Выбор

Анна Белинская (2023)

Счастлив ли тот, кто имеет право выбора? Не знаю, не пробовал. Мне не дали выбора, когда навязали роль «плохиша», когда выбрали за меня профессию и работу, когда отобрали любимое дело и мечту. Я всегда был вторым, в тени старшего брата. И как бы я не старался, я всегда не дотягивал, всегда не соответствовал. Я просто существовал в мире навязанных ценностей, стереотипов и обязанностей. А потом появилась она — девчонка с веснушками и маленькой родинкой над губой…Эта история о прощении, принятии себя, о дружбе и, конечно, о любви: немного неправильной, порой жестокой, но обязательно взаимной!

7. Саша

— Александра Вячеславовна, — обращается ко мне завотделением Георгий Артурович, — Андрей Павлович сообщил об успехах Филатова. Весьма похвально! Я доволен своим решением — передать Филатова вам, — стараясь быть незаметным для всех, подмигивает мне наш зав.

После общей планерки Георгий Артурович собирает наше отделение медико — социальной реабилитации у себя в приемной: психотерапевтов и нас, четверых психологов. На таких совещаниях мы совместно обсуждаем и обговариваем принципы и схемы лечения каждого пациента в индивидуальном порядке.

Верник Андрей Павлович, опытный врач-психотерапевт, сидит на стуле, закинув ногу на ногу, убедительно кивает нашему заву в знак подтверждения сказанных Манукяном слов.

Я довольно улыбаюсь и скромно опускаю глаза в стол, а сама мысленно танцую победную чачу!

Четыре года я работаю в этом Центре, два из которых я набиралась опыта, как говорил Георгий Артурович, сидя на приемах в платном консультативном центре при нашем НПЦ (научно-практический центр) обычным психологом. Я наблюдала за коллегами — опытными психологами, психотерапевтами во время их работы с пациентами. Спустя два года меня перевели в отделение медико-социальной реабилитации под началом Манукяна в должности клинического психолога. Помню, как тогда прыгала от счастья! Мой максимализм и уверенность зашкаливали, я считала, что достаточна умна и теоретически подкована, чтобы сидеть на приеме и слушать душевные изливания депрессивных подростков и их неуравновешенных родителей, толстосумов, с их страхами о потери доходов, молодых мамочек, стрессирующих после рождения ребенка или разведенок, поливающих грязью бывших мужей.

Я рвалась в бой. Хотела по-настоящему помогать, я чувствовала, что мое место там, где идет ожесточенная борьба жизни и смерти, где преодолеваются тяжелейшие преграды на пути к восстановлению, излечению, а, возможно, и принятию неизбежного.

У 70 % людей, попадающих на реабилитацию, механизмы преодоления проблем не работают. Прежде всего потому, что никто из них не ожидает таких проблем, не готовит себя к ним. Любому пациенту, а тем более находящемуся в инвалидном кресле или прикованному к постели, очень важно укрепить в себе уверенность, что он может справиться с возникшими трудностями, сможет найти силы принять сложившуюся ситуацию и начать жить дальше. Вот тогда начинается наша работа — реабилитационного психолога, человека, готового слышать и слушать.

Моих первых «пациентов» Георгий Артурович «отбирал» сам. Курировал, подсказывал, советовал, всегда присутствовал во время моей работы. В свободное плавание отпускать меня не решался, тем самым давал возможность набраться опыта и квалификации.

За неполные два года работы у меня были разные случаи: и страх падения у мужчины после производственной травмы на нефтяной платформе, и панические атаки после аварий, работа с постинсультными пациентами, расстройства сна и когнитивные нарушения у пациентов с черепно-мозговыми травмами. И, в принципе, все эти случаи были обратимые, то есть подлежали корректировке и стабилизации эмоционального состояния.

Четыре месяца назад мы проводили на пенсию еще одного члена нашего коллектива — Анну Ивановну. И, естественно, Георгию Артуровичу пришлось в ускоренном режиме распределять ее пациентов среди нас. Благо у нее их было не много, все-таки человек возрастной, уже тяжело было справляться с большой нагрузкой. И вот тогда наш зав впервые, не боясь, доверил мне одного из пациентов Анны Ивановны. Совершенно особенный случай, интересный (для меня, как клинического психолога), требующий предельного внимания.

— Александра Вячеславовна, задержитесь, пожалуйста, — просит Манукян по окончанию совещания.

Коллеги, шумно переговариваясь, покидают приемную, и мы остаемся одни.

