Отдел особых поручений

Анна Новикова

Англия, 1886 год. Из-за пожара 18-летней давности Лондон разделился на два города. Новый Лондон – разрастающийся мегаполис. В Старом Лондоне остались те, кто сильно привязан к городу. Их называют патриотами. Июньскую ночь озаряет мощная вспышка света. Метка патриотов появляется в доме экс-супруги мэра Нового Лондона. Это предупреждение или послание? Агенты отдела особых поручений Ее Величества ведут расследование. Даже не подозревая, какая сила стоит за этим, и кто окажется главным предателем.

Глава 4, в которой Полоумная Тереза пускает к себе в дом

— Докладывайте.

— На открытии нового моста обошлось без сюрпризов, — начал Дуглас. — Подозрительных разговор и взглядов, как всегда хватало, но ни одного тревожного звоночка не прозвучало. Возможно наши подозрения о диверсии напрасны.

— В нашей работе ни одно подозрение не бывает напрасным, — ответил Фрост. — Капрал Боунс, есть что дополнить?

Рита пожала плечами и ответила:

— Все спокойно, будто накануне и не было вторжения в имение миссис Коллинз. Даже пустых сплетен об этом не слышно в толпе. То ли журналистам крепко зажали рты, то ли открытие нового моста куда интереснее странностей губернаторского квартала.

— Это и подозрительно, — прищурился Фрост. — Агенты, что нарыли?

— Две дюжины писак шныряют по губернаторскому кварталу под видом местных жителей или их гостей. Выглядит крайне нелепо, — начал худющий мужчина сиплым голосом.

На нем рабочая одежда трубочиста. Сажа крепко въелась в кожу на лице и под ногтями. А запах от одежды, самый что ни на есть натуральный.

— Еще столько же дежурит у дома потерпевшей, — продолжил он. — Та дверей не открывает, никого не впускает, на вопросы отвечать отказывается. Информация просочилась, но настолько крошечная, что журналисты ничего не могут высосать.

— Надо отдать ей должное, — вставил второй агент в опрятной одежде извозчика для высоких господ. — Миссис Коллинз держит оборону стойко. Нам она тоже дала от ворот поворот.

На этом агенты удалились. Фрост перевел взгляд на Клэр и сказал:

— Младший капрал Эткинс?

— Как я уже сказала утром, эта обычная гальваническая батарейка, которой лет двадцать от роду, — ответила Клэр. — Но одну любопытную деталь все же удалось обнаружить. Патиновый налет, частицы ила. Будто батарею держали в сырости.

— У нас весь Лондон пропах сыростью.

— Да, но в нашем случае это немыслимо. Любой мало-мальски соображающий человек скумекает, что хранить механизмы, батареи, запчасти в сырости нельзя. Это их погубит, выведет из строя. Починкой тут не отделаешься.

— Ближе к делу.

Клэр выпрямилась на стуле и положила руки перед собой.

— У меня две версии, — сказала она. — Или горе-механик ничего не смыслит в технике. Или у него просто нет лучшего выбора для хранения запчастей.

Фрост насупился и кивнул. Похвалой подполковник никогда не сыпет. Только в особо торжественных случаях и на празднование Нового года. Так что даже такой кивок считается одобрением.

— Хоуп?

Каллен разве что не подпрыгнул. Глаза заблестели. Изо рта будто пробка вылетела.

— Я придерживаюсь второй версии Эткинс, — затараторил Каллен. — Мне удалось навести кое-какие справки о летающем механизме, который хранится в лаборатории криминалистики. Выяснилось, что детали механизма испорчены ржавчиной, хотя сам механизм — лучший пример инженерной мысли. Такого даже на Ежегодной выставке не найти.

Клэр одарила его ледяным взглядом и процедила сквозь зубы: «и ты молчал?».

— Сам механизм запрятали подальше от любопытных глаз и рук. Сегодня к вечеру на нем уже появится гриф секретности. Постараюсь добыть чертеж или фотоснимок штуковины сегодня-завтра.

