После – долго и счастливо

Анна Тодд, 2015

Тесса и Хардин вместе уже год. Они очень изменились – это уже не «плохой парень» и «хорошая девочка». Это «Хесса» – двое людей, которые не могут жить друг без друга. Но ничто так не опасно для чувства, как испытания судьбы. А в жизни Тессы и Хардина испытания случаются то и дело, словно судьба всерьез решила проверить их союз на прочность. Ревность, разочарования, депрессия, потеря близких – хватит ли у них сил не сломаться, сохранить свою любовь? Об этом – заключительная книга тетралогии «После».

Глава 15

Хардин

В ушах звенит голос Джеймса, его босая ступня касается моей щеки.

— Чувак, вставай! Скоро придет Карла, а ты занял единственную ванную.

— Отвали, — ворчу я и снова закрываю глаза. Если бы я мог сдвинуться с места, то переломал бы ему пальцы на ногах.

— Скотт, кончай дурить. Ты можешь лечь на диван, великан чертов, а мне нужно поссать и хотя бы почистить зубы.

Он прижимает ступню к моему лбу, и я пытаюсь встать. Чувствую себя как куча дерьма, глаза и горло саднит.

— Он жив! — кричит Джеймс.

— Черт, заткнись.

Я затыкаю уши и прохожу мимо него в гостиную. Полуодетая Джанин и полный энтузиазма Марк уже собрали в мусорный мешок пустые пивные бутылки и красные стаканчики.

— Как спалось на полу в ванной? — весело осведомляется Марк, зажав сигарету в зубах.

— Обалденно. — Я закатываю глаза и сажусь на диван.

— Ты был просто в хлам, — заявляет он гордо. — Ты когда так напивался в последний раз?

— Не помню. — Я растираю виски, а Джанин подает мне кружку. Я качаю головой, но она сует ее мне в руки.

— Это просто вода.

— Я в порядке. — Не хочу ей грубить, но, черт, она такая надоедливая.

— Вот ты попал, — говорит Марк. — Я думал, эта американка… Как там ее, Триша? — Сердце начинает глухо колотиться в груди при упоминании ее имени, даже несмотря на то, что он запомнил его неправильно. — Думал, она разнесет всю квартиру к чертям собачьим. Боевая малышка.

В памяти всплывает картина: Тесса кричит на меня, швыряет бутылку о стену и уходит прочь. Боль в ее глазах заставляет меня еще больше вжаться в диван, и я чувствую, что меня снова начинает тошнить.

Все к лучшему.

Иначе и быть не может.

— Малышка? — изумляется Джанин. — Я бы не назвала ее малышкой.

— Ты ведь не о том, как она выглядит? — говорю я с прохладцей, еле сдерживаясь, чтобы не выплеснуть воду из кружки ей в лицо. Если Джанин кажется, что она такая же красивая, как Тесса, она явно перебрала.

— Она не такая худенькая, как я.

«Еще один гребаный комментарий, Джанин, и от твоей самоуверенности ничего не останется».

— Сестренка, без обид, но та цыпочка гораздо сексуальнее тебя. Наверное, поэтому Хардин та-а-ак влюбился, — тянет Марк.

— Влюбился? Я вас умоляю! Вчера он вышвырнул ее отсюда, — смеется Джанин, и в мой живот словно всаживают нож.

— Я не… — Я даже не могу спокойно закончить фразу.

— Забудьте о ней. Я не шучу, черт возьми, — предупреждаю я эту парочку.

Джанин бормочет что-то себе под нос, а Марк, усмехнувшись, вытряхивает пепельницу в мусорный мешок. Я откидываюсь головой на диванную подушку и закрываю глаза. Никогда мне не перестать пить, никогда. Иначе не избавиться от боли, иначе так и придется сидеть с огромной дырой в чертовой груди.

Я весь издергался и раздражен, меня тошнит, сил нет — хуже не бывает.

— Она приедет через двадцать минут! — говорит Джеймс. Открыв глаза, я вижу, что он полностью одет и меряет шагами маленькую гостиную.

— Мы знаем, заткнись уже, — лениво тянет Джанин, прихлебывая из бутылки. — Приходится терпеть это раз в месяц.

Нужно заняться самолечением. Для такого труса, как я, нет другого выхода, кроме как забиться в угол и спрятаться от пульсирующей боли, ведь вся жизнь разваливается на части.

— Дай-ка мне и это тоже, — тянусь я за выпивкой в руке Джанин.

