I измерение

Анна Петровна Фимина, 2019

Глухая деревенька на берегу Енисея полна загадок и страшных тайн, которые скрывают подступающая со всех сторон тайга и забытая, заброшенная усадьба древнего княжеского рода Веришиловых. Старатели, спецпоселенцы и аборигены, издревле исповедующие свою религию с ритуалами и обычаями, – все это соединяется в довольно интригующую историю героев целого ряда поколений, судьба которых тесно переплетается с историей местных господ. Героям "I измерения" предстоит пережить убийства и предательства любимых людей. Но это только первый шаг к разгадке великой тайны Веришиловых.

ГЛАВА 4

Старые и новые друзья

Лето 1926 года подходило к концу. Из Енисейца ребята разъезжались кто куда. Так уехали и Долговы Сергей со своей женой Натальей. В Москве получили квартиру, Сергей учился на инженера в московском университете. Наташка писала Ольге, что у них все хорошо, на жизнь не жаловалась. Звала Ольгу в гости.

В Москву уговаривали ехать и родители Ольги, а ей почему-то ужасно не хотелось. Она и Танька Данилова решили остаться в Енисейце. Но судьба решила этот вопрос иначе.

Однажды вечером, когда солнце клонилось по мягкому теплому воздуху за горизонт, и чистый Енисейц наполнялся ночной прохладой, Ольга и Ленка уселись на крылечке. Как к ним, лузгая семечки, подошла тетка Нюрка Сковородникова.

— Здорово, девки!

Ленка и Ольга недовольно переглянулись:

— Припёрлась, — прошипела Ольга, а Ленка лишь недовольно вздохнула.

— Слыхали новость-от? Танька Данилова, — перешла на шепот тетка Нюрка, — бездетная!

— Чего?! — грозно поднялась Ольга. — Чего болтаешь, тетка Нюрка?! Совсем очумела!

— Всем, чем есть, тем и клянусь, правду говорю!

— Ты языком своим не трепи! Иди отсюда! — наступала Ольга на тетку Нюрку.

— Вечно настроение испортишь, и как тебе коровы молоко дают, — наивно удивлялась мягкая по натуре Ленка. — Иди! Иди!

— А вы сходите и сами узнайте, — с обидой проговорила Сковородникова, шаркая старыми потрепанными тапками по тропке к новым слушателям её вестей.

Девчонки молчали. Какой-то отвратительный осадок оставался у каждого енисейца после встреч с нею. Тетка Нюрка работала на ферме дояркой, а в свободное время она ходила следом за своим бедным несчастным мужем, который когда-то сделал большую глупость, взяв её в жены, и испортил себе этим жизнь. Муж её, Андрей Сковородников, когда-то лихой молодец с шикарной шевелюрой, что бил немцев в I Мировой, теперь стал несчастным трактористишкой, который любил свою машину больше, чем жену и трех дочерей. Старшая, Валентина, училась в городе на математика. Средняя, Людмила, работала и жила в Енисейце. А младшая, Александра, или просто Шурка, училась в одном классе с Ленкой Митяевой последний год.

— Вот дура! — буркнула Ольга. — А вдруг с её дочуркой такое несчастье случится?

— Пойдем, сходим, — предложила Ленка.

Ольга кивнула.

— А-а-а, великие подружайки прибегли — Шурка стояла по-хозяйски подпершись в бока — Там и без вас утешителей достаточно.

— Иди отсюда, Лебедева, — прошипела Людка на Ольгу, — И не мелькай здесь больше, поняла?

— Вот соседи! — иронично изумилась Ольга. — Я тоже себе таких хочу. Ты больно-то глотку не рви, — посоветовала Ольга Людке, — а то я твоего Мишку Мейдзи враз захомутаю.

— Ведьмачка! — в бессильной злобе простонала Людка. Она давно замечала, что её суженый заглядывается на Ольгу.

Лебедева подхватила Ленку за руку и увлекла к Даниловой.

Тут действительно была истерика. Таньке консилиум врачей поставил диагноз «бесплодие».

Через несколько дней Танька пришла на ферму с твёрдым решением:

— Всё, — развязав косынку, сказала она, когда девчата уселись за обеденным столом, — уезжаю я отсюдова, девоньки!

— Куды ж? — спросила Людка Сковородникова.

— В Севастополь.

— Почему туда? — поинтересовалась Ольга.

— Не знаю, всю жизнь хотелось посмотреть на этот славный город, да и мамка заладила «Севастополь» да «Севастополь».

— Девчата! Девчата! — влетела в комнату Шурка Сковородникова.

— Чего орёшь?

— Смотрите, смотрите какой! — она выглядывала из-за шторки во двор.

— Где? — подлетела к окну её старшая сестра.

— Кто это?

— Не знаю, хорошенький, правда?

— Ничего, — одобрила Людка.

— Пошли отсюда, — Ольга решительно встала из-за стола.

Они с Танькой вышли на двор.