— Как ты… — начала Клэр.

Но подполковник ее перебил:

— Сразу с докладом ко мне.

— Есть! — отчеканил Каллен. И, понизив голос, пояснил для Клэр, — у меня свои связи.

Та лишь фыркнула.

Подполковник забарабанил пальцами по столешнице. После коротких раздумий он выдал:

— Мой источник сообщил, что в Старом Лондоне без перемен. Метку патриотов уже давно никто не рисует и не отправляет в качестве послания о грядущей вендетте. Город живет своей жизнью. Известный вам мэр Хилл все еще делает видимость своей работы. В общем все по-старому. И это меня настораживает.

— А что тут настораживает? — оживился Каллен, услышав слово «патриоты». — Прогресса там никакого, только серость, уныние, вечная сырость и туманы. А еще полное отсутствие надежды. Удивительно, что Хилл еще не свалился со своего трона в темную гниль Темзы.

Клэр шикнула на него. Каллен в ответ сверкнул глазами. Так-то он прав. В Старом Лондоне после давнишней трагедии ничего не изменилось. До сих пор, когда ветер дует с севера, в Новом Лондоне ощущается запах гари и тоски.

Мэр Хилл самолично назвался таковым. До пожара он работал то ли пекарем, то клерком — за давностью лет уже и не разобрать. А как Лондон охватила паника и море рыданий по погибшим, Хилл основал организацию помощи пострадавшим. Ее деятельность состояла в переписи тех, кто решил остаться в городе. Никто Хилла всерьез не воспринимал, но спустя пару недель после пожара гуманитарную помощь помогал раздавать именно он. В закопченный и заваленный руинами город никто из чиновников не торопился. Так Хилл стал называться мэром Старого Лондона. Хотя, конечно, никакой он не мэр. Так лишь, мелкая сошка, которую большие дяди подкармливают, чтобы не высовывался без дела.

Первый год после пожара то тут, то там вспыхивали беспорядки на почве классового неравенства. Кто-то захотел срочного возрождения Лондона из пепла. Кто-то просто не знал, куда себя деть, вот и выходил на митинги. А кто-то на этом неплохо наживался, получая дивиденды, гуманитарную помощь, чтобы заткнуть рты недовольным.

Никто Старый Лондон не запирал, не огораживал. Наоборот, потерпевшим усиленно помогали с жильем и трудоустройством. Но эти принципиальные люди настолько привязались к укладу вещей, что сдвинуть их с места могла только новая катастрофа. Скорее всего, потоп. Смыло бы волной в сторону Нового Лондона, может и осели бы где-нибудь под мостом.

Патриотами называют тех, кто остался верен Старому Лондону. Разумеется, это неофициальное название. Пожилых с каждым годом становится все меньше. Зато неполиткорректной молодежи, маргиналов и беспризорников хватает. У них выстроилась своя иерархия. Разумеется, под каблуком мэра Хилла.

Когда гуманитарной помощи не хватало, Хилл через сеть хитроумных каналов связывался с правительством Нового Лондона. Получив отказ, собирал свору стойких молодцев и отправлял громить кварталы Нового Лондона. Всюду, где прошлись патриоты на дверях, стенах, даже помойных ведрах алой краской оставался знак — две перекрещенных молнии пронзают «плачущую» розу. По их мнению, это символ того, как высшие силы (или власть) топчет ростки благоразумия и красоты Старого Лондона. Правда ни красоты, ни благоразумия в поступках самих патриотов не наблюдалось.

За последние лет семь стычки практически сошли на нет. Всех все устраивает. Хилл особо не зарывается, бюджет Нового Лондона не утекает сквозь дыру. Да и некогда молодые и голодные мальчишки уже выросли. Стали дяденьками, которым размахивать дубинками и устаревшим оружием в тягость.

Но послание есть, метка патриотов — вот она на столе подполковника. Значит, еще теплится недовольство в Старом Лондоне.

— Хорошо, — нарушил тишину Фрост. — Задания те же, держите ухо востро и следите за языками. Вопросы?

