Воспоминание о настоящем

Анна Козырева

«Меня похитили… Мне страшно»…Главная героиня истории – девушка по имени Ирэн, которая после произошедшей много лет назад трагедии начинает видеть будущее. На дворе 2020 год, Ирэн живет обычной, почти затворнической жизнью. Но в один миг всё меняется, и её мир уже никогда не будет прежним.

Глава II: Предложение, от которого невозможно отказаться

Макс чем-то озадачен, к еде не притрагивается, игнорируя даже эспрессо. Хотя, может, он просто не является любителем кофе. Я свою жизнь без бодрящего напитка и представить уже не могу. Вопреки сильному чувству голода, принесённую еду оставляю без внимания. По всей видимости, чувство страха подавляет голод. Заметив мою отрешённость и равнодушие к пище, Макс распоряжается убрать со стола. На балконе вновь появляется Инна. Проявляя педантичность, она начинает скрупулёзно складывать на поднос фрукты, выпечку, пустую чашку, потом несколько раз вытирает стол.

— Ты довольна размером заработной платы? — задаёт Макс вопрос, обращаясь к девушке.

— Да, меня всё устраивает, — едва улыбаясь, настороженно отвечает она. Вопрос явно кажется ей абсурдным.

— Находишься здесь по собственной воле?

— Да, — удивлённо изогнув бровь, недоумённо смотрит на меня Инна.

— Хорошо, — немного помолчав, Макс утвердительно кивает головой и коротко дополняет, — принеси.

Инна изображает на лице не поддающуюся трактовке эмоцию, забирает поднос и удаляется.

— Для меня стараетесь? — не в силах удержаться от сарказма, заявляю я.

— Мне захотелось, чтобы Инна сама ответила на возникшие у вас вопросы, чтобы не было сомнений в моей честности, — смутившись, видимо, ощутив некую театральность диалога, отвечает он.

— Целый спектакль разыграли…

Чувствую, как на моём лице появляется ядовитая ухмылка.

— Изо всех сил стараюсь быть гостеприимным, — будто оправдывается он.

— Можете себя не утруждать…

По лицу Макса начинаю понимать, что слегка перегибаю палку.

— Я редко себя чем-то утруждаю, — достаточно жёстко произносит он. — Нас ожидает довольно длительное сотрудничество, в ваших же интересах установить со мной доверительные отношения.

Его слова вызывают у меня искреннее удивление. Смотрю на Макса широко открытыми глазами.

— Лично я вам не враг, Ирэн, — заметив мой взгляд и смягчив тон, произносит он.

— Доверительные отношения строятся на доверии, — иронично замечаю я. — Едва ли можно доверять человеку, рабочие отношения с которым начинаются с похищения.

— Абстрагируйтесь от мысли о похищении, — пожимает плечами он.

Думаю, Максу необходима помощь врача. Срочно.

— Иногда у меня создаётся ощущение, что вы не понимаете, о чём говорите, — решаю я деликатно намекнуть о наличии проблемы.

— Вы заблуждаетесь, я владею ситуацией и понимаю, о чём идёт речь. Именно поэтому я столь лоялен к вам.

— Вы проявляете неслыханное великодушие, — с насмешкой делаю я церемонный наклон головы. Будь на мне платье с кринолином, непременно сделала бы книксен.

— На определённый период вам необходимо будет устремить свои чувства, мысли и интересы на достижение конкретной цели, — будто не заметив мой театральный жест, серьезно произносит Макс.

Пререкания могли бы длиться бесконечно долго, но на балконе вновь появляется Инна. Передав Максу интерактивную панель, улыбается ему и, едва кивнув головой в мою сторону, вновь удаляется. Что-то в её поведении меня настораживает. Хотя, пожалуй, странным человек склонен считать всё, чего не может понять.

— Ирэн, вернемся к нашему разговору, — прерывает Макс слегка затянувшееся молчание и кладёт панель на стол.

— Что это?

Не знаю, зачем задаю этот вопрос, и так понятно, что передо мной панель. Предполагаю, она содержит определённую информацию, однако не думаю, что мне действительно интересно, какую именно…

— Можете ознакомиться с содержимым, — придвинув ко мне, отвечает он.

Осторожно беру в руки гаджет. Сердце бьётся учащённо, справляться с волнением становится всё сложнее. Охватывает тревожное предчувствие, а я склонна доверять своим предчувствиям.

— Смелее. Не думаю, что найдёте там нечто новое для себя, — произносит Макс и отходит к краю балкона.