— Еще даже не полдень, — говорит она, закручивая крышку.

— Я тебя не спрашиваю, сколько времени или сколько градусов на улице. Я попросил водки. — Я вырываю бутылку из ее рук, и Джанин раздраженно фыркает.

— Значит, ты бросил универ? — спрашивает Марк, пуская колечки дыма.

— Нет… — Черт. — Пока не знаю. Я об этом еще не думал.

Я делаю глоток, и обжигающая жидкость проваливается внутрь. Черт, понятия не имею, что делать с университетом. До выпуска всего полсеместра. Документы в работе, и я уже отказался от гребаной церемонии. Еще нужно что-то решить с квартирой, где осталось все мое барахло, и машиной, припаркованной в аэропорту Сиэтла.

— Джанин, сходи проверь, вдруг в раковине грязная посуда, — говорит Марк.

— Нет, мне всегда приходится ее мыть…

— Я накормлю тебя обедом. Знаю, ты без копейки, — обещает он.

Это срабатывает, и Джанин оставляет нас в гостиной одних. Мне слышно, как Джеймс шумит в своей спальне: звук такой, будто он двигает мебель.

— Что за Карла? — спрашиваю я Марка.

— Подружка Джеймса. В целом она клевая, но немножко зануда. Не какая-нибудь стерва или что-то в этом духе, просто не в восторге от всего этого дерьма. — Марк обводит рукой запущенную квартиру. — Она учится на врача, богатые предки и все такое.

— Тогда на кой ляд ей Джеймс? — смеюсь я.

— Эй, придурки, я вас слышу! — вопит Джеймс из комнаты.

Теперь и Марк смеется, гораздо громче, чем я.

— Не знаю, но он теперь долбаный подкаблучник и все время паникует перед ее приездом. Она живет в Шотландии и наведывается только раз в месяц, но постоянно одно и то же. Он все время пытается произвести на нее впечатление. Поэтому и поступил в универ, хотя уже два предмета завалил.

— Именно поэтому он не переставая трахает твою сестру? — поднимаю я бровь. Джеймс всегда был бабником, это уж точно.

— Я вижу Карлу только раз в месяц, а с Джанин уже сто лет не сплю! — защищается Джеймс, выглянув из-за угла, и снова исчезает. — Теперь заткнитесь оба, пока я не выставил отсюда ваши задницы!

— Супер! Давай еще яйца побрей, — подкалывает его Марк и передает мне бухло.

Он теребит этикетку на бутылке с водкой, зажатой между ног.

— Слушай, Скотт, я не очень разбираюсь во всей этой любовной хрени, но ты никого не проведешь здесь своим спектаклем.

— Это не спектакль, — огрызаюсь я.

— Ну да, конечно. Ты просто заявляешься в Лондон после трех лет отсутствия, не говоря уж о той цыпочке, которую с собой привез. — Его взгляд перемещается от моего лица к бутылке. — Потом перебираешь с выпивкой. И еще, мне кажется, у тебя рука сломана.

— Не твое дело. С каких пор ты стал так заморачиваться? Сам каждый день пьешь и куришь.

Марк с этим неожиданным интересом к моей жизни раздражает меня все больше. Я пропускаю мимо ушей его замечание насчет руки, хотя, надо признать, она понемногу меняет цвет на фиолетово-зеленый. Но я не мог сломать руку о чертову гипсокартонную стену.

— Не будь идиотом, ты можешь притворяться сколько угодно. Правда, я не помню, чтобы ты был таким неженкой. Ты всегда вел себя как бесчеловечная скотина.

— Я не неженка, ты просто раздуваешь из мухи слона. Эта телка — случайная девица из моего универа в Америке. Мы познакомились, и я ее трахнул. Она хотела посмотреть Англию и оплатила дорогу сюда, и я снова ее трахнул, уже на королевской земле. Конец истории. — Я делаю еще один глоток водки, чтобы смыть ту чушь, которую только что выдумал.

Судя по всему, Марка мои слова не убедили.

— Ну конечно. — Он закатывает глаза. Дурацкая привычка, которую он перенял у сестры.

Я с раздражением поворачиваюсь к нему, но прежде, чем успеваю что-то сказать, к горлу подкатывает желчь.

— Слушай, когда мы познакомились, она была девственница, и я трахнул ее на спор ради бабла. Так что никакой я не неженка. Мне на нее плевать…

В этот раз я не могу сдержаться и, зажав рот, бегу мимо Джеймса. В итоге он кроет меня матом за заблеванный пол в ванной.