— Сэр, — обратилась Рита. — Как насчет беседы с потерпевшей?

— Рита, ты не что не слышала? — с несвойственной резкостью сказал Дуглас. — Миссис Коллинз на ярд к своему порогу не пускает.

— Это потому что вы нахрапом берете, — парировала она. — Миссис Коллинз, какой бы нрав ни имела, в первую очередь, женщина. И вести себя с ней нужно соответствующе.

— Предложения? — спросил Фрост.

— Я схожу к ней. Поговорю как женщина с женщиной. У нас есть общая тема для разговора.

Подполковник мигом сообразил, что говорит она не о вчерашнем инциденте.

— Добро, — сказал он. — Возьмешь с собой Флоулеса.

— Нет! — почти взвизгнула Рита, чем вызвала удивленные взгляды. — В смысле, мне не нужна поддержка. Разговаривать по душам легче, когда нет посторонних ушей.

— Одну тебя не пущу, — с отцовской заботой сказал Фрост.

— Тогда пошлите со мной Хоупа. Он хотя бы не теряется в разговорах с дамами.

Колкий взгляд Риты наткнулся на стену непонимания Дугласа. В серо-голубых глазах вроде вспыхнул огонек или показалось.

Каллен же расплылся в улыбке и ответил:

— Что правда, то правда. Не существует такой женщины, к которой я не смог бы подобрать ключик.

На это он показушно-лениво потянулся, косясь на Клэр. Ты лишь закатила глаза и буркнула что-то вроде «ну-ну».

— Идет, — одобрил Фрост. — Не тяните с докладом.

***

Губернаторский квартал бликует чистейшими окнами. Солнечные лучи превратили это место в картинку. Сочная зелень на аккуратно стриженых газонах, идеальной шарообразной формы кусты. Ухоженные ивы, молодые березы, ясень и ольха. Тротуары вымыты, что лишняя соринка не прилипнет к подошве обуви. Кованые решетчатые ворота, оградки палисадников контрастируют на фоне домов и дворовых построек, оштукатуренных будто вчера. При такой ясной погоде домики выглядят как игрушечные, а небо — как наклеенное. Ну чем не открытка?

Четыре улицы ведут к круглой площади, посреди которой расположен памятник бульдогу. Символ старой доброй Англии. Можно подумать, будто пожар восемнадцатилетней давности ничему лондонцев не научил. О какой дани былым поколениям может идти речь, когда зазевавшийся пекарь послужил причиной упадка бывшей столицы государства?

На другой стороне улицы садовники состригают траву и равняют кусты. Они приветственно кивнули, когда Рита и Каллен проходили мимо. Точнее Рита плыла, а Каллен шел чуть ли не вприпрыжку. Он без умолку что-то тараторил про его последние исследования, которые произведут фурор в механике и электрике. Про удачную вечеринку у Сандерсов, когда какой-то тип чуть не свалился с балкона второго этажа. Его удержал дурацкий бордовый пиджак, что перешел по наследству от деда. Рита же почти не слышала напарника. Она мысленно проигрывала диалог с миссис Коллинз. И в ее представлениях Каллен молчал в тряпочку или вовсе отсутствовал.

— Послушай, Кэлл, — перебила горячую тираду Рита. — Не мог бы ты на ближайший час стать глухонемым? Или хотя бы просто немым? Я хочу попросить тебя послоняться по кварталу, пока веду беседу с миссис Коллинз. Ты ведь не согласишься, да?

Каллен на миг застыл, поморгал белесыми ресницами и ответил:

— Да. То есть нет. Прости, не понимаю тебя. Ты же сама попросила Фроста отпустить меня с тобой, потому как я учтив с дамами.

Рита с виноватым видом отвела глаза и созналась:

— Вообще-то нет.

— Не понял.

— Понимаешь, Каллен, ты мне нужен для прикрытия. Если бы Фрост отправил со мной Дугласа, то миссис Коллинз и на порог бы нас не пустила. Уж очень он сух с женщинами. А ты, ну как это…

— Мягок с женщинами, есть такое, — просиял тот.

