Аугментированный

Антон Геннадьевич Вачекин, 2023

Это история человека, живущего в антиутопическом мире далекого будущего. Человека, чья жизнь превратилась в выживание, в неуступную борьбу с системой и устоями насквозь прогнившего мира. Вы увидите улицы, усеянные трупами людей, которым просто не повезло, вы узнаете о войнах между бандами и битвах за еду на смерть. Вы поймете, что высшее общество, наблюдает за всем на экранах своих телевизоров – и делает ставки, кто же умрет на этот раз. Но самое главное, нам будет дано, стать свидетелями рождения нового героя, чей путь хоть и усеян трупами, но каждый его шаг, это шаг к мечте, шаг к лучшему будущему из непроглядного мрака вокруг.

Глава 2. Прогулки с доктором

Вокруг стоит громкий гул машины, горячий ветер обдувает мое тело, интересно, а куда я еду? Что я здесь делаю? Какое красивое небо, как будто выехал за город. Здесь были просто миллионы звезд, нет, не здесь, где-то там, невероятно далеко от меня, как же я устал, пожалуй, еще подремлю немного…

Что-то как-то лежать неудобно, кстати, на чем?

Трупы! Сука, там трупы! Так, надо водителю сказать, нет, показать, что я еще живой, удар и еще удар, сил нет, даже человек с самыми новейшими ушными аугментациями в мире и то не услышал бы меня. Надо успокоиться, я в кузове грузовика, и если доеду до точки назначения, обратно навряд ли вернусь, никогда такого не слышал. Надо выкатиться вниз, упасть, сбежать отсюда. И раз, и раз, кручусь, и еще разок, полет, удар. Что происходит? Пока я катился с огромной скоростью по земле, подпрыгивая как мячик на каких-то кочках, наблюдал, что мои конечности висят тряпками. О черт, одна моя рука улетела, куда ты, черт, вернись! Так, все, я остановился, опять лицом вниз, пересохло горло, а рот полон песка, кажется, это была хрень какая-то, а не идея.

— Тело. Найдено тело, — прокряхтел надо мной голос умирающего компьютера.

— Надо рассказать доктору, — теперь уже звучал детский голос, но откуда-то издалека. Кажется, я слишком сильно ударился головой, и не один раз.

— О, вы приходите в себя, как ощущения? — будто сквозь дрёму прозвучал старческий мужской голос.

— Где я? Что со мной? — это был мой голос, но одновременно и какой-то чужой.

— Не спешите, не переживайте, все в порядке.

Мои пальцы коснулись лба, щеки.

— Доктор? Вы же доктор? Мне кажется, или на мне металлическая маска?

— Ну, да, я доктор, и, если честно, это не совсем маска. Это ваше новое лицо, — голос мужчины в белом халате к концу предложения стал как у провинившегося ребенка.

— Что значит лицо? — настороженно поинтересовался я.

— Ну, для начала я не совсем доктор, я, как бы это сказать, работал уборщиком когда-то давно у одного доктора, ну, и иногда ему ассистировал, в основном он делал киборгов, прислугу для среднего класса населения, ну, а у меня, кстати, есть другие таланты! Не менее полезные, — с гордостью подытожил свою быструю длинную речь не совсем доктор.

— Какие такие таланты? — еще более настороженно поинтересовался я.

— Ботаника! — чуть ли не воскликнул он.

— Что, сука, с моим лицом? Где мое лицо? — начал кричать я, злость, страх и непонимание комом застряли в горле.

— Успокойтесь, успокойтесь, я сказал. Просто у вас вырвало челюсть, и мне надо было вставить новую, которой, как оказалось, у меня и нету вовсе. Но все же каждый раз, когда я отрезал слой кожи, он как-то неровно отрезался, ну и вот. Та дам! — доктор развел руки, указывая ими на мою голову.

— И ты мне, блядь, срезал кожу со всего лица?

