Во всем виноваты кувшинки

Анна Данилова, 2023

Женя не могла поверить собственным глазам: прямо перед ней в самолете молодая москвичка Лиза превратилась в старушку-француженку Элизу. Кто и для чего ее обманывает? Что все это значит? Но ей не до безумных фантазий, хватает и собственных проблем: пропал любимый муж, известный адвокат Борис Бронников, кто-то обманом завладел их загородным домом, еще и брат мужа, Петр, скрывает какую-то зловещую тайну…

6. 26 июля 2022 г

Выйдя из маршрутного такси, Мила, нахлобучив поглубже на голову бейсболку, прикрыв козырьком лицо и стараясь не привлекать к себе внимание, а потому даже не спросив у местных обитателей, ехавших вместе с ней до Марфино, где находится скобяная лавка, решила сама заняться ее поиском.

Погода была прекрасная, чуть прохладная. Все вокруг было зеленым и благоухало. Мила, оглядывая дачные окрестности, любуясь домиками с ухоженными участками с садами и ровными грядками, тихо плакала, все еще не в силах поверить в то, где она и зачем сюда приехала. Как, как могло такое случиться, что какая-то гадина приехала к ней, чтобы рассказать о том, что Мила — страшная и бестолковая уродина, от которой ушел ее парень. Что она болтушка, что никаких денег она никогда бы не заработала. Это какой сволочью, стервой надо быть, чтобы специально выведать у Игоря адрес своей соперницы, приехать к ней и застрелить ее прямо в сердце. Именно пристрелить. Или нет, она ее зарезала. Без ножа. Словами, одним своим видом, своим насмешливым и презрительным взглядом, своими стройными ляжками, полной грудью, густыми черными волосами, своей уверенностью и счастьем. Зачем она это сделала? Ну, ушел Игорь от своей бывшей, теперь он с тобой, так радуйся, обнимай его, наслаждайся им, строй планы, угождай ему, давай денег, верь в него, живи с ним, рожай ему детей! Так нет же. Этого счастья ей оказалось мало!!! Она захотела увидеть соперницу и рассказать ей о своем счастье и приказать оставить Игоря в покое. Не звонить ему.

А что Игорь? Тряпка. Почему он сам не приехал и не рассказал ей, что полюбил другую девушку. Ну а если и не полюбил, то просто прилепился к той, что показалась ему более перспективной, денежной, удачливой. Может, она к тому же еще и в постели более раскрепощенная и позволяет ему многое, на что не соглашалась Мила? Пусть. Так скажи об этом, будь ты мужиком! Нет. Просто исчез. Даже не подумал о том, что происходит сейчас с ней? Неужели ему в голову не приходит, что она волнуется за него. Что предполагает самые ужасные вещи, что он мог попасть под машину, что заболел, что операция… Да мало ли какие причины могли быть, которые помешали ему не то что приехать к ней, даже позвонить?! Вот странно было бы, если бы она не стала его разыскивать, обзванивать больницы! А она звонила? Ведь не звонила… А почему?

Мила даже остановилась, чтобы спросить себя, почему она-то сама повела себя не совсем правильно? Неужели внутреннее чутье подсказало ей, что он жив и здоров? Такое может быть? Она же просто сжалась, замерла в ожидании информации о нем. Да и вообще, сколько дней-то прошло? Она и не помнила. Может, неделю она его не видела. И ведь злилась. Получается, что и она вела себя не так, как должна была бы вести себя влюбленная девушка. Так, может, она и не любила его? И изначально злилась, когда он задавал ей слишком много вопросов о деньгах, мол, когда же ты заработаешь эти тысячи евро? Они не говорили о свадьбе, деньгах, о будущем, Игорь был зациклен исключительно на деньгах и постоянно искал способы заработать. И да, он действительно мечтал открыть блинную. Что ж, пусть открывает.