— Да, именно поэтому я прошу тебя поглазеть по сторонам. Познакомиться с неумехами-журналистами, которые прикидываются случайными прохожими. Выведаешь чего, а я с миссис Коллинз пооткровенничаю. Как девочка с девочкой, смекаешь?

— Так ты меня использовала, да? Все женщины одинаковые, — с наигранной обидой сказал Каллен.

Рита улыбнулась и мысленно поблагодарила Господа за такого понимающего коллегу.

— Я только задам тебе один вопрос, — прищурился Каллен. — Ты хочешь вызвать ревность Дугласа?

Щеки вспыхнули, и Рита молилась, чтоб это было незаметно. За пару мгновений в голове пронеслись тысячи возражений, которые звучали слишком по-детски.

— Да, Каллен, ты меня подловил, — сказала Рита, опустив глаза. Затем похлопала напарника по плечу и добавила, — и в этом мы с тобой похожи.

Она повернулась на каблуках и направилась к дому миссис Коллинз.

— Вообще-то я не горю желанием вызвать ревность Дугласа, — в спину добавил Каллен.

— А я и не о нем говорю.

Даже не оборачиваясь, она ясно увидела, как Каллен зарделся и старался спрятать смущенную улыбку.

Имение миссис Коллинз не очень большое по губернаторским меркам. Типичный трехэтажный особняк без витиеватых украшений и колонн в виде обнаженных титанов, что поддерживают балконы или красуются своим неприкрытым причинным местом у главного входа. Стены выкрашены в светло-бежевый цвет, в окнах задернуты темные шторы, на кованой решетке ворот облупилась краска. Два домика прислуги пустуют — на дверях амбарные замки.

Кроны дубов дают густую тень. Рита слегка поежилась и огляделась. Трое журналистов шастают неподалеку. Одна дама в нелепой шляпе с фиолетовыми перьями слишком долго ковыряется в сумочке. Мужчина в двадцати шагах от нее в задумчивости посасывает трубку, но дыма изо рта не выпускает. К нему-то и направил свои стопы Каллен. Еще один мужчина уже четвертый круг наворачивает возле декоративного пруда с золотыми рыбками. Прикинулся фотографом, что подбирает удачный кадр. На самом деле с его позиции лучше всего просматриваются окна в доме миссис Коллинз.

Ну что ж, пора действовать. Рита одернула пиджак, отбросила локоны на спину и нажала кнопку звонка. Тишина. Рита наклонилась, чтобы поправить застежку на туфлях и покосилась через плечо. Дама в шляпе с фиолетовыми перьями перестала копошиться в сумочке и перевела взгляд на девушку у калитки. Джентльмен наспех сунул трубку за пазуху, достал блокнот и что-то застрочил. Горе-фотограф чуть не уронил аппарат в воду и сдавленно чертыхался. Каллен уже хлопотал вокруг него, то и дело мешая обзору.

Рита позвонила второй раз. Из домофона послышался механический голос:

— Если вы из очередной газетенки, то лучше сейчас же проваливайте. Не то я вызову полицию.

— Миссис Коллинз, я и есть из полиции, — тихонько ответила Рита.

Пауза. Ладони в перчатках взмокли.

— Я уже все рассказала детективам, сыщикам и кому бы там ни было. Мне нечего больше добавить. Всего хорошего.

— Вы не так меня поняли, миссис Коллинз. Я пришла к вам не по поводу минувшего происшествия, — затараторила Рита. Затем медленно выдохнула и добавила. — Меня больше интересует ваш сын.

Снова пауза.

— Мой сын пропал много лет назад.

— Мне это известно. Но, кажется, у следствия есть ниточки, которые приведут к разгадке его исчезновения.

Это очень-очень рисковый блеф. Отчасти Рита сказала правду. Метка патриотов еще ничего не значит. Но ведь это можно назвать «ниточкой». Предугадать реакцию миссис Коллинз трудно. Одна мать не захочет говорить о почившем ребенка. Другая же и на смертном одре утверждает, будто ребенок не умер, а лишь пропал без вести. И, похоже, экс-супруга мэра как раз из таких.

