Мать-одиночка для магната

Анна Милтон

― Не шутишь? Арендовал ресторан, чтобы просто… пообедать? – Клянусь тебе, ― смеется Света, расстегивая пуговицы на рабочей рубашке. ― Наш менеджер никогда так от счастья еще не светился. Не удивительно, ведь клиент расщедрился на сумасшедшие чаевые. Еще пара таких заходов, и я бы могла купить себе дешевенький немецкий авто. Я пытаюсь прикинуть, сколько это в цифрах и проглатываю комок откровенной зависти. Мне бы такие деньжищи пригодились. Квартиру найти, Машке подготовительную школу оплатить, да и вообще… – Мне стало любопытно, и я погуглила этого типа, ― щебечет Света. ― Греческий бизнесмен. Несметно богат. Безбожно красив. В общем, мифическое создание. Правда, не холост. От безысходности я переступила порог его особняка, не подозревая, как сильно мне предстоит пожалеть об этом.

Глава 4

ВЕРА

Манюня с удовольствием уплетает пирог с инжиром и миндалем, который накануне вечером подарил господин Каррас. Наш первый завтрак в новом доме очень сытный и вкусный.

— Мамочка, еще хочу, ― Машка допивает какао и протягивает мне кружку.

— Не лопнешь?

— Не-а.

— Точно?

— Точно!

Я и себе завариваю сладкий напиток после того, как залпом осушила чашечку быстрорастворимого кофе ― дешевого, в пакетике, из супермаркета, который выудила у себя из кармана джинсов, прежде чем забросить их в стирку. Уже и не помню своей жизни без этого заурядного способа начать день. Только занявшись приготовлением какао, обнаруживаю здоровенную банку бельгийского зернового кофе на одной полке с различными специями. Здесь и кофеварка рожковая имеется с кофемолкой. Я в раю.

А какао вправду потрясающее на вкус. Даже в ресторане, где я работала, ничего подобного не водится, тем не менее, ассортимент старательно нахваливается. Людям что угодно зальют в уши ради того, чтобы вытащить из их кошельков побольше деньжат.

— Я буду весь день одна, мамуля? ― грустно спрашивает Машенька, подперев щечки кулаками.

Я не в восторге от этой перспективы, но в моем распоряжении нет изобилия вариантов, куда бы пристроить маленькую дочь. В течение дня я разузнаю о местных садиках и попробую договориться о том, чтобы Машу куда-нибудь взяли. Предвкушаю, что это удовольствие будет не из дешевых.

— Прости, зайчонок. Это ненадолго.

Я бы с радостью задержалась с ней подольше, а в идеале вообще не отходила бы ни на шаг, однако время неумолимо близится к семи. Мне пора выдвигаться. Мы перемещаемся с Манькой в гостиную, я объясняю ей, как обращаться с пультом от телевизора, только ей это и не нужно, оказывается. К моему удивлению, Маша успела освоиться в гостиной зоне, пока я принимала утренний душ, и самостоятельно переключает на канал с мультфильмами.

Может, прозвучит странно, но я спокойна за нее. Несмотря на юный возраст, моя Манюня смышленая девочка. К тому же я буду совсем близко, в соседнем доме, если понадоблюсь. Надеюсь, мне удастся в течение дня заглядывать сюда, чтобы проведывать ее.

— Все, я пошла, ― напоследок чмокаю Маньку в макушку.

Она вяло машет мне и что-то мямлит в ответ. Все ее внимание сосредоточено на «Гравити Фолз».

— Не поцелуешь маму на прощание?

Голубоглазка хмурится и мотает головой, мол: «Не мешай».

Я смеюсь, шутливо кусаю ее за шею и шагаю к настенному зеркалу в прихожей, чтобы проверить, как на мне сидит рабочая форма. Отутюженные черные брюки слегка жмут в бедрах. Похоже, я набрала пару кило за последнее время. Тому виной бесконечные перекусы всухомятку на бывшей работе и отсутствие полноценных приемов пищи. Застегиваю последнюю пуговицу на темно-красной рубашке, поправляю острые углы воротника и пробую улыбнуться отражению.

Мою практику прерывает появление дедушки Гриваса на крыльце флигеля. Я замечаю его в узком окне и не могу не отметить, в какой потрясный костюм-тройку он облачен.

— Желтый вам к лицу, ― я приветствую его, и мне больше не приходится изображать улыбку, потому что уголки губ сами собой ползут вверх от одного только солнечного вида нашего с Машкой спасителя.