— Нет, нет, — отрицательно замахал головой доктор, а потом закончил, — почти со всей головы.

— Сука! — схватив пластиковый стакан с прикроватного столика, я хотел кинуть его в собеседника, но, увидев свою вторую руку, не ту, которой трогал лицо, я остановился. — Она тоже металлическая? — мой голос дрогнул и стал очень тихим.

— Ну, еще одна нога, несколько внутренних органов, и большая часть тела покрыта металлом.

— Зачем?

— От тебя мало что осталось, твое тело везли на утилизацию, и кто-то его скинул с грузовика.

— Я сам спрыгнул.

— Зачем?

— Не знаю, — немного помедлив, я добавил, — это казалось хорошей идеей. И что теперь мне со всем этим делать?

— Грабежи?

— В смысле? Какие еще грабежи? — удивлённо промямлил я непонимающим тоном.

— Если ты не заметил, мы не в больнице, я просто в куче мусора сделал себе дом. И тебя я тоже сделал по большей части из мусора, здесь валяются разные, давно списанные аугментации. Ну, короче, ты очень-очень плохо функционируешь.

— Что это значит?

— Ну, если грубо говорить, у тебя не так уж и много времени.

— Сколько?

— Да я откуда знаю? Ты меня не слышишь? Я собрал тебя из того, что валялось на полу, ржавая печень, наполовину дырявые легкие, лицо вообще странное, так и не понял, почему голосовой динамик сбоку, а глаза выпученные какие-то, еще и на череп похоже. Короче, пару дней тебе здесь побродить, подумать, а потом у меня уже есть план, где тебе найти запчасти поновей. И вот, на, держи плащ, тоже здесь нашел, твоей одежде пришел конец. Знаешь? Мне кажется, ты отлично меня развлечешь. И еще, у меня не было нужных лекарств и медикаментов во время операции, не уверен, что твои гормоны правильно отреагируют на многочисленные небиологические части тела, возможно множество побочных эффектов, но точно порой ожидай подавленных либо, что более вероятно, наоборот, максимализированных эмоций. Печаль покажется горем, удивление превратится в восхищение, а незначительная мотивация может стать для тебя неудержимым поездом.

Я вышел на улицу в раздумьях и понял, что мы действительно находились на огромной свалке металлолома: вокруг меня были горы высотой в пятнадцать-двадцать метров. И как же было странно ходить на металлической ноге, шаг так, шаг так, у моих нижних конечностей была явно разная длина. В городе людей с аугментациями, если те на виду, часто принимают за преступников: так повелось, что именно они пренебрегают человеческими частями тела в угоду силе.

— Дядька, вы пришли в себя? — на небольшой куче металлолома сидело с десяток детей в возрасте до двенадцати лет.

— Эй, док, это ваши дети? — крикнул я в сторону комнаты, из которой только что вышел.

— Да мои, мои.

— Прямо все? А где же их мамы?

— Какие мамы? Я их тоже на мусорке нашел, мне иногда начинает казаться, что все, что у меня есть, я когда-то нашел на мусорке.

— А что, это не так?

— Иди в жопу.

— А зачем тебе дети?

— У нас симбиоз, мы не можем жить отдельно, я на этих горах построил сады, чтобы ничего не было видно снизу, а дети с соседней мусорки таскают удобрения для них, а если повезет, еще и крыс наловят — знаешь, какие они здесь толстые? Ну, еще я лечу у детей ранки там всякие и кушать готовлю.

— Эксплуатация детского труда получается?

— Получается, что так.

— Слушай, а как мне есть? Ну, если у меня нет рта.

Из своей кучи мусора вышел Док и задумчиво произнес, разглядывая меня:

— Да он есть, у тебя нижняя часть лица отодвигается, где-то здесь, а вот здесь кнопка, где ухо, должна быть. Да, да, здесь.

— Блядь, здесь же просто дыра? — я водил рукой по месту, где должна быть челюсть.

