Селфи на фоне санкций

Анна Пейчева

Актуальный роман о молодой тележурналистке, потерявшей работу из-за твита о санкционной косметике и нашедшей свою любовь. Лёгкая, остроумная и увлекательная книга для тех, кто не представляет свою жизнь без смартфона, самоотверженно строит карьеру, интересуется происходящими в стране событиями, но при этом не выносит назидательного тона ведущих аналитических программ на государственных телеканалах.

© Анна Пейчева, 2020

ISBN 978-5-4474-8310-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

#губернаторжжёт

В пресс-центре Администрации Санкт-Петербурга резко запахло ацетоном. Я с раздражением оглянулась. Знакомая корреспондентка большого государственного канала невозмутимо красила ногти французским лаком. Ярко-розовые капли уже заляпали пресс-релиз, посвященный корректировке городского бюджета в кризис. Надменную девицу нисколько не смущало, что примерно два десятка журналистов, собравшихся в обшарпанном зале номер триста семьдесят два на третьем этаже Смольного, пытались смотреть трансляцию важного заседания правительства, на котором чиновники вот уже битый час обсуждали импортозамещение.

Ну, по правде говоря, «пытались смотреть» — это преувеличение. Никого из собравшихся репортёров трансляция занудного заседания, по большому счёту, не интересовала. Каждый из них уже повыдёргивал по паре фраз из пресс-релиза — чтобы затем соорудить на их основе безликий репортаж, что-нибудь из серии «город готов лицом к лицу встретиться с проблемами импортозамещения». Так что обстановка в пресс-центре, как всегда, была самая вольготная. Журналисты помоложе, развалившись в потёртых смольнинских креслах, играли в телефон, постарше — читали электронные книжки или просто дремали.

Корреспондентка госканала закончила наносить второй слой лака, закрутила флакончик и принялась яростно дуть на ногти — с той же самоотдачей, с какой она поддерживала любые решения губернатора в своих сюжетах.

Боже, неужели нельзя было заняться маникюром дома? — мысленно возмутилась я, поправляя наушники и вновь включая на воспроизведение последний эпизод «Топ-модели по-американски». Вай-фай в Смольном просто отличный, очень мощный. За последний час я успела обновить «Инстаграм», загрузить в свой смартфон не менее полусотни фотографий Кейли Куоко, демонстрирующей новый макияж глаз; потом перешла по ссылке на видеоурок по нанесению этого самого макияжа — вся фишка в том, чтобы затемнить карандашом внутреннее веко; потом посмотрела снимки знаменитостей, красящих глаза по новой технологии; потом как-то оказалась на сайте Тайры Бэнкс; в общем, всё закончилось просмотром нескольких серий «Топ-модели».

Так, всё, хватит развлекаться, пора вернуться к работе. Ну ладно, еще пять минут потрачу на то, чтобы сделать себе глаза, как у Кейли Куоко. Это ведь мне по работе надо! Через час-то мне в прямой эфир выходить! Рассказывать об итогах заседания! Важнейшего, между прочим! Не могу же я появиться перед людьми без макияжа. В особенности сейчас, когда решается вопрос о повышении меня, простого репортёра, до ведущей программы новостей на нашем ТТВ — единственном независимом канале в Петербурге.

Пока очередной докладчик что-то бубнил на мониторе, прибегая к скучным оборотам вроде «последствия введения санкций», «первостепенные антикризисные меры», «дотации городским предприятиям из резервного фонда» и тому подобным, я быстренько накрасила глаза, тщательно прорабатывая внутреннее веко карандашом известной нью-йоркской фирмы.

Результат меня поразил. Да-да, я в курсе, что Соединённые Штаты сейчас не в тренде, и сама часто критикую внешнюю политику США с экрана, но надо признать: мейкап они придумали чертовски удачный! Взгляд пронзал жертву навылет. А ну-ка, испытаем!

Я повернулась к своему соседу. Василий, наш водитель и по совместительству ассистент оператора, кажется, единственный из всех в пресс-центре с неподдельным интересом слушал заумный доклад эксперта. Я дёрнула его за рукав и пошире распахнула ресницы:

— Вась, ну что скажешь?

Он повернулся ко мне:

— Знаешь, Алекса, это никуда не годится!

Я опешила.

— Что?!

— Нет, ты только его послушай! — экспрессивно продолжал Василий. — Этот так называемый эксперт уверяет, что мы способны справиться с любыми санкциями, что никакие иностранные технологии нам и даром не нужны! Да у нас все заводы напичканы иностранным оборудованием. Как они собираются его обслуживать, чинить, модернизировать, в конце концов?..

— Вася, погоди ты, я же не об этом тебя спрашиваю! — запротестовала я. — Как тебе мой макияж?

Он пристально осмотрел моё лицо.

— Хм-м… Как-то мрачновато… У тебя глаза и так тёмные, а теперь они вообще пугают, честно говоря.

— Ну и наглость! — оскорблённо отвернулась я. — Очень невоспитанно с твоей стороны.

— Ладно, прости, — примирительно сказал Василий. — Как тебя развеселить? Хочешь, пойдем вниз, в столовку, выпьем по чашечке экспрессо?

Я театрально закатила глаза, не в силах вынести вопиющую безграмотность.

— Вась, сколько можно тебе повторять! Не «ЭКСпрессо», а «ЭСпрессо»! «Экспресс» — это скоростной поезд, понимаешь?

— Так всё сходится! — торжествующе заявил Василий. — Чашка же маленькая, я ее очень быстро, со скоростью экспресса «Сапсан» выпиваю. Вот тебе и лингвистическое обоснование слова «экспрессо»!

— Оригинальное объяснение, — допустила я. — Но вообще-то «эспрессо» произошло от итальянского «под прессом». Два совершенно разных слова! Никакого «экспрессо» в природе не существует. Ты не можешь пить несуществующий напиток.

Василий пренебрежительно отмахнулся.

— Какая разница! «Экспрессо» звучит вкуснее. Давай, я угощаю! Спасаю тебя от занудства, всё равно ничего дельного ты здесь явно не услышишь.

Я задумалась над его предложением. Большая чашка капучино была бы сейчас очень кстати. Уровень скуки в докладах выступающих достиг к этому моменту своего апогея. Да и поболтать с Васей всегда приятно. Он весёлый, нестандартно мыслит, умеет поднять настроение, и так забавно путает слова. Порой мне кажется, что он делает это специально, чтобы меня раззадорить. Вообще-то нас, студентов журфака, настоящие студенты-филологи всегда считали выскочками и дилетантами, но как правильно говорить — «пертурбации» или «перетрубации» (как упорно называл жизненные неурядицы Василий) — я все-таки знаю.

Впрочем, я немного стеснялась заявиться под ручку с Василием в смольнинскую столовую, где наверняка полно знакомых чиновников. Вася, как всегда, был одет в одну из своих ковбойских рубашек. Конечно, закатанные до локтя рукава невольно заставляли обратить внимание на его мужественные руки; широкие плечи под этим плотным хлопком казались еще сильнее, а мелкая сине-белая клетка оттеняла голубые глаза и русые волосы; но, простите, он когда-нибудь слышал о дресс-коде?! До чего самоуверенный тип! Позвольте, он же все-таки в администрацию Санкт-Петербурга пришёл, а не на стройку! Джинсы и серые спортивные ботинки плохо сочетались с красными ковровыми дорожками, которыми застилали коридоры власти еще с советских времен.

Другое дело я. «Строгая изысканность» — полагаю, именно так вы охарактеризовали бы мой стиль (или «беспросветная кислятина», в зависимости от ваших личных предпочтений). Черная юбка-карандаш на первый взгляд могла показаться немного жарковатой для начала сентября, зато она волшебным образом формировала фигуру. Черные лаковые «лодочки» из бюджетного магазина смотрелись дороже, чем стоили. Шёлковая блузка шоколадного оттенка — в цвет глаз. Длинные тёмные волосы собраны в низкий хвост. Бесцветный блеск на губах. Они у меня немного тонковаты, да и зубы так себе, поэтому я предпочитаю делать акцент на глаза.

Никакого декольте! И никаких украшений. Для телерепортёров это табу. Только представьте: вы с умным видом рассказываете о жёстком сокращении городского бюджета за счёт уменьшения зарплат учителям, а на вашей груди скромно поблескивает бриллиантовый кулон в виде сердца, пронзенного стрелой, стоимостью в двадцать (или лучше сказать «двести»? ) средних пенсий. Одну мою коллегу наш главный редактор Савелий в две секунды выставил за дверь из-за нательного крестика, который она забыла снять перед съемкой; правда, репортаж был посвящен Курбан-байраму.

С другой стороны, вспомнила я, с тех пор, как губернатором стала Раиса Романова, в смольнинской столовой начали продавать просто изумительные марципановые рогалики. В четыре раза дешевле, чем в самом простеньком кафе! А для меня это весьма актуально.

Почему-то все вокруг думают, что я получаю золотые горы. Людям просто не верится, что корреспондент знаменитого ТТВ может зарабатывать не больше начинающего учителя литературы в сельской школе. Но, к сожалению, это именно так. Моей зарплаты едва хватает на ежемесячные взносы по всем кредитам и на полуфабрикаты в супермаркетах. Недавний ремонт в квартире, усугублённый непомерными аппетитами подрядчика, погрузил меня в пучину беспросветных долгов перед банками. Поэтому неплохо было бы поесть прямо сейчас, чтобы впоследствии сэкономить на обеде.

К тому же эти самые марципановые рогалики действительно невероятно вкусные: румяные и хрустящие снаружи, с нежнейшей ореховой начинкой внутри. В меру сладкие и всегда тёплые. С капучино пойдут на «ура». Не удивлюсь, если рецепт дала сама Раиса Павловна: очень часто в интервью она хвастается своими кулинарными успехами. Из последних её хитов — увлекательный рассказ о засолке огурцов. В начале августа интернет бурлил, как тот самый кипяток, которым она заливает свои разносолы. Пользователи изощрялись в остроумии. Лепили фотожабы: Раиса на дипломатическим приёме угощает консула своими огурчиками; или на Дворцовой площади кормит голодающих пенсионеров острой аджикой. В «Инстаграме» даже появился хэштег #солёныеогурцы с соответствующими постами вроде «старинный дом на Фонтанке снесли, зато корнишоны удались!!!», «зарплаты учителям сократили, пусть идут продавать огурчики))» и «газпромовский Охта-центр вырос на набережной прям как гигантский огурец».

Вдруг резко захотелось кушать. Вася вопросительно смотрел на меня. Я встала, покачнувшись на своих десятисантиметровых шпильках, и оказалась на голову выше него.

— Уговорил! Пойдем. От этих докладов скулы сводит. Про такое унылое заседание правительства я и не глядя могу всё рассказать.

Бросила последний взгляд на экран — и тут же упала обратно в кресло.

— Вася, ты смотри, что там делается!

