Неправильный выбор

Анна Алексеевна Ермакова

Роман «Неправильный выбор» написан на основе реальных событий, которые произошли в санатории «Нижнеивкино». Имена героев и некоторые персонажи выдуманы для более художественного изображения действительности. Автор признаётся, что одновременно было легко и трудно работать над темой неправильного выбора. На протяжении всего романа, от начала до конца, она искренне переживала и вместе с каждым героем страдала, радовалась и умирала от любви.

2. Не переспал

— Натал, Наталка, внученька, беги скорей сюда.

На старом диване перед телевизором сидел лысый толстый старик во фланелевой рубашке в красную клеточку и размахивал руками, пытаясь встать. Его не слушались ноги, голова от волнения кружилась. Он хотел взять стоящую рядом трость, но неловким движением руки уронил её на пол.

— Наталка, внучка, ну иди же. Где-то ходит, шалопутная?

— Чё те, деда? — прибежала девочка с русыми косичками в ярко-красном платье в белый горошек.

— Там! Там, в комоде, в нижнем ящике, в дальнем правом углу, лежит красный свёрток. Найди его и принеси скорее. Видишь, встать не могу — старость не радость.

— Где комод стоит? В котором комоде? В старом или новом?

Девочка окинула взглядом старое жилище деда с бабушкой, где висели вместо заборки старые ситцевые занавески. Мебель, которая находилась в избе, была куплена четыре десятка лет тому назад.

— Старайся, старайся, внученька. Поторопись, милая, очень надо.

Старик, ожидая внучку, поправил очки, спадающие с переносицы, продолжая смотреть телевизор, где он увидел, как Наталья Ивановна обнимает Вовчика. Того самого Вовчика, от которого она вернулась к нему. Он видел, как Наталья Ивановна взяла Вовчика под руку, и они вместе вышли из «Версаля», где проходила церемония.

«Снова он! Он! Он! Все эти годы я дико ревновал её к Вовчику, но ни разу не показал признаков ревности Натали. Я не должен сердиться. Она же вернулась тогда, несмотря ни на что, оставив его. Как же я подло изменил ей, а она сказала: „Я благодарна, что ты рассказал правду, моё отношение к тебе не изменилось“. Сейчас я здесь, а он там. Всё изменилось, встало на свои места. А кто знает, где у кого место? Один Бог нас рассудит».

— Натал, нашла? Ну, где ты там, давай быстрей.

— Не могу найти. Деда, у тебя там столько барахла, — возмущалась девочка, стоя за потрёпанной занавеской.

— Старайся! Ищи! Ищи, Натал!

Старик весь изъёрзался в ожидании, когда же внученька, названная в честь Натальи Ивановны, принесёт драгоценный свёрток, который он хранил в тайне от Нины долгие годы. Игорь Викторович снова, как много лет назад, желал быть рядом с Натали. Держать её за руку и нежно целовать, отдаваясь чарам любви без остатка. Настал день достать и показать всем то, что хранилось в красном лоскуте.

«Хорошо, что Нины нет дома. При ней не смог бы справиться с волнением. Я бы всё рассказал ей без утайки. А этого делать нельзя. Она никогда не понимала меня, и тем более не поймёт сейчас. Выгонит из дома как паршивого пса. И останется одна с тем, что вместе нажито годами, недопивая, недоедая, по копейке сколачивая совместное хозяйство».

— Нашла! Вот, деда, нашла!

Девочка прибежала и протянула деду свёрток.

Старик с раскрытым ртом трясущимися руками судорожно развернул красный лоскут, затем пожелтевшую газету и достал фотографии. Быстро их просмотрел и подумал: «Надо же, всё сохранилось». Он перевёл взгляд на экран телевизора и стал наблюдать, как Вовчик с Натальей Ивановной подходят к старенькому «Хаммеру», как Вовчик галантно открыл дверь и Наталья Ивановна грациозно села в подарок, который ждал её 30 лет. Закрыв за женщиной дверцу, Вовчик сел за руль, и машина медленно уехала в неизвестном направлении.

«Это же тот самый „Хаммер“! Настал тот самый час, после 30 лет он подарил машину, предназначенную ей».

После расставания у Игоря Викторовича остался единственный способ общения с Натальей Ивановной — телефон.

Игорь Викторович, сидя на диване, вспоминал события прошедших лет. «Мне не хватало простого общения с Натали. Каждый раз был рад слышать приятный голос: „Привет, красавчик!“ Прожив годы, осознаю, что эти слова не променяю ни на что на свете. Пусть меня казнят или четвертуют, но я не в силах от неё отказаться. Она с ним, а не со мной. Почему не со мной, а с ним?»

