Когда луна окрасится в алый

Анна Кей, 2023

Миром правят боги. Эта истина проста и непреложна. Генко – кицунэ и некогда преданная помощница богини плодородия Инари – была изгнана из Небесного царства за жестокую расправу над людьми, и вот уже две сотни лет живет среди смертных. Йошинори – оммёдзи, вся его жизнь посвящена тому, чтобы уничтожать ёкаев и защищать людей. Он сильнейший, и именно его приглашают в забытую всеми деревню, чтобы разобраться с кицунэ. Вот только врагом оказывается вовсе не Генко. Есть те, кто жаждет возвыситься, сместить нынешних богов и установить собственные правила. И неизвестно, кто окажется победителем в битве между правителями этого мира. Для кого эта книга Для тех, кто хочет погрузиться в японскую мифологию и культуру. Для всех поклонников азиатского фэнтези. Для тех, кто хочет прочитать потрясающую книгу современного русскоязычного автора.

Глава 3. Долгожданный гость

К своим двадцати трем годам Такаги Йосинори вполне заслуженно считался одним из наиболее известных оммёдзи. Согласно записям Бюро, он был сильнейшим пользователем оммёдо за последнюю тысячу лет. Спас императора от проклятия, которое наслала на него наложница Тамамо-но-Маэ — жаждавшая власти кицунэ. Был он известен и своей способностью командовать ёкаями, которая досталась ему по наследству и которую многие священнослужители считали дурным предзнаменованием. Но сам Йосинори полагал, что лучше бы его прославило стремление во всем докопаться до сути, чем то, о чем предпочитали судачить люди.

Он брался за сложнейшую работу, и именно по этой причине Йосинори решил разобраться с демонической лисой в провинции Ямасиро^[27] относительно недалеко от столицы Хэйан^[28], в маленькой деревне в горах, в которой вдруг стали происходить бесчинства нечисти. Он хотел ответов и намеревался их получить.

Все началось с простой, даже случайной встречи. Йосинори в очередной раз проверил состояние здоровья императора и тихо прошмыгнул в проход для слуг, чтобы избежать шквала льстивых фраз от министров и даймё^[29]. Встречные слуги почтительно кланялись оммёдзи, а он молча склонял голову в ответ и шел дальше по своим делам. Йосинори смог беспрепятственно покинуть территорию дворца и направился обратно в храм, где жил сейчас вместе с несколькими оммёдзи Бюро, из которых каннуси выбирали себе учеников. Младшая сестрица Аямэ на днях призвала своего восьмого сикигами и теперь официально считалась второй по силе оммёдзи в стране, поэтому стоило поторопиться завершить дела в храме, а после вернуться в Бюро и лично поздравить ее.

Встреченные им мико, все как одна, низко кланялись и не разгибали спины, пока он не проходил мимо. Мико готовились к празднику Камиари — дню почитания всех богов. И пусть Камиари с размахом отмечали только в храме Идзумо Тайся префектуры Симане и остальным святилищам было сложно достичь такого величия в праздновании, мико и каннуси все равно старались изо всех сил, стремясь выказать свое почтение богам.

Скорая зима обещала быть снежной, но осень, словно решив порадовать празднующих, отдавала последнее тепло. Несколько каннуси размышляли о том, продержится ли хорошая погода до Камиари, или все же стоит поставить на территории храма дополнительные жаровни на случай внезапных холодов.

На фоне одетых в белые и бело-красные одеяния священнослужителей выделялся незнакомый мужчина в простом темно-сером, но добротном кимоно. Йосинори он заинтересовал в первую очередь своим рассеянным, даже потерянным видом, будто впервые был в этом храме, поэтому оммёдзи и подошел к нему, желая помочь.

Мужчина был в возрасте — почтенном, но еще не слишком старом. Немного сгорбленная спина и темный загар выдавали в нем деревенского жителя, который большую часть своей жизни проводит в поле.

— Да осветит Аматэрасу-сама ваш день. — Йосинори почтительно поклонился, приветствуя мужчину, который тут же поспешил вернуть поклон. — Вас что-то беспокоит?

