Комета

Антон Владиславович Хапилов

Почти фантастическая история о двух братьях, живущих в далеком 1979 году. При падении кометы они получают особые силы. Как они распорядятся своим новым даром в ближайшем будущем?

Глава 6

Пролетело лето. В этой крохотной фразе выражена подлинная печаль о времени тепла и счастья, которое испытывает человек за несколько коротких летних месяцев. Теперь на мои плечи взвалилась вся работа по дому. С братом мы делили дела на двоих, помогая, дополняя друг друга, но теперь он был далеко, а количество дел увеличилось. В июле мне срочно пришлось переквалифицироваться из экспедитора в комбайнера, потому — что начался сбор урожая. Днем и ночью, посменно, в течение недели, пшеница скашивалась, обмолачивалась, провеивалась и везлась в хранилище. Я не высыпался, полностью изменив ритм своей жизни, ради одного общего дела. Спасала мама, которая готовила мне еду, стирала одежду, была всегда начеку. Вот когда, я понял, как не хватает рядом моего младшего брата, родного близкого человека, с которым я не расставался, практически, никогда. Разве что на время прохождения службы в рядах Советской армии.

Страда закончилась, и я вновь вернулся на должность экспедитора. Конечно, это слишком громко сказано, экспедитор, что с латинского, кстати, переводится как сопровождающий. Я был водителем в совхозной администрации, где часто приходится выполнять поручения, в том числе и лично председателя, развозить бумаги, мотаться в райцентр, колесить по поселкам с различными поручениями. Работа не пыльная, но хорошо оплачиваемая. А о будущем я не загадывал, больше живя настоящим. В семье ведь уже появился один артист, уехавший учиться в другой город. Разве я мог, вот так, оставить маму?

Наконец, Алексей прислал телеграмму, в которой сообщал о том, что, успешно сдал экзамен и зачислен на первый курс по специальности «актерское искусство». Почему он не приехал, хоть бы на август месяц, мне было не понятно. Мама предположила о том, что, возможно он устраивается в общежитие, моет окна в аудитории, ездит на картошку. Дел в Москве было много. На всякий случай, я выслал ему пятнадцать рублей, до востребования. Надеюсь, это поможет брату в непростой столичной жизни.

Осенью дел еще прибавилось. Надо было заготавливать дрова на зиму, утеплять курятник, перекопать землю в огороде. Мама работала в местной библиотеке, а у нас в совхозе расстояния были не сильно большие, и домой возвращалась рано. В октябре мы ездили в областной центр и купили новенький черно белый телевизор Рекорд В — 312. Здесь не обошлось без блата, у мамы школьная подруга оказалась заведующей большим универсамом. Теперь по вечерам мы устраивались в гостиной, пили чай с малиновым вареньем и смотрели «Международную панораму» с ведущим Сейфуль — Мулюковым, или «Кабачок 13тульев» с паней Моникой. Мама даже завела в доме кота. Однажды, идя с работы, она услышала, как в кустах пищит котенок. Бесстрашно пробравшись в самые густые заросли, порвав об острые ветви кустарника колготки, мама нащупала руками мокрый дрожащий комочек, и, прижав его к груди, принесла в дом. Это был совсем юный представитель семейства кошачьих, серо голубого окраса, как если бы на него капнули немного чернил, и выпустили под дождик. Чернила смыла вода, но под определенным углом падающего на него света, шерсть играла небесными красками. Котенок быстро отогрелся, напился молока, отоспался на мягком диване и решил, что останется здесь навсегда. И мы были не против. Васька, а именно так мама нарекла этого пострела, носился между ног, был излишне любопытен и очень ласков. Так, видимо, он благодарил нас, за свое новое счастливое детство.

В конце осени, брат прислал еще одну телеграмму. В ней, используя всего пару слов, он обрисовал свое существующее положение. «Учусь. Жму лапу. Обнимаю». Что это было? Выдержка из театральной пьесы, или упражнение в лаконизме? Мама, конечно, расстроилась. Васька забрался к ней на колени и тыкался мордочкой прямо в мамин нос. Кот брата не знал, даже не ведал о нем, но животное что — то чувствовало, и пыталось помочь. Мама улыбнулась и погладила Ваську.

