Пасечник

Анна Лебедева, 2023

Обычный советский парень Егор, вернувшийся со службы в армии, не был готов к тому, что вместо СССР его встретит новая страна и новые порядки. И еще он не знал, что станет разменной монетой в руках бывшего друга Лехи по прозвищу «Пасечник». Бандитские разборки? Или вечное противостояние Добра и Зла – между страшными Выродками и светлыми Бессмертными? Повесть охватывает широкие временные рамки: период жизни кровавой графини Батори, годы правления царя Петра Алексеевича, время революции 1917 года, тяжелые годы Великой Отечественной Войны, эпоху СССР. Сможет ли выстоять Егор в этой кровавой схватке? И так ли черна душа Пасечника? Кто же настоящий враг?

Глава 1

Август 2018 г.

Перрон быстро опустел. Да на нем-то и людей было мало: уж какие тут люди. Пара грибников, да несколько пожилых женщин, возвращавшихся из города домой. Белое северное солнце разошлось не на шутку: раскалило бетонную площадку и жарило макушки людей, как ненормальное. А народ не жаловался: им, беломорцам, за счастье считался редкий ясный денек — тягомотные, долгие дожди надоели до смерти: в огороде и так ничего не растет толком, и сено гниет. Пусть жарит солнышко, на здоровье.

За железнодорожной насыпью царствовал краснотал. Но через пять метров его теснил глухой еловый лес — медвежий буреломный рай. Тайга съедала, отвоевывала занятые человеком позиции. И с ней некому было бороться — обезлюдели нынче места: выродились здесь человеки. В небольшой деревеньке, расположившейся по другую сторону от железной дороги, доживали свой век самые стойкие, самые упрямые люди, в основном — бабульки, так и не пожелавшие бросить свои крепкие, на века отстроенные дома.

Ряд высоких столетних деревьев скрывал деревню от любопытных глаз, и лишь узенькая плотная тропка говорила: здесь не пустыня! Так и есть: если пройти по ней с километр, не испугавшись густой стены лесополосы, то через некоторое время взору путника откроется широкий луг, не тронутый живучим сосняком, поросший высоченной, по грудь, мокрой травой, отороченный рядком серых домишек, крытых шифером. Рогатая коровенка мыкнет приветливо и опять уткнется доброй мордой к земле: работает на славу, чтобы порадовать ласковую хозяйку вечером ведром жирного, как сливки, молока.

Над крышами возвышаются антенны: народ без телевизора и в деревне не может обходиться. Около каждого дома сложены горкой бревна, жужжат пилы: заготавливают дрова на студеную долгую зиму. Машин практически нет — бездорожье, но «козлики», славившиеся некапризным характером, нет-нет, а и проползут неуклюже по проселочной дороге, наплевав на колеи полуметровой глубины. Палисады изб, густо поросшие рябинником, красуются рыжими венчиками северных лилий, таких же непритязательных и стойких, как женщины, посадившие луковицы в неласковую, холодную землю лет сорок назад.

Обычный северный поселок, один из многих, похожих друг на друга, как близнецы. В дождливую погоду здесь уныло и скучно: хоть волком вой. Зимой он занесен снегом по самые крыши и кажется спящим. Но сейчас, обласканный солнцем, он выглядел нарядным и приветливым, словно говорил:

— Заходи, путник, не робей! Местов всем хватит! Плодись и размножайся, что ты замер на пороге?

Путник остановился у околицы, словно раздумывая: принять радушное приглашение или повернуть на станцию. А потом смело шагнул вперед.

Был он не молод, и не стар еще, в самых своих зрелых годах, когда тело, потерявшее былую стройность и юношескую гибкость, наливается заматеревшей силой и кряжистой основательностью, отчего шаг становится тяжел и уверен. Лицо путника прорезали первые морщины, но глаза не помутнели, оставаясь ясными и зоркими. Неулыбчивый рот и складочка между бровей говорили о неласковом нраве человека — лишний раз к такому не подойдешь — подумаешь. На широкой спине сиротливо болтается старенький рюкзачишко: не нажил мужик добра, коли пробирается в поселок налегке, как студент какой. Неторопливость движений скрывает недюжинную силу и большой житейский опыт, которым не будешь делиться с каждым встречным-поперечным — не тот случай.

Звали его Егор. Занесло Егора в эти глухие места не случайно. Долгими ночами снилась ему маленькая мирная деревня, окруженная густыми лесами и болотами. Здесь — покой и тишина, ненавязчивые соседи и разжиревшие на воле гуси, отдыхающие на жемчужной поверхности холодных озер. Здесь хорошо было прятаться от большого и шумного мира, населенного миллионами суетливых людей, сующих нос в не свои дела.