Мила даже не шла, а маршировала, отбивая пятки о твердую дорогу, словно даже и ноги ее злились, а потому сделали ее походку нервной, чрезмерно упругой, жесткой. Она имела самое смутное представление о том, куда она идет и зачем. Хотя воображение и рисовало ей маленький неказистый магазинчик товаров для сада с выставленными по обеим сторонам от двери металлическими тележками с задранными рогами ручек, прислоненными к стене цветными дешевыми тазами, рулонами с пластмассовыми сетками, рубероидом, яркими садовыми лейками…

Она шла по самой широкой дороге, направляясь туда, куда и прочие дачники, и, наконец, оказалась на развилке, как бы в центре садового товарищества, куда сходились дорожки, ведущие к дачам, и где располагалось несколько небольших магазинчиков, беседка с лавками, самодельные, сбитые из досок, прилавки, за которыми дачницы торговали поздней клубникой и зеленью. Загорелая бабушка в джинсовой куртке только и успевала продавать бутылки с домашним молоком. Когда Мила приблизилась к ней, сидящей на старом выгоревшем тюфяке, большая сумка-термос была уже пустой. Молочница была в отличном расположении духа и, пересчитав выручку, аккуратно сложив купюры, сунула в прикрепленную к поясу потрепанную борсетку.

— Здравствуйте… — начала было уже Мила, да вдруг вспомнив, что ее никто здесь не должен вообще запомнить, и что ей нельзя заговаривать об Ольге, хозяйке скобяной лавки, она криво улыбнулась и зачем-то спросила: — Это у вас коровье было молоко или козье?

— Коровье. Козье сын привезет через полчаса. Так что, если нужно, приходите, вмиг все раскупают деткам.

«Какая же ты дура!» — подумала про себя Мила, поражаясь тому, что совершает одну глупость за другой.

Первой глупостью была поездка сюда. Она знала, вернее, чувствовала, что здесь случится что-то ужасное, неотвратимое. Второй глупостью было ехать на маршрутке. Она должна была заказать такси — все же меньше свидетелей. А эта бабка-молочница? Это уже третья глупость. Чуть было не начала расспрашивать ее про Ольгу.

Она уже отошла от молочницы и двинулась в сторону магазинчика с товарами для сада, как вдруг оттуда вышла Ольга. Одета она была, не в пример вчерашнему наряду, просто. Джинсовые шорты, черная майка, растоптанные пыльные кроссовки. Волосы спрятаны под пестрой красной косынкой. Бизнес-леди, одним словом.

Мила метнулась за беседку и теперь наблюдала оттуда, куда пойдет Ольга. И была еще больше удивлена, когда увидела Игоря, показавшегося в дверях магазина.

— Закажи еще два шланга тридцатиметровых, тех, что по акции! — крикнул он вдогонку Ольге. Та обернулась и улыбнулась ласково, как кошечка. Видимо, ее счастье умножилось вдвое, когда она поставила своего любовника за прилавок скобяной лавки. Вот мерзавка! — И препарат против муравьев!

— Хорошо.

И Ольга весело и бодро зашагала в сторону шлагбаума, за которым виднелась лиловая от асфальтовой крошки ровная дорожка, уходящая в густые сады.

Мила двинулась за ней. Ее быстро обогнала парочка подростков, дымящих сигаретами. Они о чем-то весело разговаривали, хохотали, бледный парень-альбинос в очках то и дело пытался обнять длинноногую загорелую девчонку в желтом коротком сарафанчике.

Ольга оглянулась, Мила в это время опустила голову, и потом, уже потеряв интерес к подросткам, прибавила ходу. Буквально через три дачи Ольга вошла в голубую калитку (на ней белела табличка «Виноградная, 13»), подростки, гогоча, пошли дальше, а Мила задержалась.

