Укротительница змей

Анна Балакина, 2021

«Укротительница змей» – это история о детстве, взрослении и поиске себя смелой девочкой с непростым характером в период последних лет существования СССР и в ельцинской России. Взрослые не любят ее искренности в сочетании с упрямством. Да и с ровесниками из-за этого нелегко ладить. Зато ее смелость, богатая фантазия и чувство юмора помогают спокойнее пережить и карантин в инфекционной больнице, и конфликты с учителями, и тяжелые периоды в жизни семьи, и первую влюбленность. Почему одни твои сверстники любят вредничать и дразниться, а с другими легко находить общий язык? Что важнее – получать одобрение взрослых или держать данное другу слово и оставаться собой? Зачем мальчиков и девочек по-разному воспитывают, и детям всегда запрещают злиться? – на эти и другие актуальные вопросы находит ответы главная героиня. Книга актуальна для детей, подростков и их родителей!

Балерина (1989–90)

В пустом классе стоял рояль, а остальное место было свободно — чтобы танцевать. Вдоль стен шли зеркала и деревянные поручни, рукой за них держаться. Кроме меня там ждали еще несколько девочек и один мальчик, все тоже с мамами и папами.

Вошла седая учительница в очках с прической «пучок». Она не очень-то похожа была на балерину, если бы не балетные туфли на ногах. Лицо у нее было вовсе не старое, но без улыбки и какое-то сухое. У учительниц лицо обычно или веселое, или доброе, или злое. У нее оно было ни доброе, ни злое. С ней пришла еще одна женщина с нотами в руках. Она стала играть на рояле.

Седая учительница попросила всех девочек ходить под разную музыку по залу, а потом подошла ко мне, села на корточки и стала щупать мои ноги. И сказала недовольно, что у меня ноги не очень подходят для занятий балетом и на ступнях шишки. Я никогда раньше особо не думала о своих ногах, тем более, что они для чего-то не подходят. А мама сказала седой:

— Но мы так хотим танцевать! Дайте нам шанс.

А та сказала:

— Ну, я не могу отказать Ольге Романовне. Я вас предупредила, а дальше посмотрим.

Ольга Романова — директор школы искусств. А еще наша соседка по даче и хорошая знакомая. Мы поехали домой, и мама сказала, как здорово, что я буду танцевать. Танцы — это так красиво. Я не знала, здорово или нет, и на что это вообще похоже. Мне только не очень понравилось, что танцевальная школа далеко от дома: мы на машине проехали две длинных-предлинных улицы, пять светофоров и долго петляли во дворах.

Мама сказала, что в детстве три года занималась танцами, а потом переехала в другой город, где вообще не было балетной студии, а она так хотела танцевать. Так что, это не страшно, что ездить далеко.

* * *

В коридорах школы искусств пахнет холодом и какой-то сыростью. В обычной школе по-другому: там бывает утренний запах каши или лаврового листа в обед, еще книжками и тетрадками пахнет. В моей музыкалке на лестнице — запах канифоли. А здесь не пахнет ничем приятным и знакомым.

Сначала занятия вела заведующая студией хореографии Оксана Германовна, молодая и веселая, и сказала, что халтуры не допустит. Мы стояли у балетного станка (это те палки, чтоб руками за них держаться), следили за осанкой и учили балетные позиции. Третья позиция простая, надо одну ногу поставить к середине другой и чуть развернуть. А первая сложная — надо свести пятки и развести ступни в стороны в одну линию. Я, когда так делала, сразу заваливалась вперед. Но Оксана говорила мне постоянно «недурно, недурно». Было интересно.

Потом Оксана Германовна стала вести занятия только в старшей группе. А меня определили в младшую, где девочки почти все меня младше на год. Мама говорит, это потому что я совсем недавно занимаюсь, а не из-за возраста. У нас преподает та строгая седая женщина, которая принимала меня в школу и которой не нравятся мои ноги, Нелли Фаризовна. Занятия у нас три раза в неделю: два раза классический танец, по полтора часа, и один раз историко-бытовой. Есть еще раз в две недели история балета. Там учительница рассказывает, как негры пугали диких зверей и придумали танцы, и другие истории, интересные и не очень.

Папа может меня возить сюда на машине только по субботам, мама тоже работает. Поэтому мы ездим на хореографию с дедушкой на двух автобусах, а метро тут нет. Я после обычной школы два раза в неделю хожу в музыкалку, а в другие дни раньше было время посмотреть телек или по телефону поболтать с кем-нибудь из одноклассников, или погулять на школьном дворе после уроков. Но теперь у меня почти всегда хореография. Мама говорит, что родители тех детей, которые все время гуляют и играют, не заботятся об их будущем. А она заботится обо мне. Но мне гулять и играть нравится гораздо больше, чем на танцы ездить. Какое у меня при этом будущее, я не знаю.