Игорь Викторович корчился от невыносимой душевной боли и вспомнил, что эта боль была такая же, что и 30 лет назад при расставании, когда она сказала: «Уходи, мне очень больно». Мне было больно тогда так же, как и сейчас».

Игорь Викторович, превозмогая боль, рассматривал фото:

— Натал, иди, посмотри, — обратился старик к внучке, которая сидела на рядом стоящем кресле и проходила новую игру на телефоне.

— Чё, деда, у тебя фотки? Дай посмотреть.

Наталка, отложив телефон, посмотрела на фото и перевела взгляд на экран.

— Деда, откуда у тебя эта тётя из телевизора?

— Это! Это! — пытаясь пояснить внучке, откуда он знает эту красивую женщину из телепередачи, дед горько заплакал и сквозь горькие слёзы попросил:

— Наталка, проводи меня до деда Трофима.

— Провожу, деда. Ты только не плачь. Это из-за тёти в телевизоре, да? Она нехорошая, да?

— Хорошая! Очень хорошая! Это я нехороший.

Игорь Викторович шёл, одной рукой опираясь на трость, другой держась за крохотную ручку внученьки, которой едва исполнилось восемь. Он крепко держался за внучку, боясь упасть. «Я уже упал в её глазах, старый немощный старик. А Вовчик выглядит молодцом, не то что я», — шёл рядом с внучкой и шептал губами Игорь Викторович.

— А зачем, деда, ты фотки взял с собой?

— Покажу тётю деду Трофиму.

— Деда, она тебе нравится, да?

— Да, внученька.

— Она красивая, — подметила девочка, вспомнив увиденную фотографию.

Фотографии были с развлекательной программы на дискотеке в танцевальном зале санатория «Нижнеивкино». Натали — на сцене в длинной юбке, которую надели на неё ведущие. Натали, смущаясь, стояла вместе с другими участниками. Ещё фото, где Игорь позирует с ведущими вечера. Девушки были одеты в костюмы Красной Шапочки. Натали видела, как Игорь украдкой держит за талию одну из ведущих. На другом фото Натали танцует с Бельмондо.

— Очень красивая, — подтвердил слова внучки старик, вспоминая лица многолетней давности.

Дедушка с внучкой подошли к соседнему дому, где жил старый друг Игоря Викторовича Трофим Тимофеевич.

— Побегай домой, только, пожалуйста, ничего не говори бабушке Нине про фотки, — обратился он с просьбой к Наталке.

— Ладно, если ты так хочешь, не скажу.

— Я сам не знаю, что хочу.

— Дедушка, ты сегодня какой-то странный, — покосившись на деда, внучка убежала.

Дед Игорь задумался, прежде чем зайти в избу друга: «Я ей не нужен: старый, хромой, немощный. Она забыла меня. И сейчас она с ним, а не со мной».

Игорь Викторович и Трофим Тимофеевич дружили с детства. Они мастерили рогатки на чердаке, сооружали удочки для ловли пескарей на речке. Ходили в школу, дёргали за косички девчонок, а затем дрались за-за них. Ушли вместе в армию, потом работали в одном колхозе. Они всё знали про личную жизнь друг друга: первую любовь и все остальные любовные похождения за всю долгую жизнь. Но про Натали Игорь никогда не рассказывал Трофиму. Это была маленькая, а может, наоборот, самая большая тайна в его жизни.

Игорь отдышался в сенях и, опираясь на трость, зашёл в дом друга. Он увидел, что Трофим сидит у телевизора и смотрит ту же передачу.

— Старый хрен, ты тоже смотришь на неё. Вижу, слюни пузырятся. А ты вот сюда посмотри, — Игорь протянул фотографии, ожидая восхищения и зависти.

— Ты чё мне дал? Ещё скажи, это она и ты с ней стоишь рядом, — кивнул на телевизор Трофим.

— Да, она, со мной, 30 лет тому назад. Мы отдыхали вместе, и это были самые счастливые дни в моей жизни. Я тогда даже стал думать и говорить, как она. Она выбрала меня, а не его, — Игорь указал на Вовчика в телевизоре.

— Не может быть! А что от Нины к ней не ушёл? Нечем крыть? Ты ещё скажи, что с ней переспал, — старик, сидевший на кресле перед теликом, ехидно улыбнулся беззубым ртом.

