Пассажир без багажа

Анна Малышева, 2000

О том, что «правда хорошо, а счастье лучше», знают все. Или почти все. Но есть те, кто этого знать не хочет… Она добивается правды – какой бы горькой та ни была. Но сможет ли она простить того, с кем надеялась на счастье и кто скрыл от нее эту правду и тем самым не оставил себе шанса на жизнь?..

Глава 4

Она почти не сомневалась в утвердительном ответе, но заведующая ее удивила. Первую минуту та, казалось, пыталась справиться с потрясением. Наконец, нашарив на столе сигареты и закурив, Елизавета Юрьевна сказала, что даже не знала о том, что у Андрея была дача.

— Почему вы думаете, что он продал дачу мне? — задала женщина вполне резонный вопрос.

Варя была разочарована. Она никак не могла понять — разыгрывают ли перед ней фарс, или заведующая неподдельно потрясена ее заявлением. Если это была только игра — тогда у Елизаветы Юрьевны был несомненный актерский талант, и она только зря убивала время на своей нынешней работе.

— Я этого не думаю, а только предполагаю, — наконец, пояснила Варя. — Я знаю, что он задолжал одной из сослуживиц крупную сумму денег, и та требовала, чтобы он расплатился с ней дачей. Вчера я узнала, что дача была продана еще в марте. Явилась новая хозяйка.

— Но ведь это же не я! — воскликнула та. — Неужели вы не видите разницы между нами? Или мы очень с ней похожи?!

— Дело в том, что я и не видела покупательницу, — Варя все больше убеждалась, что заведующая говорит правду. Или часть правды. — Но, конечно, раз вы утверждаете, что не покупали у него дачу… Тогда, может, кто-то другой купил? Кто-то из ваших сотрудниц?

В чайнике забурлила вода. Заведующая выдернула вилку из розетки и предложила гостье на выбор — чай или растворимый кофе. Варя выбрала чай, и та одобрительно кивнула:

— Я сама не пью растворимый кофе, у меня от него изжога. Никакого вкуса, и совсем не бодрит… Может, попробуете печенье? Нет? Ну а я поем. Не успела позавтракать. Ничего я теперь не успеваю.

Она придвинула Варе стакан, где в кипятке мок пакетик чая, сахарницу и ложку:

— Если вам нужно знать, кто из наших девушек купил у него дачу, я конечно, постараюсь вам помочь. Но что-то не слыхала, чтобы кто-то из наших разбогател. Золотыми горами мы здесь не ворочаем. Да вам лучше знать, вы ведь жена фотографа…

— Вдова, — поправила ее Варя.

Заведующая тихо извинилась. Сказала, что у нее просто в голове не укладывается, что Андрея больше нет. Что это какое-то безумие. Что она видела его всего десять-двенадцать дней назад, и ей тогда показалось, что он вполне доволен жизнью. Кто мог подумать, что все так закончится?! Она расспросила Варю об обстоятельствах его смерти. Слушала ее, приоткрыв рот, будто проглатывая каждое слово Вари. Задала тот же вопрос, что и приемщица — заведующая тоже не знала, что Андрей ездил не в Крым, а в Питер.

— Странно, что он не сказал про Питер, — заметила Варя. — Не понимаю, откуда взялся Крым?!

— Да, странно, — откликнулась та. Она смотрела куда-то в пустоту, в ее пальцах быстро-быстро вращался карандаш. Наконец, она опомнилась и положила карандаш на стол.

— Я еще спросила его, когда оформляла трудовую книжку — может, он нашел работу получше? — вздохнула Елизавета Юрьевна. — Он заулыбался с таким видом, будто не хочет раскрывать тайну. Я еще подумала — надо же, какой скрытный! Просила заходить к нам, если на новом месте покажется хуже. Сказала, что уж в ближайший месяц мы точно возьмем его обратно. А он сказал, что не вернется сюда никогда… Если бы я знала, что он имел в виду!

— А что бы вы сделали, если бы знали? — поинтересовалась Варя.

Заведующая удивленно взглянула на нее и неуверенно ответила, что это просто расхожая фраза. И конечно, если человек решил свести счеты с жизнью, переубедить его трудно.

— Кстати, — заметила она, оправившись от смущения.

— Он не оставил записки? Ничего не объяснил?

— Ничего.

— А когда похороны? Если вы не возражаете, я бы пришла.

Варя взяла ее домашний телефон и пообещала известить о дне и часе похорон. Елизавета Юрьевна проводила ее до самого крыльца. Попросила не терять ее из виду, держать в курсе событий. Поинтересовалась, заведено ли уголовное дело? С готовностью приняла у Вари пленки, о которых та вспомнила, уже собираясь открыть зонтик. Пообещала, что проявка и печать будут бесплатными — за счет мастерской. В виде своеобразного прощания с Андреем. И еще раз заверила в том, что сделает все возможное, чтобы узнать, у кого Андрей одалживал деньги. Она, правда, не знает, как это теперь может исправить дело, но раз уж вдова так хочет… Заведующая спросила, какую сумму одалживал Андрей?