Народные, то есть историко-бытовые, танцы мне немного нравятся, там музыка веселая и все быстро, а на уроках классического танца движения очень медленные и нудные, одно на другое похоже. Мы учим всякие батман-тендю и деми-плие, долго-долго. Сначала делаем их у станка, правой ногой, потом левой ногой. Потом лицом к станку. Иногда и не держась за станок, если успеваем.

Я не понимаю, почему аккомпаниаторша играет такую скучную музыку и все время одну и ту же: сначала раз десять вальс Грибоедова, потом столько же «Элизу» Бетховена. И так каждый урок.

Однажды я пришла на занятия раньше, когда взрослых еще не было, села за рояль и стала играть «ламбаду». Я ее очень хорошо, с аккомпанементом умею играть. Девочкам очень понравилось и все просили меня еще и еще играть, а кто-то стал танцевать. Потом пришла аккомпаниаторша. А я ее спросила, не хочет ли она сегодня отдохнуть, а я поиграю вместо нее. И сказала, что знаю наизусть этюд Черни, инвенцию Баха и сонатину Клементи и еще одну пьесу Прокофьева. А то нам скучно, и ей, наверное, тоже с нами скучно, все время играть свой вальс. Она как-то странно поморщилась и сказала: «Спасибо, девочка, не стоит», и сама опять села за рояль и поставила ноты Грибоедова. Так музыка у нас и осталась старая.

* * *

Меня перевели в среднюю группу по классическому танцу. Это не потому что я хорошо танцую, просто из-за музыкалки я не успеваю в младшую. В средней группе занятия совсем поздно. Когда мы с дедушкой выходим из дома, уже почти темно. Автобуса надо долго ждать, а дедушка медленно ходит. На остановках нет даже стекол от ветра, их кто-то разбил, а уже очень холодно, потому что ноябрь, и у меня часто мерзнут ноги, когда мы ждем, и пальцы щиплет. Я пою песни и растираю ладони, чтоб согреться, дедушка советует прыгать на месте, но ноги и руки это не греет. На классическом танце мы теперь делаем четыре движения: добавились гран плие и гран батман, а вот музыка все та же, что и в младшей группе была. Нелли Фаризовна меня не хвалит и не ругает, только иногда подходит и молча поправляет ноги, руки и осанку. Мне кажется, с другими девочками она больше разговаривает.

Но самое неприятное, что в эту группу ходит Настя из нашей школы, только из другого класса — лучшая подруга моей противной одноклассницы Соньки Кричаловой, которая всегда дерет нос, важно разговаривает и выиграла конкурс чтецов, потому что умеет важно говорить. Настя такая же противная как Сонька. И мамы у них противные и тоже дружат, мне кажется, они их все время учат, что они лучше других детей. А еще Настя красивая, у нее длинные гладкие волосы, ровная спина и красивые розовые балетки, и она похожа на балерину. И ноги тонкие. Я раньше не знала, что у меня ноги довольно толстые, а теперь вижу. Хотя вообще я худая.

Когда я первый раз пришла на занятия в новой группе, учительница меня поставила возле станка за Настей. Та обернулась и громко фыркнула, как будто со мной что-то не так. Я осмотрела себя: балетки ровно надеты, купальник чистый, даже трусы из-под него не вылезают. Потом мы какое-то время занимались и повернулись в другую сторону, чтобы делать движения с другой ноги, и Настя стояла уже за моей спиной. Я вдруг услышала, как они переговариваются еще с одной девочкой сзади. Обернулась. Настя что-то говорила своей соседке и пальцем показывала на меня, а потом вдруг зажала нос. Вторая девочка захихикала. Я сколько ни нюхала, никакого запаха не заметила. Тогда я посмотрела на Настю, сощурив глаза, будто я ее презираю, чтоб она отстала, но она покрутила пальцем у виска. В это время подошла Нелли и попросила нас не болтать, а заниматься.

Но с тех пор каждый раз, когда я стою перед Настей, а это почти каждое занятие, у меня ничего не получается, потому она все время следит за мной и ищет, над чем бы посмеяться, и если я сбиваюсь, нарочно другие движения подсказывает, чтобы я неправильно все делала.

Настя со мной никогда не здоровается, а проходя мимо, делает такое лицо, будто она принцесса, а я ее служанка и молча кивает. Она всех девочек из группы давно знает, а я даже имена еще не все запомнила. А сегодня… Сегодня я перед занятием снова играла на фортепиано ламбаду. Девочки слушали меня, окружив рояль, но тут вошла Настя и сказала: «А что-нибудь посовременнее ты не умеешь? Это давно уже из моды вышло», — а потом, обращаясь ко всем девочкам: «Нет, ну как вы можете это вообще слушать? Девчонки, к станку пора. Нелли уже на подходе к классу», — и все ее послушали и разошлись. Ламбада — моя любимая песня и танец… Я чуть не расплакалась на этом уроке.