— Благодарю, милая, ― опираясь двумя руками о трость, господин Гривас склоняет голову в знак признательности. ― Как спалось?

— Отлично. Спасибо.

— Я очень рад видеть вас отдохнувшей, Вера.

Я смущенно заправляю за ухо прядку волос.

— Не без вашей помощи.

— Пройдетесь со мной? ― дедушка, обнажив ряд белоснежных виниров, подставляет мне локоть. ― Заодно покажу и расскажу вам о том, как здесь все устроено.

— С радостью.

Я кричу Маше, что ухожу, закрываю входную дверь и просовываю руку под локоть. Пожилой мужчина достаточно бодрым шагом шествует в сторону сада, непринужденно беседуя о благоухающих в его пределах цветах и растениях. Проходим мимо садовника, мужчины средних лет, подравнивающего пышные кусты голубых гортензий. Встречаем по пути другую прислугу из особняка, они бросают в нашу сторону недоумевающие взгляды. Я восхищена аллеей разноцветных гибискусов и из любопытства вытягиваю шею, пытаясь разглядеть содержимое экзотического оазиса в оранжерее.

— Там цветет олеандр, ― подсказывает господин Гривас. ― Знаете об этом растении? Он очень ядовит и прихотлив к здешнему климату, поэтому нуждается в особом уходе. По одной из легенд в древние времена на Средиземноморье проснулся вулкан. Притесняемые лавиной из камней и раскаленной лавой, люди бросились бежать в поисках спасения к озеру, но оно было столь необъятно, что никто бы не сумел переплыть его. И тогда им на помощь явился сын Богов по имени Олеандр. Он осушил озеро и спас людей, однако сам отяжелел от воды и не смог сдвинуться с места. Олеандр погиб, а в его честь прозвали расцветший на берегу красивый кустарник.

— Занимательная… сказка.

Дедуля смеется.

— Вы в них не верите?

Его вопрос остается без ответа, потому что мы проникаем в особняк через парадный вход, и у меня мысли разбредаются в разные стороны. Надеюсь, это не войдет в привычку ― от изумления терять способность говорить и думать сфокусировано. Все внутри выглядит роскошным и баснословно дорогим, сверкая от чистоты, что даже дышать боязно. Молоденькая девушка, одетая в форму, как у меня, совершенно не обращает на нас внимания, усердно протирая позолоченные перила. Наверх из холла ведет широкая изогнутая лестница с мраморными ступенями.

Господин Гривас, подробно разъясняя расположение помещений и комнат на первом этаже, провожает меня на кухню.

— Я познакомлю вас с Мартой. Сегодня, Вера, вы поработаете под ее руководством. Не пугайтесь ее черствости: она со всеми такая.

Мы прокладываем путь через обеденную зону королевских размеров. Вокруг длинного стола кружат еще домработницы, расставляя посуду… море посуды на одну персону. По всей видимости, для хозяина особняка.

На кухне работают два повара ― худой высокий мужчина и отчитывающая его полная женщина, Марта. Она не тратит драгоценные минуты на знакомство, спрашивает, умею ли я разделывать рыбу, и после положительного ответа вручает мне в руку обвалочный нож. Краем уха слышу, что их помощник заболел ротавирусной инфекцией и был вынужден взять больничный, поэтому они не справляются и запаздывают с подачей завтрака для главы дома.

Нам удается неплохо сработаться, мы много действуем и мало болтаем, поэтому к моменту появления Александра Карраса в столовой все готово к подаче и употреблению. Я вместе с остальными служанками выстраиваюсь в ряд. Головы моих коллег немного наклонены вперед, а взоры устремлены строго в пол, словно, если они взглянут на него хотя бы на мгновение, то их тут же пронзит ударом молнии. Нам запрещено смотреть на господина Карраса? Что ж, не больно хочется.

Мы остаемся в столовой на случай, если понадобится что-то принести или унести. Хозяин дома не расстается с телефоном, садясь во главе стола. Безучастно берет вилку и ковыряется в салате с морепродуктами, но так и не подносит еду ко рту. Мы ему тоже безразличны, словно являемся частью интерьера, и не более.

— Кофе, ― коротко требует брюнет, вальяжно рассевшись на стуле.

Из строя выступает одна из служанок, семенит к столу и наливает из кофейника напиток. Блюдце и чашечка в ее руке трясутся. Она волнуется, подавая кофе господину Каррасу.

