Пленница медведя

Анна Владимирова, 2021

– Ты должна мне, – поднял на меня глаза. – Обязана жизнью. – Послушай, мои родители заплатят, сколько скажешь… – Мне нужна ты, – отвел он взгляд в окно и сощурился на свет. – Я? – моргнула. В горле пересохло. – Я… у меня свадьба через месяц… Он медленно поднялся, прожигая взглядом, а я съежилась под ним. Выгорала, как брошенная в огонь бумага, и чувствовала себя опустошенной. Пальцы мужчины скользнули по ко-же и сжались на подбородке, а я зажмурилась, сдаваясь. Одна глупость стоила мне всего. Он – чудовище, монстр, а я – его пленница.

Глава 3

Надо было стрелять.

Стоило его шагам стихнуть в коридоре, по вискам покатились злые слезы.

Кого я обманываю? Если бы этот зверь был человеком и не свалил в закат сразу… то это, пожалуй, был лучший секс в моей жизни. Несмотря на то, что было его откровенно немного. А все, что было, мне не понравилось. Откуда же было знать, что это может быть настолько… безжалостно?

Я сползла с кровати, размазывая слезы по щекам, натянула футболку и на нетвердых ногах спустилась в гостиную. Медведь вернулся к разделочному столу как ни в чем не бывало. Только нож стучал звонче и быстрее.

— Ну и какого черта ты увеличиваешь мой тебе долг?

Нож замер, а на меня устремился тяжелый взгляд, под которым придавило почти физически, но я выпрямилась и прошла за стол.

— Я и так с тобой за спасение вряд ли расплачусь, а еще этот сказочный трах…

— Вроде не бил тебя головой, — отвернулся он, будто потеряв интерес.

— Это сделали до тебя, не волнуйся, — усмехнулась я. Только внутри все противно натягивалось и дрожало так, что начинало трясти. — Ружье почему не убрал?

— Накормить тебя хочу, — и он одним движением скинул мясо на сковороду. — Ты так и не ешь…

— У моего пребывания тут очень насыщенная программа, некогда, — голос уже заметно подрагивал. — Ты не хочешь на поток поставить? Романтика, секс… Знаешь, сколько скучающих женщин у нас в Дефоресте? О, сколотил бы состояние!

— Дана, — отложил он нож, но я не дала сказать:

— Можешь не готовить — я не буду есть, — посмотрела в его глаза. — Пока ты не отвезешь меня в город, не притронусь к тому, что готовишь. Понял?!

Я оттолкнулась от стола, роняя стул, на котором сидела, с грохотом, и направилась наверх. Ждала, что догонит, накажет, ударит… Но он не пошел за мной. Только через несколько секунд внизу раздался грохот и звон, от которых растерялась совсем — Сезар вымещал злость… на сковородке.

Весь остаток дня я провалялась в кровати, прислушиваясь и вздрагивая на каждый звук. Мужчина сначала пришел в ванную, потом спустился вниз, и после этого я долго его не слышала. Снаружи снова припустил дождь. Я скользила взглядом по комнате, ковыряя каждую мало мальски привлекательную деталь. Но уже через пару часов знала их все наизусть — Сезар не особенно грузился дизайном и милыми штучками. Безжизненно, лаконично, пусто…

Разболелась голова, и я закрыла глаза. Потом сползала в ванную, замечая, что стало как-то тяжело двигаться и вообще переставлять ноги. Тело знобило, а от холодной воды, что зачерпнула из-под крана, бросило в дрожь. Я доползла обратно и улеглась на кровать, замотавшись в одеяло.

Сложно было сказать, уснула я или просто провалилась в полудрему, но, когда услышала свое имя, не нашла сил среагировать. Губы пересохли, и когда попыталась их облизать, показались очень горячими. Кровать прогнулась, на лоб легла прохладная ладонь, и Сезар, кажется, выругался.

— Дана…

Оставил в покое ненадолго, потом пришел трясти снова, приподнимая.

— Не трогай меня, — прохрипела.

— Рот открывай и пей. — Таким злым я его еще не слышала. Прильнув к чашке губами, я заморгала, пытаясь смахнуть пелену с глаз. В комнате снова горел камин, пахло дымом, мятой и… им. Тело горело и не слушалось, сопротивляться было нереально. А Сезар влил в меня воду, и, казалось бы, оставил в покое. Но потом снова раскрыл и… стянул футболку, оставив голой.