Раздался щелчок, и калитка чуть скрипнула.

— Входите, — прозвучал тот же голос из динамика.

Рита толкнула калитку и застучала каблуками по мощеной дорожке. В миг, когда Рита обернулась, чтобы закрыть калитку, она заметила, что дама в шляпе шушукается с мужчиной, который минутой ранее посасывал трубку. А горе-фотограф скрылся за кустами жасмина. Каллен все кричал ему что-то вслед.

До порога дома оставалась пара шагов, как дверь слегка приоткрылась. Что ж, не стоило ожидать, что хозяйка дома распахнет двери и с радушием встретит гостью. Рита протиснулась в проем и оказалась в кромешной темноте. Пока глаза привыкали, она уловила движение справа от себя и старушечье дыхание. Чиркнула спичка, и вспыхнуло пламя.

Хозяйка дома поднесла зажженную свечу едва ли не к носу гостьи и прищурилась.

— Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы не встречались раньше? — спросила она.

— Думаю да, миссис Коллинз. Меня зовут Рита Боунс. Я дочь Виктора Боунс и Сесилии Эванс.

— О-о, — только и смогла произнести женщина. В глазах мелькнуло сочувствие.

Миссис Коллинз отступила на шаг и добавила:

— Соболезную вашей утрате, мисс Боунс.

***

Хозяйка дома повела Риту темными коридорами в просторную кухню. Где бы они ни проходили, всюду царит мрак. Каждое окошко, каждая щель завешана или прикрыта мебелью.

Миссис Коллинз шаркала домашними туфлями и слегка сутулилась. Правда старость не убавила прыти. Для своих пятидесяти трех лет Тереза Коллинз — дама еще хоть куда. И пусть дряблая кожа на скулах обвисла, на шее собралась глубокими складками, а под глазами рисуются темные круги, женщина источает твердость характера. Про таких говорят, «она еще всех перевоюет».

Седые волосы собраны в неуклюжую прическу. Тонкие брови, как и семь лет назад, когда Рита видела миссис Коллинз в последний раз, по-прежнему придают лицу скептическое выражение. Правая бровь сильно изогнута, тогда как левая лежит чуть ли не параллельно подбородку.

Худые плечи и крупные бедра делают женщину похожей на грушу, что, впрочем, не мешает ей прилично одеваться, даже оставаясь наедине с собой в четырех стенах.

Белая блузка в полоску с воланами на манжетах, светло-серая юбка в пол и такого же цвета домашние туфли, чья стоимость явно выше стоимости тридцати пар женских туфель среднего качества.

— Простите, мисс Боунс, что вынуждена встретить вас в таких условиях, — сказала миссис Коллинз. — Все эти газетчики, сами понимаете. Слетелись как мухи на навозную кучу. Можно подумать, я в коровнике живу. Заглядывают во все углы и щели. Разве что калитку не облизывают. Хотя и до этого дело дойдет, не сомневайтесь.

Рита понимающе кивнула и присела на предложенный резной стул с высокой спинкой. Пока хозяйка хлопала дверцами буфета, заваривала чай и шуршала пакетами с печеньем, Рита огляделась.

Красивая люстра над головой, светильники на стенах, но миссис Коллинз жжет свечи. Округлое помещение имеет выход в сад. Но витражные окна дверей завешаны, кажется, простыней. Дорогие фарфоровые сервизы хранятся в серванте, но судя по слою пыли, из них давно не пили чай.

Бывшая супруга мэра расставила чашки, блюдца и пузатый чайник. Насыпала в вазочку леденцов и печенья.

— Сахару или молока?

— Нет-нет, спасибо, — отмахнулась Рита.

Хозяйка уселась напротив гостьи. Через секунду спохватилась, зажгла еще пару свечей и поставила по обеим сторонам стола.