— Горько, ― кривится мужчина, резко отодвигая от себя посуду. ― Переделай.

Домработница, вжав голову в плечи, забирает кофейник и мчится на кухню.

Ведет себя, как козел. К счастью, у меня за плечами два года опыта работа с такими индивидуумами и большой запас терпения.

Однако странно, что вчера этот человек сам пришел ко мне, чтобы извиниться за грубое поведение. У него явно отсутствует эмоциональное равновесие. Биполярное расстройство? Ну… или имеется вежливый двойник.

День пролетает со скоростью света. Мне это лишь на руку. Такой нагруженный, но не изнуряющий ритм работы приходится по душе, и я буду счастлива, если мое пребывание здесь продолжится в том же духе. Стану неприметной мышкой, если так угодно, лишь бы не попадаться в поле обозрения жеманного кота.

Третьи сутки адаптации отличаются насыщенным графиком, мои обязанности по дому выходят за границы кухонных плит и мойки посуды. Я в компании других домработниц отправляюсь в хозяйский спортивный комплекс со СПА и бассейном. Еще на территории особняка расположена банная пристройка, чайный домик, где так же предстоит провести уборку.

Поначалу мои коллеги держат языки за зубами, пока одна из них, на вид еще студентка, не принимается перетирать свежие сплетни. Другая девушка, примерно моего возраста, неохотно вливается в оживленный разговор. Третья, нередко на меня поглядывая, предпочитает придерживаться роли второстепенного слушателя. Я стараюсь игнорировать ее чрезмерное внимание к своей персоне и максимально фиксируюсь на том, чтобы качественно оттереть грязные пятна с кафельной плитки.

Первая ораторствует, без зазрения совести судача о бизнесмене и о том, какой он невероятный мужчина, завидный жених и бла бла бла. Вторая ее перебивает, напоминая, что господин Каррас не свободен. Первая, фыркая, убежденно парирует:

— Пока на пальце этой расфуфыренной выскочки нет кольца, она ему ― никто. Так что технически этого породистого жеребца еще не оседлали.

Фу. Ну и аллегория.

— Юлька, губу закатай, ― со скучающим вздохом отзывается третья, до этого молчавшая, как рыба. ― Где ты, а где он…

Вторая, поддакивая, прыскает со смеха.

— Точно-точно.

— Александр ― важный человек, как-никак, греческий миллиардер, ― вторая безжалостно продолжает осаждать влажные грезы первой. Ого. Даже миллиардер. ― И вообще: надо оно тебе? Геморрой сплошной. Будет налево ходить, а чуть что не понравится ― выставит с голой задницей на улицу, ты глазом моргнуть не успеешь.

— Так и нынешняя его не из фарфора и золота сделана. Так, паль, ― высокомерно ведет плечом студентка, яростно пшикая из пульверизатора жидкость для мытья стекол на вискозную тряпку. ― Косит под светскую лань, а на деле ей самое место в подворотне, откуда она и выбралась. Но чего ей не занимать, так это везения. Дворовой собачонке удалось отхватить себе такой сочный кусок мраморного мяса.

— Ты бы хоть иногда фильтровала, что говоришь, Юлька, ― порицательно качая головой, подытоживает третья с длинными темными волосами. И я опять замечаю, как ее зеленые глаза находят мои. Служанка молниеносно отводит взгляд и чуть краснеет от того, что я подловила ее за подглядыванием.

Она так намекнула на то, что я могу все разболтать? Ага. Бегу и спотыкаюсь. Делать мне больше нечего ― сплю и вижу, как бы доносить на кого-то. Мне плевать с высокой колокольни, кому они перемывают кости. Меня не трогают, и ладно.

Хотя темненькая права. Не зря существует поговорка: «язык мой ― враг мой». Неосторожно брошенное слово ― потенциальный нож, который вонзят тебе в спину при любом удобном случае. Со стороны этой совсем еще юной девушки опрометчиво разоряться на подобного рода откровения.

Сплетни о господине Каррасе объявляются закрытыми, и болтовня перетекает в жалобы на пропускную систему. Членов нанятого персонала каждое утро привозят к особняку на автобусе. Перед входом они обязуются проходить через металлодетектор, показывать содержимое сумок, карманов на одежде, и оставлять мобильники в специальном сейфе… Ведется тотальный контроль, короче говоря.