— Ну, не то чтобы прям есть рот, я же говорил, что челюсть оторвало, а у меня нечего было приделать на ее место. Может быть, я потом ее сделаю тебе, если мы найдем что подходящее, а пока через блендер — и воронкой будем заливать.

— Ты сумасшедший!

— А ты с грузовика сиганул на куски арматуры.

— Ну да, один-один. Стоп, а как я разговариваю?

— Твой шлем напрямую связан с мозгом, — объяснил доктор, указательным пальцем постукивая по моей голове.

Я отвернулся от него и прихрамывая пошел среди искусственных металлических гор, пытаясь понять свое новое положение и привыкнуть к новым конечностям. «Какое еще положение? — подумалось мне. — Я даже не знаю, что делать, одно радует, у этого седого старика в белом халате явно есть какой-то план действий». Походив так еще несколько часов и размахивая руками и ногами во все стороны, я сам не заметил, как вернулся к началу своего пути, и все стало ясно, надо что-то предпринимать. Постучал в дверь, но не дождавшись ответа, открыл ее и спросил:

— Так, Док, что там за план у тебя был?

— О, а ты уже готов?

— Ну да, с телом немного разобрался, походил, попрыгал.

— Тогда поехали, моя детка заправлена и ждет нас. Осталось только завести ее, — старик поднял сжатый вверх кулак. Наверное, пытаясь вызвать вдохновение, но это у него явно не очень получалось. Ну как не очень? Вообще не получалось.

— Так что у нас с планом? Что будем делать?

— В плане разберемся на месте, не переживай, здесь поблизости есть фермы, и их там много, нам надо пробраться в один домик не далеко от них. Но помни, с этими деревенщинами главное, чтобы в жопу дробью не зарядили. И еще кое-что, у меня нет фар на машине, — закончил свою речь Доктор, садясь в машину.

— Стой, стой, это что за старая рухлядь? И что значит заправленная? Она на водороде, что ли?

— На каком еще водороде? Я что, на дальнобойщика похож? На бензине, тут недалеко есть городок, там его заливаю в обмен на всякий хлам.

— Так машины же все на электричестве в городе, на жидкостях были сотни лет назад, а то и тысячи, это же еще до экологической катастрофы. Даже до падения корабля. Она точно не взорвется под нами?

— Ты надоел, да, у всех на электричестве, а у меня, как у аристократа, на бензине. Это самая надежная машина в мире. Наверное.

Старый двигатель громко затарахтел после десяти минут попыток его завести, и я сначала испугался, что вот-вот здесь и вправду все взлетит на воздух, но затем, увидев невозмутимое и улыбающееся лицо Дока, все же сел на соседнее сиденье. И, не спеша набирая скорость, эта древняя колымага с нами двумя на борту двинулась в путь.

Через полчаса езды мы свернули с автострады и по грунтовой дороге подъехали к старому деревянному двухэтажному дому, выкрашенному в белый цвет, правда от времени уже немного посеревший. В отдалении от него стояла еще пара каких-то сараев, и возможно, что там даже кто-то живет.

— А ты что, Док, останешься здесь, со мной не пойдешь? — обратился я к старику, выйдя из машины и остановившись у двери белого дома.

— Конечно же, не пойду, я не могу ее заглушить, она потом не заведется, а так оставлю ее — угонят.

— Не хочу тебя расстраивать, но это дерьмо никому не нужно, уже сотни лет такое никто не выпускает, как это еще оно не сгнило. Люди даже не поймут, что это машина. Здесь система зеркал вместо камер, нет кондиционера, да и форма довольно странная.

— Иди давай и не спорь со мной, сейчас весь план испортишь. Там на втором этаже сейф должен быть, найдешь его, крикнешь, и я тебе кину цепь, мы его выдернем нахрен и уже дома откроем.

— А там, в здании, точно никого нет?

— Нет, это морг, а рабочий день давно уже кончился.

