Громовая жемчужина

Анна Гурова, 2008

Единственный уцелевший наследник Лунной династии Ким становится послушником монастыря Каменной Иголки. Однако враги, люди и демоны, преследуют его и в обители монахов. Ким еще не знает, что он – ключевая фигура в большой игре забытых киримских богов, цель которой – уничтожение империи.

Глава 3. Путь на вершину.

Ким и старец Чумон шли через ущелье. Ручей, стиснутый гранитными берегами, звенел и булькал, стены ущелья круто уходили вверх. Каждый шаг, каждая упавшая капля будили эхо. Утренний туман уже рассеялся, но возле ручья всё равно было промозгло. Впрочем, Ким давно уже вспотел, утомившись скакать с одно скользкого камня на другой. Его ничуть не подбадривала мысль, что это только цветочки, а основные трудности впереди. Им предстоял долгий путь через перевал в соседнюю горную долину, где старик присмотрел заветное осиное гнездо.

Чумон шустро ковылял впереди, как всегда скрючившись и уткнувшись в землю. При этом скитник что-то монотонно бормотал себе под нос.

–… насекомых — сто названий; рыб и морских гадов — пятьдесят девять названий; змей, включая безногих ящериц — семнадцать названий; драконов, включая окаменевших — девять…

— Простите, учитель — а что вы такое перечисляете? — заинтересовался Ким.

— Список тварей, содержащих полезные ингредиенты для различных снадобий, который тебе надо будет выучить к завтрашнему дню. Да не как Канон Бессмертному Целителю, а дословно. Пока категориями, потом — по наименованиям.

— Так это вы мне урок проводите, что ли?

Ким мысленно обругал себя за любопытство, но было поздно.

— А как же! Запоминай дальше. Моллюски морские, что в ракушке — двадцать девять наименований. Земноводные без чешуи — семнадцать. Птицы, с ними же летучие мыши и нетопыри — девяносто пять…Домашние и дикие животные — восемьдесят шесть. Люди…

— Как — «люди»?!

— Что ты орешь? Чем человек хуже прочих тварей? В медицине мы используем волосы, ногти, пять основных жидкостей, помет…

— Тьфу!

— Эх, молодо-зелено… Помет — это дар богов!

Чтобы подчеркнуть важность затронутого вопроса, Чумон даже остановился и обернулся к послушнику, воздев палец к полоске голубого неба наверху.

— Нельзя недооценивать такую вещь, как помет! Без него, чтоб ты знал, не обходится почти ни одно лекарство. К примеру, голубиный помет — прекрасное противонарывное средство. А летучая мышь? Ее несравненные испражнения, высушенные и размельченные в порошок, считаются одним из лучших средств от потения…

— Я уж лучше попотею.

— Если хватит времени, — проигнорировав замечание, продолжал Чумон, — на обратном пути завернем в одну пещерку, и я покажу тебе, как правильно собирать свежее…

— Нет!

— Да, — старец, не слушая возражений, быстрым шагом направился дальше.

Вскоре берега сошлись, и ручей как-то незаметно нырнул под землю. Тропинка теперь вела круто вверх среди нагромождения камней, наводящего на мысли о сухом русле. Путешественники лезли, перебираясь с валуна на валун, хватаясь за пучки травы и ветки плюща. В другое время такое лазание доставило бы Киму большое удовольствие. Но не сумрачным утром, когда перед носом мелькают грязные пятки наставника. Чумон со звериной ловкостью перескакивал через трещины и безошибочно выбирал самое удобное место для очередного шага. В отличие от него, Ким то и дело ошибался, и только шипел от боли и досады, когда удобный с виду камень неожиданно переворачивался или ускользал из-под ног.

— Стой! — заорал неожиданно Чумон. — Куда полез?!

Ким послушно замер, гадая, что стряслось, но старик, оказывается, обращался вовсе не к нему. Распластавшись на камне, он по плечо засунул руку в заросли плюща, и выудил оттуда небольшого ежа.

— Итак, рассмотрим сию тварь, — торжественно сказал Чумон, демонстрируя ежа Киму. — Кожу и мясо применяют в качестве кровоостанавливающего и бодрящего средства…

— Чего-чего?

