Фургончик с мороженым доставляет мечту

Анна Фурман (2024)

Ведьма Сольвейг вот уже четыреста лет собирает и бережно хранит чужие мечты: маленькие и большие, необычные и самые сокровенные, даруя в обмен на них вечную жизнь. А в свободное время торгует мороженым в лавке под названием «Фургончик» в приветливом приморском городке. Жизнь Сольвейг кажется похожей на сказку, но так ли прекрасна вечность, в которой нет собственных желаний и надежд? Задаваясь этим вопросом, Сольвейг проводит день за днем, пока северный ветер не приводит на порог «Фургончика» необычного гостя — комивояжёра из Англии, который мечтает попробовать самое вкусное мороженое в мире. Возможно, именно он поможет найти ответ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Дорожная пыль

Проснувшись утром, Сольвейг не ощутила ничего: ни трепета, ни радостного волнения, ни страха перед неизвестностью. Она называла это «дорожной хандрой». Все мысли крутились вокруг розового монстра, мирно дремлющего на заднем дворе. Прошлым вечером Даниэль показал, как управляться с механической машиной для приготовления мягкого мороженого, — монстр был оснащен по последнему слову техники. Кроме фризера^[10] внутри нашелся небольшой холодильный ларь для хранения продуктов. Он был заправлен солью и льдом, как в прежние времена, когда электричество еще не проникло в дома и на кухни ресторанов. Даниэль горел энтузиазмом, Сольвейг же опасалась, что все может пойти не так.

Они выехали на рассвете: ключ в цветочном горшке, чемодан Сольвейг по соседству с рюкзаком Даниэля. Она наблюдала в окно, как колеса монстра поднимают пыль, а «Фургончик» становится точкой на горизонте. Еще не поздно было повернуть назад, к прежней жизни, но дорога стелилась впереди пестрой змейкой, и Сольвейг слышала ее зов. Рокот мотора, свист ветра. Она порадовалась, что за рулем Даниэль, — даже умей она управляться с автомобилем, едва ли решилась бы надавить на педаль. Отправиться в путешествие — совсем не то, что спасаться бегством. Приключения порой требуют большей отваги, чем вынужденный побег.

За окном мелькали улицы сонной Варны.

«Прощай, — шептала Сольвейг. — Прощай».

Даниэль молчал, сосредоточенный и немного грустный. Сольвейг задремала, когда городской пейзаж сменили поля и леса. Ее разбудил гром. Еще не открыв глаза, она поняла — грядет настоящая гроза. По коже побежали мурашки, память подкинула образ из прошлого: ливень, барабанящий по крыше, ветер, терзающий лачугу. «Он обязательно вернется», — голос, звучащий как наяву.

Поле, мимо которого ехал монстр, пылало огнем. Это был цвет угрозы — таким становится все вокруг в ожидании бури. Колосья ржи, дома вдалеке — темно-оранжевые, будто сплошная кирпичная стена, и только небо наливается синевой, готовое извергнуть на землю всю мощь стихии.

— Где мы? — спросила Сольвейг.

— Думаю, недалеко от Русе, — Даниэль качнул головой, указывая на карту, кое-как прилаженную к стене. Сольвейг скользнула по ней взглядом.

С каждым раскатом грома она ощущала, как тело пронзают волны первобытного страха — даже за четыреста лет Сольвейг не сумела избавиться от него. Она дернула плечами. Даниэль заметил это, на миг оторвавшись от дороги.

— Вы в порядке?

— Я… — ей не хватало духу признаться. — Я… мы можем остановиться? Переждать непогоду здесь?

— Конечно, фру, — Даниэль надавил на педаль, и монстр с недовольным ворчанием затормозил у обочины.

— Спасибо, — Сольвейг тщетно пыталась перевести дыхание.

— Неужели вы боитесь грозы? — Даниэль усмехнулся было, но, взглянув на нее, сделался серьезным. Его и без того большие глаза округлились, в них читалось искреннее беспокойство.

— Это что-то, о чем я не могу вспомнить. Оно всегда ускользает от меня.

Небо разрезала вспышка молнии. Она сверкнула в считаных метрах от носа монстра, и Сольвейг в ужасе вжалась в кожаное сиденье. Раскат грома прозвучал совсем близко. Дома, в своем уютном «Фургончике», под защитой каменных стен и черепичной крыши, она была бы в большей безопасности, чем здесь, посреди поля, в жестяной коробке на колесах. Сольвейг захотелось самой вскочить за руль, надавить на все педали, потянуть за все рычаги, развернуть монстра и гнать до самой Варны, подальше от грозы, страх перед которой затмил все прочие.

Дождь обрушился на землю разом. Тяжелые капли застучали по крыше. Это был по-настоящему зловещий звук — Сольвейг показалось, что она в самом эпицентре битвы, и повсюду звенит несущий смерть металл. За стеной воды тут же скрылись из виду домики, дорога и поля. Чтобы унять зверя в груди, Сольвейг потянулась к картам. На время путешествия они заняли место в небольшой нише, рядом с рычагами и кнопками.