Губернаторше, похоже, и самой до смерти надоели пустые выступления её подчинённых и специалистов. Она нахмурила подрисованные карандашом брови, побарабанила наманикюренными пальцами по лакированному столу красного дерева; и началось одно из тех знаменитых «шоу Раисы», во время которых репортёры, затаив дыхание, возносят благодарности своим журналистским богам и молятся только об одном: чтобы у камеры не кончился аккумулятор.

— Милейший, а вы знаете, о чем я сейчас мечтаю? — загремел её низкий прокуренный голос из динамиков.

— Э-э-э, нет, Раиса Павловна, не имею чести знать… — проблеял докладчик.

— Так вот, мой дорогой, — чиновники и эксперты пригнули головы в ожидании взрыва. Какая жалость, что журналистов не пускают в сам зал заседаний! Вот бы увидеть всё это своими глазами! А так сидим в соседней комнате, как изгои какие-то, и довольствуемся невыразительным общим планом, транслируемым на монитор. Тем временем Раиса распалялась: — Я мечтаю сейчас только об одном. Чтобы у меня в кармане, вместо любимой зажигалки, покрытой кристаллами Сваровски, лежали банальные советские спички за одну копейку! А знаете почему?

— Э-э-э… — тянул несчастный докладчик. Не хотела бы я быть сейчас на его месте!

— А потому, — громко ответила Раиса на свой вопрос, — что мне нужно что-нибудь в глаза вставить, а то они закрываются! — Она обвела суровым взглядом притихший зал. — Неужели нельзя креативно подойти к решению кризисных проблем? Сосули ведь придумали лазером срезать, значит, и с импортозамещением разберемся! Мы уже два часа мусолим: санкции, что делать, что делать, а я вам скажу, с чего начать. Во-первых, всем петербуржцам поднимем настроение. Я сегодня же подпишу указ о выделении серьезной, я повторяю, по-настоящему серьезной суммы из резервного фонда на украшение города. Тема будет такая: «праздник урожая»! Пусть город станет похож на ярмарку из «Кубанских казаков»! С конкурсом на самую большую тыкву и разноцветными лентами на всех зданиях! Всем сразу станет веселее.

Раиса Павловна вскочила с места и принялась ходить взад-вперед по залу, отбивая каблуками гипнотизирующий ритм. На лацкане её металлизированного фиолетового пиджака в такт шагам подрагивала грандиозная брошь в виде мягкого ярко-розового пиона. Униженный докладчик по-крабьи, бочком, пробирался вдоль стены к выходу. Остальные чиновники старались спрятаться от раскочегаренной начальницы за развернутыми папками, кому-то срочно понадобилось завязать шнурки, а в соседней комнате репортёры уставились на экран, не в силах поверить своему счастью. Губернатору удалось как следует встряхнуть наше болото.

— Второе. Импортозамещение, — похоже, Раиса разошлась не на шутку. — Предлагаю проучить Францию, раз не отдали нам наши «Мистрали»! Что в Париже самое лучшее? Чем они больше всего гордятся? Косметикой? Значит, к вечеру вы должны подать мне сюда петербургского производителя косметики. Будем строить свою бьюти-индустрию! Да парижанки слезами обольются, когда узнают про наши инновационные карандаши для губ, или про какие-нибудь нанолосьоны, или что там еще мы придумаем! В двадцать ноль-ноль я жду представителей косметической компании ко мне на совещание, с образцами продукции. Я лично прослежу, чтобы никто из сотрудников администрации отныне не смел пользоваться иностранными помадами и румянами! Буду вытряхивать все косметички!

Немногие женщины, сидевшие в зале заседаний, испуганно схватились за свои сумки. Корреспонденты лихорадочно писали смс-ки редакторам. Девица с госканала, поклонница французского лака для ногтей, застыла с открытым ртом. Казалось, она сейчас расплачется. Похоже, жесткая цензура теперь грозит не только ее текстам, но и ее бьюти-привычкам.

— Выделяю также из резервного фонда необходимую сумму на бьюти-автобусы! — бушевала Романова. — Даю вам два дня, чтобы закупить отечественные, я подчеркиваю, отечественные микроавтобусы типа «Газель» и нафаршировать их нашими, петербургскими лаками для волос, тушью для ресниц, тональниками, накладными ногтями, духами с ароматом сирени и что там еще у нас производят! Рядом с водителем посадить по косметологу, и пусть бьюти-автобусы курсируют по городу как маршрутки, рекламируя родную косметику! Начните со школ и больниц, и чтобы все учителя и врачи затарились красотой по полной! Доклад об исполнении положить мне на стол через неделю!

— Да она сбрендила, — без обиняков заявил Василий.

— Похоже на то, Вася, похоже на то, — меня немного потряхивало от профессионального возбуждения, в крови бурлил адреналин, кажется, даже температура поднялась. — Но это же круто!!! Ты представляешь, какое у нас сейчас будет прямое включение?! Бомба, право слово, настоящая информационная бомба!

Вася наклонился ко мне и доверительно понизил голос.

— После которой тебя наверняка сделают ведущей, так? Ведь об этом ты сейчас думаешь?

Я сделала вид, что не слышу, с преувеличенным интересом стала смотреть по сторонам, увидела настенные часы и спохватилась. Срочное сообщение для всех моих фолловеров! Я сфоткала монитор с орущей Раисой и выложила в «Инстаграм», добавив комментарий:

@alexasurikova Прилипайте к экранам! Через полчаса на @ТТВ незабываемый live!

После чего начала нервничать — время перед эфиром уже поджимало, а оператора в такую минуту выдергивать из зала было никак нельзя. Пропустим продолжение — уволят всех троих, включая ни в чём не повинного Василия. Какое уж там повышение.

Но день сегодня был удачный. Раиса Павловна будто услышала меня. Резко остановилась на полуслове, словно в голове щелкнул выключатель. Немного растерянно огляделась по сторонам. Огонёк в её тёмных глазах погас. Она тяжело опустилась на стул.

— И вот так мы, вложив совсем немного средств, победим кризис и решим проблему импортозамещения полной ликвидацией конкуренции, вся Россия будет на нас равняться. Ну что, мои дорогие, все всё поняли? Действуйте! Заседание окончено!

В последнюю минуту перед тем, как трансляцию прервали, я успела заметить, как Раиса достала из крокодиловой сумки элитную термальную воду и щедро распылила на своё покрасневшее лицо.

#лучшийпрямойэфир

В пресс-центре начался хаос. Корреспонденты интернет-изданий бешено лупили по клавиатурам своих ноутбуков. Неопытные радио — и тележурналисты, путаясь в проводах от микрофонов, все одновременно пытались вывалиться в коридор через узкую дубовую дверь, чтобы успеть перехватить участников знаменательного заседания, зажать их в углу и поймать первые эмоции.

Я же с чувством превосходства осталась сидеть в своем излюбленном кресле у окна, наблюдая за мелкими людишками там, внизу. За последние четыре года работы в губернаторском пуле я четко уяснила: никаких живых, эмоциональных комментариев, конечно, никто из чиновников не даст. Бесполезная трата сил и времени. Если и удастся уломать кого-то из членов правительства на интервью — это будет что-то вроде «бла-бла-бла, мы готовы выполнить поставленные цели и задачи, бла-бла-бла». Как обычно, придется обходиться во время прямого включения своими силами. А у меня был козырной туз в рукаве. И имя ему — «Инстаграм».

Толпу возбужденных репортёров, похожих на лосося, идущего на нерест, с трудом рассекал наш оператор Ярослав. Японскую камеру, которая стоила больше самого дорогого отечественного автомобиля, он на всякий случай поднял над головой. Я вскочила ему навстречу.

— Ну? — скрестив пальцы и затаив дыхание, спросила я. — Снял?

— Всё о’кей, вы имеете дело с профессионалом, — невозмутимо ответил Ярослав. — Курить хочу, умираю. Запарился полтора часа там стоять. Василий, пойдем?

— Пошли, — согласился Вася, — а то наша принцесса даже кофейку не дала мне попить.

Я недовольно поджала губы.

— Ребята, а вы вообще не забыли о том, что у нас прямое включение через, э-э-э, вот уже двадцать минут! Потом покурите!

— Никуда твоё прямое не денется, мы пошли, — отрезал независимый Ярослав, повесил камеру на плечо и стал рыться в многочисленных карманах своей операторской жилетки — очевидно, в поисках сигарет. Последовательно вынул оттуда: сменный объектив, маленькую отвёртку, фонарик, три пальчиковых батарейки, жевательную резинку, телефон, похлопал по карманам своих бежевых хлопчатобумажных брюк-карго (да, дресс-код для Ярослава также был пустым звуком), искомого в них также не обнаружил и вопросительно воззрился на Васю, который с большим интересом наблюдал за этим маленьким спектаклем. Тот без лишних слов вытащил красно-белые американские сигареты. На мои подпрыгивания на месте и несмелые попискивания они демонстративно не обращали внимания.

Взяли и ушли в мужской туалет курить. Вот так просто. И это когда на кону моя карьера! А ведь Раиса повсюду трубит, со злостью подумала я, что городская администрация — это территория, свободная от курения. Как будто никто не знает, что в каждом туалете стоит по пепельнице, а ее собственный кабинет порой напоминает турецкий хамам — столько там дыма.

Хорошо хоть новые технологии позволяют практически без подготовки выходить впрямую. Наш канал (он всегда впереди конкурентов) закупил особые переносные устройства для лайвов. Внутри черного, ничем не примечательного рюкзачка спрятано восемь модемов с сим-картами. Автоматически ловится наиболее устойчивый мобильный интернет, и картинка передается прямо в студию. Так что наши съемки с заседания сразу оказались в конторе.

Я несколько раз глубоко вздохнула, повторяя про себя: «Ярослав уже двадцать лет работает оператором, он знает, что делает, не волнуйся, продумай лучше свой текст». И занялась сохранением кое-каких постов из «Инстаграма». Во избежание дальнейших претензий от юридической службы канала.

Тут, наконец, и двое моих товарищей показались в конце коридора. Подошли неспешным шагом. Табаком от них несло так, что я демонстративно подняла брови. Разговаривать с предателями я не стала. К этому моменту сердце у меня колотилось так сильно, что мне казалось, оглушающий стук должен слышать наш главный редактор Савелий в своем кабинете на Петроградской стороне.

Но переживала я напрасно. Ярослав подготовился к прямому включению при помощи нескольких уверенных движений: с громким щелчком водрузил камеру на штатив, воткнул длинный микрофон, вручил палку Василию, расставил переносную подсветку, выдал мне крошечный наушник, настроил чудо-рюкзачок — и вуаля! Через пару мгновений я уже стояла посередине смольнинского коридора со слегка обалдевшим видом, на меня был направлен объектив, в глаза бил маленький прожектор, а в наушник орал режиссёр из студии:

— Алекса, шесть минут!

Вася направил на меня микрофон, мы настроили звук, и я замерла. До прямого — минута. В голове билась только одна навязчивая мысль: я в шаге от пика своей карьеры. Сейчас Савелий посмотрит моё включение и сделает меня ведущей. Эти восемь трудных лет должны, должны привести к триумфу. Восемь лет тяжёлой репортёрской работы.