За металлическими голубыми воротами с калиткой высился двухэтажный аккуратный дом. Не дачка, а именно дом, куда вела желтая газовая артерия. Стеклянная веранда, увитая розами и клематисом, добротная каменная дорожка, ведущая к крыльцу, ступени которого были заставлены горшками с геранями, большие кусты роз поодаль, старые, разросшиеся яблони… Все основательное, красивое, дорогое. Наверняка и в доме так же хорошо, просторно, чисто, с удобными кроватями и диванами; в стиральной машинке стирается белье, в холодильнике стоит большая кастрюля с борщом, контейнеры с котлетами и пюре, а на столе стоит медный таз с недоваренным клубничным вареньем. Вот таким Мила увидела это ненавистное ей хозяйство. И почувствовала, как в носу защипало от близких слез. Ведь здесь, в этом доме, Игорь обнимает теперь другую девушку, целует ее, гладит ее нежно, шепчет в ухо о своей любви и верности, потом просит ее принять определенную позу, которая ему больше всего нравится…

— Уф… — Она принялась глубоко дышать, чувствуя, что еще немного, и она потеряет сознание. Никогда еще ей не было так тяжело.

И вдруг, в какой-то момент, она почувствовала себя необыкновенно легкой, словно кто-то наделил ее силой и уверенностью, она даже перестала чувствовать свое тело, и вся превратилась в невесомое и очень опасное животное. Леопард или гепард? Она усмехнулась, понимая, что это ее состояние весьма обманчивое, кратковременное, что она еще сама не понимает, что с ней происходит, но, скорее всего, ею движет мощное чувство ненависти к этой воровке чужих мужиков, к этой доморощенной бизнес-леди, которую она мысленно уже много раз изничтожила. Как бы не растерять, не расплескать это чувство и не одуматься, не опомниться, а сделать все быстро и правильно. Но как, чем?

Мила остановилась перед крыльцом, задержала свой взгляд на герани, улыбнулась. Вот интересно, если бы у нее самой был такой дом и сад, стала бы она разводить герани? Или предпочла ей бегонии? Хотя да что ей вообще известно о цветах? У нее же и дома нет ни одного цветка, потому что за ними нужен уход, они живые, их надо вовремя поливать… Ей и Игорь еще сказал как-то, что это нехорошо, что у нее дома нет цветов, как если бы она жила здесь временно. А что, если он сказал не просто так, а вложил в эту фразу что-то поважнее простого комментария? Что, если он примеривался к ней, как к будущей жене, и это отсутствие комнатных растений в ее доме стало большим минусом ей, как женщине и хозяйке, как будущей матери? А вот встретил Ольгу, возможно, в маршрутке или еще где, она пригласила его, красивого парня к себе домой, может, попросила помочь обрезать дерево или выкопать поросль, подправить забор за деньги или… Словом, заманила парня к себе, накормила вкусно, показала спальню, а заодно и себя целиком, а потом и рассказала о себе, о своих магазинах, дала ему понять, что у нее и денежки водятся, и кредит ей одобрили, и что кафе хочет открыть, а он тут же ррраз (!!!) — и свою идею с блинной подкинул… Она как представила себе уютное кафе со столиками, стопки горячих блинов, банки с вареньем, довольные лица посетителей, постоянно растущий счет в банке, так и поняла, что надо брать быка (то есть Игоря, потенциального работника) за рога и открывать свой бизнес. Вот так все и сладилось.

А это ничего, что он любил ее, Милу? Что она любила (а может, и сейчас еще любит) Игоря, и у них могло быть будущее, дети? И та же блинная, если бы он только подождал немного, хотя бы месяц-полтора? Откуда им обоим знать, где она собиралась заработать и каким образом? Да каких только способов заработать нет! Главное — вовремя сориентироваться и принять решение. А деньги у нее будут. Обязательно будут. Гарантированно. И с минимальными для нее затратами. Вернее, совсем никакими. Да ей просто повезло, что она встретила таких людей, которым деньги некуда девать!

Под яблоней на столике кто-то, видать, мастерил скворечник. Он был почти готов, его оставалось только раскрасить, о чем свидетельствовала коробка с тюбиками масляной краски: красная, зеленая, белая. Скорее всего, скворечник мастерил Игорь, а вот раскрашивать его планировала Ольга.