Это почему-то придаёт мне уверенности, и я провожу рукой по панели. Экран постепенно становится ярче, на нём появляется несколько папок. Первой почему-то открываю третью папку снизу. На экране возникает около сотни документов, в том числе мои фотографии в профиль и анфас, некоторые эпизоды биографии, характеристики. Следующий файл содержит ежедневные отчёты о посещаемых в течение дня местах и заведениях. Судя по дате первого отчёта, за мной начали пристально наблюдать около двух месяцев назад. Своеобразное ощущение. Бегло просматриваю остальные файлы, некоторые из них содержат сведения и фотографии с моего личного домашнего компьютера. Возмутительно, противозаконно! Нужно успокоиться, оценить ситуацию. Что я могу сейчас сделать? Полагаю, ровным счётом ничего. Дышать глубже, считать до десяти. Считаю, точнее, пытаюсь считать. Немного остыть удаётся только после двадцати.

— Особенно поражает этот портрет, — увеличивая очередную картинку в стиле абстракционизма, замечаю я. — Отмечу потрясающее сходство…

Макс оборачивается, внимательно смотрит на меня. Разворачиваю панель в его сторону, укоризненно качаю головой. Выдержка Макса достойна уважения. Он смотрит на меня так, словно даёт понять, что это всего лишь цветочки, ягодки ждут впереди.

— Ориентировочный портрет с учётом биометрических характеристик психо-эмоционального состояния в период наблюдения. Его трудно расшифровать без специальных знаний и навыков. Вполне безобидная информация, не стоит драматизировать, — вновь повернувшись ко мне спиной, снисходительно уточняет Макс. — Ирэн, как вы понимаете, мы основательно подготовились к встрече с вами. Мой работодатель — серьёзный человек, предпочитающий, чтобы оплачиваемую им работу выполняли безукоризненно. Несколько месяцев наблюдения за вами принесли свои плоды. Разрешаю вам бесцеремонно прервать мой доклад в случае несогласия с какими-либо фактами.

Сосредоточенно смотрю на него. Этот человек вызывает во мне страх и ярость. Сложное сочетание эмоций. Отвожу глаза в сторону. Он продолжает стоять, облокотившись о перила и устремив взгляд в пространство.

— Ирэн Виленская, 14 апреля 1995 года рождения, — твёрдым уверенным тоном продолжает он. — Не буду углубляться в генеалогические корни рода Виленских, с вашего позволения. Если интересно, можете ознакомиться с данной информацией позже.

— Не поленились даже этим вопросом озадачиться, — язвительно замечаю я, закрывая папку со схематическим представлением родственных связей в виде древа и информацией о близких и не самых близких родственниках.

— Разрешите мне продолжить?

— Извольте. Очевидно, я не в силах заставить вас молчать.

— Спасибо, — спокойно произносит он и сочувственно добавляет: — Вам не было и пятнадцати, когда в результате дорожно-транспортного происшествия…

Макс замолкает… С моими скудными воспоминаниями о том дне он явно ознакомлен… Ставлю локти на стол, склоняю голову, ладонями касаюсь висков. Воспоминания словно ударяют в голову… Дорога, автомобиль, в котором находится вся моя семья, папа за рулём. Смотрю на сестру, она держит в руках любимую куклу. Мне никогда не нравилась эта кукла… На мгновенье отвлекаюсь, отворачиваюсь к окну, вижу вспышку яркого света, ощущаю удар.

Собственно, это всё, что я помню. Поднимаю голову, закусив губу, провожу пальцами по верхней боковой части панели. Макс продолжает молчать, предоставляя мне время. Он не решается упомянуть о том, что было дальше. А дальше я с серьёзной черепно-мозговой травмой оказалась в больнице, где двое суток не приходила в сознание, находясь в состоянии комы. Только всё это мелочи по сравнению с тем, что мне пришлось пережить очнувшись…

Верчу в руках панель. Благодаря спасительному свойству памяти из того периода, помню, к счастью, довольно мало. Но и обрывков воспоминаний достаточно, чтобы в глазах закипели слёзы.