— Не меньше пяти тысяч долларов. Скорее, даже больше, — ответила Варя.

Та покачала головой:

— Знаете, я все больше убеждаюсь, что он брал деньги где-то на стороне. У меня, например, за последний год даже лишних ста долларов не было. Не говоря уже о других наших сотрудниках. Он сам вам сказал, что одолжил деньги на работе?

Варя замялась:

— Нет, я узнала об этом случайно… Но одно я знаю точно — женщина, которая требовала вернуть ей долг, сидела в вашем кабинете. По крайней мере, в январе, после праздников. Это, точно, были не вы? А кто еще мог к вам зайти?

Заведующая явно растерялась. Она смотрела на Варю так, будто та только что глупо солгала, и теперь непонятно, как на это реагировать. Варя встряхнула зонтик и, раскрыв его, вышла под дождь. Ей следовало торопиться, чтобы вовремя попасть на работу. Она уже сделала несколько шагов, когда услышала голос Елизаветы Юрьевны — та бежала за ней:

— Постойте! Вы говорите, у меня в кабинете сидела какая-то женщина? Она требовала с Андрея долг? Когда это было? Можете сказать точно?

— Я попробую узнать дату, — с сомнением ответила Варя. Она вовсе не была уверена, что Кристина сможет вспомнить такую деталь. — А в январе вы уже были заведующей?

— Я занимаю эту должность с прошлого октября! — воскликнула та. Она стояла под дождем, не обращая внимания на то, что с ее длинных волос уже бегут тонкие струйки воды. — И я никому не даю ключи от кабинета. Я обязательно узнаю, кто там был. А вы от кого это узнали?

Варя предпочла не выдавать подругу и отделалась уклончивым ответом насчет «одного знакомого». Она извинилась, взглянула на часы и побежала к автобусной остановке. Втиснувшись в заднюю дверь, она прижала к груди мокрый сложенный зонт и посмотрела в окно. Отсюда было хорошо видно крыльцо фотомастерской. На крыльце, под круглым навесом, стояла Елизавета Юрьевна. Судя по ее сгорбленным плечам, она пыталась прикурить сигарету, заслоняя огонек от ветра.

* * *

Поработав до обеда, Варя зашла к директору магазина и сообщила о своем несчастье. Она сделала это в самых сдержанных выражениях, быстро сведя сообщение к тому, что ей нужен отгул — дня на четыре, не меньше.

— Что же ты раньше молчала? — посочувствовал директор. — Мы бы тебе деньги собрали, на венок. Конечно, иди. Я сегодня же все оформлю.

И этот день, и следующий целиком заняла подготовка к похоронам. Варя вместе с отцом съездила в морг, где должны были выдать тело Андрея. Свидетельство о смерти было уже готово. Отец оплатил скромный гроб и автобус-катафалк. Мать в то же время хлопотала о месте на кладбище, о рытье могилы. И возмущалась тем, что родители Андрея не звонили и никак не давали о себе знать. Варя старалась не думать о них. Она надеялась только на то, что в день похорон не разыграется какая-нибудь безобразная сцена возле гроба. Отец добавил ей переживаний, спросив на обратном пути домой:

— А ты не думаешь, что нужно позвонить следователю? Ведь дело заведено? Вдруг что-то выяснилось?

— Ну что там могло выясниться? — устало спросила она. — Главное, что нам отдали его хоронить, другое меня пока не волнует. Позвоню после похорон. И потом, у следователя есть мой адрес и телефон. Если бы что-то обнаружилось, я бы уже знала.

Похороны были назначены на пятницу. Мать Вари, скрепя сердце, позвонила сватье и сообщила, куда и в какой час нужно приехать. Та ответила неожиданно дружелюбно:

— А я уже сама вам собиралась звонить. А вот насчет поминок сомневаюсь. Где устроим? У Вари или у нас? Тут его школьные друзья узнали, хотят прийти. Я так считаю, чем больше будет народу — тем почетней.

Договорились, что поминки устроят все-таки у Вари. От кладбища до Жуковского было далековато. Женщины обсуждали, на сколько человек готовить и кого просить этим заняться. О скандале не упоминали. Можно было подумать, что Изабелла Степановна забыла о своей горькой обиде, но Варя на это не надеялась.

— Сейчас ей просто деваться некуда, — мрачно сказала она, когда мать повесила трубку. — Да еще, наверняка, радуется, что все расходы и хлопоты мы взяли на себя.

— Да как можно такому радоваться? — не поверила ей мать. — У нее же сын погиб!

— Уверяю тебя, — жестко ответила Варя. — Она еще не раз напомнит нам про дачу. Сейчас просто неподходящее время.

Накануне похорон родители остались у нее ночевать. Вставать на другой день нужно было рано. Варя завела два будильника — для себя и для родителей, чтобы точно кто-нибудь проснулся. Она лежала в темноте, прислушиваясь к тому, как в другой комнате раздается невнятное бормотание. Родители что-то обсуждали. Потом заскрипела балконная дверь — отец вышел покурить. Все это что-то ей напоминало. Она даже припомнила, что именно. Ночь накануне ее свадьбы.