Здесь же на столе лежал молоток и коробка с гвоздями, плоскогубцы. Вечером, после работы, утомленные, но довольные, они бы поужинали на веранде, посидели бы за столом под яблоней, Олечка раскрашивала бы скворечник цветочками, да веточками с красными ягодками, Игорь хлестал бы пиво, улыбался ей влажными губами, пытался выяснить, поступили ли денежки на счет, прошелся бы по выручке в магазине, рассказал бы какую-нибудь совершенно неинтересную историю о том, как, будучи временным продавцом (скорее всего, Ольга поставила своего любовничка за прилавок, чтобы заменить постоянного продавца), ему удалось продать несколько шлангов, садовую тачку или три топора с молотками…

Так. Стоп. Топор или молоток? От топора будет много крови.

Она решительно взяла в руки молоток и засунула за пояс, спрятав под футболку. Быстро поднялась на крыльцо и позвонила в дверь. Почти сразу же сама открыла дверь и крикнула в кондиционированную прохладу дома, где пахло почему-то чесноком (должно быть, Олечка маринует курочку к ужину):

— Ольга, это Мила. Выйди, пожалуйста, на минутку. Я привезла кое-какие вещи Игоря!

Она мгновенно возникла на пороге. Глазищи — выпученные, испуганные, удивленные. Даже рот открыла от удивления. Миллион вопросов сразу заклубился в голове: как нашла нас, что ты здесь делаешь, какие еще вещи?

Мила даже не сразу и поняла, реально ли она с размаху хряснула молотком по голове Ольги, или же, как это она обычно делала, — вообразила себе это движение.

Ольга упала. Тяжелая, неуклюжая, сначала сложилась пополам, а потом кубарем, неловко взмахнув длинными и какими-то сухими, как деревянные палки, ногами, перевернулась и, со всего маху впечатавшись лицом прямо в острый край каменной ступени, рухнула прямо к ногам Милы.

Мила быстро перевернула ее, чтобы увидеть лицо Ольги. Прямо как в кино — расквасилось, засочилось кровью. Нос съехал куда-то в сторону, превратив лицо в уродливую кровавую маску (как в фильмах ужасов!). Поврежденная кожа лица на глазах меняла цвет с розовой до синеватой красноты и фиолетовости.

Мила пощупала ее шею, хотя понятия не имела, где та самая артерия, в которой должна биться кровь, жизнь. И только по полуприкрытым глазам, замершим (ну точно, как в кино!), неживым, она поняла, что Ольга больше никогда не поднимется, не произнесет своими разбитыми толстыми губами ни слова гадости, ни посмеется над ней, и не поцелует Игоря.

Взяв ее руку, пощупала пульс. Его не было. Ольга была мертва.

Надо было ее срочно убирать с этого места. Отволочь в сад, подальше.

Мила взялась за ноги своей мертвой соперницы и поволокла, стащив ее с дорожки, в кусты. Розы, пышные, роскошные, провожая свою хозяйку в последний путь, царапали Милу, словно пытаясь ее остановить. Какая же тяжелая была эта девка! Под яблоневыми и грушевыми деревьями было темно и прохладно, вот туда, в самый конец сада, поближе к кустам ежевики она и отволокла тело Ольги. Как рулон, закатила его в самые ее заросли, повыдирала руками охапки сочных и удивительно красивых папоротников и прикрыла ими труп. Ну вот, собственно говоря, и все!

Она вышла из яблоневых сумерек на солнце, оглянулась, прислушалась. Тишина необыкновенная!

Откуда-то она знала, что нужно делать дальше. Быстро поднялась в дом, в маленькой спальне нашла то, что нужно — белые шорты и черную майку. Это была та самая одежда, в которой Ольга приезжала поглумиться над соперницей.

Мила переоделась во все это, причем, поморщившись, поскольку брезговала, и ей не нравился запах духов, который исходил от вещей, положила свою одежду в зеленый новенький рюкзак Ольги, который нашла в прихожей, бросила туда и ее телефон. Затем, похолодев при мысли, что чуть не забыла сделать самое главное, сунула на самое дно завернутый в полиэтиленовый пакет окровавленный молоток. Спрятав свои волосы под бейсболку, нацепила найденные на кухне на столе женские солнцезащитные очки, взглянула на себя в зеркало и подумала, что на нее смотрит живая и здоровая соперница. Подумала, что любая стройная девушка примерно такого же роста, как Ольга, одетая в ее одежду, могла бы сойти за нее. Промелькнула мысль: не забыть бы уже дома избавиться от Ольгиного рюкзака… Это сейчас он ей нужен, чтобы возможные свидетели увидели именно Ольгу, живую и здоровую.