— Почтенный, не подскажете ли, к кому мне обратиться? Меня зовут Ивата Такуми, я староста деревни Сиракава. Уже почти двести лет на землях, где стоит наша деревня, живет кицунэ, и мы никак не можем от нее избавиться. Не то чтобы она очень мешала, но в последнее время стало хуже: земли уже не такие плодородные, живности в горах меньше, да и болезни все чаще стали одолевать.

— Вы уже обратились, Ивата-сан, — мягко и легко улыбнулся Йосинори, тут же располагая старосту к себе. — Меня зовут Такаги Йосинори, я оммёдзи.

Ивата опешил и уставился на Йосинори, вероятно удивленный тем, что столь быстро нашел нужного ему человека.

— Ками все же благоволят нашей деревне, раз вы подошли ко мне, почтенный Такаги-сама! — Ивата глубоко поклонился, выражая уважение, а Йосинори с трудом сдержал тяжелый вздох. Заслужил ли он такое отношение просто за то, что проявил интерес к посетителю, который был настолько растерян, что выбивался из обычной толпы верующих и священнослужителей?

— Я еще ничего не сделал. — Вновь легко улыбнувшись, Йосинори вежливо склонил голову в ожидании, когда тот разогнет спину. — Да и не уверен, что смогу выбраться в ближайшее время: здесь, в Хэйане, я нужен нашему императору.

— Конечно, конечно, — тут же закивал Ивата, глядя на оммёдзи с наивным восхищением. — Да и добраться к нам сейчас было бы проблематично: Сиракава находится в полутора днях пути из Хэйана в сторону Эдо^[30], если ехать более долгой северной дорогой. Там, где сейчас расположился сёгун^[31] Токугава. В это время нас уже засыпает снегом так, что ни войти ни выйти из деревни.

— Как же вы тогда вернетесь домой? — нахмурился Йосинори, чувствуя замешательство.

— Мы, местные, знаем, как обойти особенно глубокие залежи снега. Не слишком удобно это, но ничего не поделать. А вот гостям тяжело приходится.

— Тогда почему вы сейчас пришли просить о помощи, раз никто не сможет добраться до Сиракавы?

— Чтобы по весне, когда снега сойдут, помощь прибыла и перед сезоном посадки избавиться от проклятой лисы! — словно само собой разумеющееся, выдал Ивата. — У нас же как говорят: все планы на год нужно строить в день Нового года!

Йосинори сдержал еще один тяжелый вздох. Такая наивность и вера в лучшее среди деревенских его всегда одновременно и умиляли, и раздражали. Нельзя же быть настолько простыми и безоговорочно полагаться на то, что о твоей просьбе-прошении вспомнят спустя целый сезон. Вот только глядя на Ивату, Йосинори понимал: тот действительно был убежден, что с его проблемой разберутся, что из столицы в забытую богами деревню прибудет оммёдзи или талантливый каннуси — и с кицунэ будет покончено.

Но именно так в итоге и случилось. Ивата во всех подробностях рассказал о бедах своей деревни; прошла зима, уже почти растаял снег, и Йосинори прибыл на своей лошади в Сиракаву, чтобы лично разобраться в происходящем. И, если это действительно будет необходимо, избавиться от кицунэ.

Староста не лгал, когда говорил, что не местные вряд ли доберутся до деревни зимой. С учетом количества снега, который выпал в этом году, наверняка даже деревенским пришлось не сладко, и они оказались отрезанными от остального мира — почти везде, где проезжал Йосинори, снег уже давно сошел, но здесь до сих пор лежали высокие сугробы.

Йосинори повсюду сопровождали любопытные, заинтересованные и даже настороженные взгляды. Он к этому привык. Несмотря на то что оммёдзи помогали людям, им не доверяли, ведь люди, обладающие силой, способной сокрушать демонов, в любой момент могли повернуться спиной к тем, кому помогали еще вчера, и использовать свои способности против них. Хотя зачастую было как раз наоборот: стоило людям получить помощь — как они тут же отворачивались и старались забыть обо всем произошедшем, как о кошмаре. Да и сам Йосинори слишком уж выделялся на фоне деревенских и столичных жителей. Благодаря крови ёкаев, что текла в его теле, он был выше ростом и шире в плечах большинства людей. Конечно, порой встречались по-настоящему могучие люди, но их было не так много, да и они предпочитали скрываться, а не жить на виду. Никто не любил тех, кто слишком отличался.