Тогда тоже завели все будильники, какие нашлись в доме, — нельзя же проспать такое событие. И так же не спалось отцу, он всю ночь бегал на балкон, курил. И о чем-то переговаривался с матерью. А где-то в полпервого ночи зазвонил телефон — это был Андрей. С Варей он говорить не стал, что-то обсуждал с ее матерью. Наутро оказалось — консультировался, какие цветы предпочитает его невеста — лилии или розы? «Лилии были дивные, — вспомнила Варя. — Они так пахли, что я заплакала от счастья. Их было штук двадцать, огромный букет. В брачную ночь пришлось выставить их на балкон — от запаха кружилась голова, сердце замирало… Дивные цветы… Плохо только, что на второй день они начинают пахнуть совсем по-другому. Как ни ужасно, но они тогда отдают мертвечиной».

Зазвонил телефон. Варю так и подбросило, она зажгла свет, взглянула на часы. Половина двенадцатого! То же самое время! Она услышала тревожный голос матери:

— Варя, спи, я возьму. Это Изабелла, насчет поминок. Сейчас, где тапочки… Да, алло? — Мать осеклась. — Кого? Минутку…

— Меня? — Варя уже стояла рядом, вырывая у нее трубку. Прижав ее к уху, она услышала уже знакомый, протяжный детский голосок.

— Это ты-ы? — пропел голосок. — А что ты делаешь?

— Кто говорит? — как можно тверже спросила она. — Кто это?

В трубке хихикнули. Звук был настолько мерзким, издевательским, что ей стало дурно.

— Почему вы сюда звоните? — спросила она. — Какой номер вы набираете?

— Твой, — ответил голосок. — Хочешь послушать музыку? Ты же теперь одна, тебе наверное, скучно?

— Если вы звоните мне, то должны знать, как меня зовут, — дрожащим голосом выговорила Варя. — Если вы не знаете этого — я кладу трубку. И больше к телефону не подойду, я скажу мужу, чтобы он с вами говорил!

— Тебя зовут Варвара, — ехидно сказали в трубке. — И никакого мужа у тебя больше нет. Врать стыдно. А теперь слушай музыку.

И в трубке послышалась смутно знакомая мелодия, потом вступил одинокий женский голос. Варя раздраженно положила трубку.

— Кто это звонил? — испуганно спросила мать.

— Не знаю. Какой-то ребенок балуется.

— Ребенок? — удивилась мать. — Мне показалось, что это это взрослая женщина.

— Да это мальчишка, лет восьми! — воскликнула Варя. — С чего ты взяла, что это женщина? Как будто взрослому человеку больше делать нечего!

— А раньше такое бывало? — забеспокоилась мать. Узнав, что однажды неизвестный абонент уже звонил Варе, она окончательно встревожилась: — Нет, ты как хочешь, а это не случайный звонок! И это не мальчишка, а женщина — уж тут я не ошиблась!

Стукнула балконная дверь, и отец окликнул их. Он желал знать, почему никто не спит.

— Уснешь тут… — начала было мать, но Варя шепотом ее остановила:

— Не надо, ничего не говори. А то он вообще не уснет.

Она вернулась к себе в комнату, погасила свет и легла. Варя чувствовала себя омерзительно. Как будто кто-то в чем-то ее обвинил, а она не могла ответить. Как будто ее оскорбили, а она должна молчать. «Все бы ничего, но откуда этому чертову пацану известно мое имя? — подумала она. — Это мальчишка, противный мальчишка, что бы там не утверждала мама».

* * *

Она сдержала обещание, известив заведующую фотомастерской о похоронах. Варя не думала, что та действительно захочет прийти. Но Елизавета Юрьевна явилась. Никто из приглашенных ее не знал, и она держалась в стороне — и возле морга, и на кладбище. Подошла к могиле попрощаться — одной из последних. Скромно положила с краешку букет белых гвоздик. Мать Андрея шепотом спросила невестку — кто эта девушка? Та объяснила, не упоминая, однако, о своих подозрениях насчет дачи. Варе и так уже пришлось выслушать несколько замаскированных колкостей на этот счет. Родителям Андрея было трудно смириться с потерей, и они, видимо, не переставали подозревать невестку в том, что она утаила вырученные за дачу деньги. Прямо этого ей больше не говорили. Но Варя ловила на себе пристальные, осуждающие взгляды, и ее каждый раз передергивало. Хотя, может быть, в этом был виноват холодный ветер. Когда покидали кладбище, пошел дождь. Впереди ярко вспыхнул красный зонтик — его раскрыла Елизавета Юрьевна. Она одна подошла к синей, изрядно забрызганной грязью машине, закрыла и отряхнула зонт, села за руль. Варя не могла вспомнить, звала ли ее на поминки? Наверное, звала, но нужно бы повторить приглашение… Ей очень хотелось поговорить с женщиной, но она не могла сделать это при всех — ее ни на секунду не оставляли одну. Однако ее опасения оказались напрасны — когда микроавтобусы и машины вернулись во двор ее дома, синие «Жигули» тоже были среди похоронного кортежа.

