Хрустальный ключ, или Жили-были мы

Анна Чернакова, 2017

Эта удивительная повесть про путешествие во времени одного современного русского мальчика принадлежит перу известного сценариста, художника и актёра Александра Адабашьяна (сценарист: «Несколько дней из жизни Обломова», «Неоконченная пьеса для механического пианино»; художник-постановщик: «Раба любви», «Свой среди чужих, чужой среди своих» и др.) и режиссёра Анны Чернаковой. Герой повести попадает в прошлое своей семьи и по мере развития событий углубляется всё дальше и дальше во тьму веков, оказываясь в конце пути в XIV веке у своего пра-пра-пра-пра… – деда. Множество приключений пришлось пережить Тёме, чтобы не погибли его предки и не разрушилась его собственная семья. И хотя, начиная своё путешествие, мальчик знает о том, какая перед ним стоит задача, – только к самому финалу он начинает осознавать, какую ответственность взвалил на свою легкомысленную голову. А. Адабашьян и А. Чернакова сняли по своей повести «Хрустальный ключ» фильм и назвали его «Жили-были мы». Для среднего школьного возраста.

Глава вторая

Совсем рассвело. Зазвенели трамваи, заторопились на работу взрослые. Над рекой полетел жёлто-красный параплан, за ним по косогору с криками промчались мальчишки и девчонки на велосипедах и скутерах.

По улице проехала открытая легковая машина, за рулём которой сидела загорелая блондинка, а на заднем сиденье, высоко подняв загипсованную ногу, ехал травмированный футболист Белосельский-Белозерский.

Во дворе под вязом стоял брат Маши Тёма, рыжий мальчик двенадцати лет, в шортах ниже колен, кроссовках, бейсболке и футболке с номером «7» и буквами «Б-Б», что значило Белосельский-Белозерский. Тёма с горечью объяснял родителям, что больше никогда, никогда не сможет пойти в школу! В рюкзаке, который неизвестно как оказался высоко в ветвях, его учебники, ручки, карандаши, дневник, роликовые коньки, а, главное, все уроки, приготовленные на неделю вперёд! Он громко всхлипывал от отчаяния.

Старый павлин, клевавший траву в углу двора, настороженно покосился на Тёму и на всякий случай отошёл от дерева подальше.

Маша с гордостью сказала, что это сделала она. А сейчас случится настоящее чудо. Она повернула волшебное колечко, щёлкнула пальцами и произнесла: «Скарафаджо!» Но рюкзак по-прежнему висел на ветке, и не посыпались из него ни марципаны, ни финики.

Мама, нахмурившись, крепко взяла Машу за руку, сдёрнула с её пальца колечко.

— Не кажется ли тебе, что ты слишком мала, чтобы сочинять сказки? Во-первых, это не волшебное кольцо, а петелька от банки, скорее всего, от банки с очень вредным шипучим напитком, который вам категорически запрещено пить!

Она бросила петельку в бурьян у забора. Маша расплакалась, но мама её шлёпнула. Павлин подбежал, клюнул петельку и тут же с отвращением выплюнул.

— В этих напитках, — продолжила мама, — как я вам уже неоднократно говорила, содержатся такие вещества, которые не только детям…

— Нет, это не от напитка, — рыдая, перебила её Маша. — Это волшебное! Это мне Звездочёт дал! Теперь чудо не случится никогда! А Звездочёт так здорово всё придумал, с рюкзаком, с марципанами…

Папа молча стоял в стороне. При слове «звездочёт» он нахмурился. Коротко покосился на Тёму. Тот, пригорюнившись, сидел под деревом. Тогда папа посмотрел на павлина. Павлин еле заметно кивнул, потом повернулся и, волоча хвост, неторопливо пошёл к забору.

Мама ещё продолжала объяснять Маше, что так же, как химические вещества калечат печень, ложь калечит душу, — когда папа быстрыми шагами поднялся на крыльцо.

Под лестницей была дверь в чулан, напротив висел старинный фотографический портрет папиной мамы Марии Николаевны, для Маши и Тёмы — бабы Маруси. На портрете она спала в высоком вольтеровском кресле.

Когда папа распахнул дверь чулана, бабушка на портрете проснулась, зевнула и с интересом, вытянув шею, через его плечо заглянула внутрь.

В чулане был страшный беспорядок. Баба Маруся покачала головой. В углу, наспех припрятанный, лежал старый карнавальный костюм Звездочёта с маской, круглыми очками, картонным носом и козлиной бородой. Тут же валялся островерхий колпачок, отороченный мехом. Папа со вздохом поднял костюм. Бабушка тоже вздохнула, но когда папа повернулся, снова замерла в кресле, закрыв глаза.

— Ну, конечно же, ты ничего не видела! — язвительно сказал ей папа. — В любой конфликтной ситуации ты принимаешь его сторону!

Бабушка сделала вид, что не расслышала.