Древятница

Анна Щербинина (2024)

История любви, волшебства и славянской природной магии сквозь времена и эпохи. Как связаны простой студент Максим и Макоша, молодая древятница? Что скрывает суровый лихой дух Пушевик? Славянское фэнтези о призрачных жителях Леса, дивных животных и обычных людях.

Максим I

Макс ехал к деду, в деревню. Вчера он сдал финальный экзамен. Выстраданный зачёт. Минувшие две недели молодой человек зубрил английскую грамматику, пытался поместить в закрома своей памяти сотню неправильных глаголов и как, верно, выстраивать порядок слов в предложении. Технарь до последнего нейрона в мозгу: он обожал интегральные исчисления, искренне любил теорию вероятностей и поспорить с университетскими преподавателями высшей математики, даже выдвигал свои гипотезы для нового решения задач по физике. Но постичь перевод иностранных устойчивых выражений и разобраться с разветвлённой системой времён, оказалось выше его сил.

Максим отхлебнул глоток кофе, отгоняя воспоминания о вчерашней проверке знаний по английскому языку. Он поморщился: растворимый напиток был обжигающим, крепким и ужасно кислым. Две ложки сахара, без спроса, любезно добавленные дородной продавщицей, только усилили мерзкий вкус. Студент сидел за столиком придорожной полузаброшенной закусочной и как мог, старался не выдать своё крайнее разочарование гадким питьём. Немолодая женщина за стойкой, в синем чепчике и фартуке, скребла ногтем прилавок и не сводила с него своих густо подведённых глаз. Она уже четыре раза предлагала ему отобедать скудным ассортиментом имеющегося в наличии меню. Вчерашняя каша, несвежий салат и полузасохший бутерброд с колбасой, и так вызывали глубокие сомнения. Но кофе убил все чувства, голода прежде всего.

Парень с раздражением и надеждой поглядывал в огромное грязное окно забегаловки. Местный кофе был пересилен почти до дна стаканчика. И почему он не заказал чай? Макс мельком посмотрел на буфетчицу: теперь она со всем усердием ковыряла засохшее пятно на своём фартуке. Телефон показывал 12:33. Автобус сильно опаздывал.

Полуденная летняя жара, усиленная горячим невкусным напитком, делала затянувшееся ожидание ещё более мучительным. Чуточку прохлады приносил отчаянно тарахтящий старый вентилятор, поставленный в углу комнаты. Но даже его нестройное громыхание, смешанное с весёлой попсовой мелодией дорожного радио, не смогло заглушить отчаянные раскаты и завывания мотора приближающегося автобуса. Макс резко вскочил. Его спасение! Продавщица медленно перевела свой взгляд с ткани фартука на окно, хитро оскалилась и потёрла руки. Вскоре молодой человек понял значение необычной мимики и жест женщины.

Уже полчаса, пожилой лысоватый водитель в мятой рубашке с яркими весёлыми кактусами, ел столовский обед. Его нисколько не смущала свежесть и вид еды: он с удовольствием уплетал гречку с овощами и бутерброды, запивая тем самым кофе с сахаром. Чавкая и вытирая со лба пот, старый шофер, без умолку, травил пошлые байки, над которыми, во весь свой зычный голос, хохотала толстая буфетчица. Когда на тарелке ничего не осталось, мужчина неспешно потянулся, вытер усы, смачно высморкался в салфетку и, похлопав, на прощание, пышное плечо своей приятельницы, медленно направился к выходу. Буфетчица, не переставая улыбаться, посеменила за ним следом. Шествие замыкал унылый Максим.

Круглобокий обшарпанный автобус, словно выходец с того света: зиял ржавыми дырами на корпусе, красовался отвалившимся бампером, разбитым фонарём заднего хода, затянутыми плёнкой несколькими окнами. Скорее можно было назвать, что осталось у этого гнилого монстра целым, чем перечислять дефекты. Очевидно, что машина уже давно отжила свой век и должна была отправиться в последний рейс — на пункт приёма металлолома. Но до сих пор продолжала служить под руководством смешливого энергичного старого шофёра.

Бодрый автобусник с оглушительным скрипом открыл водительскую дверь, ловко запрыгнул на ржавую подножку, послал воздушный поцелуй зардевшейся продавщице и громко скомандовал:"На борт!"Две сухонькие старушки, непонятно откуда появившиеся, с клетчатыми баулами в руках, бочком протиснулись в салон обветшалой машины. Макс неуклюже последовал за ними. Он вскарабкался на ступени полуоткрытой, намертво заклинившей, передней двери и сильно вмазался лбом о проём. Парню всегда нравился его высокий рост, пожалуй, за несколькими исключениями. Максим резко выдохнул, беззвучно выругался, с досадой потёр ушиб рукою. Когда боль слегка утихла, он заплатил за проезд и оглядел салон. Женщины оказались бывалыми, они быстро прошли в середину и абсолютно точно примостились на уцелевшие надёжные места. Студенту опять не повезло: первое кресло, что он выбрал, безжалостно впилось в его ногу скрипучей пружиной. Второе — с грозным треском покосилось под весом его тела. Третья попытка оказалась почти удачной: сиденье было крепкое, хоть и без мягкого наполнителя, только растрескавшаяся кожа чехла.

