За полчаса

Анна Москалева, 2022

Все эти истории о чувствах. Не только о прекрасных и нежных. Вы встретите описание эмоций, которые вызывают мертвые киты. Или немного из жизни камня. Разные персонажи, разные мысли, разные миры. Они все не похожи друг на друга, но их объединяет одно: чтобы погрузиться в любой из них вы потратите не более, чем полчаса

Лучи славы

То, что он собирался сделать было незаконно, аморально и, черт возьми, больно! Потели и дрожали руки, пересохший язык прилип к небу. Ханс Шнайдер наносил рисунок на руку, боясь ошибиться.

Какому чудовищу это пришло в голову? Кто сказал, что должно быть так? Так, а не иначе?

Сейчас, еще один штрих…

Парень сидел в абсолютно пустой комнате и под светом голой лампы выводил на руке татуировку: несколько чуть овальных делений шкалы. У него их было три. Он рисовал четвёртое и пятое.

Никто не помнит, с чего это началось. Нет, эта шкала, напоминавшая родимые пятна, была всегда. Поговаривали, что тысячу лет назад это был отличительный признак одной из семей. Но потом кровь сильно перемешалась и эти пятна стали появляться сначала у всей нации, потом у всего человечества. Доминантный ген избранной расы.

Путем наблюдений и нехитрых умозаключений эта шкалу связали с успешностью человека. С его способностью к самореализации."Лучи славы". Ее так называли. Считалось, что если твоя шкала три — пять и более делений, то ты будешь успешен на высоких должностях. Пять — семь — добро пожаловать на руководящие позиции. Выше семи — тебе рады сильные мира сего. Поговаривали, что у Рейхканцлера было десять делений.

У Ханса было три. Причем третье было очень бледным. Сначала Ханс не обращал внимания: до двадцати двух лет шкала могла проявляться. В двадцать два делали анализ крови на процентное содержание доминантного гена. Результат этого анализа, по сути, определял твое место в жизни. Это мог быть билет в прекрасное будущее или приговор. Двадцать два Хансу будет в этом году.

Парень продолжал наносить рисунок самодельной машинкой. Процесс был очень болезненный. Его уже тошнило от напряжения. Перед глазами все плыло, и света лампы явно не хватало.

Ханс добросовестно учился, строил карьеру. У него в голове была масса идей, и он с пеной у рта доказывал руководству их жизнеспособность. Он не боялся экспериментов и умел рисковать. Он мог бы заработать для своей компании миллионы. Только дайте. Но нет. Все в совете директоров первым делом смотрели на его шкалу."Проект интересен, молодой человек, но мы не можем рисковать. А давайте поговорим после того, как вам исполнится двадцать два?"

Двадцать два через три месяца. Шкала не росла. Руководство хмуро и задумчиво посматривало в его сторону. Руководитель его отдела намекал ему, что повышение задерживают, потому что"оно ему не по шкале". Коллеги все реже приглашали выпить. Девушка. Грета. Черт, она просто бросила его! Даже не стала ничего выдумывать."Я не собираюсь связывать свою жизнь с трехбальником!". Ее слова до сих пор звучали у него в ушах. С трехбальником. Это о нем! Чертова шкала!

Существовал один единственный способ обмануть анализ: инъекция препарата под названием"Радиус". Препарат был разработан в подпольных лабораториях, безумно дорого стоил и не давал никаких гарантий. Ввести препарат нужно было за сутки до анализа. Ты мог в тот же час умереть от анафилактического шока, а мог получить измененный анализ процентного содержания доминантного гена. Чистейшая лотерея. Ханс готов был рискнуть. В течении полу года он продал все, что мог продать. В его доме не было даже стульев. Заветная ампула была куплена и ждала своего часа в вентиляционном отверстии пустой кухни. Оставалось одно"но". Инъекция никак не меняла отметины. Те самые лучи славы. Поэтому парень сейчас сидел и набивал себе татуировку.

Этический вопрос его не волновал совершенно. В отличие от своего начальства, он верил в себя. Он знал, что все его проекты хороши. Парочку даже можно назвать блестящими!

Сначала Ханс думал набить тату просто иглой, но оказалось, что собрать машинку не так уж и сложно. Описание конструкции он нашел в старых косметологических журналах: статьи про перманентный макияж и татуаж на дому, как ни странно, не были вымараны цензурой. Это оказалось проще, чем он думал. Все, что понадобилось — это мотор от детской машинки, крупная пуговица, гелевая ручка и струна. Машинка работала по типу швейной: при включении мотора струна двигалась вверх-вниз с небольшой амплитудой. Но вот как найти нужный цвет чернил? Ни хна, ни краска для волос не подходила.

Немного изучив историю, решил попробовать охру с листерином. Несколько недель экспериментов на свином окороке и нужный цвет был найден. Оставалось самое сложное. Ханс глубоко вздохнул и принялся за работу.

Казалось, две полосы нанести быстро, но мужчина промучился больше часа. Когда окончил, в висках стучало от напряжения. Пот ручьями стекал по спине. Только сейчас он понял, что сделал: пути назад не было. Тату не выведешь и не вырежешь: шрам около шкалы насторожит кого угодно. Значит все, значит так. Только так.