Трофим Тимофеевич по сравнению с другом был худощав, маленькая лысая голова вросла в туловище. Одет был в тёмно-синюю рубаху, поверх рубахи жилетка из овечьей шерсти, связанная супругой. В этой жилетке он выглядел дряхлым стариком, казался намного старше своего друга.

Игорь сел на диван, закрыл лицо руками и горько заплакал. Трофим смотрел на друга и не мог поверить своим глазам. Сосед молчал, не утешал, не уговаривал, а только удивлялся происходящему. Игорь сквозь слёзы начал рассказывать.

— У неё была семья. Она любила мужа. А я! Как я мог уйти от Нины? Я на всю жизнь остался у жены под колпаком с курами, с гусями, с безмозглыми индюками да с прожорливыми поросятами. Как я мог оставить коровку, кроликов и всё остальное? Я не мог оставить хозяйство, которое мы с Ниной всю жизнь наживали.

— Крохобор ты! Я не думал, что ты до такой степени жаден. Выбор пал на кроликов, а не на женщину, достойную тебя. Точнее, под юбкой у бабы жил всю жизнь, и сейчас тихаришься.

— Да. Ты очень точно подметил, именно под юбкой. Я всегда ей угождал, не перечил, слушался во всём, не ругался, никогда не настаивал на своём, ничего не просил. Поесть есть что, надеть тоже, и за это ей благодарен. И «колёса» в то время были неплохие. Я думал, вот это — моя семья.

Когда мы с Натали, молодые и красивые, выкупили фото, шли под ручку и смеялись, она говорила:

— Пройдёт время, ты достанешь спрятанные фото и будешь говорить друзьям, что ты меня знал. Будешь убеждать их и доказывать, что обнимал и целовал эту женщину. И не обольщайся, только попробуй сказать, что переспал со мной.

— А что?

— А ничего! Ты опорочишь мою репутацию. Я представляю, что сотни таких, как ты, позволят себе сказать то же самое. И моя честь испачкана.

Пересказывая слова Натали тридцатилетней давности, Игорь Викторович вспоминал её — красивая, уверенная, даже в каком-то смысле дерзкая.

Друзья молчали. Игорь Викторович мысленно был довольно далеко.

— Я не могу! Не могу сказать те слова, которыми хотел тебе похвастаться. И только потому, что она меня простила. Она простила всё. Она ушла от этого Вовчика ко мне и пробыла со мной целую неделю. Это была божественная неделя. Ты только посмотри на фото, какие мы счастливые!

Трофим Тимофеевич снова и снова с завистью рассматривал фотографии.

— Расстались?

— Да! Смотри, она села в «Хаммер» к Вовчику, и они уехали вместе.

— Поехали в гостиницу, будут кувыркаться, а ты будешь сидеть и умирать, наматывая сопли на кулак.

— Не смей о ней так говорить! Она особенная, не такая, как все. Со мной не переспала, и с ним точно не переспит.

— Ты уверен? Времена меняются. Ты слышал, что о ней ведущая говорила? Она свободна, и на её руку и сердце уже выстроилась очередь.

— Всё, я пропал. Она точно выберет его. Она говорила, что сделала неправильный выбор, когда вернулась ко мне. Выбирают тех, кто тебя любит, кто спрашивает: «Есть ли у тебя пальто на зиму?», «Ты сегодня кушала?», «У тебя ничего не болит?» Но она желала любить сама и поэтому выбрала меня. О, как же она любила меня. Я иногда думал, что недостоин её любви.

За неделю нашего отдыха несколько раз его вспомнила: «Я благодарна Вовчику. Он искренне любит меня, а я выбрала тебя. Сердцу не прикажешь». Выбрала меня, дурака. Но в один прекрасный день она узнала, что на дискотеке я пригласил на танец её сестру в корыстных целях, чтобы подробнее узнать о ней. В общем, я порылся в грязном белье, чего не следовало делать. Я спрашивал у Вассы: какой у Наташи муж, где работает, сколько зарабатывает, часто ли выпивает, курит или нет, как относится к ней, любит ли её? О, как же мне противно, что я это сделал. А самое страшное — я предложил встречаться сестре после отдыха. Васса — одинокая женщина. Её муж умер восемнадцать лет назад, и все эти годы у неё не было мужчин. Я и подумал: «Ух, как же там, наверное, много нерастраченной энергии. Не Натали, так её сестра будет меня ласкать в постели». Васса была на двадцать четыре года старше меня. Но даже это меня не смутило. Я думал только об удовлетворении своих эротических фантазий с Вассой. Только ради интима, без любви. Пусть она даже выглядела бабкой без двух передних зубов. О, какой же я был дурак! Она не смогла меня простить. Да разве такое прощают? Она верила мне, как наивный ребёнок, ослеплённая любовью ко мне, дураку, а я в один миг предал её своими гнусными расспросами и разнузданной похотью. Зачем мне это было делать? Она рассказывала о себе, как люди рассказывают в самолёте или в поезде. А мне этого было мало.