Универсальный солдат — называл меня Савелий поначалу. Прыжок с парашютом? Пожалуйста, всегда об этом мечтала (враньё, боюсь высоты). Один день из жизни бродяги? С удовольствием, интереснейшая тема (опять враньё, очень боялась подцепить какую-нибудь заразу). Пожар? Отлично, это по мне! Песчаный карьер, два человека! И снова я. На каблуках лезла в самую грязь; заливала намертво волосы лаком, чтобы репортаж о супершторме не превратился в юмористический. Белое не носить — в любой день месяца! Могут выдернуть с тёплой пресс-конференции и послать в лес, на поиски обломков рухнувшего вертолёта. Обтягивающее не надевать! Ты же журналист, должна всегда выглядеть по-деловому. Сбрось лишний вес! Камера и так пять кило прибавляет, иди немедленно в спортзал, что за безобразие в кадре! Расплылась, как желе…

Единственное, чему я так и не научилась за все годы работы — спокойно реагировать на Особо Банальные Вопросы, которые слышу по несколько раз в день. Например, «а откуда вы берете ваши новости?» — в моем личном рейтинге Особо Банальных Вопросов этот на первом месте. Сразу за ним — бессмертные «а из какой вы газеты? „Купчинские вести?“», хотя прямо перед носом — сине-бело-голубой микрофон с логотипом ТТВ; и «а почему я говорил два часа, а в эфире показали всего двадцать секунд?». Вне конкурса идет высказывание, выводящее из себя за одно наномгновение: «А какое отношение вы имеете к „Зениту“?».

Вася ободряюще мне подмигнул. Так, надо взять себя в руки. Я превосходно выгляжу, глаза совсем как у Кейли Куоко, всё в порядке, я готова показать высший класс. Как часто повторяет наш главный редактор: «Мы работаем для того, чтобы чиновники просыпались по ночам в холодном поту».

В наушнике послышалась отбивка программы и голос ведущей:

— На ТТВ — новости, в студии Галина Тюльпанова, здравствуйте! Сегодня в программе…

Пока шли сорокасекундные анонсы, я мысленно представила себе нашу студию: в фирменных сине-бело-голубых тонах, с гигантскими плазмами, HD-камерами и роскошным столом из разноцветного стекла, за которым уже едва помещалась наша Галя — отличная девчонка, классная ведущая; но в последнее время даже самая просторная одежда не могла скрыть ее беременность. Савелию и правда следовало поторопиться с назначением нового лица канала — иначе роды начнутся прямо в эфире. С другой стороны, тогда бы рейтинги подпрыгнули до небес. Я первая выложила бы такой аховый выпуск на «Ютуб».

Мелодичный голос Галины звучал у меня в ухе:

— Главные новости приходят сегодня из Смольного. На заседании правительства губернатор Санкт-Петербурга Раиса Романова сделала ряд громких заявлений. В здании администрации сейчас находится наш корреспондент Алекса Сурикова. Алекса, сообщается, что глава города говорила о… косметике. Это правда?

Я покивала, глядя в камеру.

— Да, Галина, как ни удивительно, но именно о ней. Этим женским оружием Раиса Романова надеется победить наших западных соседей. Губернатор сделала ставку на отечественного производителя декоративной косметики. Пулями в этой необъявленной холодной войне станут флакончики с помадой, гранатами — бутылочки с шампунем. Красота, как известно, страшная сила, и Раиса Романова намерена использовать ее для защиты национальных интересов. Предлагаю послушать точную цитату.

Режиссёры запустили отрывок речи Раисы на заседании. В наушнике слышались ее крики: «Буду вытряхивать все косметички!… Рядом с водителем посадить по косметологу!…» Василий показал мне большой палец.

Отрывок закончился и я продолжила:

— Судя по всему, Галина, вскоре с прилавков — вслед за итальянским пармезаном и пармской ветчиной — исчезнет и французская пудра.

Я сделала паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих следующих слов:

— Но вот по-настоящему любопытный вопрос: а сможет ли сама Раиса Романова отказаться от иностранной косметики? Благодаря современным технологиям нам удалось немного приоткрыть завесу тайны над истинными пристрастиями губернатора Санкт-Петербурга.

Я подняла повыше свой белый смартфон, открытый на нужной интернет-страничке. Ярослав вовремя среагировал и плавно укрупнил кадр.

— Это аккаунт в «Инстаграме» Ирины Лисичкиной — личного парикмахера и визажиста Раисы Романовой. Судя по многочисленным постам Ирины, свою работу она любит — и социальные сети тоже. Навряд ли пресс-служба Смольного одобрила бы некоторые, весьма откровенные ее записи, — я полистала фотки. — Итак, что мы видим? Снимки бульвара Осман и улицы Франка Буржуа в Париже с подписью «опустошила все местные магазинчики! лучшая косметика для лучшего губернатора!» — можно догадаться, о ком идёт речь. Добавлю, что на бульваре Осман и улице Франка Буржуа находятся лучшие бьюти-бутики Франции.

Я открыла следующее изображение. Эх, подставила я бедную Ирину, конечно, но это тоже часть моей работы, к сожалению.

— Здесь Ирина выложила небольшое видео окраски волос Раисы Романовой — вот, видите лицо губернатора в зеркале? Очевидно, она не знает, что её снимают. На столе можно заметить краску для волос элитной итальянской фирмы… А вот и фотография различных средств для ухода за кожей. Обратите внимание на марки: одни французские названия — петербургской косметики тут нет. Кстати, как раз сегодня, сразу после эмоциональной речи, глава города вновь продемонстрировала свою преданность элитному парижскому бренду, у нас есть это видео, давайте посмотрим.

После паузы я продолжила:

— Каждая женщина знает, как тяжело отказываться от своих маленьких, но таких важных привычек. Любимая помада, придающая смелость; оттенок тонального крема, прибавляющий лицу три часа сна… Но всё возможно — в конце концов, главная женщина города сегодня пообещала лично возглавить наступление на французскую бьюти-индустрию и подать всем петербурженкам личный пример. Галина?

— Что ж, Алекса, будем следить за развитием событий и первыми шагами губернатора в этом направлении. Скажите, а как отреагировали на необычную идею Раисы Романовой ее подчинённые?

Я была готова к этому вопросу.

— Галина, если верить свежим постам сотрудниц Смольного, пользующихся «Инстаграмом», они, мягко говоря, не в восторге. То и дело попадаются хныкающие смайлики, грустные записи типа «неужели губернатору нужно влезть в мою косметичку, чтобы обрести национальную идею?» и фотографии чиновниц, истерично наносящих тонны макияжа, чтобы по максимуму использовать иностранную косметику в последний раз. Снимки выкладывают под хэштегом #передсмертьюненадышишься, и буквально за несколько минут до нашего эфира тренд вошёл в топ-лист «Инстаграма». Галина?

— Спасибо, Алекса Сурикова — о новой эпохе петербургской косметической индустрии.

#триумфальноевозвращение

На улице на нас обрушилась жара. По петербургским меркам, двадцать градусов второго сентября — это немыслимое тепло. Ноги горели в офисных туфлях. Плотная юбка и блузка с длинными рукавами прилипали к взмокшему телу наподобие плёнки «стретч». Я казалась себе курой гриль в термопакете.

Но все эти физические неудобства не имели никакого значения. Что за день! Этим утром я проснулась простым корреспондентом. А сейчас — посмотрите на меня! Репортёр с большой буквы «Р»: моё прямое включение украсило эфир, раскопанный мной «Инстаграм» личного парикмахера губернатора стал его жемчужиной. Интересно, а российским журналистам присуждают Пулитцеровскую премию? Надо проверить!

Я плюхнулась в нагретую солнцем конторскую машину и вытащила телефон. От копания в интернете меня отвлек Василий.

— Ищешь, где бы купить пуленепробиваемый жилет? — поинтересовался он, открывая багажник «каблучка» «Пежо» и загружая туда оборудование. Ярослав, бережно, как младенца, укладывавший камеру на заднее сиденье, хмыкнул.

— Не смешно, — отрезала я, набирая в Яндексе запрос «премии для телерепортёров в спб». — И вообще, заводи мотор, хоть кондей включим, что ли.

— Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, что Раиса теперь тебя в порошок сотрёт? — спросил Василий, садясь за руль и включая зажигание. — Она не из тех, кто подставит другую щеку.

Я сделала пренебрежительную гримасу.

— Не посмеет. Я же сотрудник ТТВ, а не ее комнатная собачка, как эта девица с госканала, которая ногти сегодня в пресс-центре красила. У нас, слава Богу, канал пока еще независимый, не забыл? Савелий грудью встанет на мою защиту.

— Ох, что-то я в этом сомневаюсь, — протянул Василий, щёлкая зажигалкой и прикуривая.

Белый телефончик (хотя на самом деле его следовало бы назвать вполне упитанным планшетом, потому что он едва помещался в ладони) ожил. Звонила Марианна — моя лучшая подруга и наставница, взявшая меня под крыло восемь лет назад. Тогда я, девятнадцатилетняя студентка вечернего отделения журфака (с лишним весом и бровями настолько густыми, что из зеркала на меня будто смотрел Брежнев), совсем ничего не знала о новостях. Но ужасно хотела работать на знаменитом «Творческом телевидении», прославившимся своей дерзостью и особым мнением далеко за пределами Северо-Запада. Марианна, самый молодой выпускающий редактор канала (тогда ей было всего двадцать девять, на два года больше, чем мне сейчас), единственная из всех поверила в меня. И продолжает верить до сих пор.

— Ласточка моя, я тебя поздравляю! Включение было изумительным! Савелий в диком восторге.

Я представила, как восхитительная Марианна сидит за своим компьютером с крошечной белой чашечкой эспрессо, крутит на пальце невероятной красоты кольцо с аквамарином и радостно улыбается.

— Правда? Ох, Марианна, я так волновалась! А как он воспринял ту часть с «Инстаграмом» парикмахерши?

— Ты бы его не узнала! Вбежал в ньюс-рум, как ураган! Заорал на продюсеров, чтобы они немедленно перестали говорить по телефону, включил на полную катушку звук телевизора, заставил всех смотреть эфир и даже, мне кажется, подпрыгивал на месте. Лицо у него было красное, как раскалённый самовар. Весь его знаменитый зачёс на лысину растрепался, в общем, зрелище то еще.

Я вообразила себе нашего флегматичного главного редактора в состоянии «дикого восторга».

— Прикольно! Жаль, я не видела, хоть бы кто-нибудь его догадался снять на телефон для меня!

— Все были слишком увлечены твоим прямым. Одним словом, я тебе звоню сказать, птичка моя, что Савелий тебя ждет в своём кабинете через двадцать минут. Успеешь? А то он потом уезжает куда-то по срочным делам.