Обработав рисунок антисептическим раствором Ханс выключил лампу и попробовал уснуть. Ничего не выходило. Встал, выпил антибиотик, таблетку от головы и пошел в душ. Даже на работу не пойдешь: специально взял отпуск. Ханс сделал несколько кругов по пустой комнате. Зверь в клетке, вот кем он сейчас был. Рука нестерпимо чесалась.

К вечеру второго дня предплечье опухло и поднялась температура. Ханс снова выпил антибиотик и обезболивающие. Не помогло. Когда на третий день он не смог подняться с постели, он понял, что без помощи не обойтись. Это он продумал заранее. В детстве у него был приятель. У него даже третья полоса не проявилась. Двубальник. Ханс старался не общаться с ним при посторонних, но в тайне любил и уважал. Днем Кристофер убирал улицы, а ночью… Ночью он был частью огромного синдиката: игровые залы, проституция, запрещенные вещества. И Крис там был не последним человеком. Наверное, глядя на него Ханс и решился на то, что сделал. Херня вся эта шкала. Крис — живое тому доказательство. И Ханс сможет прорваться. Так он думал.

Ему нужен был врач. Молчаливый врач. Крис дал ему контакт их штатного ветеринара.

— Ветеринар, Крис?!

— А что тебя смущает? Меня он латал дважды. Кроме того, у него лицензионный доступ к такииим препаратам! — Крис присвистнул.

Ну что ж, выбор не велик. Может, именно это ему сейчас и надо.

Ханс сидел в большом светлом кабинете на окраине. В руках он держал какую-то полоумную таксу. Это было обязательным условием визита к ветеринару. Собака визжала и пыталась его укусить, и он с удовольствием бы оплатил усыпление, если бы ее не надо было возвращать Крису. Врач с хитрым прищуром осматривал руку:

– — Не удивительно, что антибиотики не помогают. Это не воспаление, это — сильнейшая аллергическая реакция. Говорите, кошка поцарапала?

– — Кошка. Уличная. Когда мусор выносил. — Хансу было тяжело говорить. Его знобило и тошнило.

Ветеринар хитро улыбался:

– — Вы знаете, эта царапина вам дорого обойдется. — елейный голос вызывал желание дать ему в рожу, но Ханс сейчас на это был не способен.

– — Я хорошо заплачу.

– — О да! В этом я не сомневаюсь.

Ветеринар выписал целую кипу лекарств: антигистаминное, противовоспалительное, какие-то мази. Поставил Хансу укол прям в кабинете. Наверное, только благодаря этому тот и добрался домой. Выпил пригорошню таблеток, упал на матрас и, впервые за трое суток, уснул.

К концу недели состояние почти пришло в норму: температура не поднималась, отек на предплечье спал, Ханс даже есть и спать мог почти нормально. Изредка поглядывал на руку: шкала из пяти делений смотрелась как родная. Все получилось!

Жизнь постепенно налаживалась: он смог запустить в работу один из своих проектов. С успехом проекта пришло и повышение. В доме стала снова появляться мебель: стол, кровать и даже тумба с телефоном в коридоре. Этот самый телефон сейчас и звонил. Ханс недоуменно смотрел на аппарат: кому он мог понадобиться. Нехотя поднял трубку. Чуть помедлив ответил:

– — Алло?

– — Герр Шнайдер? — елейный голос ветеринара заставил вздрогнуть. Ханс точно помнил, что не называл ему ни имени, ни фамилии. Шумно сглотнул.

– — Да.

– — Поздравляю с повышением, герр Шнайдер. — похолодела спина.

– — Вы же работаете в Т*** унд К***? Я слышал, вам прочат хорошую карьеру.

– — Что вы хотите? — голос Ханса стал глухой и рычащим.

– — Конечно, денег! — ветеринар, напротив, веселился, — я же говорил вам, что эта царапина будет вам очень дорого стоить.

– — Сколько?

– — Я рассчитываю на ежемесячные выплаты. Ну, например, половина вашей новой зарплаты. Продиктовать номер счета?

– — Я завезу наличными. — Ханс отбил звонок, но трубку продолжал держать в руке: костяшки пальцев побелели, глаза сузились.

Суд длился два с половиной месяца. Ханс Шнайдер стоял перед присяжными и не моргая смотрел перед собой безжизненными глазами. Судья монотонно зачитывала решение:

––…совершил умышленное убийство с особой жестокостью в городе Н…бург при следующих обстоятельствах: в период времени с 19 часов 00 минут 14.10.*** г. по 21 часов 39 минут 14.10.**** г. Подсудимый, находясь в ветеринарной клинике, расположенной по адресу: 19/2 ***штрассе, в трезвом уме и здравом рассудке нанес семьдесят три колотых удара врачу ***, выколол глаза, отрезал язык. Смерть наступила в 20 часов 25 минут в результате обильной кровопотери. Присяжные, ваш вердикт.

– — Виновен. Единогласно.

– — Приговорен к расстрелу. — удар молотка будто вбил первый гвоздь в крышку его гроба. Ханс устало закрыл глаза.

Пристав, одевавший на парня наручники, удивленно присвистнул: у парня на предплечье отчетливо проступали восемь скругленных полос, выстроившихся по шкале.