Вероятно, потому люди не любили и ёкаев — просто не понимали их и желали сохранить хотя бы видимость покоя и стабильности.

Ивата встретил Йосинори как старого друга. Радостно улыбаясь, он почтительно и низко поклонился, показав пример остальным. Лицо Иваты, пусть и счастливое от встречи, осунулось и несло следы усталости и недосыпа. Всего за одну зиму он, казалось, состарился на несколько лет, и значить это могло только одно — произошло что-то серьезное.

— Добро пожаловать, достопочтенный Такаги-сама! — вежливо произнес Ивата севшим голосом, и приветствие тихим эхом отразилось почти от каждого сиракавца.

Йосинори спешился и вернул поклон, бегло осмотрелся и произнес:

— Пусть ками будут вам благоволить. Меня зовут Такаги Йосинори, и я прибыл помочь вам.

Люди распрямили спины — кто медленно, кто проворно, — но выражение глаз не изменилось: в них, как и прежде, отражалось недоверие. Вот только теперь Йосинори еще и отчетливо видел страх. Но боялись они не Йосинори, а чего-то, с чем ему предстоит разобраться.

— Что произошло?

Стоило ему задать этот вопрос, как, казалось, вся деревня напряглась. Каждый кидал взволнованный взгляд на соседа, жался, неловко переступал с ноги на ногу, а женщины торопились скрыться с глаз: прятались за спинами мужей, отцов или братьев, спешили в свои дома. Дурной знак. Очень дурной.

— На прошлой неделе кто-то разорвал на части старика Ясуо, — сказал молодой сиракавец, и в голосе его не было ожидаемых Йосинори тревоги и печали. — Хотя и так понятно, кто это сделал.

Молодой человек был почти на голову ниже оммёдзи, но держался гордо и статно. На бедре — катана, одежда — не по погоде легкая. Не то юноша шел на тренировку с мечом, не то возвращался с нее. Весь его облик так и кричал о жажде мести, желании показать себя и о горячности натуры, а значит, парень мог влезть в неприятности.

— Разорвали на части? — переспросил Йосинори, прекратив рассматривать юношу и сосредоточившись на его глазах — темных, с бушующим в них желанием ввязаться в драку.

— Кицунэ, которая живет в эти горах, наверняка решила развлечься. Для нее не впервой убивать местных, — злобно, ожесточенно выплюнул юноша. Рука его легла на рукоять катаны и крепко ее сжала.

— Это Уэно Тетсуя, несколько недель назад он сам пытался разобраться с кицунэ, но та оказалась слишком грозным противником, да еще и хитрой, — сказал Ивата. — Должно быть, вы устали с дороги. Тетсуя-кун проведет вас к нашему храму и познакомит с каннуси, Такаги-сама. Если вы не против, то останетесь жить на территории храма.

Тетсуя не выглядел так, словно ему хотелось заниматься хоть чем-то, кроме сражений, но он смолчал и только недовольно кивнул, бросив на Йосинори раздраженный взгляд, когда тот ответил, что ему все равно, где жить. Кажется, это добавило оммёдзи немного уважения от деревенских, но не настолько, чтобы они тут же прониклись к нему безоговорочной симпатией.

Местные понемногу начинали разбредаться, перешептываясь между собой и искоса, все еще настороженно посматривая на Йосинори. Он на какое-то время задержится в Сиракаве, а следовательно, познакомиться и узнать о нем побольше они еще успеют. Он был не против. Почти в каждой точке страны к нему относились одинаково, так что не стоило и начинать обращать внимание на происходящее.

— За мной, — буркнул Тетсуя, резко развернулся и направился вглубь деревни.

Легко потянув лошадь за удила, Йосинори пошел за своим сопровождающим, попутно осматривая деревню. Дома здесь преимущественно строили в два этажа, с высокими и крутыми крышами. Улица, по которой они шли, вероятно, была главной, учитывая тот факт, что здания на ней казались более аккуратными, чем те, что стояли чуть подальше, да и возникший по пути рынок — не слишком большой, но все же куда внушительнее ожидаемого — еще работал, что свидетельствовало о состоятельности Сиракавы, несмотря на изоляцию.