Пульс у меня резко подскочил. Сердце заколотилось где-то в районе горла. Я нажала «отбой» и посмотрела на часы. Мы всё еще крутились в районе Смольного.

— Василий, родной, поднажми! — выдавила я. — Савелий меня вызвал. Чувствую, неспроста.

— Меня дважды просить не надо! Фильм «Такси» смотрела? Держись тогда!

И он вдавил педаль газа в пол. Машина встрепенулась, я вжалась в сиденье. Ярослав, уютно задремавший сзади еще в начале поездки, стукнулся головой о стекло и недовольно заворчал.

Конторский «каблучок» — это, конечно, не тюнингованный суперавтомобиль из блокбастера Люка Бессона; но на его капоте блестящий лев так же грозно, по-королевски грозит своим соперникам лапами; и надо признать, Василий ничем не уступал Сами Насери. Он был прирожденным повелителем магистралей. Из скромного маломощного двигателя выжимал больше, чем было задумано инженерами-проектировщиками.

Машина неслась по Таврической как самонаводящийся снаряд. Ловко огибала других участников движения, проскочила на мигающую стрелку; и упёрлась в хвост беспросветной пробки на Литейном мосту.

— Ладно, — сказал Василий и встал в крайний правый ряд, который вроде полз быстрее других. — Ну а теперь давай по-честному. Ты правда хочешь стать ведущей?

— Разумеется, что за вопрос! — подняла я брови.

— Зачем? Скучно же. Никаких новых людей. Никаких новых впечатлений. Никаких больше весёлых поездок с такими видными молодыми людьми, как мы с Ярославом, — подмигнул он.

Я даже не знала, с чего начать — столько у меня было аргументов.

— Ты не понимаешь, Вась. Я наконец-то отдохну! Я не могу больше болтаться под дождем, под снегом, быть на связи двадцать четыре часа. Вот этот дружок, — я продемонстрировала свой смартфон, — со мной даже в ванной. Я моюсь, а он рядом, на стиральной машине. Я ни одного выходного спланировать не могу! Сама дома крашу волосы, потому что каждый раз, когда записываюсь в парикмахерскую, меня вызывают на работу…

— Ну а зачем же ты тогда вообще пошла в корреспонденты? И ежу понятно, что это тяжёлая мужская профессия.

Я отвернулась к окну, собираясь с мыслями. Справа переливалась темным золотом Нева. Несмотря на яркие солнечные блики, река выглядела по-осеннему мрачной.

— Тут всё дело в том, что мой папа всегда мечтал о мальчике — а родилась я. Ну вот и доказываю всю жизнь, что я ничем не хуже парня.

В машине умиротворяюще шумел кондиционер, приглушенно играло радио, Ярослав, трогательно обняв камеру, вновь заснул на заднем сиденье. Мне и правда будет не хватать этих задушевных разговоров с Васей… Впрочем, он тут же подпортил момент.

— Должен отметить, — довольно едко сообщил он мне, — что и парнем быть тоже совсем не просто.

— Ха! — воскликнула я.

— Что значит «ха»? Могу доказать.

— Ну давай, попробуй!

— Пожалуйста, вот тебе пример. Мой папа тоже хотел мальчика, чтобы научить его всему, что он сам знает. А поскольку знал он очень и очень немало, детства у меня практически не было.

— Почему?

— Да потому, что я постоянно должен был учиться работать руками, и при этом еще сдавать папе экзамены по теории. Например, меняем с папой масло в машине — значит, я обязан рассказать, какие функции это масло выполняет в двигателе. А про дачу и говорить нечего! Мы с ним пятнадцать лет её строили. Буквально из ничего — в девяностых же материалов не было никаких. Потом папа умер, и ответственность за маму и за дачу легла на мои плечи… — Вася на мгновение умолк, потом продолжил с обычной своей бодростью: — Знала бы ты, какую я конфетку из старой дачи сотворил! Пальчики оближешь!

— Знаешь, на мне тоже ответственность, — возразила ему я. — Вот мой папа с детства мечтал стать журналистом, а работает всю жизнь юристом, так уж сложилось. И я когда заканчивала школу, подумала — ведь я могу воплотить его мечту! Вот и стараюсь с тех пор оправдать ожидания. Ради папиного одобрения — и золотая медаль, и красный диплом, и работа на телевидении.

— Наверняка он тобой очень гордится, — серьезно отозвался Вася.

— Ага, даже ночной сторож на стоянке, где родители оставляют свою машину, в курсе, где я работаю. Мой папа своими силами поднимает рейтинг каналу ТТВ процентов на десять, не меньше! — к этому моменту мы вырвались наконец с забитого Литейного, помчались по Пироговской набережной и я решила сменить тему. — А что ты на своей даче такого конфеточного сделал?

— О-о-о, это нечто, сам доволен. Думаю, пора ставить на участке скульптуру, изображающую меня, гениального, на коне! — Василий весь аж засветился энтузиазмом.

— А ты от скромности не умрёшь, — заметила я скептически.

— Нет, умирать я не собираюсь, ни от скромности, ни от чего-либо ещё — впереди еще масса дел! — заявил Вася, выполняя на огромной скорости опаснейшие манёвры, ставящие под сомнение его слова. — Еще нужно пруд мозаикой выложить, газ подвести, много чего. А вообще я из обычной советской развалюшки сделал средиземноморскую виллу, как мама ее называет. Мы придумали огромную террасу, — Вася возбужденно описал рукой настолько широкий полукруг, что едва не попал мне по носу. — На террасе в такую вот хорошую погоду пьем кофе — экспрессо, и не поправляй, — я закатила глаза. — Мама там поставила терракотовые горшки с цветами, а в этом году у нее даже лимонное дерево зацвело…

— Звучит шикарно, — с легкой завистью сказала я. — Я на своей даче уже лет двадцать не была, с самого детства, папа не любит все эти огородные радости, а маме некогда, она всё время в разъездах. А где у вас участок, может я там на съемках была?

— Станция Грузино, это Всеволожский район, тридцать километров от Кольцевой. По новой Приозерке за полчаса долетаю.

Я разинула рот, поразившись совпадению.

— Не может быть! Так у нас там же дача!

— А как садоводство ваше называется? Не «Дорожник» случайно?

— Случайно «Дорожник»! Вот это да!

Василий от неожиданности даже притормозил.

— А не ваши ли это заброшенные шесть соток на границе с лесом, такой облупившийся желтенький домик? — Я кивнула, потеряв дар речи. Откуда он мог это знать? Вася тут же объяснил. — А знаешь, как я догадался? Это единственный в садоводстве неухоженный участок, у нас в последнее время там стало совсем как в коттеджном поселке. Все сайдингом обшились, освещение уличное провели, красота. Председатель в прошлом году говорил, что звонил владельцам участка, просил привести его в порядок, но как об стенку орех.

Глубоко вздохнув, я проникновенно сказала:

— Друг мой Василий. Ну сколько можно. Я тебя всё время учу-учу, а тебе как об стенку ГОРОХ! Запомни, горох, как консервированный! А никакой не орех! И да, мы вплотную сейчас занялись дачей…

— Что-то я вас там не видел!

— Я имею в виду, документы папа оформил. Приватизировал участок по дачной амнистии и мы пару месяцев назад выставили его на продажу. Только почему-то никто не звонит.

— Можно догадаться, почему, — фыркнул Василий. — Фотки-то наверняка есть в объявлении?

— Ну да. Папа когда в начале лета документы подписывал у председателя, сделал снимки и мне по «Вотсапу» переслал, а я прикрепила к тексту.

— Тогда ничего удивительного. Дом выглядит по-настоящему дряхлым, а участок ваш зарос по пояс бурьяном. Небось еще и дорого продаете? — спросил он, поворачивая на Кантемировский мост.

— Может, и дороговато, но ведь это же Грузино! Легендарное место! Там в соседнем садоводстве все знаменитые актёры живут, сам знаешь! Нельзя же просто так, по дешёвке отдать, — страстно возразила я, пока мы проезжали под телебашней на Петроградской стороне.

— Актёры актёрами, но ведь Боярский или Пьеха, допустим, не придут тебе сад восстанавливать, правда? Шпагу в руке Боярского я еще могу представить, а вот бензокосу — уже с трудом.

Я не сдержала улыбки, представив красавца Д'Артаньяна в головном уборе из носового платка с завязанными узелком углами, растянутой майке-тельняшке, безразмерных трениках и с устрашающей газонокосилкой, из которой льётся масло вперемешку с дизелем, наперевес.

Мы уже подъезжали к нашей конторе. Я вдруг резко потеряла интерес к разговору, издалека увидев зашторенные окна кабинета Савелия и вспомнив о том, что меня ждёт впереди. Смутно, как во сне, до меня донеслись слова Василия:

— Я знаю, как тебе продать дачу побыстрее. Это совсем несложно, займет не более трех месяцев, к Новому году уже будешь пересчитывать денежки в кармане…

— Вась, давай потом, ладно? Припаркуйся поскорее, — чувствовала я себя так, словно махнула с утра полбутылки коньяка. Голова кружилась, колени подкашивалась. Я неловко выбралась из машины. — Ребята, спасибо, вы молодцы. Увидимся. Если, конечно, я не скончаюсь от сердечного приступа прямо здесь, на ступенях ТТВ.

#ялюблюсвоюработу

Наш канал располагается в необыкновенно симпатичном бирюзовом домике, построенном в начале прошлого века и со всех сторон окруженном зеленью. Домик находится в самом сердце города (а именно, в Петроградском районе, с которого, собственно, и началась история Санкт-Петербурга), и до любой точки на карте отсюда легко добраться; но при этом мы совсем не слышим шума машин; по нашей тихой улочке не ходит общественный транспорт; случайные пешеходы забредают сюда редко, и квартал этот в целом напоминает некий санаторий. Иногда мне кажется, что руководство канала именно к этому и стремилось, выбирая помещение для аренды — ведь после сумасшедшей атмосферы редакции новостей просто необходимо глотнуть свежего воздуха, прогулявшись под ажурными кронами вековых деревьев. Если бы не успокаивающее пение птиц в нашем скверике, некоторые журналисты уже давно оказались бы в клинике имени Скворцова-Степанова.

Редакция новостей занимает весь первый этаж нашего небольшого трехэтажного особняка. Наверх я поднимаюсь редко. Там размещаются бухгалтерия, дирекция развлекательных программ, студии авторских проектов, отдел утреннего вещания. Атмосфера на втором и третьем этажах напоминает обыкновенный офис: сотрудники негромко болтают между собой, распечатывают на принтере объявления вроде «Тихо! Вы находитесь в зоне высокого умственного напряжения» и «В кабинет входить только по большой нужде», не спеша прогуливаются с чашками к кулеру и обратно, заваривают чай, поливают аккуратные цветы на подоконниках. В общем, советское НИИ да и только.

