Обещаю тебя не любить

Анна Яфор, 2021

Мне не нужны серьезные отношения, а он давно разучился любить. Нас связывает только возможность получить удовольствие. Мы договорились не строить совместных планов и ничего друг от друга не ждать. Но как сдержать это обещание, если тот, кому оно дано, с каждым днем становится все дороже?

Глава 8

— Тебя Рома привез? — это был почти самый первый вопрос, который задала мне сестра, едва только я оказалась дома. — Видела вас в окно.

Я не могла не порадоваться, что Аля не подсматривала за нами из окон квартиры моего шефа. Если все, что она могла увидеть здесь: как я торопливо выходила из только что остановившейся машины, то там зрелище было бы совсем другим. Жаль, что я слишком поздно подумала об этом. А что, если нас заметил кто-то из гостей Капитолины Сергеевны? Или, что еще ужаснее, она сама?

Я бы и Алексея подвела, и в глазах его матери выглядела бы совершенной развратницей. Не то, чтобы меня уж очень волновало мнение практически незнакомой женщины, но мысли об этом оказались еще одной каплей в мои сомнения. Десятки аргументов против — и ни одного за. Ничего в пользу моих возможных отношений с Романом. Ничего, кроме моего желания.

Как же я этого хотела! Отринуть все условности и наслаждаться шикарным мужчиной. Позволить осуществиться тому безумию, что накрыло нас с первой встречи.

— Марин? — окликнула меня сестра, немного растерянно наблюдая, как я утонула в пучине своих мыслей. — С тобой все нормально?

Я сделала глубокий вдох, стараясь собраться. Кивнула, натягивая улыбку.

— Да, просто задумалась. Представляешь, твой сосед оказался старым другом моего шефа. Заявился на день рожденья в самый разгар вечера. А сейчас просто подвез меня.

О том, что случилось до того, как он «просто подвез», я старалась не думать. В конце концов от воздержания никто еще не умирал. Как и от неудовлетворенного желания.

— Надо же, как тесен мир, — вслух изумилась сестра после моих слов. — Вот уж точно, нарочно не придумаешь. А шеф твой, получается, сам не взялся доставить тебя домой? Хотя бы в качестве благодарности за то, что ты согласилась ему подыграть.

— Там все сложно, — улыбнулась я, вспоминая чопорную и строгую Капитолину Сергеевну. Сейчас она, скорее всего, читает сыну очередную лекцию о нравственном поведении, которому тот не последовал. — Настоящий матриархат и культ личности бывшей директорши. Даже удивительно, что Алексей не вырос таким же, как она.

Я коротко пересказала события прошедшего вечера и то, какая атмосфера царила там. Алька разохалась, всплеснув руками.

— Тогда я даже рада, что у тебя с ним была договоренность на всего один вечер, Только чокнутых родственников нам не хватало!

Мы вместе посмеялись, а потом я не выдержала. Заговорила о том, что не давало покоя после разговора с Романом. Понимала, что это может показаться подозрительным, но руководствовалась же Аля чем-то, скрывая от меня беседу с ним. И я обязательно должна была выяснить, чем именно!

— Почему ты не сказала, что Рома выспрашивал обо мне?

Она почему-то смутилась, словно чувствуя свою вину.

— Выспрашивал — слишком громко сказано. Задал пару вопросов.

— Так уж и пару? — ее слова звучали совсем не убедительно.

— Ну, больше. Я не думала, что это имеет значение.

— Аль, — мне даже обидно стало. Сестра откровенно врала, ее глаза бегали, а на щеках проступили красные пятна, как случалось всегда, когда она слишком сильно волновалась и переживала. — Я же вижу, что дело в чем-то другом. Что происходит?

До моего приезда сюда мы не виделись несколько лет. Алевтина уехала в Питер сразу после школы, поступила в институт, потом устроилась на работу. Домой приезжала сначала на каникулы, потом раз в год — в отпуск. Конечно, мы перезванивались, болтали по скайпу, но у меня навестить ее не было возможности, а у нее тоже всякий раз находились дела, чтобы отложить встречу. Это в общем-то не было чем-то особенным, но все же люди меняются с течением времени. Приобретают какие-то новые привычки, ценности, их жизнь выстраивается по определенной схеме, в которую иногда очень трудно вписаться.

