Скетчбук. Часть 1

Анти Анон, 2022

В одном из азиатских хостелов я встретила парня. Кажется, француза. Он сидел на ступеньках у входа и что-то самозабвенно выводил чёрной гелевой ручкой в маленьком узком блокноте. Я закурила и, спустившись ниже, смогла разглядеть, что он с такой страстью черкал на кремовой бумаге. Это был буддийский храм, точнее его часть. Вздёрнутый к верху угол крыши с лежащим у колонны каменным львом – скетч, аккуратно выполненный поставленной рукой. Узкий формат был неудобным для рисования, но зато прямоугольник в кожаном переплёте отлично помещался в кармане. Когда он случайно его уронил, несколько страниц запорхало, высвободив содержимое. Изображения зданий, улиц, пейзажей, людей напоминали обрывки какого-то кинофильма. «Так красиво… Как жаль, что я совсем не рисую».

Сортировочные пути

Декабрь 2013 г.

До Нового года оставалось пару недель, чувствовалось, что все в офисе были в предвкушении зимних каникул. В отдел бизнес-администрирования поступили коробки без опознавательных знаков с фирменными подарками, которые собирались дарить партнерам и контрагентам. Мне очень хотелось посмотреть, что внутри, но разрешения никто не давал, а спрашивать было как-то неловко. «Интересно, а работникам тоже будут дарить? — изводила я себя, наблюдая за тем, как М.В. пересчитывала аккуратно выстроенные в башенки белые кубики. — Мне, наверное, точно ничего не подарят».

Напротив, на месте, которое раньше всегда пустовало, сидела рыжеволосая девушка с химией. Шурша обёрткой, она открыла румяную слойку, и направила уголок, с осыпающимися с него лепестками теста, ко рту.

— Знакомься, это специалист договорного отдела, — не отрываясь от бумаг со списками, М.В. подошла к нам.

Девушка подняла на меня глаза, и я тихо сказала: «Здравствуйте».

— Она, наконец, вернулась с больничного, и теперь тебе будет здесь не так одиноко.

А мне не сказать, что было особенно одиноко, её клоунская голова лишь заслоняла обзор на кабинет начальника и стол леопардицы. Проглотив последний кусочек булки, она скомкала целлофановую упаковку и бросила её под стол в нашу общую урну. Ничего не говоря, она смотрела на меня с недоумевающим видом, в котором читались нотки пренебрежения. М.В. прильнула ко мне ближе, и, так, чтобы никто не заметил, заговорщицки, произнесла:

— Можно тебя попросить выйти? Нужно кое-что обсудить.

— Да, конечно, — ответила я, и, вставая со своего места, разорвала зрительную цепь, образовавшуюся между мной и соседкой.

Мы направились в сторону дальней лестницы, через которую можно было попасть в финансово-экономический отдел. Когда я была здесь в первый раз, я как-то не обратила внимания на то, что окна здесь выходили на сортировочные пути. Даже через стеклопакеты было слышно, как трепыхаются составы из котлов и цистерн. М.В. прошла на один пролёт вниз, и остановилась на ближайшей площадке. Я спустилась следом за ней, и почему-то оказалась в углу, уютно закрываемая широкоплечим туловищем своей начальницы.

— Мне прислали распоряжение, отобрать сотрудников для планового сокращения, — один из угольников дёрнулся, и раздался пронзительный скрежет металлических колёс о рельса.

Будто переключившись с официального тона на общечеловеческий, теплее она продолжила:

— В этом нет ничего такого. Они проводятся практически каждый год.

Я стояла молча и смотрела на методично поднимающихся и спускающихся работников с болтающимися на красных лентах белыми карточками пропусков. Они прикладывали их к электронному замку, и под писк резко открывали дверь на этаж, которая потом медленно доходила доводчиком.

— Понимаешь, в нашем отделе уже давно все, а ты пришла совсем недавно, и работаешь неполный день, — я будто очнулась, когда она положила руку на моё плечо. — Конечно, со всеми поручениями ты справлялась, и я думала начать давать тебе ещё кое-какие задания — расширить твои обязанности, так сказать. Ты могла бы многому у меня научиться, но сама понимаешь. Я помню, что у тебя там была запись про бухгалтера, но чтобы проверить твои способности не хватало времени.