–Вот теперь можно спокойно поговорить.

Девушки вошли в маленький садик и тихо пошли по песчаной тропинке.

— Ну так что же? Как же? — спрашивала Ольга.

— Не знаю.

— Как «не знаю»? А кто должен знать? Вон Адрианчук тоже твердил: «не знаю», а у самого программа на 20 лет вперед расписана.

— Приеду, поселюсь в общежитии какого-нибудь завода, буду работать.

— И все?

— Не знаю…

— Танька!

— Я не знаю…

— А учиться?! А цель жизни?!

— А у тебя?! — в тон ей вторила Танька.

— Я ещё не решила, — горячилась Ольга, — у меня столько версий в голове, пока ни на одной не остановилась.

— Вот и я.

— Нет, подожди, так ведь нельзя!

— Отчего же?

— Я — понятное дело. Я затаилась на время. А придет весна — уеду учиться. Я знаю.

— А я не знаю.

— Учиться не хочешь?

— Ольга, я не знаю! Приеду — посмотрю. На месте решу. А то сейчас загадаю, приеду же ни к чему. Понимаешь?

— Вот теперь понимаю. Трезвый взгляд, а то нашла отговорку.

— Не им ли восхищалась Шурка? — спросила Танька, указывая глазами куда-то в сторону.

— Что? — Ольга обернулась и встретила взгляд незнакомого молодого человека. — Может быть, — передёрнула она нетерпеливо плечами от его оценивающего взгляда. — Пойдем лучше обратно, холодно, — и девушка запахнула на себе фуфайку.

***

Через несколько дней Ольга и Танька стояли у поезда. Какой-то парень вызвался занести Танькины чемоданы в купе, она весело согласилась. И вообще она много смеялась и шутила. Последний гудок поезда и тоска защемила на сердце: неясная, сосущая тревога. Ольга сильно прижала Таньку к себе.

— Пиши, голубушка, ты только пиши, не теряйся, пожалуйста, — говорила Ольга, сдерживая слезы.

Танькин смех перешел в рыдания:

— Не хочу! Не могу! — выла она.

— Вперед! — крикнула Ольга, стараясь перекричать свист поезда, и оттолкнула от себя подругу. Затолкала в тронувшийся поезд. — Вперёд! И только вперёд! — потом улыбнулась, шутливо погрозила кулаком. — Смотри у меня! Будь сильнее!

Долго ещё Танька стояла перед глазами Ольги: растерянная, несчастная, с заплаканными глазами. Куда она? Одна ведь! Совсем одна! Где найдет теперь себя?

Ольга долго ходила по осеннему растрепанному лесу. Возвращаться в Енисейц не хотелось. «Вот и Ленка скоро точно также улетит из гнездышка. Ещё годок — и нет!» — думала она.

–Да, интересная вы девушка, — раздался неподалеку мягкий мужской голос.

Ольга вздрогнула и обернулась:

— Чего вам? — она запахнула плотнее пальто.

— Дмитрий, — он протянул ей руку.

Она огляделась по сторонам. Как в этой глуши она могла встретиться с этим новоявленным бухгалтером Енисейской конторы?

— Ольга, — она осторожно подала ему руку, он также осторожно её пожал.

— О чем вы тут думаете?

— О жизни.

— А как вам философское понимание дороги?

— Вы намекаете…

— На вокзал.

— Вы что за мной следите?

— Да не, что вы!

— Послушайте! А впрочем, нет. Нам, надеюсь, не по пути, — она быстро пошла к проезжей дороге.

— Чего вы так бежите? — спросил он, догнав её.

— Ты чего ко мне привязался? — резко остановилась Ольга.

— А ты мне нравишься.

— Скажи это Шурке Сковородниковой, она будет просто без ума от счастья. А со мной ты явно теряешь время, дружок! — говорила она, иронично и презрительно оглядывала его с ног до головы.

— Н-да, ты действительно жестокая.

— С чего это вдруг? — говорила она со злостью и быстро шагала уже по дороге.

— Величественная осанка, уверенный взгляд — все говорит о желании лидерства, подчинять себе людей.

— Н-да, интересно, — сказала она совсем без интереса и рассеянно замолчала.

Мимо проехала машина и остановилась поодаль.

— Оленька, дверцу открыл её отец Дмитрий Семёнович, — садись, я домой как раз, — он усадил сначала её, потом сел сам.

***

Дмитрий Иванович Емельянов — новый бухгалтер, приехал из Москвы по распределению в сибирскую глушь. Этот умный, практичный молодой человек без оглядки влюбился в Ольгу. Он всюду за нею ходил, караулил после работы, преследовал на всех вечерах, что проходили в Енисейце. Просил, умолял отдать ему любовь. Этим самым он все более отталкивал девушку, которая терпеть не могла никакого кокетства, ни, тем более, волокитства. При встрече с ним она недовольно морщилась и спешила избавиться от неприятного ей общества. Он шел за ней кругом. Она бежала от него. Это, в конце концов, стало невыносимым, и Лебедева сама пригласила его к себе домой для разговора. Родители были на работе, поэтому говорить они могли свободно.