Первый же этаж охвачен безумием. Беспрестанно звонят телефоны; продюсеры ругаются с корреспондентами и героями сюжетов; несколько телевизоров работают одновременно, показывая разные новостные программы; столы завалены старыми пресс-релизами, каталогами, книгами, словарями, грязными блюдцами, пластиковыми вилками, визитками и карандашами. Какого цвета здесь стены, никто не знает, потому что все они, от пола до потолка, облеплены трофеями со съемок: здесь и аккредитация с концерта Пинк в Ледовом, и красный пионерский галстук, и абстрактная картина неизвестного художника, и вязаная книжная закладка, и календари самых разных фирм, и географические карты; в принципе, можно провести несколько часов, прогуливаясь по ньюс-руму, словно по музею современного искусства.

Из всех растений в редакции выжила одна только разлапистая монстера. Говорят, в спальне ее ставить нельзя — отнимает энергию, но здесь энергии было столько, что всем хватало. Крепкий кофе в редакции льётся рекой; поначалу журналисты еще и дымили по вечерам прямо за своими рабочими столами, но потом в здании поставили противопожарную сигнализацию и Савелий отправил всех курильщиков на улицу. Деревянная лавочка возле входа за эти годы превратилась в некий клуб ярых противников здорового образа жизни.

Сейчас на скамеечке, с неизменной тонкой сигаретой и белой кофейной чашечкой, пристроилась прекрасная Марианна в окружении нескольких воздыхателей — корреспондентов и операторов. Растрескавшиеся бруски бережно накрыли мужской ветровкой, так что ее элегантный брючный костюм цвета шампанского был в безопасности. Лацкан приталенного жакета украшала небольшая брошь с аквамарином. В целом создавалось впечатление, что Марианна будто только что сошла с обложки глянцевого журнала. Мужчины соревновались за взгляд ее умных глаз цвета морской волны. Но королева редакции слушала их невнимательно: во-первых, она была замужем, а во-вторых, она явно ждала моего возвращения. Не успела я выйти из машины, как Марианна, отмахнувшись от навязчивых воздыхателей, вскочила с лавочки и подбежала ко мне.

— Алекса, птичка моя, как вы быстро доехали! Кто у тебя сегодня водитель? Вася? Ну тогда понятно. Помнишь, как он на эфир за двенадцать минут с Двинской долетел, когда еще тот дом рухнул? Ну ладно, речь не о нем! — она порывисто обняла меня. Я вдохнула свежий запах ее эксклюзивных духов. — Поздравляю тебя с триумфом! Ты умница.

Я скромно потупилась.

— Да ладно, просто повезло. Савелий еще не уехал?

Она отрицательно тряхнула головой, и темные кудри разметались по плечам мягкими волнами.

— Ждёт тебя в кабинете. Вот, вышла пожелать тебе удачи, ласточка моя. Кажется, он наконец принял решение… В любом случае, моё личное мнение — никакая Анжелика, дурацкая наша «Маркиза ангелов», с тобой не сравнится!

Анжелика Лебедева — моя зубная боль. Моя главная конкурентка в борьбе за должность ведущей. Она блондинка с ослепительной улыбкой. По правде говоря, она действительно похожа на главную героиню знаменитых французских фильмов про Анжелику. Меня же в лучшем случае сравнивают с Джейн Расселл из «Джентльмены предпочитают блондинок». Анжелика тоже работает на ТТВ корреспондентом, но специализируется в основном на культурных событиях. Довольно смешно, если учесть, что она совсем недавно приехала из глухого Нижневартовска. Однако она никакой иронии в этом не видит, поскольку чувство юмора у неё отсутствует напрочь.

До сих пор наши шансы получить высокий пост были равны, но сегодня я точно вырвалась вперёд. Вот и Марианна в этом уверена. А она ведь не только выпускающий редактор, но еще и заместитель Савелия! Я приободрилась.

— Марианна, ты моя фея-крестная, спасибо тебе за поддержку!

Я бросила последний взгляд на бездонное жаркое небо, призывая на помощь все высшие силы (в которые я, впрочем, не особо верила, будучи представителем одной из самых циничных профессий); и поднялась по ступенькам навстречу своему будущему.

Дверь в кабинет главного редактора была закрыта. Савелий Яковлевич предпочитал тишину. Я несмело поскреблась костяшками пальцев, услышала строгий голос, позволяющий войти в этот храм журналистики, и обнаружила его хозяина возле компьютера — он с раздраженным видом щелкал «мышкой».

— Алекса, это ты? — бросил он через плечо. — Послушай, как мне пройти по этой дьявольской ссылке? Хотел посмотреть отзывы по поводу нашего эфира в социальных сетях, а эта зараза почему-то не открывается.

Я подошла поближе. Темно-серые стены кабинета производили гнетущее впечатление. Единственный солнечный лучик, с трудом пробивавшийся сквозь полосы закрытых жалюзи, безжалостно высвечивал лысину Савелия под зачёсанными на нее волосами.

— Савелий Яковлевич, это просто закрытая страница «ВКонтакте». Вам нужно зарегистрировать свой аккаунт, чтобы ее посмотреть.

— Да не стану я ничего регистрировать, — Савелий недовольно поджал губы. — Можешь, со своей страницы сюда зайдешь? Ты же наверняка зарегистрирована, весь интернет из своего телефона высасываешь! Мне каждый месяц приносят распечатки по конторским номерам, так что я в курсе всех ваших проделок! — погрозил он мне пальцем.

Не очень-то приятно узнать, что за тобой следит Большой Брат.

— Что вы, Савелий Яковлевич, — начала я оправдываться, — это я исключительно по работе в интернете сижу — написание слова проверить или, скажем, историю вопроса посмотреть. А из «Контакта» я вообще недавно удалилась, между прочим, с большим трудом. Всякие ненормальные всё время пытались со мной познакомиться. Теперь я только в «Инстаграме», и использую его тоже в рабочих целях, как сегодня, например. Кстати, хотите подписаться? У меня довольно много фолловеров, целых пятьдесят четыре. Конечно, до Кейли Куоко еще далековато, у неё почти два миллиона подписчиков, зато своих я всех знаю лично! Вот посмотрите, что пишут, — я открыла в телефоне свой аккаунт, — за полчаса с десяток комментариев о моём прямом включении. — Я со значением взглянула на Савелия. — Вы только послушайте: «феерично», «Алекса супер»… А вот это смешно: «Раисе не хватит всей косметики мира, чтобы припудрить свою репутацию»…

Во время моего монолога Савелий был занят тем, что при помощи тонкой расчёски, маленького зеркальца и жидкой пряди тонких волос пытался изобразить на своей лысине локоны Патрика Суэйзи. Потерпев полное поражение (лысина по-прежнему предательски блестела, несмотря на все его усилия), главный редактор решил прервать нервный водопад моего неуместного красноречия.

— Александра, я очень далёк от всех этих новомодных социальных наркотиков, так что подписчиком твоим я при всём желании не могу быть. Откровенно признаться, желания такого и в помине нет. Но я и сам хотел поговорить о твоем прямом.

Я до боли сжала в ладони телефон. Со стен на меня угрожающе смотрели многочисленные дипломы и грамоты Савелия Яковлевича: «Победитель конкурса журналистского мастерства… Первое место… За большой вклад в развитие… Главная премия… Самое острое перо Санкт-Петербурга…»

На столе пылилась золотая подставка для канцелярских принадлежностей, которую губернатор Раиса Романова подарила ему пару месяцев назад на шестидесятилетие. Она тогда подкатила к редакции со своим кортежем, состоящим сплошь из блестящих «Мерседесов», и полчаса распиналась перед нами о том, как ей хотелось бы сотрудничать с ТТВ. Но Савелий не случайно получил неофициальное прозвище «Великолепный» — несмотря на то, что внешне он напоминает престарелую лягушку, где-то раздобывшую шерстяную костюм-тройку, его мужеству мог бы позавидовать и гладиатор.

Наш главный редактор всегда противостоит любым попыткам надавить на канал. Единственное, чему он не может противостоять, так это выпадению волос. Из-за монитора предательски выглядывал зелёный тюбик французского геля для волос.

— Вот как раз сейчас я смотрел, что пишут о нашем эфире в интернете, — говорил Савелий. — Продюсеры мне сказали, виртуальный Петербург буквально кипит. Ты проделала хорошую работу.

Он сделал паузу. Я боялась шелохнуться.

— В связи с этим я принял решение, — продолжил Савелий, вновь непроизвольно трогая многострадальную прядь волос. — На следующей неделе, как тебе известно, Галина уходит в декрет. И я хотел бы тебе предложить занять ее место. Полагаю, ты справишься с этой должностью. Как ты смотришь на перспективу стать ведущей?

Я едва не свалилась со стула от нахлынувших эмоций.

— Спасибо, Савелий Яковлевич, спасибо, — залепетала я. — Ну конечно, я с радостью, с удовольствием, я не подведу, вот увидите, я справлюсь…

— Хорошо, — поставил он точку. — Тогда с завтрашнего дня мы тебя трактуем, посидишь в студии перед камерой, потренируешься, гримёры тобой займутся. И если всё будет в порядке, а я в этом не сомневаюсь, с понедельника в эфир. Готова?

Я по-рыбьи открывала рот, мелко-мелко кивая.

— Только у меня одна просьба, — добавил Савелий, в очередной раз поправляя причёску. — Пока никому ничего не рассказывай, с утра подпишем новый контракт — кстати, зарплата у тебя будет на десять процентов больше — и я сам объявлю о твоем назначении завтра на общем собрании, чтобы не было лишних слухов и пересудов.

Я взяла себя в руки и наконец сумела вымолвить:

— Конечно, Савелий Яковлевич. Как скажете. И огромное спасибо за доверие, я постараюсь оправдать. Спасибо.

— Ну что ж, — он встал и начал собирать документы в портфель, — я поехал в Смольный по делам, у меня назначена там встреча… Впрочем, неважно, — вдруг осёкся он. — Передай координаторам, телефон у меня совсем сел, домой к ночи доберусь, так что на связи буду только завтра. Со всеми вопросами — к Марианне.

— Поняла, — я встала, немного помедлила. — Савелий Яковлевич, правда, еще раз хочу вас поблагодарить. Я очень давно стремилась к этой должности.

Он по-мужски пожал мне руку — впервые за все годы работы. Ну и что, что ладонь у меня осталась липкой от геля для волос. Главное, я удостоилась поощрительного рукопожатия от самого независимого журналиста в городе.

— Алекса, ты заслужила повышение.