— Если ты устал и ранен, то нет ничего лучше ежа, чтобы обрести утраченные силы, — ну, конечно, кроме осиного гнезда. Ежатина большим успехом пользуется в войсках, как питательная добавка к вяленой конине и прекрасное средство от дизентерии. Также еж полезен при чахотке, проказе и неврастении в сочетании с другими лекарственными средствами. Обладает кровоостанавливающим действием. Мясо ежа употребляют в вареном, соленом или сушеном виде вместе с водой, в которой оный варился.

Ким с сочувствием глянул на ежонка. Тот, как будто понимая, что ему грозит, свернулся на ладони Чумона в клубок, выставил иглы и зафыркал.

— Нет, нет! — старец несколько раз легко провел пальцем по иглам в направлении роста, успокаивая зверька. — Запомни, мальчик — еж должен быть пойман и приготовлен в хорошем настроении, иначе его мясо станет ядом.

— Интересно, как его приготовить, этого ежа, чтобы он остался в хорошем настроении? — язвительно спросил Ким.

— Так в этом и есть высокое искусство зельеварения…

Ежонок увлеченно обнюхивал ладонь скитника, явно нацеливаясь опробовать ее на вкус. Чумон приподнял его, повертел, потыкал пальцем в брюшко.

— Мелковат… Ладно, пусть бежит. Ежа надо употреблять свежим, а у нас такой насущной необходимости нет.

Отпустив ежа в заросли, скитник с послушником двинулись дальше. Когда впереди замаячил просвет, Ким задал вопрос, над которым размышлял всю последнюю часть подъема.

— Учитель, вы ведь монах. Здесь, на Иголке, мясного даже по большим праздникам не едят… Как же насчет убийства живых существ на снадобья?

Чумон остановился на последнем валуне, глядя сверху вниз на послушника.

— Все живые существа когда-нибудь умрут, — сказал он. — Живое становится мертвым и снова оживает, этот круговорот происходит постоянно и не имеет конца. Сам факт смерти значения не имеет. Важно — как они умрут. И еще важнее — для чего. Важно, заметь, не столько для жертвы, сколько для убийцы. Бывает смерть во зло, а бывает и во благо… О, смотри, какой чудесный паук!

Старик вытянул перед собой руку, по которой полз мохноногий паук-крестовик, полюбовался на него, и скинул его на Кима. Ким попытался увернуться, потерял равновесие и с криком сорвался с камня в поросшую ежевикой расщелину. Упругие колючие ветки смягчили падение, но Ким этого не оценил — ему показалось, что в него вцепились несколько тысяч пауков, а может, даже сколопендр.

— Лесные и горные пауки, — невозмутимо произнес старец, когда умолкли вопли и проклятия, и ободранный, окровавленный Ким выбрался, наконец, из ежевики, — также употребляются как прекрасное кровоостанавливающее средство. Не могу не упомянуть об аналогичных свойствах толченого панциря черепахи, раковины устрицы и, разумеется, сушеного осиного гнезда. В данном случае могу только пожалеть, что мы слишком рано отпустили ежа. Отвар…

— Спасибо, я потерплю, — прохрипел Ким, выдергивая из себя шипы.

Каменный завал наконец закончился. Сразу за сухим руслом началась тропа, уводящая в лесистое ущелье. По обе стороны тропы вздымались лесистые горные склоны. Чумон остановился, чтобы передохнуть, жестом велел послушнику обернуться. Ким глянул назад — и даже ахнул от восхищения. Монастырь Каменной Иголки был виден как на ладони. Главный храм с многоярусной башней и окружающие его островерхие крыши казались расписными парусами волшебного корабля, плывущего по волнам редеющего розоватого тумана. Над горой всходило солнце, играя на золоченых черепицах.

Ким так загляделся, что забыл о своем наставнике. А когда оглянулся…

То, что старец Чумон совершенно не запыхался после тяжелого подъема, Кима уже не удивляло. Но такого он не ожидал даже от него! Чумон стоял на одной ноге, поджав другую к самому паху, оттопырив зад, сложив руки на спине и откинув голову назад. В этой нелепой позе он стал очень похож на цаплю, которую, по всей вероятности, и изображал.

— Отдохнем, — сказал старец, покосившись на Кима. — Встань как я.

