Из жизни одной мышки

Антон Волков, 2013

«…Это сказка лишь отчасти. В её основе лежит совершенно невымышленная история из жизни нескольких мышат с далёкой Мышкопланеты. История отчасти печальная, но в то же время и поучительная. История, раскрывающая одну нехитрую истину: предназначение любого мышонка – светиться; нельзя ни на секунду забывать о том, что каждый мышонок – светлое существо и что каждому не взирая ни на что необходимо счастливо прожить отведённую ему жизнь!»

Звёздочка по имени Сафин

Когда Кени очнулась, небо над её головой снова было голубым. В её ушках до сих пор слышался свист, столь сильно оглушил её раскат грома. Она лежала на боку и видела, как несколько больших веток, оторванных ветром от дуба, лежали чуть поодаль. Она приподнялась на ещё дрожащие от ужаса лапки и обернулась…

Крик отчаяния громче самого громкого грома прокатился по разреженному от грозы воздуху. Сафина не было рядом. Кени попросту не могла в это поверить. Она посмотрела на свой хвостик. Его кончик был красным как нарыв, и она чувствовала невероятно сильное жжение. На том месте дерева, за которое отчаянно держался Сафин, она увидела тёмное дымящиеся пятнышко. Молния ударила прямо туда. Сафина не стало рядом.

Когда мышки умир… Прости меня, пожалуйста. Я сперва хотел написать «умирают», но какой же я болван! Это я по привычке. Говорю как человек. Я хотел написать это слово так потому, что больно уж сильно я привык к языку людей. А у людей столь грустный и неточный язык. На Мышкопланете, конечно же, и слова такого вовсе нет! Итак, исправляюсь: когда мышки заканчивают все свои мышкопланетные дела, для которых они и рождаются на Мышкопланете, они, конечно же, вовсе не умирают! Одновременно оба мышонка, ненадолго прощаясь с близкими, улыбаются и машут лапками, а затем просто растворяются в воздухе. Они становятся звёздочками. Ведь мышата — это вовсе не шёрстка да лапки; это — проявление самой сути бытия, сущности самой Вселенной! А Вселенная — она вечна и, конечно же, она не может умереть. Это знает с рождения каждый мышонок.

В ту ночь Кени сидела в одиночестве на том самом холмике и, задрав заплаканную мордочку вверх, смотрела на небо. Любой мышонок на Мышкопланете знал наизусть все звёздочки на небесах и помнил, где горит та или иная звезда. Поэтому Кени без труда узнала новую звёздочку, впервые загоревшуюся в ту ночь на спокойном бархотно-чёрном небе. Теперь на небосклоне количество звёздочек стало нечётным, как и количество мышат, населяющих Мышкопланету. А на Мышкопланете появилась одна единственная мышка-девочка, которая теперь могла ходить куда угодно и когда угодно, ни с кем не связанная хвостиком. Одна. Теперь у неё был только её собственный хвостик и ни с кем не нужно было ни поворачиваться в одну сторону, чтобы идти, ни тщетно бежать по разные стороны, когда вдруг повздоришь…

Шли месяцы, годы, и Кени потихоньку привыкла к одиночеству, а хвостик её мало по малу зарубцевался, но ни на минуту не переставал ныть и немножечко жечь на кончике. Свечение, исходившее от Кени, день ото дня ослабевало, а шёрстка становилась всё менее белой, потом стала совсем серой, а потом и вовсе почернела и стала чернее самого чёрного угля. Глаза других мышек, когда те видели Кени, становились круглыми от изумления. Никто и никогда до этого не видел на Мышкопланете мышку-девочку или мышку-мальчика в одиночестве, да вдобавок чёрного цвета! Кени, и без того сражённая горем и тоской, стала прятаться от других мышат. Она уже редко выбиралась из своей норки днём, а только по ночам, чтобы взобраться на их с Сафином любимый холмик и смотреть на звёздочку по имени Сафин.

Одной осенней ночью, когда небо было особенно чёрным и безлунным, а звёздочки — особенно яркими и красивыми, Кени по обыкновению сидела на том самом холмике, усыпанном пожухлой листвой старого дуба, и грустно смотрела на звёздочку по имени Сафин, которая, несомненно, смотрела на неё, но только уже совсем издалека. Он улыбался ей, и она чувствовала это столь явно, сколь явно она могла чувствовать биение своего крохотного мышиного сердечка.

— Что ты делаешь? — раздался голос за спинкой Кени, и она от неожиданности и испуга подпрыгнула на месте. Когда Кени обернулась, она замерла как вкопанная, не в силах произнести ни слова. Её глаза округлились от увиденного. Перед ней стоял белый, но не светящийся мышонок-мальчик. Он был один! Кончик его хвостика точно так же, как и её собственный, был зарубцован. Она не верила своим глазам. К тому же, тот мышонок тоже не светился.

Конец ознакомительного фрагмента.