— Извините! — Елизавета Юрьевна догнала Варю у подъезда. Она протягивала ей фирменный пакет с прозрачным оконцем — в таких обычно выдавались готовые снимки. — Я никак не могу остаться, мне нужно на работу. А это вам.

— Как жаль, — пробормотала Варя, принимая у нее пакет. — Я рассчитывала поговорить с вами…

— Вы о даче? — уточнила та. Поймав испуганный Варин взгляд, она перешла на шепот и сообщила, что ничего выяснить не удалось. Она опросила весь персонал мастерской — и женщин, и даже мужчин. Никто не давал денег Андрею — во всяком случае, не признался в этом.

— Но у меня есть еще одна идея на этот счет, — сообщила она, оглядываясь по сторонам. Вероятно, Варя заразила ее своей нервозностью. — Я не знаю, у кого он брал деньги, но кажется, догадываюсь, кому он их отдал… Была у меня неприятная ситуация…

И, предупреждая вопрос, который был готов сорваться с Вариных губ, женщина быстро закончила:

— Я сперва кое-что проверю, а потом с вами свяжусь. Ну я побежала! Фотографии вышли, по-моему, неплохие. Вы уж простите меня, что я больше ничем вам не помогла…

Варя поблагодарила заведующую, но та, наверное, уже не расслышала ее слов — Елизавета Юрьевна побежала к своей машине, подняв воротник плаща, чтобы укрыться от вновь хлынувшего дождя. У самой Вари не было зонтика, и ей пришлось зайти в подъезд.

Фотографии она рассмотрела, запершись в ванной — больше в квартире было негде уединиться. Да и дверь в ванную постоянно дергали. Варя торопилась — она не хотела смотреть на снимки при всех, отвечать на вопросы, пускать фотографии по рукам. Она хотела убедиться в своей правоте — узнать, сбылось ли то, о чем она загадала…

Через несколько минут она сложила все снимки в конверт и снова заклеила его. Взглянула в зеркало, расчесала промокшие от дождя волосы. Кладя расческу обратно на подзеркальник, Варя подумала, что все-таки, их с Андреем неминуемо ждал развод. С тех двух пленок, которые отснял ее муж, было сделано в общей сложности шестьдесят три фотографии. И ни на одной из них Варя не нашла себя. «Что и требовалось доказать, — сказала она, глядя в зеркало. — Самое смешное, а может, грустное, что и я ни разу не сняла его. У меня была пленка на тридцать шесть кадров. Уж парочку снимков я могла бы сделать… Но мне просто хотелось смотреть в другую сторону. Уж никак не на него. Такое впечатление, что мы ездили в Питер, чтобы заснять дворцы, каналы и парки. Ну и прохожих, конечно. Все, что угодно, кого придется… Только бы не друг друга!»

Она села за стол одной из последних. На нее смотрели с сочувствием — наверное, решили, что вдова плакала в ванной. Глаза у Вари действительно были покрасневшие. Но не от слез — в этом была виновата бессонная ночь. Вчерашний хулиганский звонок растревожил ее настолько, что она уснула только перед рассветом. Ей не давала покоя навязчивая мысль, что она уже слышала музыку, которая звучала в трубке. Варя ругала себя, пыталась доказать самой себе, что это неудивительно, что она каждый день слышит массу мелодий — хотя бы у себя на работе, где постоянно звучит радио… Но тревога ее не оставляла. Она хотела вспомнить, где и когда она слышала эту музыку… И не могла.

Изабелла Степановна хлопнула по спинке свободного стула — по левую руку от нее:

— Варюша, иди сюда.

Варя оглядела стол и убедилась, что другого места ей уже не найти. Скрепя сердце, она присела рядом со свекровью. «Зачем она это подстроила? — думала женщина, стараясь устроиться так, чтобы не задевать локтем тучную свекровь. — Можно подумать, ей без меня жизнь не мила…» Но оказалось, что у Изабеллы Степановны имелись свои соображения. После того как за столом установилась относительная тишина и все выпили по первой рюмке, та шепотом обратилась к невестке:

— Ты на меня не сердись за тот разговор. Сама понимаешь — каково нам было дачу потерять!

— Я не сержусь, — кротко ответила Варя. Она нашла взглядом Кристину — та сидела с тоскливым видом, зажатая школьными друзьями Андрея, которые переговаривались через ее голову. Неизвестно, почему Кристина впала в такое уныние — из-за похорон или из-за того, что мужчины не обращали на нее никакого внимания… Варя видела, что подруга поглядывает на часы. Наверное, выжидает момент, когда можно будет встать и уйти…

— У меня вот какое предложение, Варюша, — доверительно продолжала Изабелла Степановна. — Надо бы встретиться с этой дамой, что купила у вас дачу, и поговорить. Нам с Петей все равно без участка не обойтись — мы привыкли, без земли теперь, как без рук. Чем искать новую дачу, лучше уж старую обратно выкупить. А ей она зачем? Я же сразу поняла — она там копаться не станет. Не из таких. Перепродаст, и все.

