем в комнату к Алке и Светке, — заявил Клестов.

— А они дадут? — спросил не пользовавшийся большой популярностью у девушек Борис.

— У нас с тобой бутылка «Советского шампанского» и сигареты «Мальборо», конечно дадут!

— Вы к кому на ночь глядя? — остановила их вахтерша тетя Люба.

— В четыреста четвертую, Светка мне червонец должна, — развязно сказал Клестов.

Бутылка с шампанским заблаговременно была спрятана в рукав Витиной куртки, и он, повернувшись к вахтерше боком, пытался скрыть раздувшийся рукав.

— Уже начало двенадцатого, не положено, — резко произнесла вахтерша.

— Теть Люб, мы только туда и обратно.

— Не положено!

— Теть Люб, а у нас для вас подарок, — не унимался Виктор, которому не терпелось попасть на женскую половину общежития. — Вы же курите, мы вам пачку болгарских сигарет «Родопи» подарим. Боб, отдай подарок тете Любе.

— Хорошо, проходите, — хитро произнесла вахтерша, беря в руку пачку сигарет.

Парни весело побежали по лестнице на четвертый этаж. Виктор достал из рукава куртки бутылку вина и постучался в комнату.

— Входите, — послышался за дверью девичий голос.

Ввалившись в комнату, Витя и Боря увидели нерадостную для них картину. За празднично заставленным закусками столом сидели четверо человек — Алла и Светлана лаборантки, присланные на химкомбинат на отработку после техникума, и два тридцатилетних мужика, которые работали грузчиками в лакокрасочном цехе.

— Вот и шампусик подоспел, — встал из-за стола здоровый амбал и подошел к Клестову.

— Мы дверью ошиблись, — находчиво заявил Гудымов и дал заднюю.

— Шампанское отдал, — цепко ухватился грузчик за бутылку.

— С чего это?! — злобно оскалился Виктор.

— А то больно будет. Не видишь, что ли, девчонки газировки хотят.

— Так мы тоже хотим, — всунулся обратно в комнату Борис.

— Засунь свои хотелки себе в кулачок, — произнес второй грузчик, подходя к двери, его голова почти касалась верхнего дверного косяка. — Молодые вы еще пацаны, чтобы что-то хотеть, лучше пойдите и подрочите.

— Ты, дядя, оборзел! — крикнул Гудымов, который сам хорошо умел колотить понты. — Ты Ваську Корявого знаешь?! — назвал он самого страшного на районе человека.

— Знаю — это я, — рассмеялся грузчик.

Но Гудыма не так просто было смутить:

— Сейчас рога поотшибаем, посмотрим, какой ты Корявый!

Великану надоело спорить, и он сунул здоровенный кулак в морду Бориса. Со стороны могло показаться, что удар несильный, грузчик, словно нехотя, отмахнулся от надоедливой мухи, но Гудым, отлетев метра на два по коридору, упал на пол. Клестов отпустил бутылку и бросился поднимать товарища, делая вид, что очень озабочен его здоровьем. На самом деле ему хотелось отдать шампанское и смыться, не сильно теряя лицо.

— Борис, уходим, — тряся друга, говорил он.

Гудымов был в полном ауте, и Виктор, приподняв его, оттащил в умывальник, где облил его голову холодной водой, после чего Борис начал приходить в себя.

— Где я? — были первые его слова.

— В общаге, Корявый тебе в дыню дал.

— Хороший удар, как ларек вскрывали, помню, как в общагу шли, помню, а Корявого совсем не помню.

— Лучше и не вспоминай, пошли на улицу.

Вахтерша посмотрела на них, ехидно улыбаясь, когда незадачливые Дон Жуаны покинули общагу.

— Я этого так не оставлю, — хорохорился не пострадавший Клестов. — Мы еще накажем этого Корявого.

— Успокойся, Витек, от самого Васьки в морду получить незазорно, — сплюнул Гудымов скопившейся во рту кровью.

— Пошли лучше во вьетнамскую общагу. Там нам точно не откажут.

— Вьетнамок ебать — это полный отстой!

— Ты что, Гудым? Я их на комбинате рассматривал, есть вполне приличной наружности. На любителя конечно, но не полный отстой.

Общага с работницами из Вьетнама находилась в трех кварталах. Вьетнамки были присланы в Советский Союз по межправительственному соглашению для работ на тяжелых и вредных производствах, туда куда гражданки СССР не хотели идти работать. Они должны были отрабатывать долг Социалистической Республики Вьетнам за помощь, оказанную во время войны с американцами.

— Кидаем камешки в окна, пока из какого-нибудь не спустят связанные простыни, — объяснял Виктор товарищу.

— Ты тут уже был?

— Нет, Серый рассказывал. Ты только сильно здоровые камни не кидай, а то стекло разобьем, шумиха начнется.

Пацаны начали кидать камешки, пока окно на втором этаже не распахнулось. Белые простыни, связанные крупными узлами, вывались из окна и почти достигли земли.