Разумеется, ну разумеется, самой вертлявой и ядовитой из троицы становится любопытно, почему я избежала адской участи и живу себе припеваючи во флигеле. Что я могу сказать? Мне подфартило, как никогда до этого не везло. Я встретила замечательного человека, который избавил меня от головной боли. За какие подвиги в прошлой жизни я удостоилась доброты дедули? Без малейшего понятия. В общем, ничего конкретного из меня вытянуть не удалось.

Закончив с наведением порядка в тренажерном зале, я возвращаюсь в особняк, чтобы вернуть атрибутику для уборки в служебную кладовку. На выходе сталкиваюсь нос к носу с той самой неуемной девицей.

— Э-эм, послушай, ― постукивая указательным пальцем по подбородку, задумчиво она закатывает глаза, словно пытается что-то вспомнить. ― Вера, да? ― ах, мое имя. ― Тебя руководство просило подняться, ― тычет тем же пальцем в потолок. ― У них там что-то важное к тебе.

Наверное, завершить процесс подписания трудового договора.

— Хорошо. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, ― девушка присаживается в шутливом реверансе.

Не предвещая подвоха, я поднимаюсь по лестнице и, уже добравшись до второго этажа, вспоминаю: я не уточнила, куда именно мне шагать. Все-таки за сегодняшний день переутомилась, и немного рассеяна. Застываю столбом у истока коридорной развилки, недоумевая, в каком направлении держать курс.

Предусмотрительно оглядываясь, я решаю двигаться вправо. Осматриваюсь. Стены отделаны деревом с резьбой, инкрустацией и декорированы картинами. Широкий проход ярко освещен, а от наличия встречающихся по пути дверей рябит в глазах. В какую из них прикажете стучаться?

Мысленно перекрестившись, стучусь в одну. Затем в следующую. Нет ответа.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я принимаю здравое решение спуститься вниз.

— Кто разрешил тебе находиться здесь?

Знакомое громыхание раздается за спиной. Я вытягиваюсь по струнке от шока, как будто меня застигли врасплох за коварным преступлением. На свой страх и риск очень медленно оборачиваюсь и упираюсь оцепенелым взглядом в богатыря с роскошной черноволосой гривой.

Породистый жеребец смеряет меня гневным взором, запустив ладони в передние карманы брюк.

У меня назревает логический встречный вопрос.

— Разве это запрещено? Прощу прощения, я не знала.

— Ты здесь работаешь. Ты обязана, ― подчеркивает рыком, ― знать, куда не следует соваться. Прислуга не имеет права подниматься на второй этаж без моего разрешения.

Неужели девчонка затеяла для меня подставу? Ну а я повелась, как наивная дура. Впредь буду осмотрительнее.

Отвлекшись от его впечатляющей мускулатуры, сокрытой под белоснежной тканью, я подмечаю внешнюю небрежность хозяина особняка. Нижний уголок рубашки торчит, ширинка не до конца застегнута, да и верхние пуговицы расстегнуты. Мои скудные дедуктивные способности подсказывают, что господин Каррас был не один. Вероятно, расслаблялся в компании своей избранницы, о которой мерзавка, подставившая меня, нелестно отзывалась.

— Ты здесь новенькая и дважды умудрилась облажаться, ― брюнет смотрит на меня из-под надвинутых бровей совсем не добрым взглядом. Дважды? Я думала, мы разобрались со случаем в машине. ― Учти. Третьего раза я не потерплю, и старик тебе не поможет.

— Приношу свои извинения, ― чеканю я, без потери достоинства выдерживая напор его обжигающих раздражением темных глаз.

Гавнюк он все-таки, а я так нахваливала его пирог… в мыслях, естественно.

— Сладенький, с кем ты опять ругаешься? ― звучит женское хныканье.

— Ни с кем, ― едва шевелит напряженным ртом Александр.

— Тогда возвращайся ко мне, ― елейно мурлыча, его подруга выставляет вперед руки, демонстрируя изящные запястья с увесистыми золотыми украшениями на них. Властно схватив брюнета за ворот, женщина утягивает господина Карраса в комнату.

Я вздрагиваю, когда за ними громко захлопывается дверь.

Родинка…

На ее предплечье родимое пятно в форме звезды.

Или мне почудилось?

Я жмурюсь, сжимая пальцами переносицу.

— Ты переутомилась, Вера, ― утешаю себя, однако голос предательски сипит. ― Просто переутомилась и видишь всякое.

У Златы, моей сбежавшей младшей сестры, точно такая же родинка.