Убийца возвращается дважды

Анна Князева, 2021

Подполковник столичной полиции Анна Стерхова приехала в командировку для расследования архивных дел, в свое время оставшихся нераскрытыми. И сразу к ней обратилась местная жительница Елена Васильевна Колодяжная – она попросила обратить особое внимание на дело об убийстве ее матери. Оно произошло больше тридцати лет назад прямо на глазах Колодяжной, которой тогда было всего десять. Преступника так и не нашли, и женщина до сих пор не могла оправиться после этого чудовищного убийства, оно продолжало преследовать ее даже спустя годы. Анна решила возобновить закрытое дело и заново изучить вещественные доказательства, но оказалось, что они бесследно исчезли из архива…

Глава 6. Кусок памяти

— Мне надо с тобой поговорить, — в трубке прозвучал встревоженный голос матери.

— Что случилось? — Анна перевернулась на бок и натянула на себя одеяло. — Сколько сейчас времени?

— Шесть тридцать.

— Утра?

— Ну не вечера же!

— У тебя злой голос.

— Не злой, а испуганный. Этим утром я заходила в твою квартиру, — сказала мать.

— Зачем?

— Хотела полить цветы.

— У меня нет цветов, мама.

— Да мало ли зачем! Проверить газ, воду, окна.

— Ну, говори…

— В твоей квартире живет мужчина!

Анна откинула одеяло и села в постели.

— Я оставила ключи другу и не рассчитывала, что ты придешь со своими.

Мать многозначительно проронила:

— У вас с ним роман?

— Майор Клейменов — мой коллега из Придивного. В Москву приехал по служебным делам.

— Придивный? Тот самый черноморский городок, где ты отдыхала в сентябре? — Мать разочарованно выдохнула. — Что за времена! Мы ездили на юг и заводили романы, а наши дети едут на юг для того, чтобы встретиться с коллегами по работе.

— Надеюсь, ты успокоилась.

— Как у тебя дела? — спросила мать.

— Еще не поняла. Надеюсь, что все нормально.

— С недавнего времени в твоей жизни только командировки. Зря ты переменила работу.

— Если хочешь сказать что-то конкретное, говори. Мне нужно собираться.

— А твой Клейменов симпатичный мужчина…

— Пока, мама, пока. — Анна дала отбой, но телефон снова зазвонил.

Теперь это был сам Николай Клейменов.

Он коротко справился:

— Не рано?

— Уже не сплю, — ответила Анна.

— Кажется, я напугал твою мать.

— У нее есть запасные ключи и привычка повсюду совать свой нос.

— Мою командировку продлили. Есть шансы дождаться твоего возвращения, — сказал Николай.

— На это не рассчитывай. Я здесь надолго. Что касается квартиры — живи сколько угодно.

— Что, если я возьму и приеду? До тебя всего пятьсот километров.

Она усмехнулась:

— А как же твоя командировка?

— В шесть вечера выеду из Москвы, в одиннадцать буду у тебя.

— Ну конечно, а потом к семи утра вернешься в Москву. Давай лучше отложим это мероприятие.

— Надолго?

— По крайней мере, до выходных.

— Тебя трудно переубедить. — В голосе Николая сквозило разочарование.

Решив не затягивать разговор, Анна пообещала:

— Завтра я тебе позвоню.

Спустившись в фойе гостиницы, Анна встретила Платонова, который сдавал на ресепшене ключи от своего номера. На работу они отправились вместе.

Было еще темно. Ночью прошел снег, высветлив городские улицы. Они шагали по свежему покрову, оставляя черные следы. В сером небе блекло светилась луна, дул сильный, холодный ветер.

Павел поежился, накинул на голову капюшон и проронил:

— Планировал с вами поговорить.

— Давай.

— Кажется, я нашел похожее дело. Все как вы говорили — сентябрь тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, изнасилование и покушение на убийство молодой женщины. Преступник не установлен.

— Стало быть, женщина осталась жива? — заинтересовалась Анна.

— По крайней мере, в восемьдесят девятом была.

— Где и как все произошло?

— Здесь, в областном центре. Насильник подкараулил ее в подъезде многоквартирного дома, когда она возвращалась ночью домой после дежурства.

— Где работала? — уточнила Анна.

— В круглосуточной аптеке.

— Положишь мне на стол это дело, сегодня же его посмотрю. А ты найди эту женщину, может быть, что-то сложится. Да, и узнай адрес аптеки.