* * *

Зима. Я болела и 3 недели не ходила на хореографию. Зато по выходным мама меня водила на балет. Балеты были «Жизель» и «Золушка». Жизель мне не очень понравилась, а в «Золушке» мне понравилось ее фиолетовое платье с длинной юбкой, красивое-красивое! У меня ни одного такого красивого платья нет, даже те, что китайские, с вышивкой, хуже. А вот мама в восторге была, когда шли домой с «Жизели», она, как будто расстроена, говорила: «Да, все же балет — это высокое искусство, не все способны его понять». А мне вот балет не нравится, потому что там не говорят и непонятно, про что он, если программку не читать, и они еще длинные всегда.

В третий раз мы пошли не совсем на балет, а на концерт «Алмазы Якутии». Нам отдала билеты бабушкина знакомая. Там девочки и мальчики из Якутии, чуть постарше меня, танцевали разные танцы. Отрывки из балетов там тоже были, но короткие, а еще — народные танцы: якутские, русские, грузинские, башкирские и даже иностранные — болгарские, испанские. В конце был веселый греческий танец сиртаки. И каждый раз они меняли костюмы! Мне очень понравилось, и я им хлопала по-настоящему, а не потому что мама на меня строго смотрит. Тогда мама сказала: «Ну вот, а ты на хореографию не хочешь ходить».

Поэтому я даже соскучилась по своей хореографии. Особенно по народным, ну то есть историко-бытовым танцам. Только мне не нравится, что мы занимаемся в черных одинаковых «купальниках». В костюмах было бы гораздо красивее.

* * *

Купальник у меня выцвел. Он уже не черный, а серый, некрасивый. А еще теперь преподавательница показывает несколько движений подряд, как кусочек балета, а я не могу повторить. Она показывает очень быстро и только два раза. Остальные девочки запоминают, особенно Настя. Но мне никогда не запомнить.

Когда надо на хореографию — у меня сразу портится настроение. Сейчас уже весна. Солнышко. Так хочется гулять… Чтоб время быстрее проходило, я придумала мечтать. Когда играет Грибоедов или Бетховен и мы делаем батман-тандю, я делаю вид, что занимаюсь. А сама — фантазирую. Когда уходишь в свои мысли, даже Настя со своими дразнилками не страшна. Представляешь, что она злая сестра, как у Золушки из сказки и скоро станет жабой или служанкой — и все.

Фантазировать можно по-разному. Вот, например, есть такая страна, Соединенные Штаты Америки. Мой дедушка был там, но давным-давно, в командировке, и много про нее рассказывал. В Америке есть такие люди — бизнесмены, и еще певец Майкл Джексон. Они там ходят в джинсах, ездят на больших красивых машинах, и у них много денег и жевачек, и куклы Барби, и компьютеры. К нам в школу этой зимой приезжали американские школьники-старшеклассники из какого-то хора и дарили жевачки. А моей подруге Оле Глухаревой, мамин друг дядя Саша недавно привез из-за границы куклу Барби. Я вырасту, и тоже подружусь с американцами. И поеду к ним в гости, буду ходить в джинсах, жевать жевачку с пузырями и говорить по-английски. А Сонька и Настя только завидовать будут.

Можно еще много о чем фантазировать. Нелли Фаризовна иногда щиплет меня за руку и говорит: «Хватит ворон считать, давай заниматься». Но обычно она ничего не замечает, она меня почему-то вообще редко замечает.

* * *

Оксана Германовна сказала, что у нас скоро будет показательное выступление. Старшие девочки представят балетные отрывки, а в народной постановке будут участвовать все группы.

Теперь народными танцами все группы занимаются вместе, и Оксана, и Нелли вместе ведут занятия. Учим танец под «Барыню». Несколько старших девочек выходят вперед по парам, упирают руки в боки, подпрыгивают, сходятся и расходятся. А остальные встают в полукруг и тоже делают движения. Из-за того, что я плохо все запоминаю, мне сказали, на концерте встать за одной девочкой, у которой хорошо получается, и за ней повторять.

А еще мы все по очереди делаем чечетку под русскую народную песню «Пойду ль я, выйду ль я да». Это дроби ногами. Там разные ритмы. Есть простые, а есть совсем сложные. Их я тоже не могу запомнить, поэтому мне сказали, в этом номере не участвовать. Но одна дробь мне очень понравилась:

Трá (правой ногой) — та (левой ногой) — тра-трá (правой ногой) — та (левой ногой)

Трá (правой ногой вперед) — та — трá (правой ногой назад) — та.

Я отрепетировала ее дома. Мне кажется, у меня очень хорошо получается.

* * *

Выступление у нас в одной обычной школе. Просто выходной и там нет уроков. Пришли наши родители. И еще ученики этой школы и их родители, и учителя, и еще какие-то люди. Мама моя не смогла, она в субботу работает. Меня привез папа.

Я сделала все, как мне велели. В «Барыне» встала за спиной у девочки и повторяла за ней. Нелли Фаризовна стояла за сценой и смотрела. А потом была чечетка, и все выходили рядами по 3 человека вперед и отбивали какой-то ритм. Я стояла сбоку и смотрела. Нелли куда-то вышла. Когда начали отбивать мой любимый «Трá-та-тра-трá-та…»,

Конец ознакомительного фрагмента.