— Конечно, хорошо бы встретиться с ней, — поддержала ее Варя. — А вы знаете, как ее найти? Она не показывала вам договор купили-продажи? Там должен быть ее адрес.

Изабеллла Степановна удивилась:

— А у тебя разве нет ее адреса?

Варя отвернулась от нее и уставилась в свою тарелку. Щеки у нее разгорелись. «Значит, они ни на секунду не поверили, что Андрей мне ничего не сказал, — поняла она. — Да и кто бы поверил в такое?» Свекровь возмущенно повысила голос:

— Ну, Варя, я с тобой, как с человеком, а ты… Я же не требую, чтобы ты сама за дачу заплатила. Понимаю, вам деньги были нужны. Могли бы, кстати, у нас попросить, мы бы кое-что подкинули… Ну давай поделим расходы пополам? Неужели вы все деньги подчистую потратили?

— Изабелла Степановна, я этих денег в глаза не видела, — сдержанно ответила Варя. — Ни денег, ни покупательницы, ни договора. Вы знаете об этом куда больше, чем я… Я, наоборот, хотела узнать от вас, кто именно купил дачу.

Свекровь поджала губы, и Варя поняла — та не может больше выдерживать деланно-дружелюбный тон. Сейчас будет скандал… Женщина встала и быстро сославшись на головную боль, вышла в другую комнату. Закрыла дверь, настороженно прислушалась. Но в столовой звенели столовые приборы, раздавался ровный гул голосов. «Я вовремя сбежала, — подумала она. — Господи, куда же мне деваться? Гости уйдут нескоро. Неужели мне сидеть здесь еще часа два?»

Она скинула туфли, легла, укрыла ноги пледом. «Если придут меня звать, нужно изобразить головную боль, — подумала она. — Даже и стараться особо не придется… Насильно меня за стол не потащат. А добровольно сама не пойду». Она вытащила из-под подушки конверт с фотографиями — Варя сунула его сюда, выйдя из ванной комнаты. Достала из конверта три пленки, включила ночник. Она просматривала пленки на свет, сверяя каждый кадр с отпечатанными снимками. Это было довольно хлопотное дело, так как пачка снимков получилась довольно толстая, но Варя любила этим заниматься. Ей всегда было интересно сравнивать негатив и полученное на бумаге изображение. Вот несколько видов Петропавловской крепости — их сделала она. В левом верхнем углу одного снимка маячило что-то вроде розового воздушного шарика. Варя усмехнулась — если бы это увидел муж, он бы в очередной раз отчитал ее, что она сует палец в объектив. Она испортила таким образом немало снимков. А вот виды Летнего сада в яркий солнечный день. Это снимал Андрей. Смольный монастырь. Тоже его работа. Медный Всадник и веселая свадьба перед ним — высоченный жених, микроскопическая невеста, квартет бродячих музыкантов, какой-то бомж, примитивно переодетый Нептуном и по своей инициативе поздравляющий молодых… Все это снимала она — Варя даже вспомнила, как Андрей заявил, что не любит этот памятник и вечную толпу вокруг него. Павловск… Опять она сунула палец в кадр — аж три раза! Сразу понятно, что она была в ужасном настроении и думала не о снимках… Варя отложила испорченные фотографии в сторону. «Сколько же мы наснимали! И ни одного нашего портрета нет… Как это все глупо! Уж лучше бы купили комплект цветных открыток с видами Питера. Хотя… Ничего себе, я все-таки сняла Андрея!»

Просматривая снимки в первый раз, в ванной, Варя не разглядела, что на одной из фотографий все-таки был запечатлен ее муж. Да его и трудно было заметить — снимок вышел темноватый, и Андрей оказался не на первом плане, а где-то на задворках кадра. Да еще вполоборота. Не похоже было, чтобы он позировал нарочно. Варя нахмурилась, разглядывая снимок. «Где же это мы? — раздумывала она. — Какой-то мерзкий дворик… Лужа, асфальт весь в дырках… Стены облезлые, желтые… Чего ради мы туда забрели? Хотя, ему-то всегда нравились такие местечки. Наверное, попросил снять его…» Но в то же время она понимала, что ничего подобного не было. Зайти в такой дворик они вполне могли — почему бы и нет? Но Андрей так мало доверял ее таланту, что никогда не попросил бы снять его. Обычно она сама просила его встать перед каким-нибудь объектом поэффектней и щелкала по мере своих сил. Иногда выходило неплохо. А муж в это время иронично улыбался и только изредка давал советы — где встать Варе, присесть ей на корточки или, напротив, — залезть на какую-нибудь скамейку. В последнее время он слегка поправился, и потому просил снимать его чуть сверху — это скрадывало полноту. Если бы Варя снимала его в этом темном дворике, она бы помнила. Хотя бы потому, что Андрей не пожелал бы сниматься при таком освещении. Он бы махнул рукой и сказал: «Ничего хорошего не выйдет!»