Придя в себя в больничной палате после комы, я была растеряна и напугана. Хотелось увидеть родных, убедиться в том, что они не пострадали, пожаловаться на свое состояние. Но никто не приходил… Никто не пришёл ни в тот день, ни через три дня, ни через неделю. Врачи продолжали лгать, убеждая, что родных просто не пускают ко мне в целях повышения эффективности лечения. Но я помню их сочувственные взгляды… Сомнения терзали. Тогда я впервые в полной мере ощутила социальное и духовное одиночество. Меня держали в неведении относительно судьбы близких людей, опасаясь, что ослабленный молодой организм может не выдержать нового стресса. В больнице провела почти месяц, врачи тогда буквально сражались за мою жизнь. Наконец я узнала, что по вине водителя, не справившегося с управлением грузовиком и выехавшего на встречную полосу, мои родители и маленькая сестра погибли. Мне больше не хотелось жить. Вместо благодарности за спасение я спросила, почему мне не позволили умереть…

За время, прошедшее с момента аварии, я, кажется, научилась абстрагироваться и глушить воспоминания о том роковом дне. Но сейчас слёзы всё же предательски подступают к горлу. Стараясь стойко держаться, чтобы не выглядеть излишне эмоциональной перед посторонним человеком, переключаю внимание на стоящее рядом плетёное кресло. Макс, не оборачиваясь, стоит у края балкона, что позволяет мне немного успокоиться.

— Извините, что мне приходится затрагивать эту тему, и примите мои искренние соболезнования, — тихо произносит он, повернувшись ко мне через некоторое время.

— Продолжайте, иначе этот разговор не закончится никогда, — заявляю я, изо всех сил демонстрируя хладнокровие.

— Излишне упоминать, насколько глубока была душевная травма и горечь от потери любимых людей, — словно заученными фразами начинает изъясняться он.

— Но вы не в силах удержаться и всё же упоминаете об этом, — раздражённо замечаю я. — Благодарю за увлекательную экскурсию по волнам моей памяти, но нельзя ли как-то ускориться?

— Мы полагаем, что первые видения стали приходить к вам именно в тот период. Безусловно, подростку сложно было самостоятельно справиться с такой эмоциональной нагрузкой. Согласно характеристикам из детского дома, вы отличались от остальных детей не только замкнутостью и рассеянностью. — Макс осторожен в высказываниях и тщательно обдумывает, подбирает каждое слово. — Общение любого рода сознательно исключали, сторонились и сверстников, и педагогов, свободное время проводили за чтением книг. Первоначально попытки удочерить вас предпринимались несколькими семейными парами, но эмоционального контакта установить не удалось никому. С дальними родственниками у вас диалога тоже не получилось, забрать вас к себе они не смогли.

К счастью… Мне они никогда не нравились… Интересно, а о том, что я школу бросила, вспомнит? Больше всего меня тогда раздражали бесконечные походы по специалистам, не способным определить, что происходит в моей голове. Я и сама в то время не могла понять, что со мной происходит… Иногда память нещадно возвращает в период отрицания действительности, погружения в иллюзорный мир, где всегда светло, тепло и дома ждут родители… К слову, не самый лёгкий период моей жизни.

Хаотично кликаю на папки, просматриваю файлы. Голова идёт кругом. Заостряю внимание на одной из характеристик. Категоричность суждений, упрямство, бескомпромиссность, импульсивность — отнюдь не исчерпывающий перечень моих достоинств. Не могу справиться с невольной усмешкой.

— Вас что-то рассмешило? — внимательно рассматривая меня, интересуется Макс.

— Безжалостность суждений, — с наигранной горечью замечаю я.

Оттолкнувшись обеими руками от стола, медленно отодвигаю кресло. Скрежет ножек кресла о пол, бесспорно, действует Максу на нервы, он морщит лоб. С улыбкой смотрю ему в глаза, уверенно беру панель в руки, подхожу к перилам. Макс смотрит на меня безотрывно, следя за каждым движением, и, кажется, понимает, что мне наскучил этот разговор. Держу панель в руке, разворачиваю её экраном вниз и с нескрываемым удовольствием разжимаю пальцы. Макс спокойно провожает взглядом летящий вниз гаджет. Слышен слабый всплеск — устройство исчезает под водой. Макс безразлично разводит руками.

— Надеюсь, у вас ещё есть? — хладнокровно интересуюсь я.

— Не сомневайтесь, — усмехнувшись, парирует он. — Вы с чем-то не согласны?

— Согласна с каждым словом, просто иногда забываю, какой упрямой, бескомпромиссной и импульсивной на самом деле являюсь, — говорю я. Затем вполне искренне добавляю: — Хорошо, что вы мне об этом напомнили.

— Обращайтесь, — любезно замечает он и вновь отворачивается от меня.

Возвращаюсь за стол. Жаль, фрукты унесли…

— Это всё, что вы хотели со мной обсудить, Макс? Открою секрет, зря себя утруждали, собирая столь ценную информацию. — Немного помолчав, дополняю: — Я могла бы сама вам об этом рассказать, если бы спросили.

