Душа врага

Анна Шенк, 2022

Душа бессмертна. Ей дарована способность возрождаться, но грехи прошлых жизней никто не спишет с кармического счёта. Их придётся отработать. Советской школьнице Оле Лихачёвой досталась непростая судьба. Пока одноклассники мечтают стать пионерами и учат заветы Ильича, она раз за разом умирает во сне. Неслучайный ночной кошмар с двумя неизвестными: кто убийца и почему во сне девочка – нацистский офицер? История, длиною в 34 года, наполнена шальными буднями 90-х, мистикой, философскими вопросами о добре и зле.

Глава 5

Сентябрь 2018

По ритму шагов легко считывалось состояние. Она старалась идти уверенно, отбивала набойками грув². Но внутренний метроном барахлил. Торопилась нанести следующий удар набережной и в итоге ускорялась на сотые доли секунды. Нервничала. Ему не нужно было догонять. Один уверенный шаг — три бита её изящных шпилек. В диалоге он не играл главную роль, поэтому мог расслабиться, идти, не напрягаясь.

— Тебе бы книги писать. С чего вдруг именно сейчас столько подробностей? — резко остановившись, Макс развернулся и заглянул маме в глаза. Солнце в них не отражалось, яркую зелень начала застилать серая пелена. Дурной знак, он точно это знал.

— Я рассказываю, что помню. Мне важно объяснить тебе, почему не могу спокойно жить.

— Да мало ли проблем было и есть, сколько ещё грянет. Ты, конечно, извини, но я вообще не врубаюсь, как твои детские заморочки связаны с моей ситуацией, — Максим резко выдернул из карманов руки, поднял их к волосам, навёл в шальной причёске ещё больший беспорядок и тяжело опустил ладони на бетонное ограждение. Пальцы отбивали дробь.

— Беременность твоей Улитки неожиданно вышла на первый план истории, к финалу которой я иду долгих тридцать семь лет.

— А можно не разговаривать загадками?

— Нет никаких загадок! Рассказываю как есть, просто не перебивай, выслушай.

— Тогда давай без лирических отступлений, ближе к делу. Попробуй быть более сдержанной, чем Лев Николаевич. Нет у меня времени на четырёхтомник.

Ольга закрыла глаза и медленно вдохнула влажный портовый воздух. Обычно букет прибрежных ароматов напоминал море, успокаивал, наполнял. Но не в этот раз. Сейчас едкая смесь запахов, доносящихся от судов, реки и мегаполиса, раздражала рецепторы, заставляя нервные клетки вибрировать.

— Хорошо, постараюсь не увлекаться.

— Нет! — рявкнул Макс, резко взмахнув руками. Чайки, прежде надеявшиеся урвать лакомый кусочек из рук случайных прохожих, в панике разлетелись по сторонам. — Ответь на один вопрос: как всё, о чём ты рассказала, связано со мной?

— Ты мой сын и первый человек за последние двадцать лет, которому я признаюсь, что произошло, — продолжить Ольга не смогла. Губы задрожали, голос сорвался.

— А как же отец?

Оля отрицательно помотала головой. Влад появился в её жизни, когда казалось, что тьма поглотила и разум, и душу. Он стал спасительным маяком посреди чёрного моря отчаяния и боли. Боясь спугнуть счастье, Ольга молчала о том, что терзало. Жила мужем и сыном, погрузилась в работу, быстро поднялась на карьерный пьедестал. Увлечённо занималась любым делом, которое помогало забыть о снах, не дающих покоя душе.

— Твой папа удивительный человек. Чуткий, заботливый. Но он бы не поверил в то, что произошло со мной. Многое в этой истории не поддаётся логике.

— Издеваешься?

— Нет.

— Объяснишь?

— Да.

— Как?

— Макс, послушай. Часть моей жизни связана с мистикой.

— Ма-а-ам… Гороскопы, предсказания и прочая ересь?! Хочешь сказать, несколько десятков лет страдаешь от того, что какая-нибудь шарлатанка наговорила?

Ольга поджала губы. Плакать нельзя. Он не останется, не выслушает, уйдёт. Подняла глаза к бирюзовой долине неба. Удивительно, ни облачка. Часто заморгала, чтобы смахнуть капли обиды, получилось плохо. Нервно начала искать солнечные очки в клатче. Тёмная ширма из стекла на время скроет следы боли. Снова глубоко вдохнула, чтобы голос не дрожал.

— Я родилась в семьдесят четвертом и семнадцать лет прожила в стране, в которой не было места личным переживаниями и мнению. Мне бы никто не поверил. Подумаешь, видела себя во сне нацистским офицером. Ерунда, что любила немецкий язык, а на уроках ГТО поражала мишени с первой попытки. Мне было тогда двенадцать, а из пневматической винтовки стреляла, как Белая смерть³.

— Бред какой-то, честное слово. Лучше бы не приходил, сами бы разобрались и врача нашли.

— Что бы ты сделал на моём месте? — игнорируя вопрос, продолжала Ольга. — Как бы жил, погибая во сне? Что чувствовал бы, видя в отражении фашиста?

Макс молчал. Не таким он представлял этот разговор. Готовился к нравоучениям, порицаниям, не исключал скандала. Воображал, как охает и ахает мама, когда он скажет про аборт. Но такого развития событий не ожидал даже в самой дерзкой версии. Всё зашло слишком далеко, и как теперь выбраться из пучины маминых бед, он не знал. Чем больше эмоций она проявляла, тем яснее он ощущал масштаб внутреннего конфликта.

— Ты мнишь себя взрослым и опытным. Думаешь, достаточно повидал и пережил. Считаешь, твой нерождённый ребёнок помешает. Готов убить! — Ольга замолчала. Подошла вплотную к сыну и сняла очки. Глаза блестели на солнце от пролившейся боли.

— Ты готов убить? — схватила сына за плечи. — Готов?!

Сорвалась на крик. Зря. Понимала, что скандал ничего не решит. Макс не услышит. Он медленно взял её руки в свои и шагнул назад.

— Я не первый и не последний. Да, ошиблись. Это случайно вышло, со всеми же бывает.

— Ты прав. Бывает, — шепнула в пустоту. Нащупала в кармане брюк салфетку, вытерла тушь под глазами и надела очки. Броня снова в деле. — Я найду вам хорошего врача. Дай мне сутки.

Примечания

2

Барабанный ритм

3

Белая смерть — прозвище Симо Хяюхя, финского снайпера времён Советско-финской войны