— Пусти, — стонала я, но ему было плевать. Послышался плеск воды, и я взвыла от прикосновения мокрой ткани по всему телу. — Твою-ю-ю…

— Рот закрой, — прорычал, продолжая уматывать меня. — Лежать.

Конечно я буду лежать, лишь бы не шевелиться! Но мучитель на этом не угомонился — притащил какой-то горячий сверток и примотал его к ступням. Когда результат его устроил, он занялся ладонями — растирал и всячески грел, не давая мне уснуть. Потом менял простынь и снова заматывал в холодную, поил водой…

Эта ночь казалась бы бесконечной чередой мучений, если бы меня не прижало. На очередную порцию воды у своего лица я не выдержала:

— Сезар, — проскулила в какой-то момент, — я сейчас описаюсь…

— Я уже думал, ты не попросишься.

Странно, но страшно мне не было, хотя я понимала, что у этого чудовища нет банальных медикаментов для людей, а мне откровенно было нехорошо. Но обескураживало другое — он спасает меня. И действенно. Какими-то садистскими методами, но все же. И в туалет меня не отпустил — спустил голышом с кровати и повел, прижимая к себе, по коридору.

— Чувствую себя подружкой ботана, надравшейся на вечеринке, — пошатывалась я.

— Какое богатое воображение. Выдеру я тебя позже, — проникновенно пообещал он и собирался было направиться со мной в ванную, но я забилась в панике:

— Мы еще не настолько близки, выйди!

— Упадешь, разобьешь голову…

— И тогда тебе придется вспомнить, где у твоей машины газ, и отвезти меня в больницу, — съежилась я, усаживаясь на унитаз. — Не хочешь отвезти меня, кстати?

— Нет, — он оценил мою стабильность критическим взглядом и прикрыл двери. Только по ощущениям остался. Преуспеть стоило усилий. Тело прошибло потом, задница взмокла, и я правда чуть не соскользнула с унитаза на пол. Сезар ждал у дверей. Попробовал взять под руку, и после короткой потасовки все же сцапал.

— Сейчас не засыпай, принесу чай, — хрипло прошептал на ухо.

— А если я умру? — опустилась на кровать со стоном.

— Не получится у тебя умереть, уж прости, — накинул на меня одеяло и ушел в кухню.

Я полежала немного, пялясь на камин. Нет, все-таки мне было страшно. Просто я второй день сталкиваюсь с вероятностью смерти, и, видимо, устала о ней думать. Но страх никуда не делся. Теперь же хотелось жить до одури. И этот пляшущий огонь перед глазами, запах мяты, смятой мокрой простыни и постели казались новой точкой, вторым местом рождения…

— Мне кажется, ты преуменьшаешь угрозу моей жизни, — скосила глаза на Медведя.

— Угрозы уже нет, — подтянул он табурет и поставил на него чашку. — Ягоды прибрежника снимают воспаление, кора пирты успокаивает…

— Это же наркотик! — подскочила я.

— Жить будешь, — нахмурился он, сужая на мне глаза. — Он даст время между подъемом температуры.

— Он дает чувство эйфории и… ложного принятия ситуации!

— Да откуда ж ты такая умная взялась? — оскалился.

— Тебе на голову, чтобы не считал всех идиотами! — выпрямилась, не заботясь о наготе — наоборот, его взгляд наливался особой искрящейся тяжестью, когда он цеплялся им за мою грудь.

— Ты кажется совсем долг не собираешься отдавать. Не учили благодарности?

— А чем мы тут с тобой занимались недавно? Разве не отдачей долгов? — повышала я голос.

— Ты сказала, что только увеличивали твой. — И ни один мускул на лице не дрогнул, только глаза ярко иллюстрировали то, что он думает о моем мнении и куда я могу его закопать.

Посчитав разговор законченным, он сунул мне чашку с терпким медовым запахом. Чтобы маскировать остальные.

— Не буду я больше ничего пить! — вздернула нос.

— Сейчас тебе снова станет плохо, и тогда я пойду искать свой заварник, кипятить ему носик и смазывать маслом…

— Пошел ты в…

— Именно туда, — прорычал. — Пей!