После расставания я звонил ей, когда она спала. Мой звонок будил её. Она, спящая, поднимала трубку и слышала мой голос:

— Привет, солнышко!

— Привет, красавчик.

Она потягивалась, нежилась в постели и говорила:

— Я тебя видела во сне. Мы были вместе. Держались за руки, как на отдыхе, и смотрели друг на друга.

Или она говорила:

— Мы всю ночь с тобой занимались любовью. Это был безумный секс.

Натали, расставаясь, говорила, что во время секса будет представлять меня вместо мужа.

Как-то раз она сказала по телефону:

— Делай зарядку, отжимайся, подтягивайся.

— Зачем?

— У тебя растёт животик.

— Ты почему не погладила мой животик?

— Я думала, тебе будет неприятно.

— Нет, наоборот. Я тоже хотел кое-что потрогать, но не посмел.

— Скажи. Пусть у нас не будет недомолвок.

— Мне стыдно.

— Но всё же.

— Я хотел тебя погладить по попе.

— Да, это опошлило бы наши отношения.

— Ты — моя любимая женщина. Кстати, чем отличается любимая женщина от любовницы?

— Любимой женщиной может быть жена, любовница, мать, дочь, сестра, тётя. А у любовницы справляют похоть, удовлетворяют потребности по неразборчивой надобности. Это как в туалет сходил и справил нужду.

— Как ты глубоко подметила. Да, именно низменные чувства справляем у неё, у любовницы.

— У меня для тебя сногсшибательная новость.

— Ты меня хочешь удивить, как всегда. Говори, я внимательно слушаю.

Я сел поудобней в кресле, окинул взглядом просторный кабинет. Лишь бы никто не побеспокоил. Я улыбался, как когда-то улыбалась Натали. Да, я улыбался ей, и она это чувствовала, когда говорила со мной по телефону.

— Помнишь, Вовчик подарил мне флэшку при расставании? Я не решалась дома посмотреть, что на ней записано, потому что могли увидеть дочка или муж. И правильно сделала. Недавно я нашла время, сходила к сестре и, наконец, смогла изучить файлы.

— Что там?

— На флэшке записаны различные песни. Он подобрал для меня эти песни со смыслом на все случаи жизни: когда я буду бабушкой, я — мама рядом с дочкой, пожелания на день рождения, поздравления с Новым годом; о том, как я выбрала не его и как мы с ним расстались. Ещё, конечно же, про неразделённую любовь и про то, как ему тяжело на Крайнем Севере среди снегов в лютый мороз. О том, как он думает и вспоминает обо мне, и что все его мысли только обо мне, и любовь ко мне согревает его. Все песни подобраны по характеру наших отношений. А главное — я лишилась из-за тебя «Хаммера».

— Это ещё как?

— При знакомстве Вовчик сказал, что он является владельцем парка грузовых автомобилей. А я поделилась, что из авто мне больше всех нравится «Хаммер».

На флэшке послание Вовчика: «Любимая, я хотел тебе подарить „Хаммер“, он всё равно стоял без дела у забора. Я не знал, куда его деть. Сказал друзьям, чтобы подготовили и пригнали его к твоему крыльцу в гостинице. Но всё получилось так глупо. Прости, я не смог подарить тебе твою любимую машину. Записал песни. Слушай, милая. Я буду любить тебя всю свою жизнь».

— Такое признание получила от Вовчика. Я из-за тебя лишилась «Хаммера». Мне не нужен «Хаммер». Я выбрала тебя без единого сожаления. Я выбрала человека с его чувствами, а не железную игрушку.

— Натал, ты честно не жалеешь, что выбрала меня?

— Ты ещё сомневаешься?

— Не знаю.

— Так знай! Разве не понятно? Я с тобой, а не с ним и не с его «Хаммером».

— Хорошо! Всё, хватит, довольно. Я всё понял.

— Мы, сами не понимая, шаг за шагом сблизились, как будто кто-то нами управлял, руководил и подсказывал, давая установки действиям и чувствам.