— Для начала съезжу на адрес, где она проживала в то время.

— За тридцать два года многое изменилось. Лучше проверь по базе.

— В восемьдесят девятом ей было двадцать три. Могла выйти замуж и сменить фамилию, — заметил Павел.

— Делай как знаешь, но только найди, — закончила Анна.

Незаметно, за разговором, они дошли до здания управления и встроились в очередь сотрудников у турникета. Встав рядом с Павлом, Анна почувствовала, как чей-то палец вежливо стучит по ее плечу.

Она обернулась:

— В чем дело?

Позади нее стоял интеллигентного вида, еще не старый мужчина в пальто и фетровой шляпе.

— Та самая Стерхова? Из Москвы?

— Та самая. А вы кто такой?

Мужчина уважительно поклонился:

— Бернарделли, Иван Лукич.

— Криминалист? — оживилась Анна.

— Так точно.

— А я как раз хотела вас разыскать.

— Вот видите, все совпало, — сказал Бернарделли. — Признаюсь, я говорил с Усковым и предпочел найти вас раньше, чем меня разыщете вы.

Очередь продвинулась, они поочередно приложили пропуска к валидатору турникета и прошли в коридор. Там, не сговариваясь, направились к ее кабинету, дверь которого уже отомкнул Платонов. Он с любопытством оглядел Бернарделли, сел за стол и навострил уши.

— Присаживайтесь. — Анна стянула с себя пальто и бросила его на ближайший стул, там же оставила сумочку. Ей не терпелось переговорить с криминалистом по делу Паниной.

Сняв шляпу, Бернарделли опустился на стул, при этом вид у него был немного взъерошенный. Перехватив ее взгляд, он тут же объяснил свое состояние:

— Чувствую себя виноватым.

— Вижу, что Усков пересказал вам наш разговор, — обронила Анна.

— Теперь могу признаться, что закрытие дела Паниной было непростительной ошибкой. Очень жаль, что по истечении стольких лет уже ничего не исправить.

Нахмурившись, Анна сказала:

— Вы собственноручно подписали заключение об исполнении следственных действий. Я видела вашу подпись. Что ж теперь горевать?

— Разделяю ваше негодование, но мне в то время было всего двадцать шесть.

— При чем тут возраст? — поинтересовалась она.

— Я не имел достаточного опыта, поэтому прислушивался к мнению старших товарищей.

— Тем не менее ответственность за приостановку следствия по делу Паниной в равной степени лежит на вас и на Ускове.

— Вы — жесткая женщина, окольными путями не ходите.

— У дела был потенциал, а вы его утопили.

— Вот как… — Бернарделли неуютно поежился. — Что ж теперь делать? Как говорится, после драки кулаками не машут. Давайте лучше направим наши усилия в конструктивное русло. Могу я вам чем-то помочь?

— Можете, — согласилась Анна. — Если вспомните обстоятельства и детали убийства Паниной.

— Я понимаю и должен заметить, у меня хорошая память.

Анна раскрыла папку, достала из нее фотографию ножа и положила на стол:

— Откуда он взялся?

— Найден в комнате и определен как орудие преступления.

Она уточнила вопрос:

— Убийца принес его с собой или взял с кухни Паниной?

Прищурившись, Иван Ильич поинтересовался:

— Простите, как вас по имени-отчеству?

— Анна Сергеевна.

— Видите ли, Анна Сергеевна, таких подробностей я не помню. Но по фотографии могу определить: это определенно филейный нож.

— Филейный? Что это значит?

— Для убийства он малопригоден, слишком гибкий и длинный клинок. Если бы это оказался обвалочный нож для мяса, было бы удобнее наносить удары. Вы, наверное, читали в заключении судмедэксперта, что первые удары убийца нанес Паниной в грудь, но они были не смертельными. И только потом он перерезал ей горло.

— И чем же филейный нож отличается от обвалочного? — полюбопытствовала Анна.

Бернарделли провел пальцем по фотографии:

— У обвалочного ножа клинок короче и толще, а на режущей кромке у рукояти имеется ярко выраженный «усик».

— Что-то вроде выступа?

— Ну да. Таким ножом сложно пораниться, «усик» работает как упор для ладони. А вот филейным ножом пораниться очень просто, рука может соскользнуть с рукояти. В таком случае порез неизбежен. Тем более что филейный нож затачивают лучше, чем любые другие.