— Хотя бы скажи, что тут! — неожиданно для себя перешла к переговорам.

— Куркума, перец и пирта!

— Снова!

— Дана, не буди во мне зверя — некому тебя будет заматывать в простыни!

Я обхватила чашку, злобно засопев… поставила обратно и принялась прикрывать грудь простыней, чем заслужила взгляд, полный призрения от Медведя. Когда я сделала глоток, у него аж плечи опустились.

— Почему не заведешь лекарств?

— У меня есть лекарства, — поднялся он и направился к камину, — но с ними ты будешь болеть долго.

— Ты меня убьешь, — покачала головой, закатывая глаза. — Откуда ты знаешь. А вдруг у меня аппендицит…

— При отсутствии клинической картины? — кинул на меня взгляд через плечо.

— Всякое бывает, — пожала плечами. Кора пирта меня и правда немного примиряла с обстоятельствами. — А вдруг… почки воспалились?

— Ты не пахнешь так, будто у тебя что-то воспалилось, — вяло огрызнулся он. И только тут до меня дошло, что он тоже не ел и не спал.

— Ты чувствуешь запах того, чем я болею? — моргнула я ошалело.

— В общих чертах. — От его усилий из камина летели мелкие искры, тая в воздухе. И так ему шел этот антураж, что глаз было не отвести. — Ты пахнешь нормально. Просто иммунитет сдался, когда адреналин перестал бить ключом.

— Ты точно мне все ингредиенты назвал?

— Нет, — даже не обернулся он. — Мне нет смысла тебя убивать или накачивать наркотой. Ты мне еще должна, помнишь?

— Не даешь шанса забыть, — проворчала я из чашки и сделала большой глоток. Было вкусно. Мед, лимон, мята так приятно согревали горло, немного горчила куркума на языке. Я замоталась в одеяло и подоткнула подушки под спину, наслаждаясь. Чертовы травки почти убедили меня в том, что все просто зашибись! Тепло, уютно, вкусно поят, а из кухни чем-то так пахнет, что слюной можно захлебнуться! Я усмехнулась презрительно и уткнулась носом в чашку — не собираюсь я вестись на твои запахи! Сказала же, что у меня забастовка! И ведь даже сморило почти в сон, только я вдруг подскочила от того, что желудок просто сводит требованием еды. Запах же стал совершенно беспощадным, способный мертвого поднять! Кажется, картошка и, скорее всего, мясо… Звук жарящейся еды и возни на кухне терзал безжалостно и без того потрепанные нервы. Вот изверг! У меня аж в глазах потемнело от спазма в желудке!

— Дана, — донеслось до меня, — футболка чистая на стуле.

— Что? — Сил как назло становилось все больше, но усиливающаяся дурнота и чувство голода доводили до паники. И тут меня осенило — секретные ингредиенты в чае! Даже футболку мне приготовил!

Я кое-как выпуталась из одеяла, натянула футболку и по стеночке поковыляла на адские звуки.

— Ты… — выплыла в гостиную и едва не задохнулась от дикого зрелища. Сезар как раз вываливал из сковородки золотистые кусочки мяса с травами. Кажется, розмарин… А еще чеснок… — Ты что-то добавил в чай! Я теперь с голоду умираю!

— Тебе не впервой умирать, — бросил на меня взгляд он. — Ты сутки не ешь уже… Я при чем?

Вариантов было немного — расплакаться и устроить истерику, но я была не особо сильна в таком перфомансе. Можно еще подхватить ружье, что так и стояло у стены, но оно тоже его не сильно впечатлило в прошлый раз. И оставался третий — усесться за стол и признать поражение. На мой взгляд в данной ситуации самый достойный.

— Может, еще афродизиак какой подмешал? — растеклась я по стулу, вжимая впалый живот в край стола, чтобы не так сильно урчал.

— Дана, тебе и без афродизиака хорошо, — усмехнулся он, снимая с огня кастрюлю. — Ты просто признаться в этом себе не можешь. Давно не было хорошего секса?

— Да прям, — скривилась я. — Регулярно!

— Врешь ты хуже меня. — Он сгреб чеснок в чеснокодавку и щедро выдавил его в вареный картофель, пышущий паром. Я сглотнула тяжело вязкую слюну.

