Тени Старого Арбата

Анна Князева, 2021

Следователь из Вязьмы Максим Кречетов приехал в Москву на поиски сына Сергея, с которым он потерял связь. Остановился Максим у своего старого друга Михаила Самарова, крупного бизнесмена, проживающего в старинном особняке в районе Старого Арбата. Самаров собрал под одной крышей многочисленных родственников, но его мечты о дружной семье так и не сбылись: обстановка в доме сложилась совсем не уютная. А потом и вовсе произошла трагедия… Как выяснил Кречетов, это уже не первый подобный случай: дом давно окутан мрачными легендами. Больше ста лет назад предок Самарова, успешный врач, заподозрил молодую жену в измене и задумал жестокую месть…

Глава 4. Грехи и добродетели

Ужин, начавшийся без хозяина, закончился тоже без него. Михаил позвонил жене и предупредил, что задержится.

Кречетов решил, что приятель мог бы позвонить и ему. Но как только он об этом подумал, тот позвонил:

— Прости, друг, что так получилось. Ты спать не ложись, дождись меня, к одиннадцати я буду дома.

Так и вышло. В половине одиннадцатого в дверь комнаты постучали.

— Заходи, — Кречетов поднялся с кровати, на которой лежал не раздеваясь.

Дверь открылась, и в комнату вошел Михаил. Кречетов шагнул навстречу, и они крепко, по-дружески, обнялись.

Не выпуская друга из рук, Михаил отстранился и оглядел его:

— Нисколько не изменился. Такой же перец. Сколько мы не виделись?

— Лет пять или шесть…

— Да нет, больше… Ну, да что про это говорить. Встретились, и то хорошо! — Он распахнул дверь. — Идем! Покажу тебе свои владения.

Они вышли из комнаты к лестнице и стали спускаться вниз.

— Да я вроде все уже видел, — заметил Кречетов.

— Все, да не все… — На первом этаже Михаил провел друга к лестнице, ведущей в подвал. — Иди-иди, сейчас все увидишь.

Лестница оказалась временной, сооруженной на скорую руку, а дверь в подвал была заперта на сейфовый ключ, который Михаил хранил у себя.

— С чего такие предосторожности? — спросил Кречетов, однако, войдя внутрь, сразу все понял.

Это был личный тир Михаила, по стенам которого стояли стеллажи с огнестрельным оружием, а в дальнем конце располагались мишени.

— Недавно выкупил у собственников дома, — проговорил Михаил. — Толком ничего не успел сделать. У предка моего, кому принадлежал особняк, здесь был винный погреб и кладовая для продуктов.

Кречетов шагнул к стеллажу, сдвинул стекло и взял в руки «сайгу».

— Как тебе карабин? — с гордостью спросил Михаил.

— Солидно.

— Долго не решался его купить.

— Почему? — Кречетов прижал приклад к плечу, направил дуло на мишень и прицелился.

— Есть одна проблемка, — сказал Михаил. — Даже при небольшом настреле у него срывает направляющую в ствольной коробке. Вроде и лицензия была на руках, да все не решался. Потом все же купил.

— Понимаю тебя. — Кречетов поставил «сайгу» на место и взял со стеллажа пистолет. — «Смит и вессон»? Есть лицензия?

Михаил ухмыльнулся:

— Да как тебе сказать…

— Ясно, — протянул Кречетов и двинулся вдоль стеллажа. — «Таурус»… «беретта»… «гранд пауэр»… «глок»… Солидная коллекция набралась.

— Люблю оружие, и ничего не могу с собой поделать, — признался Михаил и предложил: — Может, постреляем?

— В другой раз.

— Какой-то ты смурной. Что-нибудь случилось?

— Случилось, — Кречетов опустил голову. — Год назад.

— Прости, что не приехал на похороны.

— Я не в обиде.

— Год прошел, неужели не отошел? — спросил Михаил.

— Я-то — в норме. С сыном плохо. Не может смириться со смертью матери, злится на весь мир и в основном на меня.

— Ты здесь при чем?

— Не уберег, недолечил…

— Глупо.

— Это мы с тобой понимаем, — сказал Кречетов и добавил: — Ему понять тяжело.

— Ничего. Он все-таки мужик. Отхлеяет^[2]. — Михаил задвинул стекло и спросил еще раз: — Может, все-таки постреляем?

Кречетов помотал головой:

— Нет. Не хочу.

— Тогда идем, покажу тебе еще одно помещение. Недавно сломали стену и присоединили его к квартире. Скоро начнем ремонт.