Макс резко поворачивается ко мне, внимательно смотрит в глаза. Мышцы его лица напряжены, губы крепко сжаты. Он переполнен энергией, разъярён. Наш диалог неприятен обоим собеседникам… Замечательно… Долой маски, хватит играть роль доброго и благородного человека, стремящегося спасти меня и весь мир заодно.

— Сомневаюсь, — не унимается он. — Полагаю, напротив, вы пытаетесь убежать от всех, включая себя, и любые попытки вспомнить или хотя бы задуматься о прошлом активно блокируются мозгом.

— Даже если это правда, не стоит так нервничать, — чуть слышно произношу я. — Вы меня похитили, чтобы поговорить о моем прошлом, основах психоанализа и реакциях мозга?

— Не совсем так, — немного успокоившись, продолжает он. — Но отчасти вы правы. Как я уже говорил раньше, мы планируем использовать ваш дар в своих целях. Но, чтобы научиться управлять этими способностями в будущем, нам необходимо разобраться в прошлом.

«Невозможно работать над будущим, не смирившись с прошлым и не познав настоящего» — будто хорошо заученный отрывок возникает в памяти фраза. Не помню, откуда я её знаю…

— О чём вы говорите? — всё ещё пытаясь отрицать наличие особенных способностей, изображаю я искреннее удивление.

Но Максу, видимо, надоело шутить, пререкаться и ходить вокруг да около.

— Я говорю об умении предсказывать будущее… Не могу достоверно утверждать, каким именно образом вам удаётся видеть предстоящие события: во снах или наяву, когда просто закрываете глаза. Полагаю, видения неподконтрольны вам и являются независимо от воли или желания. Неизменно одно — сопутствующие каждому видению сильные головные боли. Поэтому бесценный дар для вас стал бременем. Нам известно, что несколько раз вы обращались к специалистам с целью освободиться от тяжкого груза воспоминаний, избавиться от бессонницы и головных болей, однако сделать этого, к счастью, не удалось.

— К счастью?

— Конечно, иначе вы бы не оказались здесь.

— То есть, мне стоит воспринимать всё произошедшее как главную удачу в своей жизни?

— Безусловно…

Он точно не в себе.

— Продолжайте, мне становится интересно, — решив схитрить, говорю я.

— Осознав, что потерпели поражение в борьбе с собственным подсознанием, вы попробовали жить обычной жизнью, не обращая внимания на сны наяву и игнорируя уникальные возможности, — смело продолжает он. — В итоге выполнение работы без заключения долговременных договоров с работодателями, парень, который приходит, когда считает нужным, тысячи друзей в социальных сетях стали неотъемлемыми проявлениями вашей совершенно обычной жизни.

— Он приходит, когда я хочу его видеть, — отвечаю, не выдержав паузы.

— И вас такое положение вещей устраивает?

Молчу, не потому что нечего ответить, а потому что никогда себя об этом не спрашивала. С ним не спрашивала. В моей жизни однажды был человек, который приходил, когда хотел, и я всегда его ждала. Но тогда я была слишком честной, слишком дурой… И он ушёл, и не вернулся, и больше не появлялся в моей жизни… Он был мне дорог, видимо, просто я не была ему достаточно дорога.

— Вы столь же остро, как раньше, ощущаете одиночество и непохожесть на других людей. Мучаетесь головными болями и ночными кошмарами, заглушить которые не способны ни антидепрессанты, ни болеутоляющие, ни снотворные. Может быть, пора принять себя такой, какой вы на самом деле являетесь?

Такое ощущение, что сейчас он даст мне волшебную таблетку, после приема которой пути назад больше не будет. День однозначно не заладился. Но Макса не унять, он продолжает убеждать меня в необходимости стать собой.

— Изменив отношение к дару и воспользовавшись уникальными способностями, вы окажете нам помощь в одном деликатном деле. Мы, в свою очередь, кардинально изменим вашу жизнь, щедро отблагодарив за проделанную работу.

Тут мы и подошли к самому главному… Деликатное дело…

— Что за дело?

— Об этом позже…

Так совсем не интересно.

— Если вам известно, что видения мне неподконтрольны, то как я смогу ими воспользоваться в чьих-либо интересах?

— Я здесь, чтобы научить вас контролировать и трактовать свои видения, — тоном гуру произносит он. Звуки фанфар и барабанная дробь пришлись бы сейчас кстати. Явился спаситель. — Я окажу помощь и поддержку в любых возникающих вопросах. Единственное, что требуется от вас — это искренность.