Ким пожал плечами, поджал ногу — и немедленно упал. Вторая попытка оказалась более удачной — Ким успел в точности скопировать позу старца, прежде чем свалился.

— Пока не отдохнешь, дальше не пойдем, — заметил старец, за все это время ни разу не шелохнувшись.

— Ну почему я должен отдыхать именно в этой позе? — вспылил Ким. — Мы все утро лезем вверх и вверх, по вашей милости я упал в тот проклятый куст, теперь хочу только одного — лечь и помереть! А вам бы только надо мной издеваться…

— Ты когда-нибудь наблюдал за цаплей?

— Нет, конечно!

— Так понаблюдай. Она часами стоит на одной ноге, не уставая. Почему? Потому что она умеет управлять источником силы в своем теле. Поджимая ногу, она не дает силе вытекать снизу, а запрокинув голову — улетучиваться сверху. В такой позе ты отдохнешь в десять раз быстрее, чем валяясь на скалах и позволяя своей силе беспрепятственно вытекать из тела в пространство.

Закончив наставление, старик поменял ногу, переложил руки и добавил:

— Но поскольку источники силы тебя нисколько не волнуют, скажу проще: быстро вставай как велено, ленивый мальчишка, не то я тебя так подбодрю, что до самого осиного гнезда будешь бежать вприпрыжку, держась за бока!

Ким, поминая бесов, принял нужное положение, для устойчивости опершись локтем о ближайшее дерево. Старец же сделал вид, что этого не заметил. Сделав трижды по восемь вдохов и выдохов, Чумон выпрямился.

— Ну что, отдохнул? — спросил он.

— Кажется, да… — с удивлением ответил Ким, опуская ногу и расправляя плечи. — Как это может быть? Я же не делал ничего особенного… Это всё вы устроили, да?

— Нет, ты сам. Я слегка помог — просто чтобы показать тебе возможности твоего собственного тела и духа. Как отдохнуть за считанные мгновения. Как не испытывать усталости, прошагав целый день — или наоборот, просидев целый день в засаде на дереве. Как прогнать сон — или наоборот, мгновенно погрузиться в него. Как замедлить или вовсе остановить биение сердца…

Они снова отправились в путь. Теперь, по сравнению с каменным завалом, он казался приятной прогулкой. Тропа полого уходила вверх. В горном сосняке перекликались птицы. Солнце поднялось высоко, заливая лес золотистым светом.

— Вот и перевал, — сказал Чумон. — Еще немного осталось.

— Подождите, — сказал Ким. — То, о чем вы рассказываете — это какое-то тайное искусство?

— Никакой особенной тайны в этом нет.

— Но почему бы тогда не лечить людей этим искусством, а не вонючими зельями? Почему этому не учат… например, воинов?

— Некоторых учат, — ответил Чумон довольно сухо. — Управление источником силы — это не наука целителя. Так ты сможешь вылечить только себя. Впрочем, если ты его освоишь, считай, полдела сделано. Врач должен сам по себе стать самым совершенным инструментом для лечения. По одному взгляду на больного нутром ощутить, какого элемента ему не хватает, и сразу вспомнить, в каком из живых существ он присутствует в избытке. Тут тебе и пригодится знание о вонючих зельях. Когда ты разовьешь в себе это чувство, сможешь назвать себя истинным целителем.

— Вас послушать, это так просто…

— Не сложно, но неприятно. А порой и больно. К тебе приходит страдающий человек, и ты проживаешь его болезнь вместе с ним, — Чумон хихикнул. — Ты удивишься, на что только не пойдет целитель, чтобы избавить от боли себя.

— Я никогда не слышал о таких целителях.

— Это я так лечу. И ты… возможно, когда-нибудь.