Здесь он решил доживать свой век, честно трудясь и никого не трогая. Измученное сердце Егора волшебным образом успокоилось и мерно застучало сразу, как он вошел в поселок. На другом краю селения его дожидался старый дом, который должен быть стать ему по-настоящему родным и единственным.

Он без особых проблем, ни к кому не обращаясь за советом, быстро нашел нужную улицу. Да и что тут искать: их в деревне всего две. Дом стоял на окраине: задний фасад его подпирал ельник, а передний, с тремя окнами на юг, насуплено глядел на соседние постройки. Одной из них была крепкая избушка, спрятавшаяся среди белых высоченных берез. Все по уму сделано, и окошки блестят свежей голубой краской, и в маленьком огороде цветет картошка. Но забор повалился в нескольких местах, и теперь вместо него буйно царствовала крапива, да бурьян растопырил лапы — не пролезешь.

Другая усадьба — обновленная. Видно, что хозяин ее — крепкий, непьющий, радивый мужик. Ограда крепкая, с плотно запертой калиткой. Крыша из металлочерепицы. Окна модные, пластиковые, широченные, а печная труба сияет новеньким кирпичом.

Разделяла избы аккуратная зеленая лужайка, прореженная тропками, ведущими к колонке, стоявшей у самой дороги. Крепкая лавочка под березой и небольшая стоянка говорили о том, что прямо к дому ухватистого хозяина подъезжала регулярно автолавка. Хорошее место — удобное для его обитателей. Прав был Черепицин, когда отправлял сюда Егора:

— Ни забот, ни хлопот. И вода, и магазин — под рукой. Лес рядом. Соседи спокойные. Живи да радуйся. Документы в порядке, маленько дом подправишь, и все дела. Руки у тебя из того места растут — не пропадешь. Деньжат на первое время я тебе дам. А там… Может, и пронесет. Звони, если что.

Егор прошел во двор, густо поросший крапивой, нащупав ногой скользкие доски деревянного настила. Серые бревенчатые стены, обветшавшие рамы окон, старенькое, подгнившее крылечко встретили его недоверчиво, хмуро. Егор нащупал рукой ключ, спрятанный где-то под застрехой. Вставил его в ржавый замок, уныло по-стариковски заскрежетавший.

Отпер дверь, положив тяжелый, в советское время выкованный, а потому надежный калачик замка, на подлокотник крыльца, и ступил в темные сени. Пахло сухой землей, но гнили не чувствовалось. Скупой дневной свет еле-еле пробивался сквозь маленькое оконце. Широкая лавка вдоль стены с оцинкованными ведрами. Коромысло на гвозде. Деревянный шкаф — наверное раньше в нем хозяйка хранила молоко, масло и простоквашу. Низенькая, обитая дерматином, дверь в горницу — Егор потянул за ручку, затаив дыхание: что его ждет там, за этой надежной, крепко сколоченной дверью?

Открыл… и зажмурился прямо! Яркие солнечные лучи били в окна беззастенчиво, жарко! Стены, на южный лад крашеные побелкой, добавляли комнате воздуха и объема. Янтарные лавки вдоль, крытые домоткаными половичками, были широки — ночь на них проспишь, на пол не свалишься! Самодельный грубый стол твердо умостился на крепких ногах. В углу — буфет, изготовленный теми же умелыми, хоть и грубоватыми крестьянскими руками. Две низеньких кровати с высоченными перинами, пирамидой сложенными, одна на другую, красовались по разные стороны горницы. Беленая печь неуклюжей громадиной царила в избе, нисколько не умаляя ее пространства.

— Сколько же ты, голуба, дров зимой жрешь? — Егор провел рукой по шершавому боку печки, — это я замучаюсь запасать тебе прокорм, а?

И вдруг он, в первый раз за последние три года, по-хорошему улыбнулся той самой широченной русской, доброй и открытой улыбкой.

В дверь постучали. Смело, кулаком, видно было, что стучавший ничего и никого не боится, чувствуя себя здесь полным хозяином. Егор открыл. Перед ним стоял приземистый, коренастый мужичок, не по сезону одетый в плотную куртку–афганку. Пуговицы куртки с огромным трудом были застегнуты на круглом брюшке, и это придавало мужику забавный вид. Маленькие, глубоко посаженные глазки смотрели на Егора снизу вверх оценивающе, настороженно. Их обладатель, с подозрением оглянув горницу, поздоровался, но руку не протянул.

— Здрасти. А я смотрю, кто тут в Северьяновом доме хозяйничает? Ворья ныне развелось — спасу нет!

Егор молча вынул из рюкзака пакет с документами, протянул мужичку бланк купли-продажи. Тот неторопливо осмотрел бумагу, даже на свет проверил. Егор хмыкнул насмешливо. Бдительному соседу не понравилась усмешка, и он острым глазком зыркнул в его сторону.