А точно ли деревня так уж страдала от происков кицунэ?

Тетсуя шел молча, раздраженно пиная попадающиеся под ноги камни и изредка здороваясь с односельчанами. Один из лавочников настоял на том, чтобы его жена сопроводила оммёдзи в храм, — не иначе, чтобы понаблюдать за незнакомцем и после рассказать мужу о впечатлениях, — и Йосинори не смог отказать, чтобы не показаться слишком грубым и неблагодарным. Остаток пути прошел в таком же молчании, лишь с той разницей, что теперь их было трое.

Красные тории^[32] выделялись на фоне белого пейзажа ярким пятном. Йосинори благодарно кивнул сопровождающей его женщине, а та молча поклонилась и поспешила скрыться из виду, практически мгновенно затерявшись среди домов. Такое поведение он встречал не впервой, но все равно осадок оставался — не то женщины оказывались слишком уж скромны, да и говорить с мужчинами не могли свободно, не то они боялись, что Йосинори был оммёдзи и возвышался над ними подобно горам, которые окружали Сиракаву. Да и тот факт, что ее буквально заставили быть сопровождающей, тоже не особо благоприятно влиял на ситуацию.

Тетсуя же плелся позади, немного отстав по дороге, и по-прежнему недовольно хмурился и молчал. Наверняка он предпочел бы не провожать оммёдзи, а дальше тренироваться, чтобы отомстить лисе. Но все же добросовестно довел Йосинори до тории и остановился, ожидая, когда к ним придет мико или каннуси. Йосинори тем временем обдумывал то, что успел заприметить.

Выглядело это странно. Если кицунэ была столь агрессивной и злобной, то почему же отпустила Тетсую, не оставив на нем ни царапины, но буквально три дня назад зверски растерзала старика? Тетсуя, судя по его агрессивному выпаду ранее, был уверен, что наверняка она наконец решилась показать свой истинный облик, а староста, очевидно, думал, что тогда кицунэ лишь примерялась к силе подающего надежды мальца. Сам Йосинори очень в этом сомневался. Да и глядя на состояние деревни, он начинал склоняться к тому, что вовсе не лиса, а кто-то другой убил местного. Ведь, судя по всему, за последние десятилетия кицунэ не нападала на сиракавцев или же появились причины это сделать? В любом случае до тех пор, пока он не разыщет доказательства, стоит подобные рассуждения держать при себе.

Со стороны храма раздался перестук гэта^[33].

Каннуси Сиракавы был настолько стар, что Йосинори невольно задался вопросом, как этот человек вообще еще жив. Сгорбленная спина застыла параллельно земле, узловатые руки мелко дрожали, а шел он насколько медленно, что и ребенок, только научившийся ходить, смог бы его обогнать. Йосинори терпеливо ждал, когда же каннуси доберется и поприветствует гостя, а затем пригласит его в храм.

— Приветствуем вас, достопочтенный оммёдзи-сама, — прошамкал лишенным зубов ртом священнослужитель, пытаясь поклониться еще ниже, но Йосинори удержал старика, опасаясь, что тот рухнет в снег.

— Да осветит Аматэрасу-сама ваш день, почтенный каннуси, — поклонился он в ответ. — Ивата-сан сказал, что я могу остаться в храме, пока не разберусь с кицунэ.

Каннуси резко поднял на Йосинори нечитаемый, но поразительно острый взгляд, что никак не вязалось с образом немощного старца с замутненными глазами. Покосившись на Тетсую, каннуси кивнул, пытаясь улыбнуться, и негромко ответил:

— Мы будем рады, если вы почтите нас своим присутствием. Меня зовут Джуничи Оота, прошу, следуйте за мной. — Каннуси чуть отступил, безмолвно приглашая войти в храм. — Думаю, ты хотел бы идти тренироваться, Тетсуя-кун. Ступай, дальше мы сами.

Тетсуя словно только этого и ждал — быстро поклонившись, он развернулся и торопливым шагом, изредка срываясь на бег, поспешил покинуть служителей богов.