— Не стой, Боб, раззявив рот, забирайся быстрей наверх. Наебемся же сегодня.

Десяток тоненьких ручек вьетнамок держали за край получившейся из простыней веревки, пока Борис, цепляясь за нее руками и ногами, не показался в окне. С подъемом Клестова дела пошли веселее, Гудымов тянул за простыни с силой десяти вьетнамок.

— Как вас зовут, товарищи? — смешно произнося слова, спросила бойкая вьетнамка.

— Это товарищ Борис, а я товарищ Виктор, — смеясь, представил себя и друга Клестов.

— Я товарищ Ван Ден Ка, бригадир. — Каковы цели вашего посещения?

— Ебаться хотим, — резко сказал Гудымов, у которого трещала голова после удара Корявого и ему было не до сантиментов.

— Ебаться — это хорошо. Нам нужно посовещаться.

Вьетнамки вышли, а парни начали рассматривать убранство комнаты во вьетнамском стиле — циновки, иероглифы и фотографии девчонок из далекой страны.

— Вот этим двоим нужно забеременеть, — сказала бригадирша, заводя в комнату двух щуплых низкорослых вьетнамок. — Они домой хотят, а контракт на четыре года, им еще по два года работать осталось.

— Прям так и забеременеть, а претензий в виде алиментов не будет? — ушло спросил Клестов.

— Претензий нет, — замотали головой вьетнамки, которые предназначались для соития.

— Их просто отправят на самолете в Ханой и вы их больше не увидите, — принялась уговаривать Ван Ден Ка.

— Мне как-то стремно, Гудым, прямо как на профсоюзном собрании, призывают выполнить план по обрюхативанию. Может, пойдем?

— Витек, что ты ссышь, надо помочь работницам из дружественной социалистической страны. Они не заразные, бригадирша?

— У них все холосе, медицинский осмотр недавно проходили.

— Ванденка, водка есть? — спросил Борис бригадиршу, переиначив ее фамилию и имя на русский лад.

— Рисовая, с дома.

— Ставь на стол и вали отсюда, — приказал он и схватил за руку показавшуюся ему более привлекательную вьетнамку.

Гудымов, не дожидаясь, когда достанут водку, схватил девушку за талию и повалил на ближайшую кровать. Она не сопротивлялась бурному напору, а помогала освобождать свое тело от одежды. Боря же не снял ничего, даже засаленную ветровку, только догадался скинуть туфли. Приспустив до колен штаны вместе с трусами, он лег на вьетнамку и начал тыкаться членом у нее между ног, ища отверстие.

— Помоги, блядь, попасть в пизду, — раздраженно сказал он, когда через полминуты усердного тыкания фаллос так никуда и не проник.

— А что такое блядь, пизду? — спросила вьетнамка почти без акцента.

— Пизда у тебя между ног, а блядь — это ты.

Девушка ухватила крепкий, как палка, член Гудыма и прижала к своему маленькому сухому влагалищу. Широко раздвинув ноги, она почувствовала, как член с трудом начал втискиваться внутрь. Вьетнамка вскрикнула, фаллос, не пройдя и половины пути, излился мощными толчками в только что лишившиеся девственности влагалище. Наполнившись спермой, женское лоно оказалось более проходимое, и уже кончивший парень начал ходить в нем уверенными толчками, расширяя его узость. Через пару минут член обмяк, и Борис с чувством выполненного долга вытащил его.

— Что за блядство? — возмутился Гудымов, взглянув на причиндалы. — У меня весь хуй в крови. Ты что течешь или я пизду порвал?

— Я девушка, у меня это в первый раз.

— Слыхал, Клест, я вьетнамке целку сломал. Ха-ха-ха.

Виктор на соседней койке еще и не начинал во всю резвиться. Раздевшись сам и раздев девушку, он залез под одеяло и опытными движениями начал возбуждать ее, гладя ее маленькие груди, худенькое тело и маленькую попочку.

Услышав радостные возгласы Бориса, он нехотя отозвался:

— Гудым, не мудрено, тут все такое детское.

— Ура, я первый раз целку сорвал.

— Ты тоже целочка? — спросил Клестов лежащую возле него вьетнамку.

— Не понимай, — отозвалась та.

— Сейчас проверим, — проговорил Витек, подминая девушку под себя.

Пассия Виктора оказалась готовой к соитию, и его детородный орган легко протиснулся во влагалище, к тому же его вьетнамка была более опытной и начала подмахивать его качкам. Избалованный женским вниманием и множественными половыми связями парень не долго занимался сексом в миссионерской позе.

— Раком становись, — приказал он, слезая с девушки.

— Не понимай.

— На четвереньки. Ну, как собачка.

Вьетнамка, лежащая рядом с Гудымовым, что-то прощебетала, и вторая встала на четвереньки. Клестов вошел в нее сзади и, вгоняя свой болт сильными ударами, вскоре со стонами кончил.