Оглянувшись, она прикинула, до чего успела дотронуться, и принялась влажными салфетками протирать, уничтожая свои отпечатки пальцев, поверхности в доме.

Теперь надо было срочно выбираться из этого садового рая (вернее, ада!). И тут ее взгляд упал на велосипед, прислоненный к садовой скамейке. Вот это удача так удача! Женский спортивный велосипед. Скорее всего, Ольгин. На нем она разъезжает по Марфино. Возможно, планировала купить такой же, только мужской, и Игорю, чтобы они вдвоем совершали такие приятные велосипедные прогулки. Что ж, теперь не покатаются.

Отворив калитку, она осторожно выглянула на улицу. Никого. После этого вывела велосипед, закрыв калитку, заскочила на него, благо умела кататься с детства, и покатила в противоположную сторону от того места, откуда пришла. Пусть все, кто ее знает, видят, что она жива и здорова, что едет на велосипеде. Только вот куда ее приведет эта дорога?

Ей казалось, что она проехала довольно долго, постоянно куда-то заворачивая, петляя, потом, немного успокоившись, выехала на проселочную дорогу и покатила в сторону железной дороги. Там, не доходя до остановки электрички, она бросила велосипед в кусты, предварительно стерев травой свои отпечатки с руля, затем, устроившись в тени высокого дуба, достала телефон и принялась искать по интернету «такси в Марфино». Нашла сайт, прочла: «Как же вызвать такси в Мытищинском районе? Подмосковье, конечно, это не мегаполис, однако наша служба такси работает аналогично, как в Москве: вызвать авто к установленному сроку можно по телефонам диспетчеров компании, либо непосредственно сделать заказ онлайн на нашем сайте…»

Вот и славно. Она набрала первый же указанный номер и вызвала такси. Машина должна была прийти примерно через двадцать пять минут. За это время она выкурила несколько сигарет и сделала одно важное дело — извлекла из телефона Ольги сим-карту и сломала ее. Сам же телефон, дорогой айфон, положила в сумку — пригодится. Прошло полчаса — машина не приехала. Подождав еще немного, она собиралась было отменить заказ и вызвать новую машину, потому как ждать больше не было терпения, она вся была на нервах, как вдруг увидела мчавшееся прямо на нее по дороге бело-желтое «Яндекс. Такси». Она махнула рукой, машина резко притормозила. Она спросила водителя, может ли он довезти ее до Москвы, и тот весело махнул рукой, мол, садись!

И вот когда она уже села, ее словно кто-то загипнотизировал, и она принялась рекламировать водителю товары из «своего» хозяйственного магазина! Плела что-то о шлангах, ведрах, распылителях, удобрениях… Жаловалась на то, что выручка не очень-то и большая, но вот скоро все в ее жизни переменится, что скоро они с женихом открывают блинную…

А что? Пусть, если будут разыскивать Ольгу, таксист (мало ли как могут выйти на него, может, машина засветится на камерах или кто видел, как она садилась в нее) расскажет, что да, мол, подвозил девушку, хозяйку хозяйственного магазина, что она делилась с ним своими планами. Ее будут долго искать…

На ступенях крыльца крови почти нет, немного брызг, которые Мила протерла влажными косметическими салфетками. Она правильно сделала, что быстро уволокла тело с дорожки. Еще пара минут, и кровь потекла бы из раны на голове. Кровь… Ее капли можно найти на листьях розовых кустов, на траве, земле… Но погода сейчас пасмурная, к вечеру наверняка пойдет дождь, он и смоет все следы.