#лучшаяработаназемле

Яркие лампы в длинном коридоре, ведущим в ньюс-рум, ослепили после полумрака редакторского кабинета. Я почему-то вспомнила, как по такому же бесконечному, залитому резким светом проходу в больнице имени Костюшко, меня везли на операцию три года назад. Меня госпитализировали с приступом после ночного дежурства, растянувшегося вместо положенных двенадцати на сорок восемь часов. Как всегда во время стресса, на меня тогда напала неконтролируемая болтливость. Под грохот разбитых колесиков по бетонному полу я тарахтела без умолку, донимая хирурга: «А вы много делали операций по удалению желчного пузыря? В основном пенсионерам? А почему же у меня тогда камни, ведь мне всего двадцать четыре? Ну да, моя профессия связана с нервами, но все равно это лучшая работа на земле. Нет, я не собираюсь ее бросать. Даже ради крепкой нервной системы. Плохо сплю, да, ну и что. Вот стану ведущей, тогда отдохну. Да, на ТТВ. Спасибо, я сама всегда смотрю дома наш канал. Хм-м, вообще-то довольно сложно ответить, откуда мы берем новости, целое подразделение этим занимается. У вас есть тема? Ну, не знаю, пришлите мне письмо на электронную почту с подробностями. Обсудим с редактором вашу тему. Хотя, честно говоря, шумные соседи — это не наш профиль, это в полицию. Ой, а это и есть анестезия? Просто подышать в маску и всё? И даже ничем не пахнет…» Когда я очнулась, с тремя дырками в животе от лапароскопии, беседовать о том-о сём уже не хотелось.

Сейчас главное — не проболтаться. Хотя меня, конечно, распирало от радости. Рот, по-хорошему, следовало бы заклеить скотчем.

Я едва сдержалась, увидев в коридоре летящую мне навстречу Анжелику. Как обычно, она нагло игнорировала железное правило «никакого декольте», наряды ее были весьма откровенными, но хоть бы раз Савелий сделал ей замечание! А вот когда я однажды надела длинные серьги на съемки, главный редактор не поленился позвонить мне на мобильный после выхода сюжета в эфир и наорать: «Что это за цыганщина?!» Игривая Анжелика же пользовалась его полным расположением.

Но сегодня я смотрела на «Маркизу ангелов» с чувством внутреннего превосходства. Подумать только — я, будучи на пять лет младше, обошла ее на повороте!

— Привет, Алекса, — сухо сказала она, приблизившись ко мне. Сильнейший запах земляничных духов сбивал с ног. — Ты Савелия Яковлевича не видела? Телефон у него выключен.

— Привет, — ответила я весело. — А он уехал по делам, сказал, до завтра будет недоступен.

— Жаль, — сморщила она точёный носик. — Я хотела с ним кое-что обсудить.

Поздно «кое-что» обсуждать, поздно! Ведущей-то меня уже назначили! — подумала я насмешливо, молча пожала плечами и прошла мимо неё по направлению к ньюс-руму. Народ занимался своими делами и меня никто не заметил. Что я и поспешила исправить.

— Привет, друзья!!! — воскликнула я во весь голос. В ответ все громко зааплодировали, а кто-то даже засвистел.

— Молодец!

— У-у-у!

— Классное прямое!

— Супер!

«А-ле-кса! А-ле-кса!» — начали скандировать коллеги, а Марианна, вернувшаяся с улицы, шепотом спросила:

— Ну как всё прошло у Савелия?

— Вообще это секрет, — сделала я большие глаза. — Но тебе могу намекнуть. Вопрос решен в мою пользу! Представляешь?

Марианна радостно улыбнулась.

— Умница моя, поздравляю! Когда можно будет всем рассказать?

— Завтра он сам объявит, и тогда отметим как следует. В понедельник уже эфир. Марианна, я так переволновалась, чуть в обморок не упала! И это его лысина ещё, просто гипнотизирует, так и притягивает взгляд, ни о чём больше думать не можешь, когда с ним разговариваешь, ужас!

— Знаю, знаю, ласточка моя, но в обморок тебе сейчас никак нельзя падать. Впереди полно работы, некогда отдыхать! Теперь тебе нужно новую профессию осваивать! — она посмотрела на расписание съемок, написанное маркером на огромной белой доске. — Так, выездов у тебя больше вроде нет, так что сможешь весь оставшийся день посвятить написанию большого аналитического сюжета на тему отечественной косметики, для ночного итогового выпуска.

Именно этим я и занялась — но не сразу. Прежде всего — смс-ка папе. Усевшись за свой рабочий стол, украшенный табличкой «Не влезай — убьет» (сувенир со съемок на новой газораспределительной станции), я набрала текст в «Вотсапе»:

«Ура!!! Меня повысили!!! Буду ведущей!!! В понедельник эфир!!! Но это пока секрет!»

Папа ответил немедленно — я даже не успела размешать растворимый кофе в любимой чашке с отпечатанным на ней стишком «Soft kitty, warm kitty, little ball of fur..», заказанной на сайте CBS и присланной по почте аж из Соединенных Штатов Америки.

«Вот это да! Поздравляю, дорогуша. Наконец-то! Можно хоть в своём отделе рассказать?»

«Ок, передавай там всем привет от меня))»

Моими успехами папа всегда гордился больше, чем своими. Я знала, что не позже, чем через три минуты, он громогласно объявит о моём назначении в своём юридическом отделе. Папины сотрудницы разных лет, обожавшие его как сказочно лояльного начальника, были моими ярыми поклонницами.

«Сегодня вечером мама прилетает. Взять на тебя салатиков в супермаркете?»

Мама у меня работает трэвел-блогером. Она ведёт очень популярный блог о туризме, делится с читателями своими личными впечатлениями от поездок по всему миру. А папа ждёт ее дома. В компании салатов из супермаркета.

«Спасибки, но я пишу сюжет на итоговую… Опять допоздна задержусь…»

Хотя я бы с удовольствием повидалась с мамой — наши с ней графики катастрофически не совпадают, последний раз мы встречались несколько месяцев назад. Ту же губернаторшу Раису Павловну я вижу несравнимо чаще.

Но работа, как всегда, на первом месте. Я тоскливо потянулась к ящику рабочего стола и вытащила оттуда безвкусное и жутко надоевшее песочное печенье. Променяла я изумительные марципановые рогалики на новостную сенсацию! Живу прямо в полном соответствии с ненавидимым мной афоризмом «журналист должен быть голодным». Телефон защебетал, возвещая о поступлении нового сообщения от папы.

«Ничего, не сахарная, не растаешь. Пойду всем скажу, чтобы смотрели сегодня твой сюжет!»

Спустя пару минут он прислал еще одно сообщение, подлиннее:

«Только что звонили покупатели твоей квартиры, им выдали документы на собственность. Пора вывозить вещи и получать от них деньги. Как насчёт завтра? Сможешь свои пожитки на дачу перебазировать?»

Я обрадовалась. Наконец-то! Я очень любила свою квартиру, но уж очень она была маленькая, всего двадцать девять метров. Родители предложили ее обменять на двушку — с доплатой, полученной в результате продажи никому не нужной дачи. Скорее бы ее тоже втюхать кому-нибудь, тогда можно будет выбрать отличную новостройку, но только с отделкой. Неохота опять ремонт затевать. Я смутно вспомнила, Василий что-то там бубнил по поводу того, что он знает, как продать дом… Надо будет ему позвонить, спросить, что он имел в виду.

«Завтра всё перевезу», — ответила я папе.

«Тогда в чт в сейф. А там и до новой двушечки недалеко!», — вдохновил меня папа.

Отхлебнув поостывшего кофе из прелестной чашки и абстрагировавшись от фонового шума ньюс-рума, я принялась вводить в Яндекс различные запросы. И как это раньше журналисты писали свои статьи без интернета, не понимаю. Думаю, если бы по какой-то причине корреспонденты и продюсеры нашего канала остались без доступа к Википедии и другим виртуальным ресурсам, наш выпуск длился бы не более тридцати секунд и состоял бы из двух фраз: «Здравствуйте, вы смотрите телеканал ТТВ» и «Спасибо, что были с нами, до свидания!».

Вот и теперь я накопала в интернете много чего интересного. Например, на сайте федерального телеканала «Финансовые новости» я обнаружила прелюбопытнейший выпуск программы «Последние тренды», состоящий из получасового интервью с сыном нашей губернаторши.

Владлен Романов, типичный мальчик-мажор, чьи черты лица казались словно вырубленными топором (весь в матушку), развязно общался с приятным ведущим средних лет (родившимся, кстати, в Петербурге) Даниилом Резким. Которого я крепко уважала за объективность и профессионализм, а также за неформальный подход к созданию собственного образа — классический тёмный костюм он изрядно оживил своей наголо бритой головой и бунтарским ярко-синим галстуком в крупный белых горох. Даниила можно было легко представить верхом на навороченном байке, тем сильнее был эффект от того, что вы видели его в студии, рассуждающим о последних финансовых тенденциях.

— Итак, сегодня мы говорим об особенностях ведения бизнеса в условиях кризиса, наш гость — Владлен Романов, месяц назад ставший генеральным директором петербургской компании «Наша Маша». Владлен Витальевич, приветствую вас в студии «Финансовых новостей»…

— ЗдорОво, старичок! — без малейшего стеснения отозвался Владлен.

— Кхм, — Резкий на секунду оторопел, затем продолжил, — скажите, Владлен Витальевич, чем занимается ваша компания?

— Мы как супергерои — спасаем женщин.

— Нельзя ли поконкретнее? А то создается впечатление, что я беру интервью у Бэтмена.

— Можно, старичок, можно и поконкретнее, — снисходительно ответил Владлен. В его блестящем голубом пиджаке отражался свет софитов. — Мы спасаем женщин от прыщей, жирных волос и связанной с этим несчастной любви. Одним словом, мы производим косметику. Знаете наш девиз?

— Разумеется, — Резкий всегда основательно готовился к программе, — «Наша Маша всех краше». Однако меня волнует вот какой вопрос: отчет компании «Наша Маша» за первое полугодие никак нельзя назвать позитивным. Без слёз его читать невозможно. Попрошу редакторов вывести на экран цифры. Вот посмотрите, убытки невообразимые, фирма фактически тонет. Чем вы руководствовались, приобретая этот терпящий бедствие бизнес?

Владлен ухмыльнулся:

— Мы с пацанами разработали офигенный бизнес-план, — при слове «офигенный» Резкий страдальчески посмотрел в камеру, — всех деталей раскрыть не могу, но готов поспорить, что не позже чем через полгода весь Петербург будет пользоваться продукцией компании «Наша Маша». Мы выйдем на такие показатели, что, читая наш следующий отчёт, все опять будут рыдать — но уже от зависти.

Резкий прищурил глаза.

— Да, есть данные, что во время кризиса потребление косметики резко возрастает. Этот экономический феномен получил название «эффект губной помады». Помада для женщин — как табак для мужчин, она помогает отвлечься от тяжелой действительности. Давайте выведем график на экран, уважаемые редакторы! Спасибо. Итак, мы с вами видим, что индустрия красоты — это единственная сфера экономики, которая динамично развивается, когда всё остальное рушится. Однако, Владлен Витальевич, — повернулся он к своему гостю, — вы настолько уверены, что маленькая петербургская фирма, в штате которой, если не ошибаюсь, всего-то пара сотен человек и которую при всём желании нельзя назвать флагманом мировой косметической индустрии, выйдет победителем в битве с западными гигантами?

— А у меня есть в рукаве небольшая ядерная бомбочка, — вновь ухмыльнулся Владлен, явно чувствуя себя королём жизни.