«Ничего хорошего и не вышло, — подумала Варя, удивленно рассматривая снимок. — И хоть убей — не помню я этого двора!» Она просмотрела свою пленку. При выполнении заказа пленка была разрезана на восемь частей, и упакована в целлофановую оболочку. Варя быстро убедилась, что этого кадра там не было. Она взялась за пленки Андрея.

— Да в чем дело? — недоумевала она. — И тут ничего подобного! С какой же пленки это печатали?!

В дверь отрывисто постучались и тут же, не дожидаясь приглашения, в комнату вошла Кристина.

— Я ухожу, — шепнула она, округляя глаза и показывая пальцем на дверь. — Там уже выпили и по второй, и по третьей, а теперь считать перестали. Гляди, Варька, перепьются! Где вы их ночевать оставите?

— Я бы тоже с радостью ушла, — меланхолично ответила Варя. — Как там моя свекровь?

— Пьет за двоих. Вся багровая сидит, злая, как черт! — сообщила Кристина и предложила: — А что, в самом деле, может, поедешь ночевать ко мне?

— Неудобно, — засомневалась Варя. — Только что мужа похоронила…

— Да в чем неудобство? Ты свое дело сделала, а где ночевать — твое личное дело. Если бы ты к мужику поехала, а то к подруге! А что это ты делаешь? — заинтересовалась Кристина, разглядев разбросанные на постели снимки. Варя коротко объяснила ей, в чем затруднение, и Кристина придирчиво просмотрела на свет пленку.

— Э, да они пять кадров потеряли! — возмутилась она. — Смотри — с двадцать восьмого по тридцать третий — ничего нет. Это Андрей снимал?

Варя выхватила у нее целлофановую упаковку с пленками и убедилась, что подруга права. После двадцать седьмого кадра сразу шел тридцать третий.

— Это бывает, — пробормотала она. — Наверное, можно найти… Я скажу заведующей.

— Та девушка в зеленой блузке — Андреева начальница? — уточнила Кристина. — Почему она не осталась на поминки? Хотелось бы мне послушать ее голос… Может, я его узнаю? Давай, я схожу в мастерскую и поговорю с ней?

Варя вяло возражала — ей все-таки не верилось, что именно заведующая дала Андрею деньги. Ведь рано или поздно это должно было обнаружиться — так зачем же так упорно врать? Однако Кристина стояла на своем:

— Завтра же пойду туда и под любым предлогом поговорю с ней.

— Самый простой предлог — это сфотографироваться, — сообщила Варя. — Сейчас она сама снимает всех желающих. Другого фотографа у них пока нет. Я тебя об одном прошу — не упоминай, что ты моя подруга. Мне будет неловко, получится, что я тебя подсылаю.

И Кристина пообещала, что ни слова об этом не скажет. Ей все-таки удалось уговорить Варю уехать к ней ночевать. Вариных родителей это известие не слишком удивило — или у них просто не было сил удивляться. Оба выглядели совершенно измотанными. Мать сказала, что они опять переночуют на квартире у дочери. Все равно, за один этот вечер им ничего не прибрать. Изабелла Степановна бросила на невестку яростный взгляд. Варя про себя пожалела родителей — она боялась, что свекровь выместит злость на них. Отец, наверное, догадался об ее сомнениях, потому что вышел за дочерью в коридор и, понизив голос до шепота, попросил ее не волноваться.

— Правильно, езжай к Кристине, тебе там будет веселее. А Изабеллы не бойся. Вы теперь редко будете видеться — утешайся хотя бы этим.

Варя благодарно его поцеловала. Попросила не перекармливать кошек — они весь вечер таскали куски — опьяневшие гости охотно кормили животных из своих тарелок. Она собралась быстро, захватив только зубную щетку, ночную рубашку и пакет с фотографиями. Ей почему-то не хотелось с ним расставаться.

Кристина уже попрощалась с ее родителями и ждала Варю внизу, у подъезда. Она курила, с сомнением оглядывая темное вечернее небо. Слегка накрапывало, но было заметно, что дождь выдохся и в полную силу уже не пойдет. Варя взяла подругу под руку:

— Поехали. Я, наверное, сразу у тебя усну. И буду спать до полудня! Слава богу, у меня еще не кончился отгул!

Варю окликнули по имени, она обернулась. Неподалеку от подъезда, возле машины, возился мужчина в кожаной куртке. Она вспомнила, что он тоже был на поминках. Один из друзей покойного мужа. Из тех друзей, чьи имена вспоминаются с трудом, и только в крайних обстоятельствах, таких, как сегодня… «Как неудобно, — подумала Варя. — Не помню, как его звать? А он мое имя помнит…»

— Варя, вас подвезти? — спросил мужчина, открывая заднюю дверцу машины. — Куда вам?