Может, мы просто слишком отвыкли друг от друга, вот и не получилось откровенности в этом вопросе? Жаль, конечно, но что поделаешь…

— Ничего не происходит, — заверила меня сестра. — Я просто не хотела, чтобы ты повторила мои ошибки.

— Ты о каких ошибках? — не поняла я.

Она хмыкнула.

— Я об этом красавчике, к которому невозможно остаться равнодушной.

— Аль… — теперь настала пора мне краснеть: я прямо-таки почувствовала, как от неловкости и стыда начали гореть щеки. — Я совсем не…

— Да вижу я все, сестренка, — перебила меня Алевтина. — И то, как ты смотрела на него тогда, когда он пришел с цветами. И как сейчас глаза оживают, когда про него говоришь.

Сестра замолчала, а потом вдруг порывисто обняла меня.

— Не влюбляйся в него, пожалуйста. Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— И не собиралась, — уверенно отозвалась я. — Мы же почти незнакомы. Да и не до любви мне сейчас, ты же знаешь. Это просто… — прислушалась к собственным ощущениям и все-таки решила признаться: — просто физическое влечение. Ничего больше.

Душ не помог. Я не расслабилась, и, уж конечно, не смогла смыть воспоминания о том, что произошло в машине. Кажется, даже хуже сделала. Горячая вода словно обострила ощущения, тело стало ещё чувствительней. Ныло, отчаянно требуя разрядки. Хорошо, что Алька легла спать, пока я торчала в ванной, и хотя бы перед ней не надо было делать вид, что у меня все в порядке.

Самой же спать совершенно расхотелось. Я заставила себя лечь, но рой мыслей и переживаний не давали покоя. Вертелась, ерзала, и никак не могла даже немного отвлечься.

Разрезавший тишину комнаты звонок телефона оказался полной неожиданностью. Мне еще никогда не звонили так поздно. Даже дома. А здесь и подавно некому было беспокоить.

Номер оказался незнакомый. И я уже хотела было сбросить, решив, что это какой-то очередной назойливый рекламный звонок, как вдруг поняла, кто именно сейчас пытается добиться моего внимания.

Сердце бешено заколотилось, и быстрее, чем успела обдумать правильность таких действий, я смахнула пальцем зеленую кнопочку на экране.

— Хотел пожелать тебе спокойной ночи… — голос Романа, сознательно приглушенный, кажется, предназначался, чтобы окончательно свести меня с ума. Мужчина будто не говорил, а играл на музыкальном инструменте. Перебирал струны, рождая завораживающую мелодию. Только струны те в душе моей находились, и именно туда он проникал, нарушая все возведенные мной преграды.

— Откуда… — я собралась спросить, откуда у него мой номер, но тут же сама себя остановила. Да мало ли способов. И у Альки мог узнать, и Лавроненко вряд ли стал бы скрывать, если бы Роман обратился к нему с просьбой. Куда важнее было выяснить, зачем ему понадобилось мне звонить. Ведь не для пожелания сладких снов в самом деле.

— Ты уже легла? — тёплые, бархатные нотки невесомо касались кожи, ласкали, дразнили. Непозволительная реакция. Надо прекратить этот разговор как можно скорее, иначе я вообще не смогу уснуть.

— Да, я собираюсь спать. И твой звонок, мягко говоря, не вовремя.

И почему я надеялась, что это заявление его хоть немного смутит? Даже на расстоянии было понятно, что после моих слов мужчина улыбнулся.

— Я ненадолго. Удели мне пару минут. Пожалуйста.

Что-то в его голове заставило меня напрячься. Пару минут для чего? Фраза «спокойной ночи» произносится значительно быстрее, да и он явно на что-то иное рассчитывал.

— Мне кажется, мы все обсудили.

Я цеплялась за какие-то глупые отговорки. Придумывала причины, чтобы продолжить эту странную беседу, вместо того чтобы действительно отключить телефон. И самой себе боялась признаться, что мне безумно нравится даже просто слышать его голос.