— Что ж, — загорелся Резкий, — я готов с вами поспорить и взять в свидетели наших зрителей, что никакие ваши «бомбочки» не в силах изменить законы свободного рынка и здоровой конкуренции. В противном случае я сожгу прямо в студии свой диплом факультета высшего экономического образования Swiss Educational School. Предлагаю встретиться через полгода и обсудить ваш следующий отчёт.

Владлен протянул Резкому руку, украшенную чёрным перстнем.

— Замётано, старичок! Готовь свою швейцарскую промокашку и спички!

Уфф, вот это и есть высокая журналистика. Пока смотрела видео, даже не заметила, как сжевала всю пачку гадкого печенья. Интервью сразу всё прояснило. Стало совершенно ясно, что мамочка «золотого мальчика» Раиса Павловна отнюдь не только что придумала сумасшедшую на первый взгляд затею с отечественной помадой. Очевидно, это и есть та самая «ядерная бомбочка», которой хвастался Владлен: просто-напросто запретить западных конкурентов, подав это дурно пахнущее блюдо под острым соусом патриотизма. На наших глазах стартовал масштабнейший пиар-проект по раскрутке новой бизнес-игрушки сына губернаторши.

Итоговый сюжет сложился сам собой. Отрывок интервью из программы «Последние тренды», пара скриншотов из «Инстаграма» парикмахерши, звонок в пресс-службу парижской косметической компании, представители которой с гордостью подтвердили, что губернатор Санкт-Петербурга Раиса Романова является их давним, постоянным и почётным клиентом. Ну и на закуску — стенд-ап с убийственным американским макияжем глаз и нелицеприятным для главы города выводом в финале.

С чувством выполненного долга я подошла к самому изящно оформленному столу в нашем захламленном ньюс-руме. Марианна продумала каждую деталь: на стене — стильные ретро-плакаты, изображавшие жизнь нью-йоркской редакции новостей тридцатых годов; возле монитора стояла крошечная печатная машинка (на самом деле — шкатулка для скрепок и прочих мелких канцтоваров); неизменный букетик свежих цветов в вазочке; чисто вымытая белая кофейная чашечка; и главное — ни грамма пыли.

Слегка подредактировав по мелочи мой репортаж, Марианна восхищенно выдохнула:

— Птичка моя! По-моему, сегодня ты долетела до каких-то альпийских высот журналистики! Это просто хит. Не знаю, как насчёт федеральной премии, но городскую ты стопроцентно получишь! Савелий обязательно выдвинет тебя в список номинантов.

Я самодовольно улыбнулась.

— И еще совсем скоро в кадр сяду… Может, для полного счастья меня еще и домой отпустишь? Раз мне так везёт сегодня, а, Марианна? За окном уже темно, а мне еще до Купчино пилить и пилить, к тому же завтра тракты, нужно попробовать выспаться…

Я сделала умоляющие глазки. Моя прекрасная начальница сперва засомневалась, потом махнула рукой. Аквамариновое кольцо блеснуло в свете люминесцентных ламп.

— Ну хорошо, беги, если что, Анжелику припашу.

И всё-таки — что за день!

#sainttropezminerals

Когда тебя отпускают с работы — нельзя терять ни минуты. Предложение действует ограниченное время! Так что я моментально схватила сумку, послала всем на прощание воздушный поцелуй и выбежала на улицу, где меня поджидал мой верный американский седан тёмно-синего цвета. Неподалёку, под уличными фонарями, прогуливался Василий: руки в карманах, беззаботный вид, теплый вечерний ветерок треплет короткие русые волосы. Он даже после тяжелого трудового дня умудрялся походить на довольного жизнью отпускника. Может, потому, что никогда не относился к своей работе серьезно?

Я приветственно помахала ему и открыла машину. На меня дыхнуло жаром. Палящее солнце за день превратило салон в раскаленную топку. Благоразумно избегая горячих кожаных сидений, я наклонилась, изогнувшись, завела мотор, врубила кондиционер на полную мощность, а затем распахнула все двери для проветривания. Вася неторопливо подошёл поближе.

— Как разговор с Савелием? Я за тебя кулаки держал.

Я до боли сжала губы. Нужно потерпеть всего лишь часов восемнадцать, не больше, это вполне в человеческих силах. Восемь лет ждала и еще один день подожду.

— Послушай, я пока не могу рассказать, правда, я обещала.

— Ну ладно, имей в виду, если что, я буду голосовать за тебя. Не надумала еще менять авто? — спросил он, заглядывая в салон.

— Да зачем, это лучшая машина из всех, что у меня были! Знаешь, сколько я за нее заплатила?! Я год почти ничего не ела, чтобы накопить на первый взнос!

— Могу сказать только одно: ты явно промахнулась. Надо было брать «автомат». «Ручка» — это прошлый век.

Я возмутилась:

— Ты что! Я должна сама переключать скорости, принимать участие в движении. Как же я тогда пойму, что управляю машиной? Не хочу быть просто прокладкой между рулём и сиденьем! Не позволю, чтобы машина за меня решала, какую передачу выбрать!

Василий с готовностью кивнул.

— Значит, тебе нужен «вариатор» — он вообще никакие передачи не переключает, это такой продвинутый «автомат». Давай я тебя как-нибудь прокачу на своем японском джипе с «вариатором», ты сразу почувствуешь разницу. Ощущения — словно едешь на игрушечном электрокаре. Машина просто плавно идет вперёд, без рывков, — я слушала его со скучающим видом, лениво роясь в телефоне. «Говорящий Том» прислал уведомление. Так, виртуального котика нужно срочно покормить и вымыть! Василий же тем временем вдохновенно продолжал: — Ты же не стираешь белье в тазу на речке, пользуешься стиральной машиной. И наверняка моешь голову не хозяйственным мылом, а шампунем с какими-нибудь керамидами. Вот и здесь то же самое, наука уже давно шагнула вперед. Управляй лучше своей жизнью, а не переключением передач.

Мне было неинтересен этот разговор, машина вроде немного остудилась, так что я захлопнула все двери, села на водительское место и многозначительно сказала на прощание:

— Завтра, дорогой мой Вася, ты услышишь новость, доказывающую, что я держу свою жизнь под полным контролем!

После чего выжала сцепление, включила задний ход, вырулила с парковки, воткнула первую передачу и с проворотом колёс резко стартанула с места — назло Василию, насмешливо наблюдавшему за мной. Небось на дурацком «вариаторе» поставить такую эффектную точку в разговоре не получится!

Как всегда, во дворе парковаться было абсолютно негде. Пришлось делать круг и вновь выезжать на узкую Будапештскую улицу. Авто удалось кое-как втиснуть в дырку, больше подходящую по размерам для тележки из супермаркета.

Дома я первым делом со стоном облегчения скинула горячие туфли. Чёрные лодочки заняли свое место на нижних полках зеркального шкафа-купе в прихожей, демонстрирующих последние достижения китайской лёгкой промышленности. Затем я избавилась от блузки с юбкой — аккуратно повесила их на вешалки всё в том же шкафу, по соседству с другими такими же строгими нарядами. В гардеробе моём преобладали тёмные тона и плотные ткани — но вот с их качеством были определенные проблемы. Покупала я наряды обычно в сети бюджетных магазинов. В кадре эти вещи смотрелись неплохо, но вблизи бросался в глаза грубый крой и вылезающие нитки. После трех-четырех стирок эта одежда полностью теряла товарный вид.

И все-таки жаль будет расстаться со своей уютной однушкой, думала я, включая по всей квартире свет. Ремонт здесь я делала в период наибольшей преданности родному каналу. С одержимостью влюбленного по уши человека я подбирала исключительно синие, белые и голубые цвета для своего интерьера.

М-м-м, для стен, пожалуй, все-таки можно было поискать оттенок, вызывающий чуть меньше ассоциаций с операционной. И, прямо скажем, кухонный уголок цвета индиго из гладкого кожзама был ошибкой — во время завтрака, толком не проснувшись, я с него регулярно соскальзывала; в попытке удержаться хваталась руками за стеклянный стол, оставляя жирные отпечатки пальцев.

Глянцевые кухонные шкафчики — синие, разумеется — и хромированную бытовую технику было довольно сложно отмывать после готовки; с другой стороны, все эти блестящие поверхности здорово расширяли пространство. Вялый фикус в ярком мозаичном горшке, привезенном мамой из Греции, похоже, доживал свои последние дни на кухонном подоконнике — садовод из меня никакой.

В результате всех моих дизайнерских усилий, мучительных переговоров с подрядчиком, походов по строительным магазинам и чтения соответствующих статей в интернете по созданию обстановки в стиле модерн, я получила квартиру, которая — какое фиаско! — навязчиво напоминала купчинское отделение фан-клуба «Зенита». Впрочем, такие ассоциации посещали меня только в минуты уныния. А в общем и целом, как я уже говорила, это была моя родная квартирка и я ее действительно любила.

Заставив себя разобрать голубой угловой диван с рисунком в виде гигантских белых хризантем и переодевшись в ночную рубашку, я включила свет в ванной. Голубая настенная плитка стоила недешево; но порой мне казалось, что я нахожусь в советском бассейне. Не хватало только запаха хлорки и злобных окриков «без шапочки в воду нельзя!». В ванной на фигурных синих полках в стеклянных шкатулках с разноцветными бабочками хранилась моя косметика — в основном демократичной нью-йоркской марки (и не смейтесь, она и правда была очень неплохой, несмотря на смешную цену, мне будет её не хватать).

По-настоящему дорогим был только увлажняющий крем — мамин подарок на восьмое марта — и к сожалению, он уже почти закончился. От крема исходил едва уловимый аромат неведомых духов, он мгновенно впитался в кожу, которая тут же разгладилась и благодарно засияла.

До крайности довольная собой, я сфоткала баночку с кремом и выложила в «Инстаграм» с подписью:

@alexasurikova Крем от #sainttropezminerals — the best!!! Всем рекомендую! Спок. ночи, завтра ждите БОЛЬШИХ новостей.

Перед тем, как выключить свет, бросила взгляд на картину, которую купила со своей первой зарплаты — я всегда была неравнодушна к русской живописи, всё же фамилия накладывает свой отпечаток. Это была большая репродукция Шишкина «На опушке соснового леса». Величественные деревья, освещенные закатным солнцем; едва заметная тропинка, протоптанная в спутанной траве; молодая девушка, задумчиво выходящая на полянку со сложенным летним зонтиком. Классический сюжет совершенно не вписывался в современный лаконичный интерьер, но я все равно повесила ее на самое видное место — она умиротворяла и успокаивала…

Около трех часов ночи я подскочила на своем диване, как будто меня дернуло током. Снова это жуткое сердцебиение. Чёрт, пульс, наверно, не меньше ста двадцати.

