Голубая мечта. Осколки

Анна Чернова, 2023

Даже самые невероятные мечты сбываются,если очень сильно этого захотеть. Кристина это точно знает! Голубоглазый мужчина,о котором она грезила с юности, теперь с ней. Кроме того, ее ждет перспективная работа в Европе. Казалось бы, жизнь прекрасна. Но судьба готовит девушке испытание чередой трагических событий. Справится ли она? Спасет ли ее любовь? И все ли она знает о своем возлюбленном?

Часть 1

Глава 1

Я помню тот день, когда впервые увидела Его. Средняя школа номер семь в небольшом поселке, концерт самодеятельности, посвященный юбилею школы, на котором присутствовали представители районной администрации, а также представитель нового спонсора школы — крупной международной строительной компании «Европа-Азия». Помню, нам сказали, что, если мы хорошо выступим, нам построят новый корпус с большим спортзалом и настоящим бассейном. Старшеклассники старались изо всех сил. Номер, в котором участвовала я, был танцевальным. Не сказать, что у меня была особая любовь к танцам или я обладала какой-то грацией, но людей на подтанцовке не хватало, так что я была «в деле». На сцене, выполняя заученные движения танца цветов, я думала о том, как может быть, что судьба бассейна зависит от того, хорошо ли мы повеселим этого спонсора. Небось напыщенный старый индюк смеется про себя, глядя на наши старания, а то и вовсе спит на представлении.

— Интересно, это вот этот толстяк с красной мордой? — мелькнуло у меня в секунду, когда моя очередь привела меня на переднюю часть сцены. — Или этот лысый?

Поворот, наклон, руку вытянула, потянулась на носочках. «Разве могут у человека быть такие голубые глаза!» — пронеслось у меня в голове. Я застыла, не в силах отвести взгляд. Мне нужно было уже перестроиться в задний ряд, но я забыла обо всем и стояла, как вкопанная. Заминка в пару секунд нарушила стройную композицию танца. Очнувшись, я сделала выпад назад длиннее, чтобы наверстать упущенное, но запутавшись в длинном платье и не сумев удержать равновесие, с грохотом рухнула на пол. Хорошо, что это были финальные секунды, и девочки на переднем плане как раз завершали танец, изображая закрытие бутона цветка.

Еще с первого класса всем было понятно, что звездой танцпола мне не быть, девочки из танцевальной группы многого от меня не ждали и даже не удивились моему падению. Пошутили и забыли. А мои мысли и вовсе были заняты Голубыми глазами.

Наконец, все номера были показаны, песни спеты, стихи рассказаны. Мы уже хотели было переодеться и пойти домой, но неожиданно наш худрук попросил нас выйти в зал.

На сцене с микрофоном стоял Он — Голубые глаза. Оказывается, именно он и был тем самым представителем спонсора. Совсем не старый. И даже не толстый. Скорее похож на Супермена, чем на спонсора. Я разглядывала его, не отрываясь — высокий, но не худой, как наш двухметровый физрук, и без толстого живота и огромных ручищ, как у соседа дяди Вани. Темные коротко подстриженные волосы, на висках еле подернутые сединой. Интересно, почему? На вид ему не должно быть больше тридцати. Чисто выбритое лицо, нос немного великоват, но ему идет, четкие контуры губ, резко очерченный подбородок. Он что-то говорил в микрофон, но я не слушала… Я только слышала его голос-такой приятный, успокаивающий, обещающий… «Вот бы он не заканчивал говорить», — пронеслось у меня в голове. Но он замолчал. И посмотрел прямо на меня! И директор тоже! Девочки сзади подтолкнули меня вперед: «Выходи на сцену! Тебя зовут!».

На негнущихся ногах я поднялась по ступенькам и подошла к директору.

— Можно узнать, как зовут юную танцовщицу? — обратился ко мне голубоглазый спонсор.

— Это наша Кристиночка, — за меня ответила завуч.

— Позвольте вам вручить, Кристина, сертификат на отдых на нашей новой базе отдыха в горах для всех учеников школы. Надеюсь, что все будут довольны этими каникулами, — он протянул большой коричневый конверт.

— Спасибо, дорогой наш Герман Сергеевич! — воскликнула завуч, выхватывая ярко-красными когтями конверт вместо меня и энергично тряся руку спонсора.

«Ну и имя, — подумала я. — Попроще не нашлось что ли? Хотя подходит как нельзя лучше для такого необычного лица. И уверенного прямого взгляда. И почему этот взгляд так меня буравит? У меня клумба на голове, что ли?!»

Стало вдруг нестерпимо жарко. Захотелось сбежать из душного актового зала. Но я стояла, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд от этих гипнотических голубых глаз. Наконец, ему пришлось ответить на какой-то вопрос директора, чары рассеялись. Воспользовавшись моментом, я, потихоньку пятясь назад, дошла до кулис и нырнула за них. Добежав до раздевалки, я скинула дурацкое платье цветка, натянула джинсы, рубашку в клетку, ветровку, схватила сумку с учебниками и поспешила домой.

Бабушка с работы домой еще не вернулась, чему я была очень рада — есть время поразмыслить в одиночестве. Подметая дорожку во дворе, думала я совсем о другом. Мысли о голубоглазом Германе Сергеевиче никак не выходили из головы.

Почему он выбрал меня, чтобы вручить этот приз?! Да и что вообще за идиотский приз! Я никуда не хочу уезжать. Ни в какие горы. Меня там комары сожрут, они любят мою кровь.

Чтобы отвлечься от дурацких мыслей о комарах, сегодняшнем выступлении и о Германе Сергеевиче, я открыла любимую книгу Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Книги всегда спасали меня от ненужных переживаний. Когда я погружалась в чтение, я переносилась в мир героев — бороздила бескрайние океаны, слышала шум ветра и скрипы корабля. Но в этот день все было по-другому — смотрела на буквы, и впервые они не складывались в историю, я читала, но не понимала ни слова. Разозлившись, я захлопнула книжку и вышла во двор. На улице уже смеркалось.