— Из-за минувшего происшествия во всем доме совершенно вышла из строя система электричества, — сказала миссис Коллинз. — Газом я давно не пользуюсь. Да благо, свечи нашлись.

— Специалиста из электрической компании вызывать не хотите из-за… — Рита замялась.

Но миссис Коллинз и не нужно было договаривать. Она кивнула и пригубила чай, придерживая чашку за донышко.

— Эти писаки из желтых газетенок уже трижды ломились ко мне под видом полицейских, сантехников и даже иностранцев, которые якобы ищут дом дальнего родственника. Жевал тут трубку, да видать, табаку насыпать забыл. А на полицейских у меня глаз намечен, вмиг отличу даже в штатской одежде, — проворчала миссис Коллинз.

Рита выдавила улыбку и потянулась за печеньем. Кажется, с миндальным вкусом.

— Вас, мисс Боунс, я бы тоже приняла за полицейского. Уж очень ваша осанка неестественная, — добавила миссис Коллинз и поставила чашку. — Вам в позвоночник будто кол вставили. Редкая женщина, прогуливаясь на каблуках, сохраняет спину ровной.

Рита чуть дернула уголками губ. Она пригубила чай — смесь шалфея и шиповника приятно растеклась во рту.

— У меня хороший учитель, — ответила она.

— Ах, понимаю, — сказала миссис Коллинз. — Кассандра Темплтон знает, как преподнести себя. Ей бы школу женского очарования открыть — отбоя не будет.

Затем перегнулась через стол и заговорщицким тоном спросила:

— На картах еще гадает?

Тут Рита не выдержала и расхохоталась:

— О, да, еще как. Вдобавок астрологией увлеклась, что-то говорит про Марс в четвертом доме и Луну в трине к Южному узлу.

Миссис Коллинз улыбнулась. Морщинки паутиной расползлись по скулам.

— Я всегда знала, что эта дама не пропадет, — сказала она.

Над столом повисла секундная пауза. Рита мялась, не знала, как начать. В ее фантазиях разговор чуть ли не с порога уходил в нужную сторону. Но сейчас приходится проявлять максимум гибкости и осторожности. Миссис Коллинз не из тех, кого можно разжалобить слезливыми историями или ностальгией о былом.

Казалось, экс-супруга мэра и не торопит гостью. Бегает цепким взглядом по лицу Риты, локонам и остановилась на родинке над верхней губой.

— У Сесилии тоже была такая родинка и губы, как у маленькой девочки, — сказала миссис Коллинз. — Помню, как твой отец с ума сходил от нее. Плелся хвостом, где бы Сесилия ни появлялась. Говорил, мол, или я первым поцелую эту родинку, или застрелюсь. Горячий был человек, ох…

Миссис Коллинз подперла щеку ладонью и залюбовалась Ритой, как бабушка внучкой, что успела повзрослеть на семь лет.

— Чем ты сейчас занимаешься? Сколько мы не виделись? Лет десять?

— Семь, если быть точнее, — ответила Рита.

— Боже, ты даже говоришь, как твой отец. Виктор был дотошный, как муравей, который строит муравейник. Все нюхал книжную пыль, выискивая истину среди миллиона буковок. Вспыхивал как спичка, найдя ответы, и тут же в задумчивости тер подбородок. Будто пробовал на зуб, а истинный ли это ответ или липа скороспелая.

— Да, — засмеялась Рита. — Именно так он и говорил. А еще «травить туфту», «свинячья петрушка» и «чепухистика».

— Да, — повторила хозяйка.

Рита опомнилась и добавила:

— Я окончила Лондонскую военную академию. Вчера был выпускной.

— И ты, конечно, в числе отличников?

— Да.

— Отец бы тобой гордился. Он всегда хотел, чтобы ты пошла по стезе науки. И как же тебя занесло в военное дело?

Чашка дзынькнула об блюдце. Рита сглотнула и ответила:

— После смерти родителей я начала искать все, что можно было только найти о той катастрофе. Поезда просто так не сходят с рельс. Нынешние технологии слишком хороши, чтобы спихивать вину на человеческий фактор или Божью волю. Мне было трудно поверить в то, что их больше нет.