«У вас простая паническая атака, с сердцем всё в порядке, дело исключительно в нервах. Кем вы работаете? Диспетчером в аэропорту, что ли?» — сказал мне несколько лет назад приятный молодой врач «скорой помощи», которую я со страху вызвала после первого такого ночного приступа. В больницу я ехать отказалась — на следующее утро меня ждали на мусороперерабатывающем заводе, где должны были презентовать новую мощную систему сжигания отходов. Работа — на первом месте, она перевешивает здоровье, даже если речь идет всего лишь о репортаже с грандиозной помойки.

Как всегда во время приступа, меня охватили плохие предчувствия. Что-то обязательно случится, что-то непоправимое. Я включила свет по всей квартире, отыскала на кухне валерьянку и анаприлин. Проглотила таблетки, подошла к окну. С четвёртого этажа были хорошо видны спешащие по своим ночным делам машинки и жёлтые фонари.

Стало немного полегче. Я легла обратно и открыла в телефоне мамин блог. Нет лучшего способа отключиться от проблем, чем почитать мамину сказочку про волшебные далекие страны.

«Сёрфинг на Бали в сентябре великолепен… Индонезийские волны высокие и тёплые — идеально для начинающих сёрферов. Впрочем, профессионалы тоже будут в восторге…", — я словно слышала мягкий музыкальный голос моей головокружительно красивой, эффектной и неуловимой мамы.

Застать ее дома было так же сложно, как в лифте встретить единорога. Самые престижные отели мира соперничали за право пригласить ее к себе на несколько дней и удостоиться упоминания в ее блоге «Лучший отпуск Венеры». Рыжеволосая и зеленоглазая Елена Сурикова и впрямь словно сошла с полотна Рембрандта. Она не стеснялась фотографироваться в купальнике в свои пятьдесят и умела управлять сёрфом. Чувство гордости за сногсшибательную маму, пожалуй, все-таки перевешивало досаду от ее постоянного отсутствия дома.

«Тропические леса, рисовые террасы, невероятные древние храмы, спящие вулканы… Запахи цветов и пение птиц… Вы в раю? Нет, вы на Бали! Но этот курорт — не для любителей пляжного отдыха. Здесь вы увидите радикальные приливы и отливы. Здесь ждут настоящих путешественников, которых не испугают ящерицы, тараканы, крысы и другая живность. Не забудьте таблетки от расстройства желудка и заготовьте самое суровое выражение лица, иначе беспардонные балийские торговцы набросятся на вас как пираньи!». Мама всегда умела подобрать точные слова и подметить важные мелочи. В путеводителях вы этого не найдете.

Что ж, с легким сожалением подумала я, мне теперь долго будет не до тропических лесов. Придется заново доказывать свою состоятельность — теперь уже в новом качестве ведущей. Ну и что, подбодрила я себя, зато мне больше не придется ездить на проклятые съемки, мерзнуть, ночевать в дешевых гостиницах во время командировок — с российскими сородичами балийских тараканов. Если я оправдаю ожидания за время Галиного декрета, меня легко могут назначить ведущей своего ток-шоу, или аналитической программы, а то и в Москву позовут, на федеральный канал! Может, даже на «Финансовые новости»! Главное — зацепиться за кадр.

А по миру на пенсии покатаюсь — и на Бали, и в Майами, и куда угодно — если границы не закроют, конечно… Сердцебиение постепенно пришло в норму и я снова отключилась.

#катастрофа

Телефон. Это звонит телефон. Не будильник. Надо ответить.

На экране высветилось имя. Савелий! Сердце сделало кульбит. Сна как не бывало.

— Да, Савелий Яковлевич? Доброе утро!

Я едва узнала металлический голос на том конце провода.

— Александра. Мне необходимо немедленно с тобой поговорить. Жду тебя в своем кабинете к восьми ноль-ноль.

— Хорошо, Савелий Яковлевич, конечно, буду, — я не могла сдержаться и не спросить. — А-а-а… Что-то случилось?

— Я тут почитал кое-что. Обсудим при встрече.

Он повесил трубку. «Почитал кое-что»? С утра пораньше хочет обсудить со мной новинки литературы? Я в недоумении уставилась на нарисованную девушку, одиноко бредущую по сосновому лесу. Однако девушка была сильно занята поиском грибов в траве и помочь мне никак не могла.

Завтракать я не стала — желудок свело от нервов. Быстро приняла душ, надела легкий брючный костюм из черного шифона. Волосы в хвост, краситься некогда. Да и гримеры для студийного тракта меня все равно сегодня накрасят.

В семь двадцать я уже заводила машину. До Петроградки из Купчино — путь неблизкий.

Без одной минуты восемь я поднялась по ступенькам в редакцию. Несмотря на ранний час, на первом этаже уже вовсю кипела жизнь. Ньюс-рум никогда не спит. Я издалека слышала смех продюсеров, телефонные трели и звонкий голос Марианны. И когда она успевает заниматься своей семьей? У меня никакого времени на личную жизнь не оставалось.

Ладно, к ребятам зайду позже, сначала к Савелию. Что вообще происходит? Я постучалась к нему в кабинет, оттуда раздался замогильный голос, разрешающий войти.

— Доброе утро, Савелий Яковлевич! — я постаралась поздороваться как можно бодрее.

Главный редактор, стоя спиной к окну, окинул меня равнодушным взглядом, словно объевшаяся на завтрак комаров лягушка. Сегодня пресловутая прядь выглядела особенно соплевидной.

— Александра. Я не буду ходить вокруг да около, у меня еще сегодня много дел. Поэтому скажу прямо: я изменил свое решение о твоем назначении. Более того, я считаю, что ты не соответствуешь высоким стандартам ТТВ. Как тебе известно, наш девиз — безупречность во всем. Поэтому если ты сегодня же не напишешь заявление об уходе, я буду вынужден уволить тебя за нарушение корпоративной этики.

Я сглотнула. Происходящее было похоже на страшный сон. Я не могла найти слов.

— Савелий Яковлевич, но почему же… Что же… Как же так? Что я такого сделала? Я ни в чем не виновата! — звучало это очень по-детски и наверняка уверенная в себе Кейли Куоко повела бы себя в похожей ситуации совершенно по-другому (выпрямилась бы гордо и смерила Савелия ледяным взглядом, а затем пообещала бы подать на него в суд), но я ничего не могла с собой поделать. Из горла непроизвольно вырвался всхлип.

— Александра, разве не ты написала вчера вечером в своем «Инстаграме», я цитирую, — он уткнулся в свой телефон, — так… сначала почему-то собачка электронной почты… потом — ага! — «Алекса Сурикова» английскими буквами, а затем та самая фраза: «крем от»… опять какой-то непонятный знак, номер, что ли… Сентро… Сен Тропеми… а-а-а, «Сен Тропе Минералс зе бест», и потом еще: «рекомендую всем»? Ты написала или не ты?

— Да, я написала, — растерянно подтвердила я.

— А ты разве не знаешь, что как представитель популярного средства массовой информации ты не имеешь права рекламировать косметику иностранного производства в тот момент, когда губернатор, — он благоговейно поднял глаза к серому потолку, — когда наш уважаемый губернатор Раиса Павловна Романова всеми силами пытается помочь родному отечественному производителю? Ты что, Родину не любишь, а? — сейчас он был похож на лягушку, страдающую изжогой от переизбытка комаров на завтрак. Прядь некрасиво свесилась на морщинистый лоб.

У меня в прямом смысле отвисла челюсть.

— Савелий Яковлевич! Я, право, не ожидала от вас… Ведь у нас же не госканал! Мы же независимое телевидение, мы же ТТВ! Мы же нужны для того, чтобы чиновники просыпались по ночам в холодном поту! Савелий Яковлевич! — я пыталась достучаться до великолепного, объективного, дерзкого журналиста, но передо мной стоял абсолютно чужой, незнакомый мне человек с внешностью Савелия Ильина и в его шерстяном костюме-тройке.

— Ну, милая моя, у любой независимости есть свои границы. В конце концов, такая трудолюбивая, привлекательная женщина, как Раиса Павловна, буквально выбивается из сил, чтобы поддержать импортозамещение, поддержать петербургскую фирму, а ты подрываешь на корню все ее старания! Это просто жестоко, в конце концов! Сотрудники, которые пиарят вражеские крема, нам не нужны.

Я не знала, с чего начать. Абсурд какой-то.

— Послушайте, но ведь со стороны губернатора это не просто альтруизм или, скажем, патриотизм, Савелий Яковлевич! У Раисы Павловны с сыном есть целый план по продвижению косметической компании «Наша Маша», в обход рыночных отношений и конкуренции, я же вчера даже в сюжет это включила, все доказательства налицо, — я говорила все быстрее, буквально тараторила, чувствуя, что он все больше злится. — Савелий Яковлевич, это же сенсация, ведь после нашего эфира Раису даже могут отправить в отставку, если мы как следует возьмемся за эту тему и раскрутим большой скандал! Можно записать представителей западных компаний, можно столько всего сделать, Савелий Яковлевич!

Главный редактор протянул мне ладонь. Я подумала, что он пришёл в себя, помрачение рассудка закончилось и он сейчас вновь пожмёт мне руку (в конце концов, в туалете всегда есть горячая вода, а гель для волос легко отмывается мылом), а потом скажет, что выдвигает мой сюжет на соискание премии и вообще мне пора к стилистам, готовиться к трактам…

— Попрошу сдать конторский телефон, — металлическим голосом произнёс он.

Я словно под гипнозом вытащила из сумки смартфон.

— Это собственность ТТВ. Ты больше не имеешь права им пользоваться, — отчеканил Савелий и буквально выхватил телефон у меня из рук. — Собирай свои вещи и иди в бухгалтерию за расчётом. Напишешь заявление об уходе по собственному желанию, если не хочешь по статье «за несоответствие занимаемой должности».

Я ахнула. Слезы жгли глаза.

— Савелий Яковлевич, я ничего не понимаю… Почему же я не соответствую?.. Я очень даже соответствую! Я же восемь лет убивалась, старалась, как проклятая… Вам же понравилось моё прямое включение! И в телефоне у меня личная переписка, фотографии, я в облачное хранилище ничего не отправляла… Нет, ну правда, как же так?

— Я тебе уже все объяснил, — отрезала эта жаба в человеческом облике. — Отправляйся в бухгалтерию, пиши заявление. Оставь свой электронный адрес, все личные файлы с телефона компьютерщики перешлют тебе на почту.

Серые стены начали съезжаться. Я пыталась втянуть ртом воздух и не могла. Взгляд упирался в закрытые жалюзи. Рядом тусклой позолотой отсвечивала губернаторская подставка для карандашей, с которой кто-то за последние сутки стер всю пыль.

— Но вы же сказали… Вы же обещали… Савелий Яковлевич… Я вот и костюм для тракта надела… Мне же в понедельник в эфир!

Он показал мне рукой с зажатым в ней смартфоном в сторону двери.

— Никакого эфира у тебя не будет. В кадр я посажу Анжелику. Ты уволена. Разговор окончен.

С лацкана его темного пиджака слетел и тоненько звякнул, упав на пол, значок председателя Союза журналистов Петербурга.