Вся эта история с идеей брата поехать учиться, начинала мне не нравиться. Слишком скупо и односложно сообщал о себе Леха, как-то отстраненно, не по-родственному. Такого никогда не было. Получается, я совсем не знал своего брата, его необязательность, непунктуальность, не…. Слишком много «не». Так быть не может. Я верил в него, но, наверное, не достаточно, раз, за разом ставя во главу угла глобальные нравственные задачи, мысленно разговаривал с ним, задавая брату не вполне уместные вопросы. Такая постановка должна была показать скрытую истинность мыслей, суждений, оправданий, в конце концов. Но беда моя была в том, что ответы брата создавались и конструировались в моей голове. Это как игра в шахматы в одиночестве. Ведь, за брата отвечал я. Что — то не складывалось, диалога не получалось, так как я отвечал так, как хотел я сам. Получился полный цугцванг, как сказал бы перворазрядник — шахматист.

По иному смотрела на все происходящие события мама. Будучи мудрой женщиной, и главным архетипом в моей жизни, и в жизни моего брата, (это я прочел в одной редкой книжке), она рассуждала с позиции любящего своих детей человека. Ее не устраивали призрачные нравственные дилеммы на тему слабого характера, трусости, криминальной подоплеки, посылов элементарной человеческой лени. Всего три слова, напечатанные в телеграмме, удовлетворяли ее полностью, если само материнское сердце не выражало скрытой тревоги.

Однажды зимой, перед самым Новым годом, я вышел на двор, рано утром, что-бы набрать дров для печки. Всю ночь падал густой снег, весь двор занесло белоснежным покрывалом. Пришлось взять в руки деревянную лопату и подготовить дорожки для ходьбы, от дверей дома к калитке, затем, к курятнику, немного свободного места в районе поленницы. Работалось легко, свежий морозный воздух вскружил мне голову, и тропинки выдались на славу. Разгоряченный от работы, я набросал на руку несколько крупных поленьев и зашел в дом.

Дрова в печи легонько потрескивали. Я положил на пол поленья, снял свою овчинную тужурку зашел в гостиную. В большой комнате было тепло, в воздухе витал едва уловимый запах древесного дыма, мама сидела за столом и читала Комсомольскую правду. Кот Васька, устроился на соседнем стуле, подобрав лапы под себя, и дремал, вблизи своей хозяйки. Мама оторвала взгляд от печатного издания и посмотрела на меня.

— А на дворе снега намело… выше крыши!

— Ну, прямо таки и выше…

— Почти…

Мама тепло засмеялась.

— Пора елку наряжать.

— — Так я это, пойду в лес, да срублю…

— Зачем? Сережа, иди в наш, местный клуб. Там баба Маша, техничка, елку тебе выдаст.

— И все? Вот так, просто? Без всякой романтики?

Васька, в полудреме, мяукнул.

— Слышишь, что кот говорит? Никакой романтики…. За исключением деда Мороза. Который уже приготовил тебе подарок!

— Ма, какой дед Мороз?

Разговор мне нравился. Мама приготовила подарок, и я приготовил подарок для нее тоже. Это был флакончик духов латвийской фирмы «Дзинтарас», с ароматом лаванды. Она, будет очень рада, моя мама. А что Алексей? Когда мама сказала, что приготовила для меня подарок, разве она не позаботилась о своем младшем сыне? Как это было, в прежние годы, радостно, весело, можно сказать, с огоньком. Все дарили друг другу подарки, садились за праздничный стол, смеялись и шутили, вспоминая события прошедших дней, загадывали желаний на будущее, записывали их на бумажках и прятали меж ветвей новогодней елки, установленной в зале.

Мама, наверняка, приготовила подарок и для Алексея, только он не приедет на новогодние праздники, она это чувствовала, поэтому и говорила про все в единственном числе. Мне хотелось подбодрить ее, молвить доброе слово, обнадежить, и я сказал:

— Может, еще и Алексей приедет. Вот будет сюрприз! Всем сюрпризам сюрприз.

Как когда-то, летом, мы так удивились яркой комете, упавшей с неба, прямо нам под ноги.

— Дай бог…

Ну вот, она заговорила о боге, хотя его существование и не доказано наукой. О нем вспоминают в трудные времена. Вот перезимуем, встретим весну, засеем поля пшеницей, тогда возьму отпуск, и махну в Москву. Ох, и надеру я уши своему младшему братишке.