— Сезар, дай уже еды, а? — проскулила я. — И потом я продолжу с тобой занимательную беседу.

— Потом мы с тобой продолжим махать мокрыми простынями, — серьезно отозвался он. — Картошку будешь?

— Все буду, — процедила.

— Ну вот так бы сразу.

Когда он поставил передо мной тарелку, я даже прослезилась — так это выглядело сногсшибательно! Три желтых картофелины и кусочки белого мяса в каком-то сладковатом соусе. Я зажмурилась, перекатывая его на языке, и блаженно вздохнула:

— Умеешь ты ломать волю…

— В этом месте благодарные люди хвалят еду, — поставил свою тарелку, усаживаясь напротив.

— Я хвалю твою находчивость и познания в травках тяжелого действия.

— А ты откуда знаешь про их действие? — поинтересовался благосклонно.

— Я же на химфаке учусь. А ботаника — моя страсть.

Он промолчал, но мне было плевать. Еда была непривычной — слишком простой, но от этого не менее вкусной, чем то, что я привыкла есть. Я едва не урчала от того, как кусочки мяса тают на языке, поджимая пальцы от удовольствия.

— Кофе можно? — обнаглела вконец.

Сезар вперил в меня мрачный взгляд, медленно жуя, но снова не снизошел до ответа. Видимо, его лимит светской любезности сегодня был давно превышен, да и то потому, что месяц ни с кем не говорил.

— А как ты думаешь, за что все таки тебя замкнуло в звериной ипостаси?

— Дана, я не хочу говорить на эту тему, — хмурил он брови, глядя в тарелку.

Вообще создавалось впечатление, что терпит. А меня несло, как ребенка, которому жизненно важно разведать границы и пределы, за которыми рванет.

— А на какую хочешь?

— Никакую не хочу.

— Хорошо. А алименты обсудить хочешь?

Он вздернул вопросительно бровь.

— Что ты так на меня смотришь? — и я облизнулась.

— Пытаюсь понять, как ты можешь есть и говорить одновременно, — устало охрип его голос. — А с алиментами у тебя ничего не выйдет, если только противозачаточный имплант у тебя под лопаткой не просрочен.

Я даже жевать перестала, замирая.

— Откуда ты… — начала, но осеклась. — Его же не видно.

— Не видно, — равнодушно кивнул он. — Но в базе данных клиники запись о процедуре сохранилась. Не указан только срок действия.

— Да кто ты такой? — задышала я чаще. — Откуда ты все это выкапываешь?

— Это моя работа, — спокойно пожал он плечами.

— Не находишь, что нечестно играешь? — обличительно ткнула в него вилкой. — Ты собираешься держать меня при себе в качестве кого? Бесплатной шлюхи? Или тебе важны отношения? Думаешь, твой праведный медведь не взбунтуется снова на твое пользовательское поведение? Не думаешь, что его именно это не устроило в твоей прежней жизни?

Сезар хмурился все больше, мрачно жуя, потом резко поднялся и развернулся к разделочному столу. Оказалось — просто добавки захотелось. Наложив себе гору мяса, он вернулся на место:

— Готова поговорить про отношения со мной?

А я думала, он уже не ответит.

— Нет. Я не хочу с тобой отношений.

— Тогда как мне удовлетворить своего праведного медведя? — вздернул брови. — Замкнутый круг, не находишь?

— А ты со всеми девушками, прежде чем затащить их в постель, всю подноготную ковыряешь до цвета соплей в детском саду?! — Он вдруг усмехнулся. — Я тебя забавляю?

— Прости, — сдвинул снова брови. — Но да. Ты забавная.

— Не прощу, — буркнула, возвращаясь к еде. — Получается, что ты мне врешь, и ничего. А я тебе соврать не могу.

— Можешь. Про цвет соплей в детском саду ничего сказано не было.

— Боже! — закатила я глаза. — Я с тобой не разговариваю больше!

— Не обещай того, что не сможешь выполнить. Тебя еще чай ждет.

— Нет, серьезно — зачем? — отложила я вилку. Ход мыслей этого неандертальца возмущал. — Ты притащил к себе в дом девушку и первое, что делаешь — лезешь рыть на нее информацию?!

— Конечно, — невозмутимо кивнул он. — Мало ли какие у тебя связи и как скоро за тобой прилетят на вертолете?