Кречетов пошел за ним без особой охоты, но долг гостя обязывал потакать хозяйской гордости Михаила.

Они поднялись на второй этаж, пересекли гостиную с роялем и древнеримским триклиниумом, миновали библиотеку и вошли во временную дверь, отсекавшую квартиру от новостроя. Там спустились на несколько ступеней и оказались в большой полукруглой зале. Рассеянный свет уличных фонарей придавал помещению таинственность и некую ирреальность. По улице проехал автомобиль, осветил фарами стену, и та словно ожила. На мгновенье почудилось, что на ней движутся люди.

— Играет кто-то… — чуть слышно сказал Кречетов.

— Что? — не понял Михаил.

— Музыку слышишь? Кто-то играет на рояле.

— Нет. Я не слышу.

— Вальс…

— Да нет.

— Неужели не слышишь? Ну, вот же…

— У предка здесь была музыкальная зала. Наверно, танцевали.

Спустя короткое время они вернулись в гостиную, где сидели Юлия и ее мать.

Михаил спросил у жены:

— Кто-нибудь играл сейчас на рояле?

— Мы — точно нет.

— Давно вы здесь? — уточнил Кречетов.

— Минут пять, наверное.

Похлопав друга по плечу, Михаил усмехнулся:

— Вот, видишь. Тебе просто почудилось.

Он подошел к Юлии, взял ее за руку и заставил подняться с дивана.

— Идем спать, уже поздно.

— Мы с мамой разговариваем, — запротестовала она.

— Утром договорите. — В словах Михаила сквозила явная неприязнь к теще. Прежде чем уйти, он бросил: — Завтра увидимся.

Кречетов подошел к дивану и сел рядом с матерью Юлии. Ему казалось, что уйти сейчас было бы нелюбезно. Неловкость ситуации накладывала на него определенные обязательства.

— Напрасно остались, — сказала Ирина Владимировна. — Лучше бы ушли.

— У меня нет дурных намерений, — заметил Кречетов.

— Глупая фраза…

— Если хотите, могу уйти.

— Я не держу вас.

— Спокойной ночи. — Он встал, но Ирина Владимировна вдруг уткнулась в ладони и задергалась в безмолвных рыданиях.

Тяжело вздохнув, Кречетов вернулся и сел к ней поближе.

— Ну-ну… Успокойтесь. — Ему хотелось пожалеть ее, погладить узкую спину, но он не решился. Ирина Владимировна могла неправильно истолковать этот жест. — Воды принести?

— Не надо… — Она подняла лицо, вытерла его рукой и посмотрела на Кречетова. — Простите меня за эту сцену. Перехлестнуло. Так бывает, когда копится, копится, и ты уже не в силах держать в себе.

— Мне это знакомо.

— А на первый взгляд и не скажешь.

— Первый взгляд бывает ошибочным.

— Ценное наблюдение, — не без иронии заметила Ирина Владимировна.

— Могу еще чем-то помочь?

— Вы так спросили, как будто уже чем-то помогли.

— Пришли в себя. Это хорошо. — Он снова встал. — Я ухожу.

— Постойте!

— Что еще?

— Побудьте еще немного.

— Мне рано вставать.

— Поймите… Я здесь одна и никому не нужна.

— На меня вам вряд ли стоит надеяться.

— Вы не очень любезны. — Она смотрела на него снизу вверх, и этот беззащитный, почти детский взгляд заставил его вернуться и сесть на место.

— Мне нужно с кем-то поговорить, — поделилась Ирина Владимировна.

— Говорите.

— Только не подумайте, что я имею на вас виды.

— Я так не думаю.

— Вы немногословны. — Она улыбнулась сквозь слезы, и Кречетов усмехнулся:

— Есть такой грех.

— Это не грех, а благодать, — проговорила она. — Вполне мужская черта — говорить только тогда, когда есть что сказать.

— У вас плохие отношения с дочерью? — спросил Кречетов.

Она смиренно покачала головой:

— Представляю, что вам про меня наговорили…

— Не хотите, не отвечайте.

— У нас были трудности.

— Какого рода?

— Юлия и мой новый муж не поладили.

— Разумные женщины между ребенком и новым мужем выбирают ребенка.

Ирина Владимировна вздрогнула и закуталась в шаль:

— Это жестоко!

— Что именно?

— Жестоко бить по больному.

— Я понимаю. Но, судя по всему, дочери вы предпочли личное счастье.

— Идите к черту!

Кречетов поднялся, решив, что на этот раз с него хватит.

— А вы идите спать, Ирина Владимировна. Я тоже пойду. Спокойной ночи.

Примечания

2

Оправится.