— Искренность? — едва сдерживаю смех я.

— Надеюсь, Ирэн, вы на неё ещё способны.

— Вы слишком самонадеянный человек, Макс. Однако представим на секунду, что я всё же согласилась на сотрудничество. Как я смогу определить, что из увиденного будет представлять интерес для вас?

— Мною внимательно изучены сведения, предоставленные вами специалистам несколько лет назад во время лечения в одной из специализированных клиник.

— Сомневаюсь, что у вас есть легальный доступ к информации подобного рода…

— Не скрою, над этим пришлось серьёзно поработать.

Макс улыбается, но эта улыбка кажется мне неестественной.

— Основываясь на указанных сведениях, делаю вывод о том, что видения приходят к вам не хаотично, — продолжает он, пока я пытаюсь понять, как интерпретировать эту улыбку. — Видения чётко систематизированы и хронологически последовательны. Я прав?

Задавая вопрос, Макс осторожно потирает ухо, что выдаёт его неуверенность.

— Насколько мне известно, это так, — едва заметно киваю головой я.

— Соответственно, в том случае, если грядущие события и участвующие в них люди имеют к вам какое-то отношение, то видения обязательно это отражают?

Его вопрос ставит меня в тупик.

— Я не помню, чтобы в моих видениях когда-либо отражались какие-то конкретные люди?

— Что это значит?

— Это значит, что я не вижу лиц людей. Максимум, что я могу увидеть, это силуэты, либо услышать голоса. Если человек мне знаком, то, возможно, я его узнаю.

Стоп! Почему я начала с ним это обсуждать? Я ведь отрицала наличие способностей…

— Но в ваших видениях часто появляются реальные люди, которых вы знаете?

Молчу. Ещё не понимаю, как вести себя дальше.

— Я знаю не так много людей, чтобы им часто появляться в моих видениях, — приняв решение не молчать, но и не выдавать секретов, осторожно произношу я.

— А малознакомые люди, например, продавец из пекарни, может появиться в видении? — продолжает он.

— Зачем?

— Допустим, вечером вы увидели, как утром покупаете у него булочки…

— Допустим…

Разговор явно действует Максу на нервы. Но я решаю не останавливаться на достигнутом. Мне нравится произведённый эмоциональный эффект. Интересно, когда он поймёт, что мне доставляет удовольствие его злить?

— И?

— Что и?

— Ирэн, вы издеваетесь? — его голос приобретает агрессивную окраску.

— Нет. Я не понимаю, что вы хотите от меня услышать.

С недоумением смотрю на Макса, изо всех сил пытаясь сдержать усмешку.

— Пытаюсь понять, как люди попадают в ваши видения.

— Я этого не знаю, — отвечаю совершенно искренне.

Тишина, только шум моря и ветер. Очевидно, разговором Макс недоволен, его лицо приобретает серьёзно-сердитое выражение. Может, я веду себя неправильно? Меня всё-таки похитили…

— Ирэн, вы видели похищение? — немного успокоившись, спрашивает он.

— Логично предположить… — бойко начинаю я, но затем, смягчив тон, дополняю: — Если бы я видела похищение, то смогла бы его предотвратить.

— Аварию вы хотя бы видели? — с надеждой спрашивает он.

От этого взгляда становится не по себе.

— Я знала об ударе, дыме и едком запахе гари, о потере сознания…

— Отлично, — искренне радуется он. — Когда вы это увидели?

— За шестьдесят секунд.

— Как вы узнаёте, сколько времени осталось до этого события?

— Я просто это знаю, — и, помолчав, добавляю: — Мне надоело отвечать на вопросы.

— Нет проблем… — неожиданно быстро соглашается он. — Тогда задавайте вопросы.

Молчу, пытаюсь прислушаться к своим ощущениям и понять, удалось ли Максу посеять зерно сомнения в моей голове? Безусловно, он использует сомнительные методы, игры на грани. Но что-то в нём, несомненно… цепляет. Макс благодушно позволяет мне откровенно его рассматривать. И как бы искренне мне ни хотелось принизить его, не могу не отметить мужественные черты лица, волевой подбородок. В зависимости от освещения и эмоций его карие глаза меняют цвет, становясь янтарными. Он, слегка щурясь на солнце, смотрит вдаль. Надо отметить, держится с достоинством, при этом без высокомерия и надменности. Его можно назвать обаятельным, располагающим к общению. Такие люди успешны во всём, легко идут по жизни, не обременены обязанностями или ответственностью… Им многого удаётся добиться, лишь улыбнувшись. Макс переводит взгляд на меня, на его лице появляется искренняя улыбка. Отвожу взгляд в сторону. Он уверен в успехе и собственной неотразимости. Не в этой ситуации, Макс, не в этой…

— Если я солгала, и никаких видений у меня нет и никогда не было? — опустив глаза, спрашиваю я.

