Умри, богема!

Анна Данилова, 2020

Для одинокой Лары труппа родного театра – единственная семья. Но в семье, как говорится, не без урода, и вот уже самая настоящая трагедия разыгрывается не на сцене, а за кулисами. Актрисам кто-то подливает смертельный яд, супругу режиссера выбрасывают из окна, прима получает удар ножом – и всякий раз где-то рядом находится сама Лара. Может, охотятся именно за ней? Но кто и почему? Возможно, разгадку подскажет письмо французского нотариуса, сообщающего об оставленном Ларе наследстве…

6

День этот, впрочем, как и предыдущий, был наполнен драматическими событиями. Мы все, включая Леву, были возбуждены и напуганы. И хотя он, мужчина, старался не подавать виду, что взволнован, но я чувствовала, как он переживает за меня. И именно поэтому, не забывая, что убить пытались Марину, которая в моей злосчастной дубленке могла быть похожа на меня, он решил сопровождать нас весь вечер.

Вот почему к Сазыкиным мы отправились все вместе.

— Это наш главный режиссер, мне нужно с ним просто переговорить, и все. Но разговор важный. Очень.

Леве этого было недостаточно. Хотя мы с ним были знакомы всего лишь сутки, он имел право на ревность. Однако я была пока не готова рассказать ему истинную причину своего визита к главрежу. Ни к чему ему знать, что я вот так легко, пусть даже и в пользу искусства, могу расстаться с восемью миллионами рублей. Конечно, если у нас с ним все сложится благополучно, он и без того узнает, что я не бедная. Но пока еще рано. Вот почему разговаривать с Володей Сазыкиным я собиралась одна, с глазу на глаз, в его кабинете.

— Вам не кажется, господа, — хихикала за моей спиной Марина, — что наша троица представляет собой уморительное зрелище! Я, раненная в бок, ты, Лара, идешь, хромаешь. И с нами случайно оказавшийся рядом, практически посторонний человек…

Я повернула голову, возмущаясь тем бредом, что она несла. Зачем она так сказала? Хотела поставить Леву в неловкое положение, озвучив его статус так, как она его понимала?

К счастью, Лева сделал вид, что ничего не заметил, больше того, даже поддержал Тряпкину.

— И не говорите, Марина! Вот жил себе спокойно, пока одна прекрасная сумасшедшая не бросилась мне под колеса! Да, Ларочка?

И тут он на глазах растерявшейся и успевшей разозлиться Марины (уж я-то знаю этот ее убийственный взгляд!) обнял меня и поцеловал. Это произошло неожиданно и как бы не вовремя, я удивилась. Но как приятно было! Я вообще не поняла, почему Марина так реагировала на Леву. Быть может, ей казалось, что он мешает нам с ней спокойно и без оглядки реализовать свой план, связанный с наследством, с предстоящей поездкой в Париж? Что ж, тогда ее беспокойство можно было оправдать. И хотя мы с ней о Леве еще не успели поговорить и четкого изложения своих сомнений с ее стороны еще не прозвучало, мне показалось, что я поняла ее. «Ну зачем он тебе сейчас, когда мы летим в Париж?!» Вот как я расшифровала ее тяжелый и полный укора взгляд тем вечером.

Мы поднялись, позвонили, дверь открыла Соня. Она была в курточке лимонного цвета и стояла в одном ботинке, держа в руке второй — то ли собиралась куда-то, то ли, наоборот, только что откуда-то вернулась. Она, такая пышечка, словно нарочно, чтобы подчеркнуть свою полноту, носила пушистые розовые и голубые свитера, широкие джинсы. Мне показалось тогда или моя Тряпкина уже успела облить ее презрительным взглядом?

— Соня, кто там?

— Володя, это Лара пришла! — радостно воскликнула Соня, отвечая мужу.

Сазыкин появился в прихожей в кухонном фартуке — женском, в красных маках — и, смущаясь, сказал, что зашивает брюшко гусю. Пальцы его, оранжевые от гусиной крови, жирно блестели.

— Проходите, что же вы стоите?! Соня, думаю, ты успеешь все-таки добежать до магазина… — И обращаясь к нам с Мариной: — Чай закончился, все банки пустые… — Напоследок жене: — И яблок купи, Сонечка, пожалуйста!

Все знали, как Сазыкин любит яблоки. Яблочная душа. Постоянно, что бы ни делал, грыз яблоки.

— Я мигом! — улыбнулась Соня. — А вы раздевайтесь, проходите!

Соня убежала, а Володя помог нам всем раздеться, познакомился с моим приятелем.

— Владимир.

— Лев.

Мужчины пожали друг другу руки. Оставив Марину с Львом в гостиной, я решила помочь Володе на кухне.

— Ты прямо как хирург! — сказала я, повязывая вокруг талии фартук и отбирая у главрежа гигантских рамеров портновскую иглу с суровой толстой ниткой, чтобы закрепить шов на брюшке птицы. — Отличная работа. Гостей поджидаете?

— Нет, Лара. Это у меня от нервов. Жор напал. Все подряд ем. А Соня смеется надо мной и кормит меня на убой.

— Да ты не нервничай. Я к тебе с хорошими новостями. Завтра же переведу тебе деньги, куда скажешь. Ты мне номер счета скинь на почту. Я завтра пойду в банк и сама все сделаю. Сумма-то крупная. Возможно, придется оформлять какие-то документы. Может, завтра деньги и не придут, но уж подождешь пару дней, если банковским переводом сделаю. В любом случае доход у меня легальный, так что с этим проблем не должно быть.

— Лара! Господи, ты просто спасаешь меня! — И Сазыкин, чуть ли не плача, бросился меня обнимать.

И надо же было как раз в этот момент на кухню заглянуть Льву.

— Ох, извините… Я просто хотел попросить воды.

Злился ли он на меня? Принял ли дружеское объятие за измену? Не знаю. Но выглядел спокойным. Может, и правда зашел на кухню выпить воды, а может, решил проверить, чем мы с Володей на кухне занимаемся.

— Ох, ты прости меня, Лева, забыла тебя представить как следует. Владимир Сазыкин — главный режиссер театра «Лероле». Надо признаться, я тоже там когда-то служила, но потом вышла замуж…

— Очень приятно, — улыбнулся мой приятель, второй раз за вечер пожимая руку главрежу. — Рад знакомству. Друзей в вашей среде у меня нет, поэтому мне особенно приятно. Я люблю театр. Ну, ладно, я пойду?

Конец ознакомительного фрагмента.