— Меня интересует только одно. Что это значит в нашем конкретном случае? — уточнила Анна.

— Маленький экскурс: в домашнем обиходе чаще всего встречаются универсальные ножи. Уверен, что такие присутствуют в вашем доме. А вот филейный нож, как и обвалочный, — орудия профессионалов.

— Где их используют?

— На бойнях, мясокомбинатах или в деревенских домах, где после убоя вырезают филе. Возможно, в столовых или ресторанах, куда привозят неразделанные туши.

— Надеюсь, в свое время вы посвятили в эти тонкости следователя?

— Тогда я не обладал подобными знаниями.

Анна взяла паузу, а потом спросила:

— Что с кровью? В деле нет заключения об анализе крови, взятой с ножа.

— Его делали, я это помню, — уверенно сказал Бернарделли.

— Заключение дактилоскопической экспертизы рукояти тоже отсутствует.

— Рукоять ножа была чистой. Прежде чем бросить нож, убийца, вероятно, протер его собственной одеждой. Обычно делают так.

— Хотелось бы прояснить один очень важный момент. Обычно при этом виде убийства и таком количестве крови остаются следы от обуви. Но я не нашла ни упоминаний, ни фотографий.

— Все было затерто половичком. В комнате, в коридоре и на ступенях крыльца.

— А на земле? На мерзлой земле следы могли остаться.

— Этого не было.

— Не было или не проверяли? — Анна в раздражении отбросила фотографию ножа. — Руки бы оборвать тому, кто сделал такие снимки!

— Их делал я, — скромно проронил Бернарделли. — Прошу снисхождения из-за отсутствия опыта. Для меня это дело было первым и могло стать последним.

— Неужели…

— Хотите знать почему? Представьте себе: начало работы в криминалистическом отделе и первый труп. Осматриваю место преступления, вдруг в комнату забредает девочка, дочь убитой, — потерянная, практически обезумевшая. Она останавливается у трупа матери…

— Кто ее туда пропустил?!

— Не знаю, но после этого не то что работать — жить не хотелось.

Анна захлопнула папку и прикинула, о чем еще нужно спросить. Потом со значением проронила:

— Вчера я побывала в хранилище вещественных доказательств.

— Вы мыслите в правильном направлении. По делу Паниной возможны современные экспертизы, — поддержал ее Бернарделли.

— Это вряд ли. — Она покачала головой. — Коробка с вещественными доказательствами оказалась пустой.

Вздохнув, криминалист безрадостно усмехнулся:

— У нас такое бывает. И чаще не по злому умыслу, а по заурядной безалаберности. Не исключаю, что вещественные доказательства по делу Паниной валяются где-нибудь на другой полке без сопроводительного ярлыка и каких-нибудь надписей.

— Будем искать.

— Учитывая объемы хранения, поиски могут затянуться на месяцы, а может быть, даже на годы.

— Что касается девочки, дочери Паниной… — начала Анна, и Бернарделли с готовностью ее поддержал:

— Да-да?

— После перенесенного шока у нее выпал изрядный кусок памяти.

— Мне это известно.

— Следователь привлекал врача-психотерапевта?

Бернарделли покачал головой:

— Насколько я знаю, нет. Теперь это модно, а в те времена редко практиковалось. Но теперь-то вам ничто не мешает. Попробуйте.

— Над этим стоит подумать, — сказала Анна. — Восстановлением памяти занимается врач-гипнорепродуктор. Иногда под легким гипнозом удается восстановить куски воспоминаний, очистить их от придуманного и вытащить из памяти важную информацию. Вот только вызывать из Москвы такого специалиста крайне проблематично.

— Желаете применить гипноз?

— Если только дочь Паниной согласится. Теперь она взрослая сорокалетняя женщина и, возможно, не захочет возвращаться в прошлое.

— Ну, так поговорите с ней, убедите.

— Поговорю. А что касается гипнотерапевта: сегодня же позвоню в Москву.

— Зачем же тащить человека в такую даль? В нашем городе есть прекрасный специалист. Если хотите, дам телефончик.

— Сделаем так, — заключила Анна. — Вы сами позвоните этому человеку и обрисуете ситуацию. В случае, если он согласится, приведете его ко мне. Вопрос финансирования решим, пусть не волнуется.