— Кристина, ты дома? — соседка тетя Тоня заглянула через забор, — Женя звонила, сказала, что задерживается, у них там собрание какое-то. Передала, чтобы ты ужинала без нее.

— Хорошо, теть Тонь, спасибо.

Ужинать одной было непривычно. Кухня была неприятно пустой и холодной, когда в ней не находилась бабушка. Самый родной мне человек. Хотя почему самый родной — единственный родной человек. Она растила меня одна — матери своей я никогда не видела. Та оставила меня на бабушкином крыльце, когда мне был один месяц от роду, с запиской «Прости, так будет лучше для всех». Мою мать звали Светлана Федорова. Она родила меня, когда ей было восемнадцать — вот и все известные мне факты о ней. Бабушка не говорит о ней, а я и не прошу. Мне до этого нет дела. Деда я тоже не знала — он умер еще до моего рождения. Других родственников у нас не было.

Входная дверь скрипнула, на пороге стояла запыхавшаяся Олеся.

— Почему ты без меня убежала домой? — сразу же воскликнула она. — Я тебя по всей школе искала! Мы же к Маринке собирались идти пирожные печь!

Олеся была моей лучшей подругой, одноклассницей и соседкой. Мы дружили с ней еще с тех времен, когда ее светлые волосы были подстрижены под мальчика, а для фото на голову клали завязанный бант. Сейчас в этой длинноногой девчонке с вьющимися русыми волосами было не узнать ту плаксу. В зеленых глазах вместо слез теперь прыгали чертики. А пухлые губки часто складывались в презрительную ухмылку, когда ребята постарше присвистывали, проходя мимо. Мы ходили вместе в школу и домой, вместе прогуливали уроки истории и лечили зубы, когда не хотели учиться. У меня не было секретов от нее, а у нее от меня. Родители Олеси не удивлялись, что я могу остаться у них на обед или ужин, переходящий в завтрак, точно так же, как и моя бабушка привыкла, что подруга постоянно крутилась у нас дома.

— Я совсем забыла, извини. Если честно, этот концерт я еле вынесла. Ты же знаешь, как я не люблю всякие мероприятия. Спонсоры эти дурацкие, представления для них устраивать…

— А как тебе этот красавчик-спонсор? Такой молодой оказался! А имя какое необычное! И фамилия нерусская какая-то — Нордман. Немец что ли? Ни разу еще живого немца не видела. Светка сразу глазки начала ему строить. Сказала, что он на нее запал.

— Ой, эта Светка только и умеет, что глазами стрелять да грудь третьего размера выпячивать! — я встала и поставила чайник на плиту. Руки дрожали от раздражения, спички не хотели зажигаться.

Света Усова была высокой стройной блондинкой с развитой не по годам фигурой. Все мальчишки в школе, да и во всем поселке сохли по ней. Парни из-за нее разбивали друг другу носы. К ней даже приезжали поклонники из города на красивых блестящих автомобилях.

— Она бы лучше за учебники засела, а не морочила пацанам голову. А то ей и тройки в году не поставят, — я поставила чашки на стол.

— Так зачем ей учиться? Она же сказала, что выйдет замуж за богатенького, и работать никогда не будет. Она же королева Красоты у нас, — засмеялась Олеся.

— Королева Бензоколонки тогда уж, — расхохоталась я, — дядь Вася же начальник нефтебазы.

— Девчата, кому косточки перемываете? — в дверях стояла бабушка.

Светлый брючный костюм в полоску был ей очень к лицу. Никак не скажешь, что ей пятьдесят четыре года. Темные волосы почти без седины, как всегда, были уложены в аккуратный пучок, легкий, почти незаметный макияж подчеркивал ее карие глаза, туфли на невысоком каблучке и неизменная маленькая сумочка, больше похожая на кошелек — я была уверена, что так выглядят француженки в Париже, а не главный бухгалтер сельсовета.

— Здрасьте, теть Жень! Да у нас Светка Усова себе очередного кандидата в мужья нашла, вот мы и гадаем, возьмет он ее в жены или сбежит после ее грудо-глазной атаки, — засмеялась Олеся.

— И кто же счастливчик в этот раз? — улыбнулась бабушка.

— Да спонсор, для которого концерт в школе устраивали. Такой молодой оказался! И симпатичный! Но я думаю, Светке ничего не светит, он на Кристинку заглядывался.

— Глупости какие! Никто на меня не заглядывался! — я покраснела до кончиков ушей. — Это платье дурацкое запуталось у меня под ногами, и я грохнулась на сцене. Там весь зал повернулся, чтобы рассмотреть, что за бегемот рухнул.

— Ну какой же ты бегемот? Ты тростиночка моя, — бабушка ласково потрепал меня по голове. — Девочки, не засиживайтесь допоздна. Спокойной ночи.

— Ты останешься у нас? — спросила я подругу.

— Нет, побегу домой, обещала брату с домашкой помочь. Завтра утром, как всегда, встречаемся?

— Да, передавай своим привет.

В эту ночь я долго не могла заснуть. Как только я закрывала глаза, мне мерещился ярко-голубой свет. Я считала овец, повторяла в уме стих «Смерть поэта», даже шепотом прочла «My heart’ s in the Highlands» Бернса. Ничего не помогало. Я разозлилась, резко встала с кровати и отчетливо вслух произнесла: «Мне это надоело! Я не хочу думать об этом дураке — спонсоре! Я хочу спать!», — для верности проглотила пять таблеток валерьянки и заснула крепким сном.