— А могут? — моргнула я.

— Уже. Но дома с воздуха не видно, только немного двор, но сесть тут негде.

— Да пошел ты! — вскочила я, швыряя в него вилку. То, что он перехватил ее на лету, не впечатлило, а только разозлило еще больше. — Пошел ты к черту, Медведь!

Я развернулась и кинулась по лестнице, но только у кровати поняла, что не стоило так прытко перемещаться по дому. Ноги задрожали, и я опустилась на четвереньки. Сердце скакало в груди, сил резко не стало, и я закуталась в одеяло.

Но в покое меня никто не оставил.

Сезар поднялся, как ни в чем не бывало поставил чашку с чаем на стул и двинулся ко мне. На мои попытки отодвинуться только сдернул бесцеремонно плед и приложил руку ко лбу. Жар возвращался.

— Пей чай. Потом снимай футболку.

— Зачем?

— Дана, злые уставшие оборотни очень плохие собеседники, — сунул мне чашку. — Десять минут на чай. Большими глотками. Время пошло.

— Ты сказал, у тебя есть лекарства! Дай уже аспирин! — крикнула ему в спину, но он уже скрылся в коридоре.

Чашка не последовала за ним только потому, что не было сил ее запустить. А потом — мне надоело чувствовать себя развалюхой. Наплевав на все, я принялась исполнять приказ.

Медведь вскоре погасил внизу свет и вернулся с запасом дров для камина. Я сжимала чашку ладонями и коленями, чувствуя, как с каждым глотком отпускает, и смотрела, как он снова разгребает угли в камине и кладет свежие бревна, щурясь на жар огня.

Никогда не встречала такого мужика в жизни, чтобы вот так мной командовал. Даже отцу не удавалось, а он у меня тот еще тиран. Про окружение и говорить не приходится — вся эта вылизанная «золотая» молодежь меня ввергала в скуку. Позолоченный налет на каждом слове вставал в горле и мешал дышать… У меня было чувство, что я пытаюсь нырнуть в лужу.

Когда отец пригрозил, что оставит мне запись о судимости, если не выйду замуж, я думала, ударю его. Но я проглотила. Пять дней во мне бурлило бешенство. Я все наблюдала, как ему будет житься с таким решением. Но жилось ему отлично. Полный уверенности, что делает мне лучше, он даже воспрял духом. А когда на нашу виллу завалился мой будущий муж, терпение лопнуло. И вот к чему это привело. Кажется, не только Медведю нужно думать о своем поведении и ошибках. Но он был занят другим — подошел, забрал чашку и дернул с меня футболку.

— Что?.. — задохнулась я от неожиданности.

А он стянул с себя штаны и залез ко мне, натягивая на обоих одеяло.

— Какого ты делаешь? — возмутилась я хрипло, ворочаясь в его руках.

— Дана, замолчи, — устало приказал он, прижимая к себе спиной. — Уже утро почти. Быстрее пропотеешь и забудешь о своей болезни.

Когда просьба соединяется с невозможностью сопротивляться, возражать сложно. Я подергалась для приличия, гневно сопя. Это было слишком! Кто он такой, чтобы вот так просто меня прижимать к себе под одеялом? Все это было даже интимнее, чем секс. И это сбивало дыхание, разгоняло сердце… и осыпалось влагой на коже. Я взмокла, не успев даже начать смиряться с его близостью. Сезар же совершенно спокойно себя вел, будто каждую неделю вот так вот лежит с очередной спасенной незнакомкой и заставляет ее потеть…

Когда мы взмокли оба, он выпустил, потянувшись за простыней, тщательно меня обтер, оглушая окончательно. Я не могла сказать ни слова… Обо мне так никто никогда не заботился. Ну или я не помню этого, к сожалению. Носить чаи, обтирать, водить в туалет — к такому я не была готова.

Я шмыгнула носом, и чертов Медведь оживился:

— Что с тобой?

— Отстань, Сезар, — беззлобно простонала, принимая возвращение его близости.

— Не могу, Дана, — и он уткнулся носом мне в шею. — Мне нужен твой запах. Я боюсь не проснуться…

Я зажмурилась, тяжело сглатывая, пытаясь вместить такое простое и страшное признание.