Не стоило рассказывать, что запись, о которой она говорила, сделана рукой моей мамы и подкреплена печатью с её работы. Когда стало понятно, что с пустой трудовой книжкой, на нормальную работу меня никто не возьмёт, она написала мне, как и моему старшему брату, что я полгода числилась бухгалтером в её организации. Нельзя сказать, что это полностью был обман — чему-то она меня обучить пыталась. Всё, что я запомнила из той «лекции»: «Дебит, кредит, сальдовый остаток, проводка… Экономику создали немецкие евреи. Ты голодная?». Закончилось это тем, что мы пошли в столовую за пирожками и чаем. А когда вернулись, давились от смеха из-за несуразной шляпы её подчиненной, которую мама между нами называла «Человек-подосиновик». Мама у меня самый настоящий главбух, системный и ответственный, с кучей архивных папок с накладными и счетами посреди джунглей из комнатных растений, но преподаватель из неё вышел так себе, и на этом моё постижение премудростей бухгалтерии временно прекратилось. Я всегда препиралась с ней на тему того, что ни при каких обстоятельствах не стану бухгалтером, а она только и ждала того дня, когда я оставлю все эти метания, и наконец пойму, что бухгалтерия всегда обеспечит меня куском хлеба.

— Это не увольнение по собственному желанию, — внезапно воодушевилась она, и её голос приобрёл оптимистичные нотки, — А сокращение. Следовательно, тебе выплатят три оклада — как раз на праздники.

До меня начало доходить, что меня впервые в жизни увольняли, и я понятия не имела, как нужно реагировать, поэтому просто продолжала стоять, и изо всех сил делать вид, что смотрю на своего руководителя, хотя взгляд мой буравил сквозь.

— Я хотела накопить денег, чтобы куда-нибудь съездить, — впервые за всё время, что мы стояли на лестнице, отозвалась я, и, не выдержав внезапного перепада давления в мыслях, всё-таки опрокинула взгляд на кафельный пол.

— Вот видишь, как раз деньги пригодятся, — ухватившись за эту спасительную верёвку, она даже повеселела. — Так бы тебе тут ещё работать и работать, чтобы накопить что-то, а сейчас всё разом получишь, и отпускные к тому же. Как удачно сложилось.

— Наверное…

Когда М.В. говорила о том, что плановые сокращения происходят регулярно в конце года, я как-то и не подумала, что речь шла о конце календарного. До последнего не верилось, что меня заставят приезжать в офис подписывать необходимые документы 31ого декабря. Но именно так всё и было. Во второй половине дня, пока все придавались предпраздничной суете — носились по магазинам, докупая майонез и горошек, а кто-то, просто гуляя и фотографируясь возле наряженных ёлок, я ехала увольняться.

Взяв обходной лист, я начала блуждать по коридорам с этажа на этаж в поисках нужных фамилий. Служба безопасности и ответственный за всевозможную охрану расписались быстро, но остальных пришлось поискать. Часам к пяти я принесла бумажку с отметками вместе с пропуском в отдел кадров, соседствующий с бухгалтерией, и получила обратно из плена свою трудовую книжку.

Напоследок я решила заглянуть к «своим» и попрощаться. Офис был уже практически пуст, кто-то наверняка взял отгул. В отделе бизнес-администрирования была только М.В. со своей напарницей.

— Я всё… — они обернулись на мой голос. — Зашла сказать вам «до свидания».

— Вот держи, — она протянула одну из коробок, которые не давали мне покоя весь последний месяц.

Я взяла её, не глядя, и неожиданно для себя самой в уголках глаз у меня выступили слёзы. Поблагодарив за подарок, я натянула улыбку, и поторопилась уйти.

— Подожди! — окрикнула, безымянная женщина в яичном джемпере.

— Не расстраивайся…

Они с М.В. старались догнать меня, но я чувствовала, как вот-вот потеряю лицо, поэтому как можно быстрее протиснулась в уже смыкающиеся двери, оставив позади себя: «Ещё раз с Новым годом!».

Как только я оказалась на улице, телефон завибрировал, оповещая о зачислении на карту положенной мне компенсации. Хоть и был Новый год, домой совсем не хотелось. Я бесцельно брела по улицам, не зная, куда себя деть, пока всё-таки не спустилась в метро. Мне требовалось срочно себя чем-то подбодрить, поэтому я решила выйти на станцию раньше, чтобы заглянуть в Мак. Но даже «Хэппи Мил» вряд ли бы поднял мне настроение. Уже стемнело, и зажглись манящие ночные огни вывесок, но количество людей по-прежнему не убавлялось. Макдак был через дорогу — надо было просто перейти по переходу, и уже загорелся зелёный, но я развернулась и пошла в обратную сторону. «В такие моменты лучше помогает Киндер-сюрприз», — подумала я, открывая дверь торговых рядов на цокольном этаже ближайшего дома.