Улыбка сходит с его лица. Кажется, он в недоумении. Макс подходит ко мне на расстояние вытянутой руки и наклоняется к лицу.

— А вот этого я не слышал, — шепчет он. — Если сейчас станете утверждать, что не умеете предвидеть будущее, оказались здесь совершенно случайно или не справитесь с возложенными на вас обязанностями, то убедить работодателя сохранить вам жизнь мне будет крайне трудно.

— Какие у меня гарантии, что меня не убьют после выполнения условий нашего договора, или, в случае успеха, не сделают рабыней до конца дней? — приблизившись к нему и пристально смотря в глаза, не громко, но чётко спрашиваю я.

Макс окидывает взглядом балкон, часть дома, дверной проём.

— Никто никаких гарантий вам не даст, Ирэн, — продолжая смотреть мне в глаза, чуть громче, чем ранее, говорит он. — Боюсь, вы сейчас не в том положении, чтобы ждать каких-то заверений. Давайте рассуждать логически. Мой работодатель проявляет гостеприимство и толерантность, позволяя чувствовать себя вполне естественно и свободно, однако не стоит забывать о том, что вас похитили.

— Благодаря вам я об этом никогда не забываю.

— Откуда в вас столько ненависти? Вы ведь даже не знаете меня.

Он замолкает, на его лице искреннее недоумение. А какой реакции он от меня ожидал? Благодарности за то, что моя жизнь однажды утром кардинально изменилась? Признательности за то, что я не знаю, смогу ли вернуться домой и когда это произойдёт?

— В начале нашего общения вы обмолвились о доверительных отношениях, которые должны между нами возникнуть. Начнём, — потирая руки, уверенно произношу я. — Ваше настоящее имя?

— Максимилиан, — отвечает без колебаний, затем иронично добавляет. — Теперь понимаете, как мне тяжело.

— Необычное имя, — только и удаётся произнести.

— Да, мама выбирала.

— Вам оно не нравится?

— Почему вы так решили? — неподдельно удивляется он.

— Вы представились Максом.

— Так удобнее, — пожимает плечами.

— То есть вас все называют Максом? — спрашиваю, немного смягчив тон.

— Нет, — и, громко засмеявшись, дополняет: — Кто-то обращается ко мне исключительно по имени-отчеству.

Его реакцию нахожу весьма своеобразной, но не считаю нужным это комментировать. В голове столько вопросов, что конкретную мысль удаётся сформулировать не сразу.

— Что у меня с рукой? — протягивая запястье, грозно спрашиваю я.

— Хороший вопрос, попробую ответить на него, сведя лукавство к минимуму, — подозрительно витиевато начинает он. — Это то, что не позволит вам уйти раньше, чем мы закончим работу.

— Вы что-то мне ввели?

— Да.

— Что?

— Это полностью безопасно для вашего здоровья.

— Покажите свои запястья, — незамедлительно требую я.

Безропотно подчиняясь, Макс протягивает руки.

— Если это безопасно и необходимо для работы, почему у вас нет таких рубцов?

— В моём случае в этом нет необходимости.

— А в моём есть?

— Да.

— Это какой-то препарат?

— Нет.

— Тогда что же это?

— Система охраны.

— Как действует?

— Лучше вам этого не знать, — усмехается Макс.

— Когда вы это уберёте?

— Когда решу, что вам можно доверять.

— Если этого не произойдёт?

— Вы ведь хотите жить? — задаёт он вопрос, не требующий ответа.

Доступно. Лучше сейчас не концентрировать на этом вопросе все свои силы и внимание.

— Сегодняшнее число?

— Первое августа 2020 года.

Ещё бы знать, какого числа я вышла в пекарню…

— Как долго я провела без сознания?

— Вас забрали из дома вчера утром.

— Где я нахожусь?

— В особняке на берегу моря.

— Как далеко от моего дома?

— Порядка тысячи километров.

Основательно подготовились. Пешком точно не дойду, даже если удастся осуществить побег.

— Кто владелец особняка?

— Мой и, смею надеяться, ваш работодатель.

— Кто он?

— За полтора года нашей совместной деятельности я видел этого человека трижды. Имена, должности, звания, регалии, род занятий мне не известны. Только обсуждение конкретной цели, задачи и гонорара.