— Понятно. Будем, значится, рядом проживать. Я — Александр. Саша Некрасов, — он показал в сторону окон, — мой дом, вот он, наискосок. А другой — бабки Верки. Так что…

Некрасов попятился к двери и уже на выходе бросил сурово:

— У нас народ тут, в основном хороший, не барагозит попусту. Ты уж уважай наши порядки. А то…

Егор за все это время не проронивший ни слова, стоял посередь избы, широко расставив ноги. Ему не понравился сосед: сложно было воспринимать его хозяйское, без предупреждения, вторжение. Судя по всему, Некрасов так же отнесся к новому жильцу. Он еще раз неприязненно взглянул прямо в глаза Егора и аккуратно затворил за собой дверь.

Оставшись в блаженном одиночестве, Егор раздраженно похлопал себя по нагрудному карману. До смерти захотелось курить, а он, как назло, недавно решив бросить это занятие, специально не купил с собой ни одной пачки. Самоуверенный идиот! В тайге, да здоровый образ жизни! Тут и самогонку начнешь хлебать ведрами с такими товарищами! Ишь ты: пор-я-я-ядки! Только-только приехал, не осмотрелся еще, а уже гости нагрянули со шмоном.

Егор чертыхнулся и опять посмотрел на здоровущий бок русской печи. Раскорячилась тут, королевна — ни проехать, ни пройти! И тут, на аккуратном уступке, он увидел заросшую паутиной стеклянную банку. Взял в руки, сдул пыль, открутил плотно привинченную крышку и… чуть не прослезился от благодарности. Банка была полна отлично высушенного, мелко молотого табака! Рядышком лежала, завернутая в кулек, стопка папиросной бумаги. Егор быстренько свернул «козью ножку». Чему-чему, а этому делу он еще в армии научился. Нашарил в рюкзаке коробок спичек и поджег самокрутку, с удовольствием затянувшись сладковатым, терпким дымком.

Неприятные мысли и раздражение тотчас же улеглись. На душе прояснилось — посветлело. Значит сам дом пригласил Егора к себе, предоставив отличного табачку для знакомства. Видать, хорошим человеком был неведомый Северьян, царство ему небесное! Значит, все у него получится! Добрый знак! Ну а сосед… что сосед… А сам бы Егор не сходил бы проведать? Мало ли какой лихой горилла в чужую избушку заглянул. Правильно, нечего тут на рожон лезть.

Егор оглянулся: работы много. Нужно привести в порядок жилье: выколотить пылищу из пуховых перин, вымести паутину из углов, кое-что простирнуть и вытряхнуть. Провести ревизию в сарайчике: может, найдется в нем коса, топор, да еще какой-нибудь нужный в хозяйстве инструмент. Не помешает осмотреть и крышу, чтобы не случилось неприятных сюрпризов в дождливую погоду. Много дел, только поворачивайся.

Нет, а все таки сосед — упырь. Не нравится он Егору.

Весь день Егор возился по хозяйству. К его радости, в маленьком сарае, примыкавшем к дому, нашлось все, что нужно. Коса-литовка, заботливо завернутая в тряпицу, не потеряла своей остроты. Егор за час выкосил участок, и крапива легко падала от малейшего прикосновения к ней. Новый хозяин осмотрел нижние венцы: подгнили, требовали замены. Хлопотно, но куда денешься? Крыша, слава богу, была цела. Удобства на улице — не беда, не принц какой, побегает. Оставалось затопить печь, чтобы проверить, не дымит ли где?

В дровянике штабелями сложены сухие березовые и осиновые поленья: хватит на два года. Егор набрал охапку, отнес в дом. Проверил вьюшки, почистил, где надо. Скомкал старую газету и поджег ее, поместив в жерло. Газета быстро прогорела, обнаружив отличную тягу. Немного бересты, тонких щепочек для растопки, пара чурочек — огонь занялся дружно и весело, а дым сразу же повалил из трубы.

Егор быстро вскипятил чайничек, заварил чай, достал из рюкзака пачку простенького «курабье» и напился в первый раз за день крепкого, душистого чаю. Свернул еще одну самокрутку — закурил, задумался. Черепицыну нужно сказать огромное спасибо — удружил. То, что надо. То, чего хотелось, Егор получил.

— Егор, без обид, все что мог. Может, время выиграешь. Пасечник говорил, что здесь тихо.

В последний раз они тогда встретились. И теперь, может, не увидятся никогда. Да и зачем? И без того тошно…

Пасечник, надо же… А ведь когда-то он был просто Лешкой. Лехой Пчелиным, армейским дружком Егора.