— Слишком вспыльчив и горяч, но еще не растерял за своим гневом разум и знает, когда стоит отступить, — пробормотал Оота, казалось бы, сам себе, но Йосинори отчетливо понял, что старик говорит вслух специально. — Погибший Ясуо-сан заменил мальчику отца и заботился о нем последние годы. Потому Тетсуя-кун сейчас такой.

Йосинори понимающе кивнул, поклонился перед тории и лишь потом двинулся за каннуси, который уже куда бодрее вошел на территорию храма и остановился у источника, ожидая, когда Йосинори очистится. Оммёдзи быстро омыл руки и рот, вновь поклонился и под одобрительным взглядом Ооты наконец смог осмотреть территорию храма.

Казалось, что внешний мир исчез. Еще когда Йосинори прошел сквозь тории, он отметил, что звуки деревни пропали, сменившись журчанием бегущей неподалеку реки и тихими голосами двух мико, которые подметали двор. Храм казался куда меньше, чем выглядел снаружи, обнесенный высоким каменным забором. Каменные сторожевые лисы храма грозно возвышались над прихожанами и словно предупреждали: не устраивай бесчинства на территории храма. Зал для молитв — хайдэн — казался совсем небольшим, равно как и зал подношений. А вот главное святилище — хондэн — было куда внушительнее. Еще несколько зданий, вероятно, какие-то из них служили жильем каннуси и мико, стояли чуть поодаль.

На территории храма каннуси Оота будто ожил и помолодел на десяток лет. Спина перестала постоянно кланяться земле, дрожь рук ушла, а во взгляде окончательно обосновалась та острота ума, которую Йосинори прежде заметил.

— Не волнуйтесь о своем скакуне, Такаги-сама, мой внук после займется им, — произнес Оота, двигаясь в сторону одного из жилых зданий. — Вещи он тоже принесет, когда расседлает коня.

Йосинори кивнул и пошел за каннуси, который вел оммёдзи к себе домой.

Маленькое жилье не отличалось той просторностью комнат столичных священнослужителей, которые любили говорить, что их достаток является отражением уровня почитания богов. Йосинори считал это простым наживательством за счет подношений, но молчал, как ему всегда велел делать Нобуо-сенсей^[34], обучивший Йосинори искусству оммёдо.

В дом тихо вошла мико с чаем, аккуратно поставила чашки и чайник у небольшого очага, тут же разместила чайницу с маття и так же бесшумно вышла, почтительно кланяясь. Каннуси принялся готовить чай.

Какое-то время они сидели в тишине. Каждый пил чай — на вкус Йосинори, даже слишком крепкий — и не проронил ни слова, но когда чаши опустели, то Оота заговорил:

— Что вы намерены делать, Такаги-сама?

— Разобраться с происходящим, — честно ответил Йосинори, положив руки на колени и внимательно глядя на собеседника.

— Вы убьете лису? — Взгляд Ооты стал холодным, пронзительным и цепким.

— Только если это будет необходимо.

— Это не нужно, — коротко ответил Оота, ставя свою чашу на низкий столик и будто бы немного расслабившись. — Кицунэ не убивала Ясуо-сан.

— Вы так в этом уверены?

Каннуси улыбнулся едва заметно и немного хитро. Глаза блеснули темным огнем, когда он ответил:

— Вы знаете, кому из ками мы поклоняемся в этом храме? Инари-сама. Богине изобилия и плодородия. И поверьте, наши земли столь богаты урожаями не потому, что я хорошо провожу церемонии, а мико идеально исполняют ритуальные танцы.

Йосинори нахмурился, обдумывая услышанное под пристальным взглядом Ооты. Старик продолжал улыбаться, словно ждал, до чего же додумается его гость, и принялся готовить еще по одной пиале чая.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

27

Историческая провинция Японии в регионе Кинки на острове Хонсю. Соответствует южной части префектуры Киото.

28

Прежняя столица Японии и старое название Киото.

29

Крупнейшие военные феодалы средневековой Японии.

30

Название Токио до 1868 года.

31

Военные диктаторы, которые фактически управляли Японией большую часть времени.

32

П-образные ворота без створок в синтоистском святилище.

33

Японские деревянные сандалии.

34

Сенсей — суффикс, используемый по отношению к учителю (в широком смысле), наставнику, преподавателю. Часто употребляется как отдельное слово.