— А что, в сейфе в деревенском морге новые аугментации? — с сомнением спросил я.

— Иди уже, нас поймают, если ты будешь со мной спорить все время.

Войдя в дом, я осознал, что с моим телом было достаточно тяжело красться, каждый шаг звучал так, будто я не очень аккуратно ставлю металлическое ведро, полное воды, на пол. Бум, бум, бум. Надо было тряпку на ногу намотать. По старой скрипучей лестнице я поднялся на второй этаж — а вот и офис, сразу у лестницы, дверь наверняка закрыта. Удар металлическим кулаком, бадах — дерево в том месте, где находился замок, просто разлетелось в щепки. Мне потихоньку начинают нравиться новые апгрейды.

Войдя в помещение, в окне напротив я увидел, что солнце почти скрылось за горизонтом, и вспомнил, что Док говорил об отсутствии фар. Так, ладно, сейф — его надо поближе к окну, стол подвинем, а его на стол. О, хорошо встал, ровно в окно вылетит. Так, а что это на столе тут валяется: скотч, это нам надо, недоеденный стейк, возьмем, потом съем, журнал «Аугментация недавно умерших людей» — может пригодиться, сто баксов под стаканом «лучший папа» — тоже в карман.

— Док, кидайте цепь сюда, — распахнул я окно и негромко крикнул в него.

— Нашел сейф? — все это время Док сидел за рулем и даже не вышел из машины, явно готовый в любую секунду уехать.

— Нет, просто хочу за цепь подержаться. Конечно, нашел.

Поймав цепь с третьего раза, я задался новым вопросом: как бы прикрепить ее, и понадежней, к сейфу. Наверное, вокруг. Ну, вроде неплохо держится. Ну, ездит вверх-вниз, что-то еще надо с ней сделать, и как только я об этом подумал, тут же послышался лай собак, и звук еще одной заводящийся машины где-то в отдалении — оказывается, за чертой города и электромобили могли шуметь, или там тоже бензиновая колымага? Нет времени рассуждать и приматывать все как надо, жаль, только хотел воспользоваться найденным скотчем.

— Док, ходу давай! — кричал я, выбегая из дома. Левым глазом замечая приближающийся пикап, прыгаю в открытое окно на заднее сиденье и уже в полете слышу выстрел дробовика. Бабах! И как в гребаном кино, я в слоумо наблюдаю отдаляющуюся от меня любимую, единственную и неповторимую собственную руку, прям по локоть.

Машина газует, сейф вырывает оконную раму, падает набок, и цепь легко соскальзывает, а мы просто уезжаем, поднимая за собой тонны пыли.

— Ты же помнишь, что у меня нет фар? — нарушил молчание доктор, пока я сидел в полной прострации от происходящего. — Свети фонариком в окно.

— Иди на хрен, Док, мне нечем держать его, у меня нет руки! — проговорил я на очень повышенных тонах, резко начиная злиться.

— Ты что, еще одну потерял? У тебя, получается, только три осталось? — сказал водитель, улыбаясь и наблюдая за мной в зеркало заднего вида.

— Кого три? — во мне уже кипели негодование и злость.

— Конечности тела, так сказать: нога, член и голова, — и, довольный своей шуткой, он не выдержал и засмеялся.

— Я тебя щас урою!

— Все, все, молчу, ну хоть сейф у нас, это уже хорошо.

— Ты идиот? Сейф отвалился сразу.

— А я думаю, что это нас не преследуют, да и машина так хорошо идет, — и немного подумав, он закончил, — те бумаги нас бы сильно выручили.

— Какие бумаги?

— Ну, там, в сейфе, должны быть бумаги с аугментациями мертвых, если это не дорогие апгрейды или довольно старые, их почти никогда не снимают с тел умерших и они могут быть в достаточно хорошем состоянии, чтобы еще послужить. А еще там эта хрень может быть у них в крови, чтобы твое тело части новые не отвергало.