Под пронзительную моторную какофонию, автобус, кряхтя и подпрыгивая, наконец-то, двинулся в путь. Июльская жара окутывала с головы до пят: тягучий и раскалённый воздух, казалось, можно было пить. Теперь-то молодой человек пылко возблагодарил неисправную дверь: через её прозор залетали приятные потоки свежего воздуха. Доставшееся ему окно было целым: он с жадностью и ностальгией смотрел на бесконечную панораму пролетающих мимо полей, вереницу деревьев, ухабистую дорогу. Даже отчаянное громыхание движка больше не досаждало, оно убаюкивало.

Едва ли прошло минут пятнадцать, как гипнотическое оцепенение Макса вмиг снял пожилой водитель-балагур, врубивший на всю громкость кассетный магнитофон, сидевший огромным чёрным вороном, возле руля. Длительное ожидание, неприятную буфетчицу с чудовищным кофе, зной и удручающее состояние, отжившего своë, автобуса парень кое-как выдержал. Но"плачущая в таверне скрипка"с фальшивыми завываниями шофёра, оказалась прямо-таки нестерпимой. Максим открыл карман своей сумки, нащупал коробочку с наушниками, снова порадовался их вакуумности. Теперь только экстремальный вокал, жёсткие риффы гитар и виртуозные сбивки барабанщика метал группы занимали его сознание.

Некогда крупная богатая деревня с фермой на сотни голов скота, птицефабрикой и большим парком сельскохозяйственной техники, сейчас выглядела одиноким скорбным призраком. Постапокалиптический мир наяву: заброшенные руины хлевов и складов с выпирающими обгоревшими столбами; полукруглые арки ангаров, торчащие словно рёбра гигантского, давно умершего, животного; покинутые людьми дома, взиравшие чёрными окнами, будто пустыми глазницами; покосившиеся заборы поросли диким виноградом и хмелем; в прошлом, ухоженные чистые дворы захватили побеги бузины, бирючины и жимолости.

Конечная остановка. Макс вытащил наушники, положил их в карман джинсов, поблагодарил водителя и, низко наклонившись, выбрался на грунтовую дорогу. Он шёл по знакомой деревенской улице: сердце билось всё чаще, а грудь отчаянно сжимали жгучие кольца тоски по прошлому. Молодой человек не был здесь с тех пор: когда неугомонным сорванцом ходил с разодранными коленками, вечно кислой миной и влипал в неприятные истории с местными.

Ба тогда была жива. «Огненный наш», — всегда говорила она, когда гладила его непослушные рыжие кудри. Ему вспомнились её мягкие морщинистые руки. Тихий голос. Волнистые волосы, обрамляющие лицо, цвета меди, как и его, но уже щедро осыпанные серым пеплом старости.

Парень грустно улыбнулся своим воспоминаниям, помешкал, сглатывая нежданный горестный комок в горле, продолжил идти.

Деревня сильно одичала: на своём пути Максим успел заметить долговязого зайца, метнувшегося через дорогу, чёрно-бурого коротколапого хорька, забавного и шустрого, крикливых расписных фазанов, с их скромными маленькими супружницами, пёстреньких ажурных перепелов, опасливо поглядывавших из высокой травы. Несколько мгновений спустя он испытал бесконечное восхищение, обнаружив семейную пару гордых белых аистов, обустроивших своё гнездо на деревянной опоре линии электропередач. Залюбовавшись величественными птицами, молодой человек не заметил, как к нему беззвучно и осторожно, выверяя каждый шаг, подкрался пытливый лесной житель с пушистым мехом, цвета пламенного заката. Умные чудные глаза, один — янтарно золотой, другой — пастельно-зелёный, смотрели пристально, внимательно, глубоко. Парень медленно присел и неожиданно для самого себя, осторожно протянул руку навстречу диковинному лису. Тот принюхался, вильнул мягким хвостом, облизнулся и ткнулся мокрым носом в ладонь Маска: по коже пробежали нежные искорки бездонного восторга. Время замедлило своё движение, растянувшись в дивном трепетном мерцании.

Внезапно по воздуху разнёсся мощный гитарный рёв. Приятное оцепенение нежной близости — дикого зверя и городского человека — разбилось вдребезги. Рыжий отпрянул, оскалил зубы, зарычал и бросился прочь. Студент отчаянно вздохнул, выудил из кармана телефон, входящий звонок — красные буквы: спам.