Ничего интересного, кроме Перекрестка там не было. Да и в самом Перекрестке ничего интересного не было тоже. Посмотрев на подарочные наборы конфет и алкогольных напитков с бокалами, я вышла ни с чем. В остальных прозрачных «коробках» продавалась всякая нужная китайская лабуда: начиная от носков, заканчивая наушниками и чехлами для телефонов. В конце благоустроенного полуподвала, по звукам работающего фена было понятно, что расположилась парикмахерская. «Может сделать маникюр и подстричься? — в тот вечер я была в скверном расположении духа и при деньгах. — Почему бы и нет».

Парикмахерская — сильно сказано, комнатка на два кресла, с перегородкой в глубине под техническое помещение. Бородатый армянин в синей рубашке под джинсу заправленной в брюки активно орудовал расчёской и феном, делая укладку пожилой женщине, голова которой была отрезана от остального тела плащевым пеньюаром. Чуть дальше, за маникюрным столиком, сидела армянка с красивой, как по лекалу, формой бровей и длинными черными ресницами, обрамляющими глубоко посаженные тёмно-карие глаза. Над её головой висел небольшой плоский телевизор, в котором уже вовсю начали крутить огоньки.

— Я бы хотела подстричься, — они оба отвлеклись от своих занятий и одновременно повернулись ко мне. — И сделать маникюр с обычным покрытием. Пожалуйста.

— Конечно! — просияла женщина, приподнимаясь. — Сейчас, муж скоро закончит. Может, начнём с ногтей? Как раз высохнут, пока будете стричься, — она жестом показала мне на белый диванчик.

Я прошла вперёд и села напротив неё, утонув в обтянутом искусственной кожей облаке.

— Вы ведь принимаете карты? — кладя кисти рук на потёртый валик, спросила я.

— Конечно, — она взяла мою правую руку, и внимательно начала рассматривать мои неухоженные слегка перемороженные крабовые палочки.

— Прекрасно, — ответила я, и с непривычки отдёрнула руку.

Цена меня не интересовала. Над её головой нафталиновые звёзды чокались бокалами и проговаривали за суфлёром стандартные поздравления. Она потянулась за моей левой рукой, и я покорно опустила её на подушку. Армянка смотрела на меня ясным взглядом, ласково улыбаясь мне словно родственнику.

— Вам разве не надо торопиться домой, чтобы успеть накрыть стол? — с недоверием, спросила я.

— Так ещё же почти три часа… — сомневаясь, она обернулась назад, чтобы взглянуть на часы. — Там всё накроют, — поморщив нос, она махнула рукой, и снова ласково мне улыбнулась.

Пока она доставала нужные инструменты из стерилизатора, я повернулась и посмотрела на её мужа.

— Мы совсем недавно переехали, поэтому живём сейчас у родственников, — ответила она на вопрос, который я не задавала, но, вполне вероятно, что она выудила его из моих мыслей.

«Меня сегодня уволили».

— Давайте я вам сделаю кофе? — она быстро закончила подпиливать края, придав им приятную овальную форму, и уже приступила к кутикуле.

— А можно? — в любой другой день я бы отказалась.

— Конечно, можно, — рассмеялась она. — Он отличный, вам понравится.

Покрыв маслом кожицу на кончиках моих пальцев, она метнулась за перегородку, из-за которой послышался звук закипающего электрического чайника и звон посуды. Через мгновение передо мной на столике стояла очаровательная фарфоровая чашечка на блюдце с золотыми узорами, на котором по бокам теснились две конфеты в блестящей разноцветной фольге и маленькая резная ложка из мельхиора. Густая чёрная жидкость, оказалась на вкус горьковатой, но ароматной. С первого глотка было понятно, что кофе был молотый, а не растворимый, от чего на душе становилось ещё приятнее.

Быстро завершив все подготовительные процедуры, она покрыла мои ногти двумя слоями розового, почти телесного, лака, и передала меня мужу. Он не менее ловкими и отточенными движениями отстриг все лишние воспоминания — сантиметров на пять. И они засобирались домой. Оплатив, я, насколько могла, искренне их поблагодарила и сама поспешила к метро.

Не хватало только снега — зима была теплой, но спасибо уже на том, что не шёл дождь. Про коробку, подаренную мне М.В., я вспомнила уже только, когда подходила к подъезду. Достав из сумки, я открыла её и увидела кофейную чашечку с блюдцем от Императорского Фарфорового Завода, на которой алыми буквами красовалась надпись: «РОССТРАХ».