— Послушай, что ты от меня хочешь? — прямо спросила Ольга.

— Любви, — просто ответил Димка.

— Вы не у той её просите, Дмитрий Иванович, — сухо заметила она.

Ольга стояла у маленького замороженного окошка. Он сидел в кресле.

— Над нами смеётся вся деревня…

— Да что вам деревня! — прервал он её грубо и встал с кресла. — Вы ничего на свете не боитесь! Тем более людской молвы.

— Да, это ты верно заметил, мне-то ничего, а тебе может…

— Мне? Да что я?! Я ваша тень — и только!

— Слушай, ты мне насточертел! — она резко повернулась к нему и теперь открыто испепеляла его взглядом — Я свободная птица! Я никогда никого не полюблю! Ни тебя! Никого в целом мире!

— Не зарекайся, — с тоской сказал Димка.

— Отстань от меня! Если любишь — отстань! Дай дыхнуть!

— Хорошо, — он быстро схватил пальто и выскочил на улицу.

Через месяц Ольга по каким-то своим бригадирским делам заскочила в контору. И встретила Дмитрия на крыльце.

— А, Ольга Дмитриевна, — сказал он весело и бросил окурок в урну. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, Дмитрий Иванович.

— А у нас новость! — его глаза искрились радостью.

— Что такое? — она остановилась и вглядывалась в его совершенно новое выражение лица.

— У Кирилла Михайловича, у председателя, внук родился.

— У Сергея сын! — она близко подошла к нему. — Ты не шутишь?

— Нет, у Сергея Кирилловича сын.

— Сын! — восхитилась чему-то Ольга. — Молодец! — она хлопнула Димку по плечу, как будто он чему-то способствовал. И они оба чему-то рассмеялись. Потом дружески пожали друг другу руки и разошлись.

С этих пор Димка не давил на Ольгу, не раздражал своим присутствием, своими встречами по дороге домой. Она много говорила с ним о жизни, о работе, о людях и Енисейце. Ей было как-то теперь спокойно с ним, весело и интересно. А он не претендовал на большее, что вполне устраивало Ольгу.

***

Через несколько недель в Енисейц вместе с весенним теплым ветерком пришло письмо из Смоленска. Ольга в этот день пришла чуть пораньше с работы, долго грела мокрые озябшие руки, потом ужинала. Лишь поздно вечером Марья Тихоновна, не отрываясь от проверки многочисленных тетрадей, сказала:

–Ах да, Оленька, там у Дмитрия Семёновича на столе лежит письмо к тебе, прочти.

–Из Смоленска! Смотри-ка, не забывают! — говорила она радостно, открывая письмо.

«Ольга, здравствуй! — писала рука Любаши. — Ты ведь знаешь, у меня и не осталось никого в Енисейце, кроме тебя и Леночки Митяевой. К кому писать, как ни к тебе? А у меня такая радость, такая радость… Но, по порядку. Устроились мы хорошо. Сначала нам комнату в общежитии дали от Андрюшиного завода. Люди здесь хорошие, всем нам помогали. Но ты же знаешь Андрея. А я не жалуюсь, я за ним как за каменной стеной. Ничего, что он гордый, правда? «Сами, — говорит, — со всем справимся, ничего у других не бери, Любаша». Я ведь родила, Ольга! Вот уж как месяц прошел. Сына родила, Максима. Теперь живем в отдельной квартирке. Нам как молодой семье выделили. Я дома сижу, хозяйство веду, за сыном смотрю. Андрюшенька работает, да еще время находит в институт на лекцию сбегать, представляешь? Спрашиваю: «Зачем?». Он мне, мол, послушаю, а на следующий год обязательно поступлю. Мы с ним тут в кино и на литературный вечер ходили. Андрюшенька каждый вечер берёт Максимку на руки и мы все вместе идем гулять.

Ольга! Знаешь, как я счастлива! Как я спокойна! У меня такой мир в душе! Я отдыхаю ото всего, что перенесла в Енисейце. У нас очень хорошо, тепло, просторно. Приезжайте с Ленкой погостить. Ну все, пошла я дела делать. Пока».

Ольга вновь и вновь перечитывала письмо, и у самой становилось тепло на душе.

— Ну что она там пишет? — поинтересовалась Марья Тихоновна.

— Сына родила, Максимом назвали. Живут в собственной квартире. Каждый вечер гулять ходят, в кино, на вечера разные.

— Вот как? — удивилась Марья Тихоновна. — Ну и отлично. А ты…

Но Марья Тихоновна не договорила, Ольга вышла.

Подруга в тот же вечер написала ответ Любаше об отъезде Таньки Даниловой в Севастополь, о рождении у Сергея и Наташи Долговых сына Жени, о новом бухгалтере, который «чуть было не влюбился» в Ольгу.