Игорь, не дождавшись Ольгу, начнет названивать ей, а она не ответит. Тогда он запрет магазин и пойдет домой. Но и в доме Ольги не найдет. Увидит, что велосипеда нет, решит, что она отправилась куда-то по делам, и будет ждать ее до самого вечера, пока не стемнеет. Потом испугается. Возможно, позвонит в полицию или сам отправится туда. Кем же он представится? Другом? Женихом? И что он скажет? Что девушка пропала несколько часов тому назад? Заявление у него никто не примет, скажут, что рановато он всполошился. Игорь вернется обратно в дом, сядет в темноте и будет думать: куда же запропастилась Ольга? Потом включит везде свет (Мила так хорошо представила себе это, что ей стало даже не по себе!) и внимательнейшим образом осмотрит дом. Быть может, обнаружит, что пропали ее белые шорты и черная майка. Что нет рюкзака. И как вот он на это отреагирует? Успокоится, что ну уехала куда-то, мало ли куда. Или же, наоборот, встревожится, подумает…

Эх, надо было хотя бы деньги, что ли, украсть из дома! Не додумалась! И тогда, даже в случае, если труп найдут в саду, подумают, что Ольгу убили с целью ограбления!

Но разве ей до этого было? Разве она планировала убийство? И да, и нет. Если ее когда-нибудь спросят об этом, она и ответить-то толком не сумеет. Она хотела причинить ей боль, этой гадине. И ведь ничего бы этого не произошло, не пожелай сама Ольга ранить Милу. Что она там сказала про ее имя? «Жлобское имя». Людмила. Прекрасное имя. Мила очень любила свое имя. Нежное, ласковое, красивое. Вот зачем она и по имени-то прошлась бульдозером? Осквернила его! Но самое гадкое, что она сделала, это предположила, каким образом Мила планировала заработать пять тысяч евро.

«Глядя на тебя, трудно себе представить, что ты способна за несколько дней (уж не знаю, что это за работа такая, может, в порнобизнесе!) заработать такую кучу бабла».

Вот кто из них двоих догадался до этой мерзости? Игорь или Ольга?

Она сидела на заднем сиденье такси, которое мчало ее в Москву, смотрела на проплывающие мимо нее сады, поля, лужайки и радовалась, когда небо начало темнеть, когда все пейзажи стали сначала четче, ярче, а потом вдруг потускнели, и начался дождь.

Хоть бы посильнее начал поливать, чтобы смыть все следы крови на крыльце, с розовых кустов…

Она удивлялась своей выдержке, своему спокойствию и очень боялась, что в машине с ней случится истерика, что она начнет рыдать, что вообще потеряет сознание. Она вообще-то никогда практически не теряла сознание, но всегда этого безотчетно боялась. Ведь если она потеряет сознание, то как бы умрет на время. Отключится от жизни. И кто знает, как поведет себя, когда очнется. Больше всего ее страшило отсутствие контроля за реальностью.

Возле дома она, выйдя из такси, расплатилась и зашла в супермаркет. Ее прямо-таки тянуло в отдел с бытовой химией. Она и сама еще не знала, что ей нужно. Но бросила в тележку и туалетное мыло, и препарат для мытья полов, кафеля, раковин, зачем-то купила большую бутыль жидкого хозяйственного мыла, средство для мытья посуды, затем перешла на «человеческую» химию — шампуни двух видов, кондиционеры, разные гели…

Что это я? Ведь у меня все это есть?

Очищение. Она хотела очиститься. Получается, что где-то в глубине ее мозга заложены чувства и желания, о наличии которых она и не подозревала. Ей словно подаются команды: раз ты убила человека, испачкала свою душу, будь любезна, отмойся сначала физически, а потом и душевно.

Но разве можно очиститься от сознания того, что ты лишила жизни другого человека? Кто дал тебе право убивать?

Но дело-то было сделано. Труп Ольги, молодой женщины, остывал в тени ежевичных кустов. Теперь будет еще и мокрый — дождь ведь…

Тележка покатила в сторону сладостей. Захотелось выпить горячего чаю с чем-то очень сладким и жирным. Торт, пирожные, печенье, конфеты. Почему бы и нет? Жизнь, может, у Ольги и закончилась, но у Милы-то продолжается. И жизнь эта будет длинная — ведь ей предстоит еще в самом скором времени спасти чью-то душу. Вот только бы ничего не сорвалось.