Слезы не потекли, нет. Рита давно их все выплакала. Но голос задрожал. И, кажется, это подействовало на хозяйку дома. Теплой морщинистой ладонью она коснулась Риты.

— Понимаю, детка, — мягко сказала миссис Коллинз. — Что и говорить, я сама такое испытала, когда Кристофер пропал.

На этом миссис Коллинз отвела глаза и глубоко вздохнула. Рита отставила чашку и забыла, как дышать. Только бы не спугнуть, только бы…

— Когда пожар охватил Лондон, началось сущее безумие, — продолжила миссис Коллинз. — Все эти люди, которые называли себя интеллигенцией, джентльменами, сбивали с ног детей, ослабших стариков. Топтали тех, кто упал в общей суматохе. А женщины то и дело, что орали, да увешивались драгоценностями, желая спасти, как им казалось, самое-самое. Дети визжали. Помню, одна женщина неслась по лестнице, прижимая младенца к груди. Какой-то нахал толкнул ее и даже не обернулся. Женщина повалилась, разбила голову, а младенец так и лежал, укутанный в теплое одеяло и кричал, кричал. Тот нахал даже не обернулся…

Голос миссис Коллинз осип и дрогнул на последних словах. Рита почувствовала, как комок подступает к горлу. Чтобы не раскиснуть, она сжала кулаки. Ногти больно впились в ладони.

— Кристофер был замечательным мальчиком, уникальным, — тем же осипшим голосом продолжила миссис Коллинз. — Да что там, каждая мать считает своего ребенка уникальным. Но Кристофер, он был совсем другим. Умным не по годам. Боже, он в свои десять знал столько, сколько все эти английские прохиндеи, что сидят в правительстве, не знают и сейчас. Порой у меня голова шла кругом от его размышлений. Поистине необычный ребенок.

— Вы помните, как все случилось? — осторожно спросила Рита.

Миссис Коллинз кивнула, в глазах заблестели слезы, подбородок задрожал.

— Мы тогда бежали вместе со всеми по Флит-стрит. Военные пригнали технику для эвакуации, но пробраться в задымленный центр города не могли. Тысячи жителей неслись как бизоны на водопой, не видя ничего, кроме спин друг друга. Слева полыхнуло, послышался звон битого стекла. Кто-то выпрыгнул из окна шестого этажа прямо в толпу. До сих пор в ушах стоит этот звук — шмяк! И нет больше человека.

Миссис Коллинз глотнула холодный чай и поморщилась. Напиток стал горчить. Пламя свечей задрожало, тени заходили по стенам кухни. Блики сверкнули на кайме фарфоровых чашек и пузатого чайника.

— А потом Кристофер выпустил мою руку и побежал прямо к горящему зданию. Что он там увидел? Почему кинулся туда — до сих пор не знаю. Кто-то успокаивал меня, мол, мальчик хотел спасти ребенка в коляске, кошку или собаку. Но я точно помню, что никого там не было. А Кристофер просто побежал в черные клубы дыма, как в этот момент обвалился балкон.

Рассказ оборвался. Плечи миссис Коллинз задрожали. Она закрыла ладонями лицо и всхлипнула. Через несколько мгновений выпила остатки чая и вытерла слезы.

— Эти воспоминания, — сказала она, — свежи в моей памяти, будто все случилось вчера. Ни одна мать не должна переживать смерть своего ребенка. Это сущее наказание. Все страдания мира меркнут перед ним.

Миссис Коллинз шмыгнула носом и спросила:

— Так что вы говорили насчет следствия?

— Следствие обнаружило некое послание — записку с меткой пострадавших…

— Патриотов, — сказала та и кивнула. — Я в курсе. Я ведь самолично обнаружила этот мятый листок. Но как это поможет найти Кристофера?

— Расскажите подробнее, что вы видели прошлой ночью? И как именно эта записка попала к вам?

