Учитель

Анжелика Рэй

После смерти родителей двое братьев из клана оборотней существуют на грани выживания. Старшему брату, Гепарду, улыбается удача – знакомство с артисткой из клана Водных Лилий делает его вхожим в богатое семейство Шанхольц. Младшей дочери Шанхольц, которая является трудным ребенком, требуется учитель, и оборотень предлагает кандидатуру своего нелюдимого младшего брата – Рыси. И хотя собеседование проходит крайне неудачно, вскоре ситуация меняется кардинальным образом.

Глава 2

Брат вернулся домой, когда солнце было уже низко над горизонтом, дома и деревья отбрасывали длинные косые тени, а снег казался синеватым в надвигающихся сумерках. Я заметил его издалека: как я уже говорил, наш дом стоит на вершине холма, и отсюда видна узкая дорога, извивающаяся змейкой вверх по улице.

Завидев его, я испытал неприятное чувство: брат был одет слишком по-человечески, слишком по-модному, чтобы нравиться людям. Ну разве носят оборотни шляпы, особенно оборотни-гепарды? А мой брат теперь носил шляпу. И этот дурацкий плащ из какого-то непонятного материала.

Вообще, у людей совершенно иное отношение к одежде, чем у оборотней. Оно усложненное и противоестественное. Ведь для чего нужна одежда? Чтобы не было холодно и чтобы защитить уязвимые участки тела. Одежда должна быть сделана из приятного телу материала, должна быть удобной и иметь цвет, не раздражающий зрение.

У людей же есть такое дикое понятие, как «мода». Это когда в одном месяце они, как сговорившись, все носят зеленый цвет, а через полгода, например, все будут носить желтый. Еще может быть в этом году модно повязывать платки на шею и делать какие-то нашивки на плащ, а в следующем будет популярно что-то другое. Это же чистой воды безумие! Иногда я сомневаюсь, что люди — дети природы.

Мы, оборотни, тоже носим то, что люди могли бы назвать украшениями, но это не излишества, а амулеты — они заключают в себя силу предков и чистоту рода. Пока ходишь с амулетом, не попадешь в беду. Оборотню бы и в голову не пришло носить амулет для красоты.

Пока брат поднимался к дому по тропинке, я решил не смотреть на это жалкое зрелище и потупил взгляд в стол. Так он меня и застал.

— Рысь! — сказал он мне первым делом, как вошел. — Черт, я совсем забыл! Сейчас, когда уже подходил к дому, вспомнил, что не оставил тебе еды. — Он выглядел уставшим. Я понял, что он давно не обращался в зверя и уже валился с ног. — Надеюсь, ты догадался купить себе поесть? — Он попытался прочесть ответ на моем лице, но я все еще сидел, уставившись на стол. — О нет! Так я и думал! Ну что с тобой делать? Откуда в тебе эта проклятая гордость?

— Это не гордость, — быстро ответил я, подняв глаза. Я не хотел, чтобы он так думал. — Я силы экономил. Пошел бы за едой, потратил бы больше сил, чем можно компенсировать купленной едой.

— Ты и твои расчеты! Ладно, вот возьми и поешь. — Он поставил на стол котомку, которую принес с собой, и извлек оттуда лепешек, сыра, каких-то жареных овощей и теплого питья в небольших бутылочках. — А я… Мне нужно срочно обратиться, не могу, сил нет. Потом тебе кое-что интересное расскажу. Мы с Лили (это он так свою девушку называет) были вчера в очень интересных гостях. Ты не поверишь, когда узнаешь!

Сказав это, он сбросил одежду и, потянувшись как кошка, обратился в покрытого золотистой шерстью гепарда. Открыв лапой дверь, он исчез в направлении леса.

Не понимаю я, зачем он встречается с Водной Лилией? Ведь у них нет никакого будущего. Поясню. Люди могут создавать семьи с людьми. Люди также могут создавать семьи с оборотнями. У таких родителей может родиться либо человек, либо оборотень. Если два оборотня создадут семью, то ребенок унаследует породу одного из родителей. Изредка бывает такое, что рождается ребенок смешанной породы, но это, как правило, близнецы или тройня. А вот оборотень и разумное растение не могут создать семьи. Пока что никто не решался на такой эксперимент, так как совершенно непонятно, чем это закончится, если оборотень и представитель клана растений решат зачать ребенка, будучи в человеческом обличье. Поэтому я и говорю, что у них все равно нет будущего. Сдается мне, это какая-то дань моде — сейчас многие растения встречаются с оборотнями.

Воротился брат приблизительно через час. Запыхавшийся, но зато свежий и отдохнувший. Я к тому времени немного подкрепился и чувствовал себя лучше. Теплый напиток в бутылочках был хорош.

Сходив в душ и высушив волосы, Гепард сказал:

— Ну вот, теперь могу тебе все рассказать. Вчера Лили пригласили для выступления на семейном празднике… куда бы ты думал? — Я слегка покачал головой. — В дом семьи Шанхольц! Честное слово, я не шучу. К самим, стало быть, Шанхольцам. Ей можно было взять с собой сопровождающего, и она взяла меня. Я там вчера был! Эта еда — оттуда, — сказал он, указав на съестное на столе.