— Я — ваша цель и задача?

— Моя цель и задача заключалась в том, чтобы найти человека, обладающего неординарными способностями. Я нашёл вас. Теперь мне необходимо получить ваше согласие на работу, в противном случае искать другого человека с неординарными способностями. Но тогда мне придётся снова тратить время, — задумчиво произносит он, потирая подбородок.

— Чем вы занимаетесь?

— У меня своеобразная работа, как вы успели заметить. Есть неоконченное высшее юридическое образование, но я никогда не работал по специальности. Если не вдаваться в детали, я обладаю незаурядными организаторскими способностями и умею предлагать людям то, в чём они нуждаются.

— В чём они, по вашему мнению, нуждаются…

— Как показывает практика, даже если сразу человек не готов к моему предложению, впоследствии он его принимает с благодарностью.

— Да вы просто волшебник, — изумляюсь я.

— В некотором смысле да.

— И необычайно скромны…

— Нет, скромность явно не является чертой моего характера.

Улыбаюсь. Пока уличить Макса в лицемерии не удаётся, он кажется откровенным.

— Как далеко особняк находится от населённого пункта?

— Если ехать на машине со средней скоростью, то минут сорок. Пешком я отсюда до города ни разу не добирался, поэтому не могу сказать.

— Вы часто бываете здесь?

— Второй раз в жизни. Если вы согласитесь сотрудничать, буду бывать здесь гораздо чаще.

— Я должна буду жить здесь?

— Да, это непременное условие.

Не могу сказать, что это утешает.

— Как долго?

— Максимум два месяца.

— А потом?

— Потом будут другие цели и задачи.

— Я стану рабыней?

— Нет. Взгляните на Инну, она живёт здесь добровольно, как и остальной персонал. Её всё устраивает.

— Я — не Инна.

— Это точно, — сокрушается он.

— В доме много людей?

— Я непременно устрою вам экскурсию и знакомство со всеми обитателями дома.

— Когда?

— Когда это будет удобно мне и вам.

— Почему я очнулась в этой странной комнате?

— Я приехал позже. Не знаю, в доме есть и другие гостевые, — задумчиво произносит он. Затем немного подумав, добавляет: — Моя недоработка, не предполагал, что размещение гостя вызовет у персонала столь серьёзные затруднения…

— Что это за комната?

— Полёт фантазии дизайнера, — разводит руками он. — Согласен, мне тоже больше по душе классический интерьер.

— Вы не боитесь, что меня начнут искать? — усмехаюсь я уголком рта.

— А вы не боитесь, что искать вас не начнут? — не мешкая, отвечает Макс вопросом на вопрос.

Он уверен и спокоен, зная наверняка, что искать меня решительно некому. Ему достоверно известно, что в стремлении ограничить внешние связи я зашла довольно далеко. Живу одна, подруг и близких родственников нет, встречаюсь с молодым человеком раз в месяц (или раз в два месяца — не могу сейчас точно сказать), общаюсь в сети, все вопросы с работодателями регулирую там же. Боюсь, при таких обстоятельствах никто и не вспомнит о моей пропаже.

— Что произошло с похитившими меня людьми?

— Полагаю, это риторический вопрос? Что вам показало видение?

— Я слышала три хлопка, когда мы вышли из заполненного дымом автомобиля.

— Ирэн, я не причастен к вашему похищению, — вполне искренне заявляет он, пожимая плечами. — У меня иные задачи и функции, которые, надеюсь, будут успешно выполнены.

— У меня есть варианты? — вполне серьёзно спрашиваю я.

— Попытка побега, в случае, если она будет предпринята, создаст лишние проблемы, и в первую очередь вам.

— Попытка? То есть вы даже не допускаете мысли о побеге?

— Ирэн, не сочтите за грубую лесть, но вы мне действительно очень симпатичны. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы не допускали и мысли о побеге. Обещаю, что приложу максимум усилий, чтобы эта история закончилась для вас хорошо. Но без чёткого понимания вами ситуации и реальной готовности сотрудничать справиться мне будет крайне тяжело, — задумчиво произносит он после затяжной паузы.

Макс приложит максимум усилий… Забавно… Его мимика, жесты, поза лишены театральности и нарочитости, а слова кажутся убедительными, особенно по поводу проблем в случае попытки бежать отсюда. Умением дружелюбно, но при этом вразумительно объяснять, что дела плохи, Макс, безусловно, обладает.