— Но я никогда не хотел стать целителем, — с сомнением сказал Ким. — Ха, мне это даже и в голову не приходило! Я всегда думал, что стану воином…

— А монах — тот же воин, только враги у него не от сего мира, — подхватил Чумон. — Вижу, вижу, что из тебя растили воина… в отличие от твоего якобы брата Рея. Задачи воспитания воина и целителя, как ты понимаешь, противоположные. Но все может измениться в одночасье. Когда ты хоть раз сумеешь почувствовать боль другого человека как свою…

Сосновый лес становился всё светлее. И вот тропа взбежала на пригорок. Ким и Чумон оказались на краю обрыва, с которого открывался вид, кажется, на весь горный край Чирисан. Горы справа и слева, и под ногами, и близко, и вдалеке. Позади — громада Каменной иголки, с ее снежными пиками и ледниками. Впереди — словно разбушевалось зеленое море. Лесистые вершины, одна за другой, до самого горизонта.

— Здесь заканчивается территория монастыря, — сказал Чумон. — Видишь часовенку в тех кустах? Тут — невидимая граница, непроницаемая для внешнего зла. А нам с тобой путь дальше, в ту долину…

От часовенки тропа раздваивалась и уходила в разные стороны. Влево — хорошая, утоптанная, на которую и указал старец Чумон. Вправо, куда-то к самому обрыву — заросшая, едва заметная.

— А вторая тропинка куда ведет? — заинтересовался Ким.

Чумон поморщился.

— Туда, — сказал он, указывая вниз, где теснились зеленые лесистые горы с красноватыми проплешинами гранитных скал. — В Горы Цветов.

Облака ползли по самым макушкам зеленых гор, словно овечьи стада, перетекая с одной вершины на другую. Ветер вдруг принес снизу странный мелодичный стон, похожий на обрывок хорового пения. Но сколько Ким ни прислушивался, больше звук не повторился. «Показалось», — решил он.

— Вообще-то, по этой тропе можно кружным путем пройти до самого Юлима, — говорил тем временем Чумон. — Дней восемь-десять — и попадешь в обитаемые места. Но мы туда не ходим.

— Почему? — рассеянно спросил Ким, вслушиваясь в шелест ветра.

— Нельзя. Запрещено.

Ким встрепенулся.

— Как это — запрещено?

— В этих прекрасных горах, — сказал скитник, — живет… некое зло. Горы Цветов вроде как необитаемы. Деревень там нет, только птицы, кабаны да олени. Но иногда путник уходит этой тропой — и больше его никто никогда не видит.

— Почему?

— Потому что не надо туда ходить.

— Но должны же быть причины! Демоны, оборотни, людоеды… да просто хищные звери? Тигры, например?

Чумон хмыкнул.

— Единственный на весь Чирисан тигр живет у нас, на Каменной Иголке. И потом, после хищника хоть что-нибудь, да останется. Следы крови, обрывки одежды, кости… Но там не остается ничего. Человек исчезает бесследно.

Ким с удвоенным интересом уставился на лесистые вершины. Чумону этот интерес очень не понравился.

— Ладно, — сказал он, — вижу, ты не осознал. Давай я тебе кое-что покажу. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Они подобрались к самому краю обрыва и легли в колючей траве. Тропинка круто устремлялась вниз и исчезала в зарослях. Далеко внизу серебрилась и шумела текучая вода.

— Видишь ручей? За ним — полянка. Вот там, возле самых деревьев…

— Ага, вижу! Межевой столб.

— А на столбе… ты приглядись, приглядись.

Ким нахмурился.

— Кажется, там кто-то привязан. Какой-то зверь, что ли…

— Не какой-то, а мертвый. Его принесли в жертву — скорее всего, демону, охраняющему границу. Демоны любят кровь и страдания жертвы… особенно если они были долгими.

— Это всего лишь зверь, — неуверенно сказал Ким.

— А если там человек? Ребенок?

Ким пожал плечами. Расстояние было слишком велико, чтобы утверждать что-то наверняка.

— Человеческая жертва гораздо ценнее, ты должен это понимать — ведь ты родом с варварского Кирима. Да, кстати. Особенно опасны эти горы для монахов с Иголки. Обычный путник, может, еще и пройдет, а монах — никогда…

Последние слова старца Ким не расслышал. Горы Цветов вдруг показались ему живым существом, огромным мохнатым зеленым зверем с золотистыми глазами, затаившимся в облачном тумане.

— Пошли, — старец дернул его за руку, возвращая к реальности. — Осиное гнездо ждет тебя.

Ким поднялся, отряхнул колени и послушно пошел за ним. Только напоследок, не удержавшись, еще разок оглянулся.