— Погадайте мне, — предложил Даниэль.

— Вы верите в это? — удивилась Сольвейг.

— Сейчас узнаем.

Она разложила карты на коленях, наугад вытянув из колоды пять штук.

— Бубновый туз, валет, дама пик, червонная девятка и двойка треф.

— Что это значит?

Раскат грома заставил Сольвейг вздрогнуть.

— Значит, вас ждет успех, — она задумалась. — Или же полный провал. А может быть, вы встретите… бобра.

Даниэль рассмеялся.

— Скажите мне, фру, каков шанс, что вы совершенно не умеете толковать карты?

— Вы правы. Я понятия не имею, как их толковать, — страх, липкой рукой сжимавший горло, ослабил хватку. — Я бралась за них, чтобы занять руки, но однажды кто-то попросил меня погадать, и я не смогла отказать. Я толкую так, как мне вздумается. Порой достаточно знать, что у человека на душе, а ответ найдется сам. К тому же мне нужно поддерживать образ ведьмы.

— Позвольте заметить, что вы самая очаровательная ведьма из всех, что я знаю.

— Вы знаете много ведьм?

— Увы, только вас, — Даниэль вздохнул. — Но если все они такие же, как вы, я хотел бы с ними познакомиться.

— Вам недостаточно меня одной?! — Сольвейг театрально возмутилась.

— Ну что вы, что вы! — Даниэль замахал руками. — Я просто хотел сделать вам комплимент.

— Вам это удалось.

Дождь продолжал свою канонаду.

— Слышите? — Даниэль поднял указательный палец.

— Слышу, как сотни стальных пчел бьются о стекла.

— Прислушайтесь. Это же музыка.

И правда, когда Даниэль произнес это, Сольвейг уловила едва заметный ритм: пампам-пам, та-дам! — гром «ударил в литавры».

— Пампам-пам, — подхватил Даниэль.

Сольвейг рассмеялась:

— Вы ужасно поете!

— На ваше счастье, меня это никогда не останавливало, — он посмотрел ей в глаза, и, улыбнувшись, продолжил: — Пампам, та-дам!

Страх действительно растворился. Сдался под напором фальшивого пения Даниэля. Сольвейг сама не заметила, как присоединилась к нему, напевая вместе с дождем. В груди разлилось тепло, точно от чашки горячего чая с малиной. Ей больше не хотелось повернуть назад.

Дождь прекратился внезапно, безо всякого предупреждения. Выплеснув добрую часть мировых запасов воды, он ушел в направлении Варны. Небо прояснилось, и воздух наполнился запахом прибитой пыли.

* * *

Русе показался на горизонте облаком света в густеющей тьме. Домики на окраинах спали, их покой охраняли постовые-фонари. Где-то выли собаки и шипели, затевая драки, уличные коты. Сверху на город взирал тонкий серп новой луны. Даниэль притормозил, заметив у обочины мужичка, который тащил куда-то два небольших вертлявых мешка — по одному в каждой руке.

— Нужно спросить дорогу.

Сольвейг приоткрыла дверь и окликнула его:

— Добрый господин!

Он обернулся, застыв в свете фонаря. Вертлявые мешки в его руках превратились в чрезвычайно недовольных котов. Мужичок держал их за шкирки, но котов больше занимала собственная вражда: они шипели и махали лапами, пытаясь достать друг друга. Хвосты яростно извивались, то и дело молотя мужичка по рукам.

— Ой, за что ж вы их так? — ахнула Сольвейг.

Мужичок оказался крайне словоохотлив, будто ему давно хотелось излить наболевшее в чьи-нибудь уши.

— А как же, госпожа? Вот этот, — он поднял повыше рыжего с разодранным ухом, — обрюхатил соседскую кошку. А этот, — кивнул на серого, — не успел. Вот и дерутся почем зря. Любовный треугольник у них, понимаете ли! И всякий раз у меня под окнами. А там, знаете ли, моя морква растет. Я ее и удобрял, и полол, каждый сорняк выдернул! Только от этих вот спасу нет! Медом им, что ли, намазано?!

— А что же забор? — удивился Даниэль, подавшись вперед. — Не спасает?

— Так за забор и несу, они ж мои.

Сольвейг рассмеялась:

— Вот напасть!

— Да еще какая! Все, продам на шерсть и потроха! — услышав это, коты притихли и безвольно обмякли.

— Может, не надо?! — воскликнула Сольвейг.

— Да что вы, госпожа, что вы, — мужичок разулыбался, отпустив присмиревших драчунов. — Разве ж можно, родную животину? Пугаю я их так. Видали? Сразу и пыл остыл. Я ведь один совсем, как Марийка моя померла. Уж она зверье любила. И я люблю, куда ж от них денешься? Эти вот сами прибились. А ежели кот сам тебя выбрал, гнать его — дурная примета.

Коты принялись тереться о ноги хозяина, вымаливая прощение. Он наклонился и любовно почесал подставленные головы — рыжую и серую.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

10

Машинка для приготовления мягкого мороженого.