— Я уже все рассказала, — голос миссис Коллинз похолодел. — У меня разболелась голова. Последние полгода меня мучает мигрени, знаешь ли. Обычно я не сплю до двух-трех часов ночи, но вчера мигрень меня бы в могилу свела, если бы не лекарство, что прописал доктор Уолш. Мигрень не прошла, но стало полегче. Я выпроводила прислугу, заперла все двери, а затем пошла спать. Через несколько минут весь дом озарила вспышка.

— Как от молнии?

— Нет, она была ярче тысячи молний. Я вышла из спальни, и тут на меня налетела эта штуковина. Разумеется, я опешила. Думала, летучая мышь пробралась в дом. А потом эта штука ударилась об дверь и свалилась мне под ноги. Из нее торчала мятая бумажка с меткой патриотов. Так при чем здесь мой Кристофер?

— Почему вы запираете двери? У вас было столько прислуги, но сейчас я не вижу ни одного постороннего человека, — спросила Рита.

Она почувствовала, что обстановка накалилась, но другого шанса может и не представится.

Миссис Коллинз поджала губы и скрестила пальцы.

— Считаете, я из ума выжила? — прошипела она.

— Нет-нет, миссис Коллинз, вы меня неправильно поняли.

— Вы такая же как они. Судачитесь, будто я выдумала сына себе в утешение, вам — на потеху.

Тон голоса стал ледяным.

— По-вашему, я еще и смерть собственного ребенка нафантазировала? Хорошее такое занятие для обезумевшей старухи, правда?

— Миссис Коллинз, позвольте мне все объяснить, — вставила Рита.

Вмиг она почувствовала себя беспомощной. И где тот пыл, с каким ее отпустил сюда подполковник?

— Довольно с меня объяснений. Все только и делают, что ищут объяснения, но не моего мальчика. Я не для того плачу налоги государству, чтобы его служащие насмехались надо мной! — прорычала миссис Коллинз.

По спине Риты пробежал холодок. В голове же звенело: «Дура, дура, нельзя было идти на таран!».

Миссис Коллинз подняла указательный палец и добавила:

— Я вот, что вам скажу. Вы ничего не знаете. С детства живете как у Христа за пазухой. Не знаете ни нужды, ни боли, ни потерь. Вы и самой жизни не знаете. Молодая, красивая, умная. Но что с вами было бы без покровительства взрослых?

— Миссис Коллинз, вы не правы.

— Нет, это вы не правы, — перебила миссис Коллинз, глядя с озлобленным прищуром. — Вы. Ничего. Не знаете.

Рита вскочила, едва не пролив чай. Ножки стула протяжно загудели. Миссис Коллинз же продолжила словесную бомбардировку:

— Не лезьте в мою жизнь и жизнь Кристофера. Придет день, и он обязательно вернется. Вот увидите, он вернется, и все вы падете ниц перед ним. Перед тем, кто не сдался и не потерял надежду на спасение, — в уголках ее рта собралась пена. — Покиньте мой дом!

Не помня себя, Рита преодолела анфиладу темных комнат и коридоров. На ватных ногах доплелась до калитки, возле которой топтался Каллен.

— Что такое? Что случилось? Ты что-то выяснила? — затараторил он.

— Не сейчас, Кэлл, не сейчас, — ответила Рита и направилась прочь.

Каллен побежал следом. Их провожали взглядами неудачно переодетые журналисты. Мужик с фотоаппаратом все щелкал, щелкал, щелкал.

— Я все провалила, — как одержимая бормотала Рита. — Я все провалила.

***

Когда замок клацнул, миссис Коллинз вернулась в кухню. Открыла дверцу буфета и выдвинула заднюю стенку. Достала оттуда рамку с фотопортретом. Десятилетний мальчик смотрел совсем взрослыми серьезными глазами. Веснушки усеяли его нос и щеки. Тонкие губы вытянулись ниточкой. Непропорционально маленькие, недоразвитые ноги вяло свисали со стула.

— Прости меня, мой мальчик, прости, — прошептала женщина. — Мы обязательно встретимся.

«Встретимся».