— А ты хорошо по-русски говоришь, где так научилась? — спросил Виктор вьетнамку Бориса, натягивая джинсы.

— Я училась в классе советско-вьетнамской дружбы в Ханое и была лучшей ученицей. Я очень хотела попасть в Советский Союз.

— Твоя мечта осуществилась. Зачем же теперь обратно уезжать, да еще и по беременности? Боб, вставай, будем водку пить.

— Тут все не так, как я думала: тяжелая работа, нам платят меньше, чем местным, из общежития никуда не выпускают, у меня слабое здоровье. К тому же Ван Ден Ка думает, что я с таким знанием русского языка займу ее место бригадира и посылает меня на самые трудные и вредные участки.

— Как тебя зовут? — разливая водку в граненые стаканы, спросил Виктор.

— Ай. Полное мое имя Нгуен Тхи Ай.

— Ай-ай-ай, — засмеялся Гудымов и выпил водки. — Слабая, градус вообще не чувствуется, у моего деда самогон вторяк и то крепче будет.

— Это рисовая водка для женщин, — произнесла Ай.

— Рисовая, поэтому и слабая, — утвердил Борис. — Кто же из риса водку делает?

— Почему, есть и крепкая в сорок пять градусов, ее обычно советские товарищи любят, а еще экзотические со змеей внутри или гекконом, или скорпионом, лечебные с женьшенем.

— Вот ты, Ай, грамотная, даже в водке разбираешься, — удивился Борис, которому, как внуку алкоголика, была близка эта тема. — Уважуха.

В это время в комнату вошла Ван Ден Ка и заговорила на вьетнамском. Девушки начали одеваться.

— Ванденка, ты зачем Айку обижаешь? — нахмуренно спросил Гудымов.

— Никто ее не обижает, домой она сама хочет. Тут у мой знакомой крепкая водка есть, она сейчас принесет.

— Со змеей? — спросил Виктор.

— Нет, «Новый рис» по-русски называется, — подбирая слова, ответила бригадирша, экзотическую водку никто из вьетнамок за так не предлагал, ею обычно втридорога спекулировали. — Сейчас мы закуску организуем, а они пускай идут, вы, товарищи, свое дело сделали.

— А если они не забеременеют? — спросил Виктор, которому хотелось попробовать говорливую Ай.

— Тогда, товарищи, придете через месяц.

Через несколько минут на столе стояла большая сковородка с яичницей и разогретой вермишелью. За стол уселись Виктор с Борисом, а напротив них Ван Ден Ка со своей подружкой. Если бригадирша была молодой, довольно привлекательной, обладала змеиной гибкостью, то ее приятельница была тридцати лет, с лишним весом, некрасивым плоским лицом с приплюснутым носом и почти не умела разговаривать по-русски. Вьетнамки лишь пригубляли из своих стаканов, в которых плескалось чуть-чуть водки, подливая побольше гостям.

— Пошли в коридор, Гудым, покурим, — предложил Виктор, когда полбутылки водки было выпито. — Я эту уродину ебать не буду, — сказал он, когда они вышли. — Я столько не выпью.

— А я, значит, выпью?

— Ты Айку сегодня девственности лишил, должна быть мне какая-нибудь компенсация.

— Так твоя тоже не уродина была. Я лучше через окно убегу.

— Как хочешь, Боб, но Ванденка моя.

— Значит, сбегу.

По возвращению Клестов решительно сел возле бригадирши и принялся травить анекдоты. Некрасивая вьетнамка, увидев, что пары распределены, подсела к Гудымову, который беззаботно качался на задних ножках стула. Она пролопотала что-то непонятное на своем птичьем языке, пытаясь вставить русские слова, из которых Боря понял только водка.

— Она хочет угостить товарища Бориса особой женьшеневой водкой, — перевела Ван Ден Ка.

— А меня почему не хочет? — осведомился Виктор.

— Говорит, мало, хватит только на одного. Водка лечебная.

— Пускай поделит пополам, — не унимался Клестов.

— Нет, — сказала некрасивая вьетнамка и налила из маленькой бутылочки полстакана Гудымову.

— Пей, не бойся, — произнесла бригадирша в ухо Бориса. — Будет стоять и не падать.

— Ваше здоровье, — ухмыльнувшись, сказал Гудым и, сморщившись, выпил настойку.

Ван Ден Ка выключила свет, оставив только ночник, она обвилась вокруг Виктора как змея, целуя его лицо и шею. Ее рука заползла в трусы парня и обхватила напрягшийся член. Другая рука принялась снимать с Клестова одежду, через пять минут он сидел на стуле абсолютно голый, а бригадирша одевала на фаллос неведомо откуда взявшийся презерватив. Смотревший на это действие Гудымов бычился. Когда же Ка оседлала сидевшего на стуле друга и, не стесняясь, стала не нем ерзать, Борис сорвался с места.

Конец ознакомительного фрагмента.