— Саш, ну теперь рассказывай! — не церемонясь, начинает зав.

Наедине Георгий Артурович обращается ко мне на «ты». Это фривольное обращение не оскорбляет меня, даже наоборот, создает между нами некую родственную связь. Я ведь помню, когда была его студенткой, как он по-отечески меня поддерживал, сопереживал, помогал. От его «Саш» всегда на душе как-то тепло становится! Я знаю, Георгий Артурович благосклонен ко мне, он не раз говорил, что хочет сделать из меня высококвалифицированного специалиста, что видит во мне потенциал и какое-то особенное, присущее мне качество.

— Филатов — большой молодец, — улыбаясь, говорю я. — Он…он старается.

Мой новый «особенный пациент»… Целых два года Анна Ивановна работала с Филатовым. Диагноз — сенсорная афазия*, нижняя параплегия ** в следствие черепно-мозговой травмы.

— Удивительно, за два месяца такие результаты! Анна Ивановна за 2 года не смогла добиться того, что мы имеем сейчас.

Это правда. Когда Анна Ивановна передавала мне Филатова, у нас был долгий разговор. Она рассказала, что пациент сложный, всякий контакт и попытки восстановления когнитивных функций пресекал, отказывался от работы с логопедом-дефектологом, игнорировал занятия. Но при этом лечащий врач-невролог сообщает о положительной тенденции изменения в состоянии больного.

— Ну-уу… у него не было мотивации, — пожимаю плечами.

— А сейчас, стало быть, есть?! — приподнимает свои широкие темные брови Георгий Артурович.

— Он раскрывается! Начал прилагать усилия, поверил в себя и свои силы! Мы нашли общий язык! — воодушевлённо рассказываю я.

Была б моя воля, я бы вообще кричала о наших с ним успехах! Но сейчас я боюсь спугнуть это тонкое, хрупкое, по кирпичикам выстроенное доверие между нами.

— То есть только спустя четыре года он поверил в свои силы и начал бороться? — хмурится зав.

— Он находился в стадии отрицания и долгое время не мог принять сложившуюся ситуацию, — я начинаю нервничать, не понимая, к чему клонит Манукян.

— А может его мотиватором выступила именно ты, Саша? — прищуриваясь, вглядывается мне в лицо заведующий. — В пятницу приходила его мать с просьбой о дополнительном времени с тобой. Им мало тебя два раза в неделю.

— Серьезно? Я этого не знала…

Я удивлена. Очень. Помню, как рассказывала Анна Ивановна, что Филатова чуть ли ни силком отправляли к ней на занятия, а он устраивал истерики, проявлял агрессию, отказывался всячески с ней контактировать. Значит, я на верном пути. И это не может ни радовать!

— Я постараюсь подыскать для него свободное время, если вы считаете это возможным и необходимым.

— Нет, ты не поняла. Они хотят с тобой заниматься в индивидуальном порядке, Саш. Платно.

— О… — это всё, что я могу выдавить из себя.

Если честно, я никогда не рассматривала свою работу с коммерческой стороны. И как бы это пафосно не звучало, но для меня первостепенно — помощь и результат. Желательно позитивный.

— Я даже не знаю… я никогда… — сомневаюсь, закусывая нижнюю губу.

— Я посоветовался с Верником, — перебивает меня Манукян. — Он утверждает, что в последнее время Филатов заметно оживился, приступов агрессии не наблюдается, а самое главное, Филатов согласился поработать с логопедом. Поэтому не вижу оснований для отказа. И, Саш, тебе с Никиткой нужны деньги, как ни крути. В этом нет ничего особенного, — уверенно говорит Георгий Артурович.

На самом деле мне нужны деньги, это правда. Я хотела летом свозить Никитку к морю, перед школой немного закалить. Поэтому лишняя копейка не помешает.

— Хорошо, — так же уверенно стараюсь выглядеть я. — Подберу для Филатова удобное время.

— Хорошо, — согласно кивает зав. — Передам родителям Филатова твои контакты. Договоритесь что да как.

Благодарно улыбнувшись, собираюсь уходить.

— Саша! — неожиданно зовет меня Манукян, когда я практически выхожу из кабинета. — Хотя… нет… ничего. Иди работай, — опускает глаза зав.

Странно. И что это все значит?

*Афазия — (утрата речи) — повреждение речевого центра в головном мозге

** Нижняя параплегия — утрата движений в двух нижних конечностях