— Ты, сука, издеваешься? Вот эти бумажки? — я достал журнал, найденный на столе, и начал трясти им перед его лицом, — эти?

— Ты успел вскрыть сейф? Ты взломщик, что ли, какой-то?

— Они там просто лежали, идиот. Я тебя точно когда-нибудь урою. Я же говорил, что надо обсудить план.

— Ну, просто ты мне казался таким тупым, что не сможешь понять его.

— Поехали уже быстрей! — прорычал я от невыносимой боли, мне очень хотелось сжать зубы, но нижняя челюсть напрочь отсутствовала, и от этого становилось еще больней.

Все, что сейчас мог придумать мой мозг, это прижать какую-то грязную тряпку из-под сиденья машины к обрубку руки. Я сидел и лихорадочно придумывал, как нам ехать быстрее, и в голову пришла отличная идея. Я перелез на переднее сиденье, затем прижал культю к телу, а освободившейся рукой и зубами оторвал несколько кусков скотча, затем взял фонарик и через открытое окно прикрепил его к капоту, пользуясь большим количеством клейкой ленты. Так и знал, что пригодится.

— Вот это хорошо, — тихо проговорил Док и поднажал на педаль газа, двигатель изменил звуки с тарахтения на гудение, и машина быстро начала набирать скорость.

Уже скоро я увидел свалку, и на душе отлегло, вот он, отдых, можно будет куда-нибудь упасть и просто уснуть, было ощущение, что я вот-вот потеряю сознание.

— А где мне спать? — тут же поинтересовался я, когда мы съехали с дороги и доктор остановил свою колымагу у одной из металлических куч, наверное, его дома, среди них и днем было невозможно что-то различить, не то что ночью.

— Какой спать? Пошли быстрей, самое время же.

Я выбрался из машины вслед за стариком, не понимая, к чему он ведет, и направился следом, мы зашли к нему домой, и он спросил меня, открывая один из шкафчиков:

— Виски или водка?

— Да все равно.

Старик взял два стакана, налил в них смесь из обоих напитков и протянул один мне, а затем протянул и воронку. Так себе занятие, но я открыл лицо, осторожно вставил в горло приспособление и залил туда жидкость, которая обжигала и согревала мои внутренности. Все то время, пока я справлялся с алкоголем, доктор осматривал мою покалеченную руку, даже не притронувшись к своему стакану.

— А вы не будете пить? — поинтересовался я.

— А это не для меня.

— А для кого?

— Для тебя, — сказал доктор и вылил содержимое стакана прямо на культю.

— ААА! — закричал я от резкой боли. — Что вы, черт побери, делаете?

— Тише. Тише, — успокаивал меня доктор, — у меня еще после первой твоей операции медикаменты на исходе, надо их экономить, обойдемся подручными средствами, чтобы на вторую хватило. Заживляющего вообще осталась пара доз, а это очень недешевая штука.

— Да понял я, понял. Просто было неожиданно и больно, — немного успокоившись, тоном умирающего олененка ответил я.

— В этом и был смысл, если бы ты ожидал, точно говорю, было бы еще больней, наверное, — пока доктор болтал, он успел перевязать мне руку бинтом, встал, вопросительно посмотрев на меня, уточнил, — а ты чего сидишь? Пошли. Поехали.

— Куда? Ночь же на дворе.

— Я же говорю тебе, лекарств нет у меня. На одну операцию максимум, я не могу сейчас заниматься твоей рукой, поехали на кладбище, закончим то, что начали.

Уже через пять минут я сел в машину на пассажирское сиденье рядом с водительским. И когда через двадцать минут хозяин машины наконец-то смог ее завести и вылез из-под капота, я протянул руку и включил нашу импровизированную фару, которая, немного проморгавшись, загорелась ярким светом, и мы отправились в очередную поездку второй раз за сутки. А ведь я совсем недавно проснулся с полуметаллическим телом и еще даже не понимал, насколько все вокруг реально.