Варя хотела отказаться, но Кристина ее опередила:

— Большое спасибо, это тут рядом. А вы в Жуковском живете?

— Нет, я уж лет восемь, как в Москву перебрался, — ответил тот. — Ну поедем?

Подруги уселись на заднее сиденье. Варя все еще была смущена — она понятия не имела, как обращаться к этому человеку. Проблема решилась просто — об этом спросила Кристина. Услышав ответ, представилась сама и улыбнулась:

— У меня первого мужа звали, как вас, Виталием. Страшно вспомнить, когда все это было! Мы же с Варей почти в один день замуж вышли. А вы давно Андрея знали?

— Со школы, — ответил тот, слегка обернувшись. — С пятого класса вместе учились. Вместе хотели в летное училище поступать. Ну а потом… Он фотографом стал, а я в коммерцию подался.

— А чем конкретно занимаетесь? — поинтересовалась Кристина. — Если бытовую технику продаете — давайте сразу замнем этот разговор. Потому что я об этом уже слышать не могу!

Виталий засмеялся, но тут же осекся. Варя поняла, что это произошло из-за ее присутствия. «Конечно, ему неловко веселиться при вдове, — подумала она. — А Кристине он понравился. В ее вкусе мужчина — солидный, с залысинкой, машина в наличии… Если он учился в одном классе с Андреем, ему должно быть двадцать девять-тридцать лет. А можно дать тридцать пять. Впрочем, сейчас многие выглядят старше своих лет. Черт его знает, почему… Вот и я тоже распустилась, — выругала она себя. — Ведь еще в Питере думала, что нужно покрасить волосы! Теперь уже половина головы каштановая!»

Задумавшись, она на минуту отвлеклась от разговора, а когда снова прислушалась, обнаружила, что новоиспеченные знакомые обсуждают проблему телефонов. Кристина перегнулась через спинку переднего сиденья и оживленно жестикулировала. Наверное, она временами заслоняла водителю обзор, но он ни разу ее не одернул.

— Я так вляпалась, просто не знаю, что делать, — жарко рассказывала Кристина. — Понимаешь, дело в том, что квартиру, где я сейчас живу, мне купил второй муж…

«Они уже на „ты“, — сообразила Варя. — О чем это она рассказывает? О, боже, о своем телефоне… Этого ей хватит на час!»

Грустную историю о том, как Кристина получила телефон, Варя слышала уже не раз. Второй, уже бывший муж подруги, купил для своей семьи квартиру в том же доме, где жила его мать. Матери нужен был уход, и он думал решить эту проблему с помощью Кристины. Однако, та и не подумала хоть немного отвлечься от работы, да еще родила второго ребенка. Свекровь, кстати, не упрекала невестку в незаботливости. Эта пожилая женщина сама когда-то «посвятила себя работе» и очень хорошо понимала Кристину. Она оказала молодой семье неоценимую услугу. В их новой квартире не было телефона, и лишних денег, чтобы заплатить за установку, тоже не было… И предприимчивая свекровь вызвала с телефонной станции сговорчивого монтера, сунула взятку… И тот установил параллельный телефон в квартире молодых. На станции об этом, конечно, не знали. Однако, кроме видимых удобств, появились и некоторые сложности. Номера телефонов были, разумеется, одинаковые. А решить, кто больше любит болтать по телефону — Кристина или ее свекровь — и кому из них чаще звоня, было невозможно. В результате параллельный аппарат часто оказывался занят. Возникали мелкие конфликты, которые, впрочем, скоро улаживались.

Но потом все изменилось. Муж Кристины не преувеличивал, когда говорил о тяжелом состоянии своей матери. Старая женщина умерла еще до того, как пара развелась. Ее квартиру продали наследники — муж Кристины в их число не входил — кроме него, у матери были еще две младшие дочери, и обе остро нуждались в деньгах. Потом последовал развод. Кристина осталась в квартире с двумя детьми. И тут до нее вдруг дошло, что у нее, в сущности, так и нет своего телефона. Обитатели проданной квартиры были ей совершенно чужими людьми. Причем, злыми на нее людьми. Продавая им квартиру, наследницы не предупредили, что к телефону нелегально присоединен параллельный аппарат. Все это могло обернуться для Кристины крупным штрафом — в худшем случае. И отключением телефона — при самом лучшем исходе. Но пока ей как-то удавалось договариваться с соседями, и те ее терпели. Варя знала, что подруга установила своеобразный график звонков по телефону. Она убегала на работу с утра пораньше, детей тоже дома не было, так что часов до восьми вечера соседи могли звонить, сколько им угодно. Зато от восьми вечера до часу ночи Кристина брала реванш… Соседи до сих пор не донесли на нее только потому, что она ежемесячно давала им определенную сумму денег — от пятидесяти до ста рублей. И конечно, жаловалась на свою трудную судьбу, напоминала о своих несчастных детях…

— Представь, Виталий, — тоскливо вздохнула Кристина. — Теперь они всерьез решили меня отключить. Сегодня утром выловили у подъезда, когда я собралась на похороны. Сказали, что с них хватит…

— А что случилось? — поинтересовалась Варя. Она прямого участия в разговоре до сих пор не принимала, потому что следила за дорогой и давала указания водителю. Они уже подъезжали к дому Кристины.