Пытаюсь убедить себя иронично относиться к происходящему, но страх проникает в каждую клеточку организма, блокируя мыслительные способности.

— Я понимаю, что серьёзные ситуации требуют серьёзного обдумывания, поэтому готов предоставить вам достаточно времени для принятия взвешенного решения.

— Когда мне необходимо дать ответ?

— Через пять минут, — деловито взглянув на воображаемые наручные часы, серьёзно произносит Макс.

С удивлением смотрю на него, сложно оценить степень серьёзности сказанной фразы. Но, по всей видимости, это не шутка.

— Неслыханная щедрость… — почти шёпотом говорю я.

— Время пошло, — ничуть не смущается он, пожимая плечами и оставаясь на том же месте, где и стоял.

— Вы даже не считаете нужным оставить меня наедине со своими мыслями? — округляю я глаза.

— Могу отвернуться, если вас что-то смущает.

Меня смущаете вы! И раздражаете своей бесцеремонностью и отсутствием такта.

— А уйти не можете? — сдержанно формулирую я свое пожелание.

— Нет, — без тени сомнения отвечает Макс.

Тяжёлый случай. Кажется, он откровенно пытается вывести меня из равновесия.

— А я могу уйти в другую комнату?

Указываю жестом в сторону дверного проёма. Надежда на взаимопонимание тает с каждой секундой моего пребывания в этом доме.

— Не вижу в этом необходимости.

Почему этот человек решает за меня? Почему он спокойно рассуждает о моих потребностях или их отсутствии?

— А я вижу, — щурясь и злобно смотря на объект раздражения, изрекаю я.

— Вы тратите драгоценное время на ненужные пререкания. Любому адекватному человеку ясно, что обдумывать здесь нечего.

— Мне ничего не известно об условиях работы…

— Это детали, главное, чтобы вы были согласны использовать свои способности в чужих интересах и получать за это деньги.

— Обычная работа.

Теперь он смотрит на меня с недоумением.

— Если бы работа была обычной, вы бы не оказались здесь.

Закрываю глаза, но ничего не происходит. Вновь задаю себе вопрос о наличии альтернативы. В итоге складывается ощущение, что в моем положении свобода выбора иллюзорна. Что ждёт меня в случае отказа от сотрудничества? Не предполагаю. Но рассказ Макса звучит крайне убедительно, и в части безысходности ситуации тоже. Как минимум, не дальновидно предпринимать какие-либо действия, не зная ни количества охранников, ни степени оснащённости дома датчиками движения и видеокамерами, а кроме того, пребывая в полном неведении, где находишься и как добраться до ближайшего населённого пункта. Не стоит забывать, что похитители наблюдали за мной не один месяц, педантично собирая информацию, поэтому даже в случае успешного бегства, мне решительно некуда идти. Дома меня найдут легко. Дав принципиальное согласие, смогу, по крайней мере, выиграть время, осмотреться, выведать конкретную информацию о похитителях, чтобы затем предоставить эти сведения полиции.

Смотрю на Макса, не думаю, что ему можно доверять. Очевидно, он преследует определённый интерес и тот факт, что пока я попадаю в зону его интересов, отнюдь не повод излишне обольщаться. Посему до стокгольмского синдрома ещё далеко.

Демонстрируя полное равнодушие, Макс широко и бесцеремонно зевает.

— Удалось найти консенсус между внутренним ощущением и объективными обстоятельствами? — Затем, явно не рассчитывая на ответ, молниеносно добавляет: — Идём.

— Куда?

— Проверять на практике твои способности, — отвечает, кивая головой в сторону двери.

Неторопливо направляюсь в указанном направлении. Любезно пропустив меня вперёд, Макс показывает рукой направо. Пройдя часть комнаты, оказываемся на лестничном пролёте.

— Я же не ответила, — произношу в замешательстве.

— Что не ответила?

— Не дала согласие.

— Правда? — неумело изобразив на лице изумление, уточняет он. — Я посчитал этот вопрос решенным.

— Ты ошибся, — возмущаюсь я.

Спускаемся по лестнице. Только сейчас замечаю, что плавный переход на «ты» состоялся.

— Расслабься, будет интересно, — дружелюбно улыбаясь, сообщает он.

— Это меня настораживает больше всего, — скептически наблюдаю я.

— Знакомство с домом и проживающими в нём людьми, пожалуй, оставим на вечер, — задумчиво произносит он. — Предлагаю гораздо более увлекательное занятие…

— Даже представить страшно, — говорю я чуть слышно.

— Долой пессимистичные мысли. У тебя всё получится, — авторитетно заявляет он.