— Она всегда удивлялась тому, что мы делаем, что с нами происходит и что нас окружает. Но в один прекрасный день всё рухнуло. Я говорил с ней по телефону в последний раз. Её слова были выплеснуты мне в лицо, как стакан холодной воды. Я не хотел жить! Всё замерло, остановилось. Вышел из дома, встал посреди огорода и так около часа стоял и кричал. Я не просто кричал, я орал. Напуганные индюки столпились в углу в конце огорода. Пёс залез на крышу конуры и подвывал мне. На мой ужасающий крик пришла Нина. Она стояла позади меня и слушала, затем задела рукой моё плечо. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Её лицо было безжизненное, бледное, как неживое, без всяких эмоций. Нина чуть слышно сказала:

— С ума сошёл? Психушку вызвать?

Я ей ответил ещё тише:

— Нет. Иди домой. Я в порядке.

Моя жена ушла, ни о чём не спрашивая. Я стоял и смотрел ей вслед. Она была в старой фуфайке, в потерявших цвет спортивных брюках. На ногах — высокие белые шерстяные носки, глубокие галоши. Нина протянула правую руку и по ходу движения трогала на своём пути всё, что попадётся, не ощущая прикосновения. Я не узнавал её после двадцати лет прожитой жизни. Её — волевую, властную, энергичную. Нина всё поняла и оставила меня, чтобы я сам справился и сделал правильный выбор.

— Что произошло? Хотелось бы побыстрее узнать о Натали из телевизора. Уж шибко она хороша, — торопил Трофим.

— Мы всегда разговаривали по телефону в первой половине дня. В тот день мы уже созванивались, и она говорила, что собирается печь пироги. Вдруг раздался второй звонок в 2 часа дня. Я сразу же подумал: «Должно быть, что-то случилось».

— Привет, солнышко, ещё раз! Что случилось?

— Ответь на один вопрос. Только скажи правду. Это для меня очень важно.

— Спрашивай.

— Ты бы оставил семью ради меня?

После её вопроса я рассмеялся на весь кабинет, нервно положил ноги на стол. Меня крайне смутил её вопрос, поэтому последовала пауза. А в моём ответе даже слово «солнышко» прозвучало не солнышком, а холодной луной:

— Солнышко, — я говорил сдержанно, строго, повысив тон, — мы с тобой уже обсуждали эту тему, забыла? Что семья — это дети, достаток и секс. У нас нет в этой схеме точек соприкосновения. Что с тобой? Ты неглупая женщина! Я думал, что ты всё поняла. Отдых не нужно смешивать с жизнью. Развлечения закончились, всё встало на свои места: ты — в семье, и я — тоже. Что было — то было.

Безмолвие. Смертельная пауза. Я понимал, я чувствовал, что она раскаивается за свой вопрос. Но изменить ситуацию было уже невозможно. Я слышал, как она плачет, и продолжал её слушать. Сквозь слёзы она прошептала: «Я тебя люблю».

— Оба-на! — я громко и раскатисто рассмеялся, даже стены задрожали.

А она, невзирая ни на что, продолжила своё, словно заранее приготовленное, признание.

— Жизнь очень хрупкая: сегодня мы есть, а завтра всё может измениться в один миг.

Натали чувствовала себя виноватой за то, что не ответила мне взаимностью на моё признание в любви, когда мы шли из бара «Лесная Новь». Поэтому впоследствии она всё время искала повод и место, чтобы произнести эти сокровенные слова.

— Солнышко, может, не нужно? После отдыха всё встало на круги своя, и мы ничего не в силах изменить. Да и не нужно ничего менять. Ты сама понимаешь, не глупая.

Снова наступила пауза. И она была леденящая. Я услышал последние слова, предназначенные мне:

— Спасибо тебе.

Я не знала, что умею летать.

Я не знала, что умею любить.

Я вновь научилась целовать,

Твоё тело украдкой ласкать,

В любовном порыве слёзы ронять,

В толпе тебя взглядом искать,

Без слов понимать,

Твои мысли читать,

Твою боль унимать

И во сне обнимать.

Всё простить и принять.

Я поняла, что в любом возрасте можно любить. Рядом с тобой я чувствовала себя как девчонка, как школьница. Хотя даже не могла предположить, что в нашем возрасте могут быть такие чистые, романтичные и непорочные отношения.

— Наша любовь после расставания прожила шесть дней.

Цифра шесть сопровождает меня и по сей день. Одна цифра и разные значения. Я пронёс их через годы 6 и 6. Прощальную фразу я запомнил дословно:

— Помнишь, при расставании я сказала: «Нужно жить, пока в сердце живёт любовь». Знай, что в моём сердце больше не живёт любовь. Она умерла, истекая кровью, и больше не воскреснет вновь.