— Да представь, — пожаловалась уже ей подруга. — Второй день поздно вечером звонит какая-то сволочь и начинает доставать! Они, видишь ли, решили, что это мне звонят. Я им говорю: «Почему это мне, может, вам? Номер-то одинаковый!» А они говорят, что это хулиганье мое имя называет! Просит, будто бы, Кристину к телефону!

— Что?! — вскинулась Варя.

— Да я тоже думаю, что врут, — убежденно заметила Кристина. — Им просто нужен повод, чтобы от меня отвязаться. Действительно, телефон последние дни звякает незадолго до полуночи, да я никак не успеваю подойти — сама знаешь, у меня то стирка, то готовка, то дети развоюются…

— А кто звонит?! — Варя так разволновалась, что не выдержала и схватила подругу за руку. — Мужчина? Женщина?

— Говорят — звонит женщина, и спрашивает меня. Я уж думала — это ты, но они сказали, что голос у нее какой-то странный, противный…

Варя молча откинулась на спинку сиденья. Она так стиснула пальцы, что обручальное кольцо защемило кожу. «Ну в чем дело? — уговаривала она себя. — Не обязательно, что это тот же хулиган… Но откуда он знает мое имя, этот мальчишка? Ведь с Кристиной происходит то же самое…»

Кристина тем временем давала указания, как заехать к ней во двор. Машина остановилась у подъезда, Варя первая открыла дверцу, поблагодарила водителя и вышла. Она думала, что Кристина последует за ней, но та не тронулась с места — водитель включил в салоне свет, и Варя видела, как подруга разговаривает с Виталием, перегнувшись через спинку переднего сиденья. Наконец, она сунула ему какаую-то бумажку и с заметным сожалением вышла.

— Симпатичный, как ты считаешь? — грустно спросила Кристина, поднимаясь по лестнице. — Ты не знаешь, он женат?

— Я его сто лет не видела, — отозвалась Варя. Она еле переставляла ноги, ступеньки казались слишком крутыми. — По-моему, последний раз мы виделись на каком-то пикнике, после того как я вышла за Андрея… Не помню точно, знаю только — это было страшно давно. Ты ему дала свой телефон? Смотри, может, зря… Вдруг тебе, правда, аппарат отключат?

— Да брось, это только угрозы, — легко отозвалась Кристина, доставая ключи. Она перешла на шепот. — Только потише. Я так надеюсь, что мои обормоты уже спят… Правда, они в девять никогда не ложатся, но все-таки…

Подруги вошли в прихожую, хозяйка зажгла свет. Устало стянула плащ, бросила его под вешалку:

— Умираю, голова болит… Знаешь, что мне сказал Виталий, когда мы прощались? Оказывается, ему тоже в последнее время звонит по вечерам какое-то хулиганье. Сначала говорит какие-то гадости, потом смеется и предлагает послушать музыку. Как сговорились! Или это сейчас такая мода у подростков? Он говорит — звонит подросток или ребенок…

Варя почти ее не слушала. Это было чересчур для ее расшатавшихся нервов. У нее еще хватило сил пройти на кухню и сесть за стол. А потом она спрятала лицо в ладони и заплакала — впервые за сегодняшний день. Испуганная подруга подскочила и обняла ее за плечи:

— Ну не надо, не убивайся… Его все равно не вернешь, нужно жить дальше. Ликер будешь? Ой, я забыла, ты его не пьешь… Тогда водки? Или кофе? Или… Да черт бы вас взял! — воскликнула она, оглянувшись и увидев в дверях своих детей. — Я-то надеялась, что вы спите! Марш к себе, я сейчас приду! Не видите — тетя Варя плачет!

Варя заставила себя отнять ладони от лица. Глаза опухли от слез, она почти ничего не видела. Свет лампы расплывался перед ней, лицо Кристины казалось бледным круглым пятном.

— Отключи телефон, — шепотом попросила она.

— Ну что ты, зачем? — Кристина все еще пыталась смеяться. — Ну и пусть меня отсоединят, плевала я на это! Уж как-нибудь наскребу денег, поставлю себе отдельный.

— Отключи, — повторила Варя. — Я боюсь, что тебе позвонят. Я тогда не смогу уснуть… Я… Не знаю, что тогда сделаю! Я руки на себя наложу! Как он смеет издеваться надо мной!

Она вытерла глаза и теперь ясно увидела лицо Кристины. Подруга смотрела на нее тревожно, в ее глазах был вопрос. Варя покачала головой:

— Я не сошла с ума, не подумай… Просто мне уже два раза звонили, и тоже ночью. И тоже ребенок, и тоже заводил музыку. Я не знаю, что это такое, как это понимать… Но он знает, как меня зовут. И мне страшно, очень страшно! Мне кажется, что кто-то меня ненавидит!