Я часто заморгал, пытаясь осознать услышанное. Пока что мне было непонятно, к чему может привести знакомство брата с Шанхольцами. Семьи вроде них мне мало понятны. Они были богачами такого уровня, с которыми никто из моих знакомых и знакомых моих знакомых никогда не разговаривал и не имел дел. Я почуял непредсказуемую опасность, и мне это не понравилось…

— Представляешь, у них около семи автомобилей разного плана — и для езды по земле, и для полетов в небе. И дом такой огромный, что они сами точно не знают, сколько в нем комнат, — рассказывал он, расплывшись в улыбке и досушивая свои густые темно-рыжие волосы напротив теплого вентилятора. — Кстати, они уважительно относятся и к оборотням, и к клану растений. Учитывая, сколько там вчера было разных гостей, они могли бы на меня не обращать внимания. Но нет, расспросили, кто я да что я. Называли не иначе как «господин Танэльс». (Танэльс — это наша с братом фамилия. У оборотней нет имен личных. Оборотня идентифицируют по фамилии и породе. Например, Танэльс-младший, который Рысь.)

Я, конечно, скептически отношусь к словам, которые говорят люди. Слово нынче ничего не стоит. Многие из клана людей, особенно богачи, в прошлом использовали оборотней как дешевую рабочую силу. По крайней мере, в этой стране. В Алисси́и, конечно, дела всегда обстояли иначе. Во времена древних войн между людьми и оборотнями люди часто побеждали оборотней непредсказуемым коварством. И только в одной Алисси́и, где правителями были мудрые Синие Медведи, люди никогда не могли взять верх. Мудрость медведей была дальновиднее их коварства.

Со временем Алисси́я стала чем-то вроде образцовой державы, куда теперь стремятся переехать все кланы. Там намного лучше отношение и к оборотням, и к растениям. Но вот людей там до сих пор недолюбливают. Наша мама была из Алисси́и. Мы с братом туда часто ездили летом, когда были живы бабушка и дедушка, Рыси семейства Гонзоль. Поэтому мама и стала преподавателем алисси́йской литературы.

— Так ты послушай, что я тебе говорю! — Голос брата отвлек меня от размышлений. — Я же тебе еще самого главного не сказал. Эти Шанхольцы, когда узнали, что мы наполовину алисси́йцы, чуть с ума не сошли от радости. У них есть младшая дочь семейства, пятилетняя девочка. Я ее сам не видел, но они мне про нее рассказали. Она слишком умная, развитая не по годам. У родителей на нее большие надежды. Что она будет знать алисси́йский и сможет там управлять делами, когда вырастет.

— Ну и удачи им, — сказал я. — А ты-то чего этому так радуешься? Я не понимаю.

— Ты потому не понимаешь, что я еще тебе всего не рассказал, — торжественно объявил брат. — Чтобы хорошо выучить алисси́йский, этой девочке нужен учитель. И я тут подумал… — брат смерил меня долгим взглядом, — предложить им твою кандидатуру.

Я инстинктивно поморщился.

— Да погоди ты отказываться, — затараторил он. — Рысь, ты же из нас двоих более умный. Ты мог бы далеко пойти, но ты с людьми не умеешь общаться. Или не хочешь, или их за что-то презираешь, я не знаю.

— Я презираю только тех людей, которые высокомерно относятся к другим кланам. И оттого я их презираю, что они сами очень плохой образец для подражания: коварные, жадные, с массой всякого рода пунктиков и фетишей, а еще смеют считать себя выше нас. Ну как их воспринимать всерьез?

— Рысь, ты просто много не понимаешь о людях. Они под каким-то другим углом видят мир. Вот, знаешь, как растения, например, все заботятся, чтобы свет под определенным углом падал, чтобы одежда была определенного оттенка, — ну знаешь же эти чисто растений загоны?

— Допустим.

— Так вот люди — это как будто немного растения, а немного мы. Но в них еще есть что-то свое, уникальное. Если ты узнаешь людей получше, тебе в них многое понравится. А как ты сможешь что-то о них понять, если сидишь целыми днями в горной пустоши, подрабатываешь у старого Барса Нуамея и света белого не видишь?

— А ты не думал о том, что, поговорив со мной, они, может быть, тоже будут против моей персоны? Я ведь льстить и врать не умею. Если о чем-то спросят, скажу ровно то, что думаю.

— Это да… Но послушай, они же заплатят хорошие деньги. — Увидев мой укоризненный взгляд, брат исправился: — Правда, тебя это вряд ли заставит прилично одеться. Может, хоть челку свою уберешь с лица ради собеседования? Ведь глаза почти закрывает!

— Нет.

— Так я и думал, — цыкнул он с досадой. — Но… на собеседование-то хоть сходишь?

Я не знал, как быть. Мне очень не хотелось унижаться перед Шанхольцами и просить у них работы. Но в то же время брат обеспечивал нас обоих, и мне хотелось облегчить ему жизнь. К тому же ведь не так и позорна должность учителя.

— Схожу, — буркнул я через силу.

На этом разговор был окончен.