— Мы еще и не начинали, — теперь Роман уже открыто усмехнулся. — Но обсуждать сейчас действительно не время. Я хотел кое-что спросить у тебя.

О чем можно спрашивать малознакомую девушку глубокой ночью? Когда все нормальные люди уже спят? Пока я перебирала в голове возможные варианты, мужчина открыто озвучил свой вопрос:

— Что на тебе сейчас надето?

Я беззвучно ахнула. Чего он добивается? Услышать, что я голая и изнываю без его ласк? Я действительно изнывала, но ни за что на свете не призналась бы ему.

— Тебя это не касается.

— Наверно, — он не стал спорить. Только голос понизился ещё, до интимного шепота. — Просто я понял, что безумно хочу это узнать. Ты спишь в пижаме? Или в одних трусиках? В таких же, какие были на тебе в машине? Или… — мне показалось, что я слышу его потяжелевшее дыхание, — совсем без всего?

Я дотронулась кончиками пальцев до живота, поддевая кружевную полоску стрингов. Да, почти таких же, которые он видел. Только чёрных, очень контрастно смотрящихся на моей бледной коже. И тоже мокрых. У меня и от своих-то собственных мыслей и воспоминаний между ног было влажно и горячо, а такие вопросы ещё больше раздразнили.

— Если на тебе что-то есть, — не дождавшись моего ответа, продолжил Роман. — Сними. Медленно. Представляя, что это делаю я.

Надо было положить трубку. А ещё лучше — сначала сказать ему что-то резкое и отрезвляющее. Поставить на место. Чтобы он не думал, что имеет власть надо мной.

Вот только все возможные слова и возражения застыли на губах безмолвным стоном. А рука действительно потянула кружево белья вниз по бёдрам.

— Не могу перестать думать о тебе. Представляю, как ты лежишь передо мной, на спине, совершенно обнажённая. И умопомрачительно прекрасная. Не могу оторвать глаз от тебя. От твоих губ. Ты хочешь мне что-то сказать, но сдерживаешь себя, и они так соблазнительно подрагивают. Я уже соскучился без них. Того, что успел ощутить, катастрофически мало. Я хочу ещё…

Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять смятение. Облизала пересохшие губы. Мне тоже было мало. И я тоже безумно хотела снова почувствовать, как он целует меня. Как покоряет мой рот, словно полновластный хозяин.

— Я бы долго-долго смотрел на тебя. Любовался бы твоей грудью. Она именно такая, как мне нравится. Знаешь, сколько раз я представлял, как она умещается в моей ладони? Ласкал бы поочерёдно одну, другую. Сжимал между пальцев твои затвердевшие сосочки. Трогал бы их языком…

Я должна немедленно это прекратить. Не слушать. Не млеть от его слов, мысленно умоляя, чтобы он продолжал.

— Оближи пальцы, — в бархатном голосе появились стальные нотки, и фраза прозвучала как приказ. И я, вместо того чтобы послать этого искусителя куда подальше, подчинилась, погружая пальцы в рот и смачивая языком. — Дотронься до своей груди, оттяни соски и сожми.

Я зажмурилась и прикусила губу, чтобы не застонать вслух. Касания мокрых пальцев к ноющим соскам заставило меня выгнуться на кровати, шире раздвигая бедра. От соприкосновения влажной кожи с прохладным воздухом комнаты по телу побежали мурашки. Я надавила на грудь, слегка оттягивая и сдавливая. Другая рука так стискивала телефон, что пальцы онемели. Но я не могла найти в себе сил прекратить это безумие.

— Умница моя. Послушная девочка. Такая сладкая, — неужели он понимает, что я исполняю каждое его слово? Не сомневается в этом… — И мокрая. Ты же мокрая, детка? Опусти свои пальчики, проверь, насколько сильно ты хочешь меня.

Я дернулась, подаваясь бёдрами вперёд, желая не просто потрогать, а запустить пальцы гораздо дальше. Погрузить в глубину жаждущей, напряжённой плоти. Позволить ожить своим диким фантазиям, в которых все это делает Роман. Вот так трогает, исследуя набухшие влажные складочки, теребит их и ласкает, заставляя умолять о продолжении. А потом резко насаживает на свои пальцы.

Конец ознакомительного фрагмента.